Очередное пробуждение в темноте ничуть не удивило Эрмина, но и приятнее от этого нисколько не стало. И жажда усилилась. Ощущение жара и сухости в глотке сводило его с ума и в сочетании с колючим воздухом этого мира и болью, сопровождающей каждый вдох юноши, ощущалось особенно мучительно.

— Как давно… мы уже здесь? — прохрипел он; ставшая вязкой слюна перестала смачивать язык, и тот еле ворочался и лип к нёбу, что затрудняло произношение. К счастью — или, скорее, к сожалению, — Вин обитал в разуме Эрмина и без труда понимал всё ещё до того, как слова слетали с его губ; Эрмин мог и вовсе не озвучивать свои мысли, но продолжал неосознанно делать это, поскольку не привык к «безмолвному общению».

Какая разница? Мой ответ едва ли что-то тебе даст. Не имеет значения, сколько мы уже пробыли в этом мире, если всё ещё не можем выбраться отсюда.

В словах Вина присутствовала доля истины. Тем не менее Эрмину казалось важным понимать, как долго они находились во тьме. Хоть малюсенькое знание о происходящем вокруг помогло бы ощущать себя чуть менее паршиво. И немного ослабило бы хватку неопределённости, нависшей над ним грузной тучей.

Эрмину почудилось, что мужчина вздохнул.

Два дня, если опираться по ощущениям на ход времени твоего мира, не больше. Мы здесь всего два дня. Но хочу заметить, что в этом мире привычный тебе день может растянуться на десятилетия в любом другом или наоборот — сократиться до часа. Говорю же, знание времени едва ли что-то даст.

Прозвучало не очень-то обнадёживающе.

— Хорошие новости?.. — с замирающей надеждой спросил Эрмин.

Я нашёл немного воды.

Эрмин приподнялся на локтях и заметил, что Вин действительно кипятил воду в малюсенькой чарке, держа её над разведённым костерком с помощью сухой ветки, похожей на ухват.

Я всегда ношу что-нибудь в карманных пространствах. Талисманы, печати и… немного безделушек. Ничего особенного. Запасающие печати позволяют мне извлекать мелочовку без дополнительных усилий. А кустов тут больше, чем тебе кажется.

Эрмину пришлось мысленно повторить сказанное мужчиной, чтобы вникнуть во внезапно полученную информацию.

Он всё меньше понимал, что происходит.

— А тебе оно надо? Очищать воду, я имею ввиду.

Нет, но твоё тело вряд ли обрадуется загрязнённой воде. Лично я могу вообще не пить месяцами, и ничего со мной не случится. Относительно.

— Что ещё у тебя с собой? — Эрмин подполз поближе, и мужчина тут же всучил ему чарку с водой, но не ту, которую только что держал над пламенем, а другую; она была тёплой и приятно грела ладони, а не обжигала, как и её содержимое. — Ты с собой целый сервиз носишь что ли?

Пей давай, неблагодарный.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Вина Эрмин и набрал воды в рот, немного подержав её там, прежде чем проглотить. Такая желанная влага обволокла иссушенную полость рта и язык юноши и стекла по пищеводу вниз, оседая в желудке. И даже её слегка неприятный привкус нисколько не портил момент.

Вторую чарку Вин тоже отдал ему.

— Тебя сложно понять, — признался Эрмин, когда они затушили огонь и возобновили свой путь.

Почему это?

— То есть, по-твоему, совершенно нормально безжалостно использовать меня для своего плана, когда я ещё даже не родился, или явиться ко мне посреди ночи и начать душить, а потом вдруг… — Эрмин взмахнул руками. — Ты мог бы проигнорировать мою жажду. Мог бы бросить меня и уйти, в конце концов. Какая тебе польза от того, что ты делишься со мной энергией?

Нет, это правда не имело ни малейшего смысла. Эрмин тормозил Вина и истощал его запасы энергии. Вин то и дело ворчал на него по совершенно любому поводу. Но продолжал куда-то упрямо вести. Если он не планировал провести жертвоприношение, для которого Эрмин требовался ему ещё живым, то у юноши не было ни малейшего предположения, что сейчас творилось между ними.

Всё это выглядело столь нереальным. Эрмин совсем не удивился бы, окажись его совместное путешествие с Вином сном или предсмертным видением.

Тело мужчины развернулось к нему.

