Фабрика Мальборо не работала уже несколько недель, благо мисс Хейл пока не требовала освободить дом. Однако миссис Торнтон сортировала вещи: те, что им понадобятся на новом месте, она укладывала по сундукам, остальные же складировала в столовой, готовясь продать или заложить. А Джон, если не разбирался с документами, которые нужно будет передать новым арендаторам, то рассматривал приглашения на должность управляющего или директора фабрики, или отправлялся на прогулку вокруг Милтона. Он садился в междугородный омнибус и, как и в тот день, выходил где-то в полях, возвращаясь домой, когда уже темнело. Слава богу, мать не задавала вопросов.

В тот день Джон возвращался домой от кредитора в ужаснейшем расположении духа. Четыреста фунтов… Даже подумать об этом страшно. Он заложит всё, что есть ценного у него и матери, и, даст бог, наскребёт эту сумму. Ему следовало как можно скорее определиться с новым местом, пока они не начали распродавать носовые платки.

Джон почти не поднимал взгляда от брусчатки, но краем глаза заметил мисс Хейл. Она шла в компании мистера Леннокса — Джон хорошо его запомнил на Выставке, — но не держала его под руку. Из-за приличий или они всё-таки не пара? Джон отвернулся, чтобы она его не узнала и ускорил шаг. Да, он в самом деле не джентльмен, подумал он с болезненной усмешкой. Но ему нужно было направить все силы не на то, чтобы распознать, не отдала ли мисс Хейл кому-то своё сердце, например этому адвокату с крысиной мордочкой, а лишь на поиск нового места, передачу дел и выплату долгов.

Увы, но у мисс Хейл были другие планы. На следующее утро Джон увидел, как она заходит в ворота. Но к его удивлению она направилась не к дому, а на фабрику. Он надевает сюртук и спускается во двор.

Ему и прежде было больно видеть фабрику, в которую он вложил столько усилий, пустой и мертвецки тихой, но присутствие здесь мисс Хейл говорило о том, что скоро во всех этих цехах не останется и намёка на то, что когда-то здесь трудился мистер Джон Торнтон.

— Я могу вам помочь? — тихо спросил он, войдя за ней в ткацкий цех, где-то когда-то они увидели друг друга впервые.

— Мистер Торнтон? — вздрогнула она и обернулась. — Простите, я не хотела вам мешать.

— Эта фабрика ваша, гость здесь я.

— Нет, нет, это невозможно, — грустно улыбнулась она. — Вы принадлежите друг другу.

В голове против воли всплыли те её слова, что она произнесла в ответ на его признание: «Возможно, я бы не была так возмущена, если бы разделяла чувства, о которых вы говорили». Он мысленно припечатывал себя этими её словами снова и снова. Мисс Хейл, Маргарет, не испытывает к нему никаких чувств, а его чувства к ней оскорбительны для неё. Это жестокая, но правда, и стоило помнить об этом.

— Мистер Торнтон, — нерешительно начала она. — У меня есть к вам деловое предложение… Жаль, что мистер Леннокс остался в гостинице, он объяснил бы намного лучше меня…

— Мисс Хейл, вам нет необходимости делать мне какие-либо предложения. Скоро у вас будет новый арендатор, а я уезжаю в другой город, мне предложили место управляющего.

— Но вы не можете! Мне не нужен другой арендатор, мистер Торнтон. Генри объяснил мне, что вложить деньги в вашу фабрику будет гораздо выгоднее, чем держать их в банке… Вот моё предложение.

Она комкала перчатки в руках и смотрела куда-то вдаль — словно не желала встречаться с ним взглядом.

— Маргарет.

Она порывисто обернулась к нему и тут же опустила глаза.

— Маргарет!

Она закрыла глаза ладонью, часто дыша.

— Если вы всё так же не разделяете того чувства, что я испытываю к вам, скажите об этом сейчас, и я уйду. Иначе…

Он и сам не знал, что «иначе», но ощущал, что может сделать что-то безрассудное.

— Мистер Торнтон, простите меня! Я так ошибалась! — она закрыла лицо руками. — Мои чувства… Они совсем другие… И вы не можете уехать, без вас Милтон опустеет, а я…

Джон бросился к ней и прижал её к себе.