Его поселили буквально через стенку от Василя, поэтому он лишь закинул в квартиру сумки и сразу пошёл к нему – Василь обещал накормить его ужином, пояснив, что магазин и больничная столовая начнут работать только утром.

   — Электричество-то нормально работает? — Валера невольно коснулась взглядом матовых плафонов, которые горели будто бы лишь в половину мощности.

   Василь, поняв, на что он смотрит, пожал плечами:

   — Бывают перебои, но в целом нормально. В больнице есть генераторы на такой случай.

   — И как, пригождались?

   — Да, — он как всегда был холодным, строгим и острым, словно осколок льда, — чаще, чем хотелось бы.

   На кухне был сделан ремонт – очень свежий и очень дешёвый: Василь, видимо, психанул, не выдержал совкового интерьера, почти такого же, какой был у него дома, и перекрасил всё, до чего дотянулись руки: гарнитур и стены, стулья и стол; он закрыл пространство над плитой самоклейкой, вместо старых лампочек подключил потолочную модную люстру, и, будто бы он собирался эту комнату сдавать или продавать, поставил на гранитур аромадиффузор – из округлого бутылька тянулись к свету люстры тоненькие палочки.

   — Неплохо, да? Даже обивку стульев поменял.

   — Ты это всё из города тащил?

   — Понемногу. Местные часто катаются продукты продавать, я с ними.

   Он зашумел посудой – такой же новой и модной. Кажется, если зайти на какой-нибудь «озон» и набрать там «набор посуды» то эти тарелки можно увидеть в первую минуту скроллинга. Валеру это немного забавило, хотя, честно, окажись он на месте Василя – наверное, тоже отчаянно избавлялся бы от всего, что напоминает о семье и о прошлом, и пытался начать заново.

   — Слушай, а почему тут вообще что-то построили? Добывали какой-нибудь уголь?

   — Не какой-нибудь, а каменный. Хотя... бурый, вроде, тоже был. Здесь когда-то жили какие-то аборигены, потом их выгнали и открыли шахты, а потом эти шахты забросили, а поселение осталось. — Василь рассказывал довольно равнодушно, накладывая еду. — Наверное, Нико тебе лучше расскажет, если всё же решит заехать.

   — Нико? — Что-то знакомое – Василь что-то упоминал, но Валера не обратил внимания.

   — Да, он сейчас не так далеко, у них там какая-то вылазка по изучению то ли фольклора, то ли языка... Вот, держи.

   На широкой тарелке обнаружилось картофельное пюре и щедрый кусок жареной говядины. Валера даже почувствовал что-то отдалённо напоминающее аппетит – впервые за долгое время.

   — Неплохо, — не смог не прокомментировать он. — Это ты так на зарплату сельского терапевта питаешься?

   — Меня местные подкармливают. Здесь с мясом и молочкой здорово.

   — И с самогоном, наверное, — пошутил Валера, но Василь наградил его за это тяжелым, как подзатыльник, осуждающим взглядом. — Ладно, как работа-то?

   Он тяжело вздохнул, потом откинулся на спинку стула и потёр лицо руками.

   — Почти как в записках юного врача. Я серьёзно, — ответил он на смешок Валеры, — у меня опыта нихера нет, а вокруг вместо нормальных врачей только фельдшер, медсестрички, и терапевт, которая здесь сидит как раз с булгаковских времен. Сейчас ещё эта болезнь непонятная... я надеялся, пришлют кого-то на подмогу...

   ...«а ты в ещё худшем положении, чем я» – мысленно продолжил за него Валера, и остро ответил:

   — Ну, если ты хотел на какой-то сомнительный грипп в такой глуши целую бригаду, то извини.

   Василь подержал слова во рту, как сомелье, оценивающий вкус, и проглотил их, не стал произносить вслух.

   В конце концов, это обидно – Валера буквально вытащил его из болота, когда начал заниматься с ним, ещё только школьником, химией с биологией, и подкармливать бутербродами, и прятать у себя в общаге, когда отчим был слишком пьян, чтобы можно было безопасно вернуться домой. Наверное, не окажись Валеры в нужный момент в его жизни, и он бы сейчас не сидел на кухне, как из журнального каталога, и не ел стейки, а работал каким-нибудь столяром или сварщиком и пил дешёвую водку с коллегами.

