Когда Рико просыпается, то сразу понимает, что один — не чувствует руки Ичиро на своей талии, его дыхания на шее или в волосах, а под щекой только мягкая подушка, а не жёсткое плечо старшего брата.

"Опять уехал ночью," — думает Рико, смотря сначала на открытую дверь на балкон, куда Ичиро, видимо, выходил перед уходом, а потом на часы. Семь тридцать. Да, вне Гнезда он избаловал себя, сдвинув режим, и сейчас он уже почти не злится из-за этого. Просто потягивается и идёт в ванную, смывать остатки сна.

Вообще перед душем хочется сделать хотя бы простую тренировку, но с рукой в гипсе не потренируешься, так что он просто защищает гипс от воды и встаёт под горячие струи. Горячий душ и уход за лицом после этого — что-то из его старой рутины. Только теперь он старается при этом не рассматривать себя в зеркале — так и не привык к виду своего лица после сведения татуировки. Но такой ненависти, как недавно, оно не вызывает. Отросшие волосы падают на лоб, скоро начнут лезть в глаза. Рико внезапно замечает, насколько на самом деле похож на Ичиро — глаза, нос, брови, пропорции и черты лица, только у старшего брата черты немного жёстче, скулы острее, хотя и скулы Рико почему-то за время пребывания в этом доме стали ярче выступать на лице, и взгляд у Ичиро всегда тяжёлый и непроницаемый.

Рико надевает футболку и шорты и, находу продолжая полотенцем сушить влажные после душа волосы, спускается на кухню, чтобы позавтракать. Но внезапно, открыв дверь на кухню, он понял, что завтракать будет не в одиночестве, как это было каждый день.

— Нии-сан? — он удивлённо посмотрел на Ичиро, сидящего за столом с чашкой кофе.

На краю стола в стороне от него стояла тарелка с тем, что Рико готовил вчера. Но больше Рико взволновало не это.

Ичиро выглядел непривычно. Рико всегда видел его собранным, в строгой застёгнутой на все пуговицы одежде и с уложенными волосами.

Ночью, пока Ичиро был в ванной, Рико начал засыпать, и его глаза уже закрывались, когда брат лёг рядом, тем более, было темно — он просто не был в состоянии рассмотреть Ичиро. Рико просто прижался к его плечу и уснул, чувствуя, как старший брат обнимает его, прижимая ещё ближе.

А сейчас волосы Ичиро мягкой волной опускаются до плеч, передние пряди убраны за уши, чтобы не лезли в лицо, он слегка растрёпанный, а верхние пуговицы свободной рубашки расстёгнуты, и... Рико удивлённо моргает. Он не знал, что у Ичиро есть татуировки. И не думал, что Ичиро может быть ещё красивее, чем есть, но ему безумно идёт этот расслабленный вид, и Рико просто пытается не выдать своего восторга, поэтому отводит взгляд.

— Доброе утро, — кивает Ичиро. — Кофе?

— Нет, спасибо... Доброе утро, — отвечает Рико, всё ещё смотря куда-то над головой брата, и быстро проскальзывает к холодильнику, забирает оттуда питьевой йогурт и садится за стол с противоположной стороны в пол-оборота к Ичиро.

— Я сейчас понял, почему ты почти не ешь.

— Ем, — отвечает Рико, показывая бутылочку с йогуртом в своей руке. Он всё ещё старается не смотреть слишком долго, но то и дело кидает быстрые взгляды на Ичиро.

— Это не еда. Но вообще я про это, — старший брат кивком головы указывает на стоящую на краю стола тарелку. — Ты соль добавлять пробовал?

— Соль — это вредно, — его с детства приучали к "правильной" еде, которая была совершенно пресной: овощи, фрукты, мясо и злаки без соли, специй или сахара, вечный контроль употребления и расхода калорий и баланса белков, жиров и углеводов. Всё для лучших результатов.

— Я бы сказал тебе, какая соль на самом деле вредная, — усмехается Ичиро.

Рико тихо посмеивается в ответ. Он знает, что в преступный синдикат Морияма входит наркобизнес в том числе.

— В любом случае, — Ичиро становится серьезным, — ты мог сказать мне, что не умеешь готовить, я бы вызвал тебе повара.

— Я умею готовить, — отвечает Рико. Его задевают слова о том, что он чего-то не умеет или не может. — Если ты избалован едой от шеф-поваров, это не значит, что это нельзя есть, не нравится — готовь сам, — на самом деле он сам понимает, что ту же курицу передержал в кастрюле, и текстура у неё теперь противная, а овощи наоборот недоварены, но это всё ещё можно есть.