Да, я мог бы наплевать на тебя. Но я не хочу. Именно поэтому я нёс тебя, пока ты спал. Именно поэтому напоил. Ты мне интересен не меньше отца. Возможно, даже больше.

— Что ты… — Эрмин запнулся на полуслове. Это прозвучало… странно. Ситуация в целом была наистраннейшей. Юноша нервно сглотнул и также нервно откинул волосы с лица; от дёрганного движения грудь его обожгло; в глазах заплясали искры. — Что ты имеешь в виду? — Эрмин поморщился. — Разве есть во мне хоть что-то, ради чего стоит прикладывать столько усилий?

Мужчина сделал шаг к нему, и Эрмин без раздумий отступил назад, ощущая от того надвигающуюся угрозу. Густая аура Вина нахлынула так внезапно, проникая прямо под кожу, что юноша невольно оступился и едва не потерял равновесие; сердце его застучало чаще, отбивая тревожный ритм по рёбрам, а дыхание на мгновение перехватило.

Так хочется вскрыть тебя и посмотреть, что же у тебя внутри. Найти ответы, которые мне нужны. Утолить наконец своё любопытство.

Эрмин сдавленно прохрипел:

— А вопрос?..

Не-е-т. Вопрос не так уж и важен.

— Но… что тогда имеет значение?

Хм…

Вин подцепил подбородок Эрмина большим и указательным пальцами правой руки и зафиксировал его голову в едином положении, не позволяя юноше отвернуться. С отсутствующей головой и глазами, которые наверняка зловеще блеснули бы в свете кристалла, Вин не выглядел столь внушительно, как мог бы, но это едва ли успокаивало; обрубок его шеи с видневшимися мясом и белизной костей не переставал привлекать внимание Эрмина, отзываясь неприятным покалыванием в затылке.

За тобой интересно наблюдать. Честно. Знаешь ли ты, что большинство смертных не отличаются по вкусу? Их ненависть так банальна и пресна. Но такие, как ты… Сила, которая бежит по твоим смертным венам столь впечатляюща. Ты стойкий воин с по-настоящему чистой сутью. Это заслуживает уважения, разве нет?

И ты сострадаешь мне несмотря на то, что я сделал с тобой. Почему?

— Неправда, — возразил Эрмин и дёрнулся, чтобы отстраниться, но Вин лишь крепче обхватил его лицо. — Отпусти меня.

Неужели ты уже забыл всё то, что сказал мне? Про одиночество, про голод. Ты возомнил, что понимаешь меня, не так ли? Что заставило тебя так подумать?

— Нет. Не знаю. Отпусти, говорю!

Вин склонился к Эрмину ещё ближе, нависая над ним. Даже потеряв в росте, мужчина казался выше.

Запомни раз и навсегда: мне плевать, что станет с тобой после, но пока ты мне полезен, я буду держать тебя рядом; и пока ты мне интересен, я буду делать с тобой всё, что сочту приемлемым. Не пытайся анализировать меня и приписывать мне качества, которые не имеют ко мне никакого отношения.

Мужчина отстранился и склонил шею набок.

И не думай, что мы подружимся, если я дарую тебе толику своего внимания. Как бы я тебя не воспринимал, но ты вовсе не такой уж и особенный и значишь для меня не больше всех прочих. Я не ищу себе компанию смертных.

— Ты что-то не договариваешь! — не выдержал Эрмин. Он не верил Вину. Совершенно. — У тебя есть определённая причина держать меня поблизости! И ты должен мне рассказать о ней, а не отмахиваться общими фразами!

Не указывай мне, что делать! Я не обязан тебя ни во что посвящать!

И куда только делась вся та ярость, обрёкшая часть твоих друзей на неизвестность? С таким тобой было проще. Неужели головой при падении ударился? Или тут кровопотеря виновата?

Прекрати докучать мне!

Эрмин оскалился и, выхватив клинок с пояса, воткнул тот в предплечье удерживающей его руки Вина, царапая кость. Мужчина даже не вздрогнул.

Очаровательно. И сколько дырок во мне ты ещё намерен наделать?

Будь у Вина рот, он наверняка ухмылялся бы прямо сейчас; его голос сочился сладковатым ядом, таким влекущим и отталкивающем одновременно. Губительным.