   Злые мысли, дурные мысли...

   — Я не хотел тебя обидеть, — наконец, негромко сказал Василь.

  — Ничего. Я просто уставший. — «Здесь меньше пятнадцати часов поездом», – мысленная пощечина самому себе. — Сегодня отдохну, а завтра пойдём разбираться.

  — Ну да, знаю я, как ты отдыхаешь, — он вроде бы шутил, но шутка эта была нападением, осуждением.

  — Не твоё дело. — Холодно ответил Валера.

  — Включи хоть сериал какой-нибудь, не сиди в тишине.

  Он вдруг фыркнул:

  — Слушай, ну да, если я буду напиваться под какое-нибудь «да она не может любить тебя» мне сразу станет легче.

  Василь лишь тяжело вздохнул – конечно, его это бесило – во-первых, у него самого родители алкоголики и он на дух этого всего не переносит, а во-вторых – он наверняка безумно тревожится за больных и хочет опереться на кого-то более опытного, но довериться Валере вряд ли сможет.

  Валера отодвинул тарелку с недоеденным ужином – он и так сейчас съел больше, чем обычно съедал за сутки. 

  — Спасибо.

  — Пожалуйста. Я зайду за тобой утром, да?

  — Зайди, — будет здорово, если Валера сможет проснуться без его помощи.

  Он прошёл в "свою" квартиру, выудил из чемодана ноутбук и бутылку виски, открыл её, не удосужившись включить ноутбук, и рухнул в пыльное кресло.

  ***

  — Ты меня убьёшь, но у нас, кажется, умер нулевой пациент. — Валера спешно оторвал голову от подушки, скинул кудри с лица – он уснул ближе к утру и проспал лишь несколько часов, но чувствовал себя удивительно бодро – спасибо тревоге и недосыпу.

  — Слова «кажется» и «умер» не должны стоять в одном предложении. Ты врач или нет? — Хрипло ответила он, нащупывая ногами пол.

  — Ладно, у нас точно умер пациент. Мы предполагаем, что он нулевой, но никто не уверен.

  Он потер руками лицо.

  — Поставь чайник.

  Спустя полчаса они уже были в больнице. Пыльный тусклый свет затекал в окна, занавешенные где жалюзи, а где воздушными шторками.

  История со слов персонала и Василя выходила следующая: с неделю назад к ним обратился первый заболевший, которого они и обозвали «нулевым». У него была температура под сорок, головная боль, ломота в мышцах, он едва держался на ногах и кошмарно кашлял, порой задыхаясь – но Василь клялся, что у него не было насморка, не было мокроты в лёгких или боли в горле, не было характерных для ОРВИ и гриппа симптомов. Не было кожных проявлений, не было диареи. Была рвота после попыток накормить или напоить чем-то, кроме воды – Василь думал, что это всё же инфекция, ротавирус, но эта версия разбилась при появлении следующих пациентов. Не может у нескольких взрослых людей безобидное заболевание протекать с такой высокой температурой и без диареи, но с кашлем. Ещё двое человек пришли в больницу сами, про остальных Василь узнал от родственников и уложил их в больницу насильно, закрыв палату на карантин. Примечательным было то, что среди них нашлось несколько приезжих – на несколько больше, чем обычно бывает в Нижних Выстюгах.

  — Мы не понимаем, что с ними делать. Сбиваем температуру, ставим капельницы с глюкозой, даём кислород... Не даём умереть. Как видишь, плохо стараемся.

  — Прекрати, — одернул его Валера, — зная тебя – ты сделал всё возможное.

  Он не ответил, оперевшись о стенку и прикрыв глаза. Валера погрузился в путаницу мыслей, начал разгребать их почти что руками, упорядочивая, расставляя по местам. Это потому что он трезвый и уставший – надо будет зайти в магазин...

  — Так. Я слышал, здесь умирали животные? Гибель скота, было такое?

  Василь нахмурился, отвёл взгляд в сторону, в пыльный тёмный угол, полный паутины.

  — Да брось. Там сдохло-то пара ягненков, ветеринар посмотрел, все звери здоровы.