А потом он понимает, что только что назвал Ичиро избалованным, и к чувству обиды за критику кулинарных способностей примешивается страх. Рико теперь смотрит только на свою бутылку с йогуртом.

Но Ичиро отвечает поразительно спокойно.

— Не отрицаю, в теории, есть это можно. Готовить сам я не буду, я не хочу потом в лучшем случае платить за ремонт кухни после пожара. Но тебе самому нравится?

— Ты не злишься? — осторожно спрашивает Рико.

— На что? На то, что ты сам месяц назад чуть не устроил тут пожар? Нет, не злюсь, пострадала только одна комфорка и кастрюля, думаю, я бы не справился лучше, — он усмехается. — Что ты вообще пытался приготовить? А в другом ты прав, в плане еды я действительно несколько избалован.

— Я пытался приготовить суп, — Рико хочет сказать Ичиро не смеяться, но немного боится. Ему кажется, что он сделал что-то не так, что он может разозлить брата, хотя тот и выглядит спокойным и даже весёлым. — Откуда ты вообще об этом знаешь? Тебя не было дня три после того, как ты меня сюда привёз.

— Приезжал ночью, зашёл на кухню за водой, тут пахло горелым. Ты оставил окно открытым, но тогда всё ещё не проветрилось. Я заходил в комнату, ты спал и не выглядел пострадавшим, а у меня было много дел, так что я просто забыл об этом.

— Я думал, ты будешь злиться. Меня бы такое взбесило.

— Это мелочи, а не проблема, и следы гари убирал не я, а люди, которым за подобную работу платят, так что мне всё равно. Но я могу разозлиться, если не отвечать на мои вопросы. Так что я повторяю: тебе правда нравится такая еда?

— Ну, это не сильно отличается на вкус от еды в Гнезде, по текстуре разве что. Я привык, — пожал плечами Рико.

— Я спрашивал не о том, насколько ты привык, а о том, нравится ли тебе.

Рико опускает взгляд.

— Нет. Не нравится, — это всегда было его проблемой. — Меня просто никогда не спрашивали, — он вспоминает, как в детстве его заставляли есть варёное или приготовленное на пару мясо и рыбу, каши, овощи.

Рико ненавидит цуккини и брокколи. Но привык есть их, потому что если он не будет правильно питаться и есть, что дают, то дядя его ударит, на эти короткие мгновения перестав игнорировать. Стало даже хуже, когда Кевин появился в Гнезде, потому что ему действительно нравилась вся эта полезная еда, и его всегда устраивали протеиновые батончики в качестве перекуса, а Рико они не сильно нравились, но они были хотя бы сладкие, а ему нравилось сладкое. С детства все думали, что он любит всякие банкеты и публичные мероприятия, потому что ему нравится рисоваться перед камерами, но дело было не только в этом, но и в том, что там ещё и кормили. Хотя с возрастом он стал избегать всей этой еды, боясь, что это правда плохо скажется на его результатах, не желая отрабатывать нарушение баланса, и думал, что продержится так всю жизнь, но сейчас он вообще не знал, что его ждёт дальше. А тут ещё Ичиро задаёт ему вопросы, которые никто никогда не задавал.

— А что нравится?

Рико не может дать четкого ответа. Хотя он знает, но помнит этот вкус очень смутно, потому что это из детства, когда ему дарили конфеты, которые ему не полагалось есть, и если удавалось что-то спрятать и съесть... Он вздыхает.

— Шоколад. Но мне нельзя.

— У тебя аллергия? - Ичиро вздёргивает бровь.

— Нет. Но это вредно.

— Твоя спортивная диета больше не имеет смысла, — Ичиро встаёт со стула, открывает шкафчик над плитой, достает коробку шоколадных конфет с верхней полки и ставит на стол перед Рико. — Ешь сколько хочешь.

Рико качает головой.

— Не надо, я не голодный, — он кидает пустую бутылку из-под йогурта в мусорное ведро. Попал. Впервые смог попасть левой рукой.

— Ты всегда практически не ешь?

— Сказал человек, существующий на кофе и сигаретах.

— Я задал вопрос, а не просил на меня огрызаться, — Ичиро встаёт напротив и склоняется над Рико, одну руку положив сбоку от плеча брата на спинку стула, а другой взяв его за лицо.

— Обычно я ел больше, но зачем это сейчас, если я практически ничего не делаю? Меня всю жизнь заставляли следить за балансом того, сколько энергии я потребляю и расходую, и раз сейчас я её не расходую, то и есть надо по минимуму, разве нет?