— Доволен? — брезгливо выплюнул Эрмин. Сейчас им руководил не жар гневного пламени, а скорее раздражение от противоречивого поведения мужчины и непонимания юноши собственного отношения к данной ситуации. Как бы чудно это не прозвучало, но после возникновения между ними связи что-то действительно как будто сдвинулось и явило Эрмину крохотную трещинку в фасаде Вина величиной с замочную скважину. Она не давала ему покоя.

Там определённо скрывалось нечто. Это обескураживало, потому что оно постепенно заставляло схлынуть волны ненависти к Вину, оголяя непонимание, дрожащее и потерянное. Эрмин не знал, что теперь испытывал.

Ни одна моя жертва ещё не проявляла столько наглости.

Вин наконец отпустил юношу. И в следующие часы не сказал ни слова.

۞♥۞♥۞♥۞♥۞

Сутки протянулись в молчании. Вин так и шёл впереди, в нескольких шагах от Эрмина, но достаточно медленно, чтобы юноша поспевал за ним. Во все стороны простилалась всё та же неизменно-бесконечная тьма, и лишь свечение кристалла растворяло её плети возле их одиноких фигур — возможно, единственных живых здесь, ибо даже тех загадочных шорохов более не повторялось, — выкрадывало выжженную почву под их ногами и редкие покосившиеся остовы деревьев.

Так могли бы выглядеть Сияющий край и Молчаливые леса, если бы проклятью удалось поглотить их.

Эрмина не покидала мысль, что Кион, Гунтур и Илэр могли попасть в такой же гиблый или пустой мир. Из-за него. И естество Далимира… отправилось ли оно домой или за Эрмином? Или куда-то ещё? Это… грызло его изнутри. Незнание. Собственная беспомощность.

Сделаем привал.

Определить, какое сейчас было время дня или ночи не представлялось возможным — небосвод являл собою единое чернильное полотно без звёзд и Светил. Его вид дезориентировал. И даже внутренние часы Эрмина давно остановились. Не объявляй Вин о необходимости остановиться каждые три часа, Эрмин, наверное, уже свихнулся бы.

— Теперь ты со мной разговариваешь? — небрежно обронил Эрмин.

Вин не ответил и уселся на землю, скрестив ноги; из выуженной из его закромов печати уже появились первые язычки пламени, и он «наблюдал» за их прыжками и переплетениями, за стремящимися ввысь искорками.

Не то что бы огонь был им так уж необходим. Вин словно и не ощущал дискомфорта от низких температур — или чего-либо ещё, — а Эрмин из-за воздействия на него энергии смерти ещё не вернул чувствительность тела в полном объёме, поэтому и определить, холодно ему или нет, не мог.

Когда он умирал было холодно. Так холодно, что казалось, будто бы вместо крови у него в венах текла ледяная вода, а не кровь. Даже боль от ранения тогда сковало льдом.

Но, если подумать, тепло ему не повредит, а вот переохлаждение — очень даже.

Эрмин осторожно прилёг на бок, поближе к огню, свернулся калачиком и прикрыл глаза. Ему требовался сон, чтобы набраться сил перед дальнейшим путешествием.

Рана на груди не прекращала ныть. Это, наверное, единственное, что он мог почувствовать в полной мере прямо сейчас. Пусть связь с Вином и не позволяла Эрмину умереть — что вызывало немало вопросов, — но и заживать его травмам тоже не помогала. Не притупляла эту боль.

Но это даже хорошо. Не ощущать вообще ничего пугающе, до одури.

Наложенная Меседу повязка давно пропиталась кровью, но ничего другого, чтобы сменить её, под рукой не нашлось; перевязываться же кусками одежд не являлось хорошей идеей, если юноша не хотел заполучить заражение из-за попавшей в рану грязи.

Наверное, бессмысленно беспокоиться о подобном сейчас.

Эй.

Эрмин приоткрыл один глаз и увидел, как Вин протягивает ему чарку с водой. Извлечённую из одной из печатей, не иначе. Найти источник дважды — практически невозможно в подобных местах, поэтому неудивительно, что мужчина запас немного.

Юноша поблагодарил Вина и выпил предложенную воду. На большее его не хватило, и он провалился в сон.

۞♥۞♥۞♥۞♥۞

Некоторое время они брели вдоль возвышенности являющейся, вероятно, ничем иным, как горной грядой, как вдруг Вин вновь подал голос. Он действительно практически перестал говорить с Эрмином, и оттого дни в пути проходили особенно уныло и однообразно.