  «Ягненков ему», — мысленно фыркнула Валера, а вслух спросил:

  — Так здоровы, что аж сдохли. Кто-то из пациентов был в контакте с животными? Работал на ферме, держал у себя дома?

  — Да нет, вроде. — Валере остро захотелось дать ему по лбу. — Но мы проверим. Они, пациенты, не очень-то общительные...

   Проверят они, как же. Лично посмотрит.

   Бывает так, что условный ребёнок погладил условного хорька у условной бабНюры, обнял условную маму, три дня промучался не то от соплей, не то от воспаления хитрости и пошёл в садик, а у мамы лихорадка, ломота в теле, дрожь в руках и кашель покруче, чем у чахоточных леди в «Джейн Эйр». И не то чтобы он читал, конечно...

   И с этой мыслью он пошёл смотреть больных. Перчатки, халат, респиратор – обычный понедельник в обычной глуши. Какие уж тут болота, или о чем там ещё Константин говорил. РенТв меньше смотреть надо, вот что.

   Симптомы действительно были классические. Впрочем, у организма был не такой уж большой набор реакций на различные раздражители, и обыватель мог перепутать с "обычной простудой" всё на свете, кроме открытого перелома и пищевого отравления.

   Он осмотрел заболевших. Тяжело вздымались грудные клетки, блестела от пота кожа, глаза у этих людей были привычно "осоловелыми", большинство жаловалось на тошноту, кашель и ломоту в теле.

   Примечательным оказалось то, что почти у всех больных в анамнезе нашлись хронические серьёзные заболевания: на дюжину пациентов трое с онкологией четвёртой стадии – шутка ли?

   По их словам и показаниям, он начал составлять примерную карту контактировавших и пытался выяснить, что же у них всех общего. Было несколько человек, которые вообще заболели вроде бы независимо друг от друга, и это Валеру нервировало: должен был быть какой-то объединяющий фактор...

   Из больницы он вышел озадаченный. Итак, никто из заболевших не контактировал с домашними животными, за исключением кошек и собак. Может, употребляли что-то в пищу? Либо это просто какая-то новая дрянь типа недавнего коронавируса, почему нет? Опять же, для заражения такими вирусами порой достаточно дверной ручки...

   Он поймал себя на мысли о том, что чувствует себя так, словно зашла не в инфекционку, а в хоспис. Словно... эти люди не выздоровеют.

   Хотя, с их диагнозами, большинство уже никогда и не выздоровеет. Дал бы бог здоровья двум молодым девушкам, которые явно выделялись среди заболевших – что называется, кровь с молоком, из хронического – аллергия да плоскостопие, а вот остальные...

   Валера нервно, рвано выдохнул, и нехорошее, неправильное ощущение заполнило всё его тело, словно огромный паразит. Рациональная часть его хотела возразить: с чего бы это, им назначено правильное лечение, сейчас ещё вакцинку сделаем, как анализы придут, и всё у нас будет отлично. Другая его часть, та, которая никогда не ошибалась, была с этим не согласна – она знала, что будет так, как он почувствовал, уловил это невесомое, полупрозрачное будущее в спертом, полном лекарственного духа воздухе палаты.

   Нужно было как можно скорее останавливать распространение вируса. Меры начали принимать в день, когда он спешно заталкивал вещи в чемодан, но несмотря на это, заболевших стало на двое человек больше.

   ***

   Когда он добрался до местного хозяйства, Константин уже разбирался с его обитателями. Валера подошёл чуть ближе: Константин где-то раздобыл пуховик и тёплую шапку, и теперь был не один – рядом с ним стоял ещё один человек. Высокий, в чёрной куртке и забавным вязаным шарфиком. А напротив ежились, судя по содержанию беседы, владелец хозяйства и ветеринар – чуть дальше, за их спинами, возилась с сомнительного вида внедорожником фигура в тёмном пуховике – но она вряд ли претендовала на участие в беседе.

   — Добрый день, — без особого стеснения вмешался в беседу Валера, сходу доставая "корочку", представляясь и объясняя цели визита.

   — Мы только что всё рассказали. — Всплеснула руками владелица – из-за массивной куртки и натянутого на нос шарфа, Валера сразу не понял, что перед ним стоит женщина.