— Если ты боишься набрать вес, то спешу тебя огорчить, скорее всего произошло обратное, — он кончиками пальцев ведет по щеке Рико вверх и большим пальцем обводит скулу, где ещё недавно была татуировка, а сейчас только маленькая родинка чуть выше, около глаза.

— Это тоже плохо, — Рико прикрывает глаза и, поддаваясь порыву, прижимается щекой к ладони брата, думая, что Ичиро руку уберет, но тот только слегка поглаживает и оставляет ладонь там, где она лежала. Его пальцы, нагретые о кружку с кофе, горячие. — Но если набирать, то мышечную массу, а тренироваться со сломанной рукой я не могу.

— Тебе сейчас бессмысленно думать об этом, мы уже обсуждали, почему. Но ты, видимо, невыносимо упрямый.

— Но ты ни разу не ударил меня и не накричал, — Рико наконец высказывает то, что было у него в мыслях, продолжая с закрытыми глазами щекой прижиматься к ладони Ичиро — немыслимый раньше уровень доверия и желания его проявлять.

— Об этом мы тоже говорили, я не причиню тебе боли — как минимум, это неэффективно. К тебе применяли насилие, ты стал применять его к другим и создавать этим проблемы. А ещё я просто не хочу делать тебе больно. И не позволю этого кому-то ещё.

Рико открывает глаза и смотрит на Ичиро удивлённо.

— И ты даже не хотел меня ударить? Хотя сам только что назвал невыносимым.

— Пару раз возникала такая мысль по дороге сюда. Первый раз — когда ты стал отнимать у меня руль, но я выбрал свернуть в лес. Второй раз — когда в лесу у тебя началась паническая атака, но я выбрал поцеловать тебя. Больше ни разу, — он говорит это как что-то само собой разумеющееся. Как будто не надо быть идеальным, чтобы не быть наказанным. Как будто если видишь ошибку кого-то, кто в какой-то степени зависит от тебя, не надо причинить ему боль и унизить, чтобы он усвоил урок и больше не допускал ошибок.

Рико снова прикрывает глаза, чтобы не пялиться слишком очевидно в вырез рубашки Ичиро, рассматривая рисунок, вытатуированный на его светлой коже, и в чуть меньшей степени чтобы не бросать голодные взгляды на стоящую перед ним коробку конфет. Рико всё ещё боится есть сладкое и всё ещё не знает, что у Ичиро с личными границами. Рико привык, что в Гнезде личных границ нет — у него, как Короля и капитана, были границы, которые он мог выставить сокомандникам, у других нет такого права. Но он не в Гнезде, а Ичиро часто к нему прикасается, в основном к лицу, и даже целует. Но Рико не знает, как ему можно трогать Ичиро.

А Ичиро касается его губ пальцами второй руки, и Рико хочет посмотреть, но старший брат мягко приказывает не открывать глаза, зато заставляет его приоткрыть рот, пальцами размыкая его губы. Рико чувствует сладкий вкус шоколада на языке, он раскусывает конфету, во рту растекается вишневая начинка, и это, кажется, даже лучше, чем те конфеты с орехами и шоколадные батончики, которые ему иногда удавалось не сдать в дядины руки. Но стоит ему проглотить конфету, как к горлу подступает паника, он хватает коробку, ищет цифры на ней, пытается высчитать вес и калорийность конфеты, но у него всегда было плохо с математикой, как бы то ни было иронично для того, кто был одержим нумерацией, а телефон остался наверху. Рико вскакивает со стула, хочет пойти наверх, но Ичиро просто не отпускает, удерживая за плечо и здоровую руку, вжимая в край стола.

— А я уже хотел похвалить тебя, — произносит он одновременно насмешливо и разочарованно, смотря сверху вниз. — Тебе понравилось?

— Да, — Рико смотрит вниз, чтобы не думать о том, насколько брат выше него — не настолько, насколько были многие окружавшие его игроки в экси, но все равно заметно. Наметанным глазом Рико определяет, что разница в росте у них сантиметров десять или чуть больше. Он завидует.

Опущенный взгляд снова упирается туда, куда Рико старался не смотреть — на кусочек тату в вырезе рубашки.

— Тогда в чём проблема? — Ичиро снова берёт его за лицо и заставляет поднять голову. Кажется, ему не нравится, когда Рико отводит взгляд.

— Мне надо посчитать калории.

— Это не имеет смысла, но если ты так хочешь, — Ичиро забирает коробку из рук младшего брата, — примерно сорок шесть, — он легко считает в уме. — Хочешь ещё?