И Эрмин не мог поверить в то, что подобная мысль могла прийти ему в голову.

Мы пришли.

Произнесённые мужчиной слова взбудоражили Эрмина, стоило их смыслу достигнуть его разума, измученного изнурительной дорогой во мраке и тишине.

— Теперь-то ты расскажешь, что задумал? — с нажимом спросил Эрмин и последовал за Вином в сокрытую в породе пещеру.

Не спеши.

— Твоя попытка сохранить это в тайне до последнего навивает не самые светлые мысли, знаешь ли.

Это твои проблемы. Шагай давай, если так не терпится лицезреть мой план.

Внутри клубилась безмолвная тьма. Густая. Вязкая. Она с лёгкостью проглотила бы их, не будь в руках Вина источника света. Вероятно, все тени этого мира, лишённые Светила, собрались в этом месте, найдя в нём убежище.

Следи за тем, чтобы голова не закружилась. Воздух здесь должен быть ещё хуже, чем снаружи.

Вин верно предполагал. Спёртый воздух пещеры едва позволял дышать. Эрмин не думал, что долго сможет здесь находиться при таком раскладе.

А я о чём? Держись поближе. Если ты свалишься в один из провалов, то я доставать тебя оттуда не стану. Да и вряд ли это уже понадобится.

Эрмин закатил глаза, но никак комментировать слова мужчины не стал. Если они снова поругаются, то это явно ничем хорошим не закончится. Для него в первую очередь.

Выхваченные свечением кристалла стены и своды не казались особенно примечательными: камень как камень. Неровная и слегка влажная поверхность. Но чем дальше заходили Эрмин и Вин, тем оживлённее ощущалась пещера.

Её энергия менялась. Набирала силу. И даже овладевшая этим местом тьма расступалась под напором её потоков.

За очередным поворотом перед путниками предстало великолепное круглое озеро с лазурными водами; его окутывало лёгкое сияние, словно исходящее со дна. На камнях вокруг него рос мох, оплетающий те зелёным мягким одеялом.

Яркие краски наполнили сердце Эрмина тоской по дому. На глазах непроизвольно навернулись слёзы.

Это буквально самое прекрасное, что юноша увидел за долгое-долгое время.

Здесь и зародится жизнь нового мира. Идеальное место для перемещения в Межмирье, сильное.

В глубине пещеры действительно как будто существовало совсем иное измерение. Такое… живое по сравнению со всем, что Эрмину довелось увидеть ранее.

Необходимо немного расчистить место для печати.

— Погоди… — Эрмин повернулся к мужчине, неохотно отрываясь от наблюдения за водной гладью. — Ты о печати перемещения? Думаешь, она сработает?

Не совсем о той, о которой ты подумал, но да. Если сделаем всё правильно, то она несомненно сработает. А теперь начерти-ка её. Должен же ты быть полезен. Поэтому эту часть, так уж и быть, предоставлю тебе.

— И именно для этого я был нужен? — Эрмин недоверчиво сощурился. Он не отказался от мысли о том, что Вин что-то ему не договаривал. — Что ты скрываешь, Вин? Каков твой истинный замысел?

Не умничай. Если я решил, что заберу тебя, то это именно то, что я сделаю; но если ты недоволен, то это твоё дело — оставайся. Но учти, что если ты погибнешь в пределах места силы, то это непредсказуемым образом скажется на будущем этого мира, потому что твоё тело ещё не покинули отголоски энергии меча древней.

Вин подцепил белую — всё ещё белую — прядь волос Эрмина и сунул ту к его глазам.

Плохая идея. Хорошенько обдумай это.

— Но меня не покидает ощущение, что ты что-то замышляешь! — возразил юноша. — Что ты собираешься делать дальше? Каков твой замысел?

Сколько можно об этом? Это не должно волновать тебя; в твой мир я больше не вернусь.

— Но волнует! Ты правда думаешь, что после всего может быть иначе?

Почему с тобой так сложно, а?

— Ты это серьёзно сейчас?

Эрмину снова показалось, что Вин вздохнул.