   — Замечательно, значит, вам будет проще пересказать всё мне. Я не работаю с этими людьми. — Он говорила резко, громко и строго, не давая им расслабиться или подумать.

   Ветеринар тяжело вздохнул перед тем, как начать говорить:

   — Слушайте, да ерунда всё это. Животные здоровы, местные, идиоты, паники нагнали.

   — Давайте ближе к делу. Что произошло, когда, почему... — Попросил Валера. Он уже сомневался, что ответы на вопросы найдутся здесь, среди навоза и сена, и хотел закрыть эту тему.

   — Умерло пара ягнят и, сегодня ночью, корова. Как по очереди. Просто легли и не встали. Ничего такого: ни травм, ни симптомов, всё чисто. Как если бы у них просто сердце остановилось. Правда, я на двести рядов всё проверил... — Голос у ветеринара был ломкий, чуть высокий, а глаза ещё блестели любопытством.

   Работает, видать, совсем недавно – и это внушило Валере доверие. Такие дотошнее ко всему относились, мечтали спасти мир и открыть какую-нибудь новую болячку. Вон, тот же Василь до начала работы здесь...

   — Кстати, Валер, — вмешался Константин своим густым, немного даже бархатистым, приятным голосом, и Валеране сразу понял, о чем ему говорят, — все звери умерли до обеда, но в разные дни.

   Он потёр глаза руками, собираясь с мыслями.

   — Вы думаете, с ними что-то случилось ночью...? — Спросил он у Константина, и, не дожидаясь ответа, следующий вопрос задал ветеринару, — Все звери принадлежали хозяйству? И проблемы только с овцами и коровами? Свиньи, птицы, какие-нибудь кролики – все в норме?

   — Все принадлежали нам, все остальные в норме.

   — Получается, животные были в контакте, но умерли все в разные дни...? — Размышлял он вслух. — А другие бараны, которые были рядом с умершими, они в норме?

   — Более чем. Хоть сейчас на мангал, да хоть сырыми..!

   Валера фыркнул – нет, какая-то ерунда, это невозможно. Единственное, что можно было себе представить, так это какого-то ненормального, который по ночам ходит и колет скот отравой, из-за чего на утро они умирают. Но эти свои мысли озвучивать вслух он, конечно, не стал – не хватало здесь игр в инквизицию и поисков еретиков.

   Константин как-то странно вздохнул, но тоже решил промолчать.

   — Это ведьма виновата, — внезапно ввинтился в разговор ещё один голос, владелицы фермы.

   — Извините, ведьма? — А это уже спрашивал человек, пришедший с Константином.

   Так, нет, нет, нет, только ведьм здесь ему не хватало!

   — Мы не будем делать выводов раньше времени! — Вмешался Валера, заговорив громче. — Мне нужно осмотреть животных, включая мёртвую корову, и взять анализы. Можно?

   — Вам – можно. — Женщина сделала на первом слове акцент; видимо, незадолго до Валеры о том же самом попросил Константин.

   Не то, чтобы её мнение на что-то влияло, но он предпочитала не скандалить с местными зазря.

   Животные действительно были в порядке. Здоровые, ухоженные, с бирочками, наверное, даже слишком чистые, как будто кто-то заранее прознал о появлении здесь врача и подсуетился. Пусть так, лабораторию не обманут.

   А вот туша коровы выглядела интереснее – без признаков болезни, но будто бы... из неё куда-то делось слишком много крови. Словно какой-то псих принёс с собой катетер и выкачал крови на половину канистры.

   — Хозяйство закрыть, продуктов не есть и не продавать. Ждать анализов. — Приказал он ветеринару и владелице.

   А что ещё ему было говорить? В его интересах было выглядеть адекватным. В конце концов, они ничего не потеряют, через день-два он к ним вернётся и даст добро на дальнейшую работу.

   — Стойте! — Вмешался человек, до этого вертевшийся у колес машины, – надо же, тоже девчонка – может, дочка владелицы? — Как же? Нас завтра люди в городе ждут, да и молочка скиснет...

   Валера молча помотала головой.

   — Ну хотя бы яйца и курятину дайте продать, птица же не больна... У нас всегда хорошо всё было, Василий Юрьевич со мной каждую неделю ездил, он подтвердит...