Рико хочет. Ему понравились эти конфеты, но чувство страха и вины за съеденные сладости не может покинуть его так просто. Рико хочет сказать "нет", но понимает, что или Ичиро слишком хорошо читает по выражению лица и взгляду, или он сам не такой хороший актёр, каким себя считал, но старший брат каждый раз понимал, когда Рико лгал или недоговаривал.

— Хочу, но... Слишком много углеводов. И сахара.

— Кто-то будет ругать тебя за это?

— Только я, — вздыхает Рико. Единственный человек, который мог его отругать и наказать за нарушение диеты, мёртв уже больше месяца.

— Это бессмысленно, — Ичиро берёт конфету из коробки, сжимает зубами и целует Рико.

Поцелуй получается сладким из-за конфеты, горячим и приятно-болезненным, потому что Ичиро кусает губы Рико. И Рико так хорошо, что он не может думать ни о чем вообще, может только подаваться вперёд, прижимаясь ближе к Ичиро, иногда в ответ прикусывая его губы, запуская пальцы здоровой руки в длинные волосы брата и чувствуя, насколько они мягкие, когда не уложены. У Рико мозг и внутренности будто плавятся, внизу живота скручивается горячий узел, и когда Ичиро отстраняется, он выдыхает разочарованно. Ему хочется ещё.

— Всё ещё переживаешь? — спрашивает Ичиро, оставаясь очень близко, настолько, что губами Рико чувствует его дыхание.

— Нет... Об этом — нет.

— Умница, — он усмехается уголком губ, и Рико от этой похвалы в жар бросает, ему хочется спрятать пылающее лицо, но пальцы Ичиро держат его за подбородок, не давая такой возможности. — О чём тогда?

Рико решает не упускать возможность. Он уже понял, что Ичиро может запросто пропасть на неделю, так что хочет узнать сейчас.

— Ты не говорил, что у тебя есть татуировки, — осмелев, он даже касается кожи брата в месте рисунка, чуть отгибая край его рубашки.

— Ты не спрашивал. Хочешь посмотреть?

— Да, — Рико смотрит внимательно и жадно, пока Ичиро расстёгивает ещё пару пуговиц и стягивает рубашку через голову, обнажая торс.

У Ичиро традиционные татуировки якудза. У него забит торс и руки до середины предплечий. Он хорошо сложен, стройный и подтянутый, и Рико замечает, что телосложением они тоже похожи, но Ичиро выше.

— У тебя все тело в татуировках, а меня заставил сводить, — усмехается Рико, разглядывая узоры.

— Твоя нумерация потеряла всякий смысл, если он у неё вообще был. Тебе надо научиться отпускать прошлое, мы уже говорили об этом. Если хочешь татуировку, можно сделать другую.

Рико качает головой. Может быть, он обдумает это потом. Сейчас он увлечён другим. Он осторожно проводит по татуировкам на рёбрах Ичиро пальцами, рассматривает их, замечает, что от этого прикосновения у него пресс напрягается и слегка сбивается дыхание.

— Ты боишься щекотки?

— Не советую проверять.

Рико кивает и продолжает рассматривать, хотя, скорее, любоваться, иногда прикасаясь. Замечает наощупь на коже брата спрятанный за извилистым драконом шрам.

— Откуда это?

— Вышел прогуляться без бронежилета.

Рико вдруг понимает, что ему показалось странным с самого утра. Ичиро сегодня выглядел чуть тоньше обычного. Он списал это на свободную рубашку, а оказывается, дело могло быть в другом.

— Ты всегда ходишь в бронежилете?

— Только вне дома. А ещё всегда ношу с собой оружие. В моем случае разумная мера предосторожности.

Рико ведет пальцами по контурам цветов на плече Ичиро, проходится вниз по руке, разворачивает ладонью наверх, думая, что ему, оказывается, позволено намного больше прикосновений, чем он считал.

— А это откуда? - шрамы от ножа он узнаёт. И у Ичиро в середине предплечья, чуть ниже края тату, есть такой.

— С холодным оружием меня учили обращаться, не церемонясь, сразу с настоящим.

— Чем ты ещё занимаешься? По тебе видно, что не сидишь целыми днями.

— Раньше в зал ходил. Просто разгрузить голову. Сейчас нет времени.

— Ты не такой, как я думал.