Хорошо, я обдумаю твои слова, если это тебя успокоит. Как ты там сказал? Что я неверно интерпретирую истоки своего голода? Обещаю не устраивать резню среди смертных, пока не сделаю выводы. Признаться, мне уже поднадоело из раза в раз вести вас к одному и тому же исходу: вот я прихожу в очередной мир и толкаю его обитателей к разрушению всего вокруг, впитывая их ненависть, а вот я уже ухожу, потому что никто так и не преуспел в убийстве меня намертво.

— А? — Эрмин смешался.

Что мужчина имел ввиду?..

Юноша всё больше убеждался, что всё это — его предсмертное видение. Бред лишённого кислорода мозга. Иначе и быть не могло. Не могло же? Слишком уж всё странно. Слишком. Хотя бы потому, что на этот раз Эрмин не уловил ни намёка на то, что Вин снова лукавит. И это совершенно точно не нормально.

Можешь думать что хочешь. А теперь начерти печать, пожалуйста. Не ты ли так спешил обратно?

— Ты мог бы просто заставить меня, — осознал Эрмин, попятившись. Он уставился на тело Вина во все глаза. — С тобой точно что-то не так. И со мной наверняка тоже. Это не по-настоящему.

Ха-ха. Из уважения к тебе, Э-р-м-и-н, я не стал так поступать, но ещё мгновение, и у меня не останется иного выбора!

Юноша с минуту глядел на Вина, скрестившего руки на груди в нетерпении.

Если всё это ненастоящее, то есть ли смысл отказываться?..

А если Эрмин ошибся?.. Что случится в таком случае?..

Как… как ему следовало поступить?

От того, что ты мечешься в сомнениях, печать сама не появится.

В ушах звенело. Эрмин закрыл глаза и сосредоточился на дыхании, стараясь успокоиться.

Нельзя отрицать тот факт, что, отказываясь, он ничего не добьётся в любом случае. Вин просто оставит его здесь. Поэтому юноша взял себя в руки. И приступил к черчению линий и символов печати. Часть мха с каменного пола всё же пришлось убрать, освобождая место, но Эрмин понадеялся, что здешние духи, если такие и обитали в пещере, поймут его нужду.

Следовать указаниям мужчины было несложно. И Эрмин ненавидел то, как легко ему это далось. Словно…

Словно что?..

Словно знание этой неведомой ему ранее печати уже находились в его разуме?..

Именно так. Обмен мыслями не ограничивался словами. Мужчина делился с ним целыми знаниями.

Верить Вину было неразумно. Но Эрмин почему-то поверил. В конце концов. Или какая-то его немалая часть поверила. По-другому внезапно возникшее у него ощущение правильности он объяснить не мог. И самое главное при этом — Эрмину даже не удалось высмотреть через трещинку всё то, что хранилось внутри мужчины, чтобы придать этой слепой вере осмысленность. И хотя бы крохотное оправдание. Но юноша чувствовал что-то. Чувствовал, что тот жаждал более всего вовсе не ненависти. Не умерщвления всего живого. Он метался в поисках чего-то.

Возможно, смерти?..

Эрмина передёрнуло от этой мысли. Но она не звучала так уж безумно. Тысячелетия одиночества могли породить лишь пустоту. Никто не захочет существовать вот так.

Напомни мне никогда не рассказывать своим жертвам, что я устанавливаю с ними связь, чтобы они так бесцеремонно не пытались вглядываться в меня, используя эту нить со своей стороны. Не копайся во мне! Как ты только это делаешь?

Эрмин закатил глаза.

— Откуда мне знать?

Будь у меня голова, она бы уже разболелась, точно тебе говорю! Я не привык к подобному. Кхм. А теперь встань в печать рядом со мной и очисти разум, чтобы ненароком не сбить нас с курса; мой черёд вести.

Вин стянул перчатки и, запрятав те куда-то во внутренние слои одежд, принялся напитывать печать энергией.

По бледной коже его рук змеились выложенные из незнакомых Эрмину символов язычки чёрного пламени; они выглядывали из-под рукавов Вина и оплетали его предплечья и кисти, оканчиваясь у самых ногтей. Эрмин не видел рук мужчины целиком, но почему-то твёрдо знал, как расположены символы даже под одеждой.

Стоило Вину задействовать свою силу, его татуировки по краям еле заметно засияли. Выглядело это завораживающе. Мгновенье — и вот уже линии печати загорелись неистовым синим пламенем, и Эрмина с Вином перенесло обратно в Межмирье. Спустя долгие дни — недели, месяцы? — странствий в темноте.