Это правда. Рико представлял Ичиро каким угодно, но не таким, каким он открывался ему теперь. Ичиро выглядел как ожившая мечта, но в мечтах Рико брат гордился им и пожимал ему руку, а в странной непредсказуемой реальности его отношение было непонятным, но он целовал Рико в губы, часто касался лица и сейчас убрал его руку со своего предплечья, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Рико. У них одинаково узкие ладони и длинные пальцы, но рука Ичиро чуть крупнее и, в отличие от Рико, у него нет шрамов на костяшках.

— Ты тоже. Пару недель назад я считал, что ты меня ненавидишь.

Рико смеётся. Он вдруг понимает, что так комфортно, безопасно и расслабленно он, наверное, никогда себя не чувствовал. Он хотел внимания от старшего брата давно, но никогда не думал, что они будут общаться так. Он не хочет, чтобы этот момент заканчивался.

— Ты уедешь сегодня? — он хмурится и поднимает взгляд на лицо Ичиро. Они всё ещё держатся за руки.

— Пытаешься выгнать меня из собственного дома? — Ичиро приподнимает бровь насмешливо.

— Нет.

"Наоборот, не хочу, чтобы ты уезжал," — пальцы Рико чуть сжимаются.

— Я уеду завтра вечером. Утром поеду с тобой в больницу. Твоя рука ведь не болит? — Ичиро касается гипса, к которому Рико уже успел привыкнуть.

— Нет. Зачем в больницу? — Рико смотрит настороженно.

— Скорее всего, гипс уже можно снимать, кости должны были срастись. Врач завтра посмотрит в любом случае.

Рико удивлённо моргает. Он понимает, что без наличия четкого расписания он потерял счет времени.

— И что дальше? Ты говорил, что дашь мне новую жизнь. Я буду работать на тебя?

Ичиро хмурится.

— Нет, конечно, — но дальше он слегка смягчается. — Я избавлялся от маньяков на службе не чтобы потом потакать твоей склонности к садизму. И у тебя всё ещё слишком честные глаза для якудза.

— Ты просто не хочешь доверять мне какие-то дела, да? — Рико пытается вырвать ладонь из хватки брата, но Ичиро сжимает чуть сильнее — не больно, но достаточно, чтобы было понятно, что отпускать он не собирается.

— Ладно. Ты вынуждаешь меня быть честным.

— То есть, до этого ты мне врал?

— Немного недоговаривал, - усмехается Ичиро. — Ты прекрасно понимаешь, что я не занимаюсь чем-то мирным и безопасным. И в первую очередь я не хочу втягивать тебя в это не потому что не доверяю тебе или из-за того, что ты в Гнезде проявил склонность к садизму — это всё не первостепенно, потому что я могу тебя контролировать. Но я не хочу подвергать тебя лишней опасности. Если рисковать чьей-то жизнью, то не твоей.

Рико застывает, опешив. Он не думал, что получит такой ответ. Он одновременно злится на Ичиро и чувствует какое-то непонятное тепло от того, что тот буквально признался, что Рико ему дорог.

Ичиро отпускает брата, отстраняется, надевает рубашку, ставит кружку в посудомоечную машину, тарелку с тем, что признал несъедобным, в холодильник, конфеты обратно в шкафчик над плитой, но на нижнюю полку, и выходит из кухни.

— Стой! Убери обратно! — кидается за ним Рико.

— Убрать что? — Ичиро останавливается на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж.

— Конфеты.

— Я убрал.

— Они стояли на другой полке.

— Я помню. Это не случайно. Ты можешь переставить их сам, если тебя это так беспокоит.

Рико хмурится. Он знает, что до верхней полки не достаёт, а залезать из-за этого на стул не хочет — ему кажется, что так он будет выглядеть глупо.

— Не важно.

— Вот и отлично. Потому что я поставил их так, чтобы ты мог достать.

— И ты ещё называл меня невыносимым, — фыркает Рико и следует за братом наверх.

Ичиро выходит на балкон и закуривает, а Рико уже привычно встаёт рядом и складывает здоровую руку поверх гипса. Когда он кладет голову на плечо брата, тот не против.

— Если ты не хочешь, чтобы я работал на тебя, то чем мне заниматься?

— Выбери сам. Найди что-то, чем хочешь заниматься, кроме экси.

От такой свободы выбора кружится голова, и в мыслях совершенно пусто. У Рико никогда не было такого выбора и других занятий, ему не нравился ни один предмет из тех, которые преподавали приходящие к нему и Кевину в Гнездо учителя, но... У него появляется одна мысль на краю сознания, и он даже уже знает что-то об этом, но... Подробнее изучит позже.

Сейчас ему просто хорошо стоять рядом с Ичиро, положив голову ему на плечо, и подставлять лицо непривычному летнему солнцу.