   Валера мрачно подумал: «нет, то, что Василь с тобой раз в неделю ездил выгребать содержимое «озона», в надежде закрыть им грязь и грусть последних двадцати лет жизни, не делает его ветеринаром или сотрудником СЭС», а вслух сказал совсем иное:

   — У меня на карантин закрыта дюжина пациентов, один в критическом состоянии. — Соврал, но зачем ему здесь лишние слухи? — Давай увеличим их количество до пары десятков, до сотни, зато у вас не скиснет лишний бидон молока!

   Он отошёл, пытаясь нашарить в карманах пачку сигарет, но, кажется, то ли выложил вчера, то ли выронил, доставая перчатки.

   Черт, сука, что же за херня происходит! Ему и так было невыносимо тошно от жизни, от непонятной болезни, от этого блядского села в сердце гребаной глуши, от этой дурацкой коровьей туши, ещё и сигареты..! Он раздраженно топнул, пачкая нос ботинка в снегу.

   — Держи, — рядом оказался Константин и протянул ему свою пачку, и Валера не стал отказываться – охотно выхватил сигарету, спешно закурил, склонившись к зажигалке в руках Константина, и жадно затянулся, и только потом подумал, что это некрасиво – то, что сейчас будет делать Константин.

   — Спасибо. Не ждите только, что я сейчас прямо начну с вами сотрудничать и расскажу, что знаю.

   Константин мягко, рассыпчато рассмеялся.

   — Ну, раз уж ты сразу к делу, то мне и так всё известно: все животные здоровы, стерва обескровлена. Угадал?

   Он вздрогнул. Черт, как Константин это делает?!

   — Поясните ход мыслей. — Валера посмотрел ему прямо в глаза.

   Ночь сна на нормальной кровати и душ пошли Константину на пользу куда сильнее, чем Валере. Он выглядел посвежевшим и отдохнувшим, но Валера всё же помнила синячки под его глазами; чтобы избавиться от такой усталости на лице, нужно было либо напиться крови девственниц, либо держать при себе что-то типа тонального крема. Интуитивно он склонялся ко второй версии (ну да, он же из столицы, может, там это в порядке вещей), но первую, в свете происходящих странностей, не отметал.

   — Ну смотри, скот подыхал закономерно, раз в три дня, и только на этой ферме. С момента гибели последнего ягненка как раз прошло три дня.

   — Странная какая херня, — выдохнул Валера, — нет, я ничего не понимаю. Вы с таким сталкивались?

   — Я и не с таким сталкивался, — он улыбнулся, — а в больнице как дела?

   — Да... как обычно в больницах. — Он пожал плечами. — Карантин. Что-то гриппоподобное, но жёсткое. Заболевших становится больше, выздоровевших пока нет.

   Константин присвистнул. Валера, особо не стесняясь, бросила окурок в снег и спрятал руки в перчатки.

   — И самое интересное, — продолжил он, — что мы не можем установить взаимосвязь между некоторыми заболевшими. То есть, как с этими дурацкими овцами... Есть у вас какие-нибудь мысли?

   Константин хмыкнул, всмотрелся в Валеру так, что у него по коже пробежали мурашки – непонятно, приятные или нет, просто щекотные.

   — Есть совет. Или, скорее, это просьба...?

   — Слушаю. — Ни "совет", ни "просьба" не являлись принуждением к чему-то, так, просто информация для раздумий, предложение, от которого всегда можно отказаться.

   — Вернёшься в больницу – проверь там всё. Не только по условиям и заболевшим, а в целом. Подними старые истории болезней и отчёты о вскрытиях, поспрашивай медсестёр, составь статистику... Ну, не мне тебя учить. И если увидишь что-нибудь странное, что сочтешь нужным обсудить – позвони мне. Ну или просто так звони, я не против.

   Он улыбнулся, чуть прищурившись, и Валеру так это сбило с толку, что он не поняла, как отвечать. К счастью, делать этого не пришлось– почти сразу за спиной Константина появился человек с забавным вязаным шарфом, которого Валера видел, когда пришёл сюда.

   — Кость, ну что ты приличным людям мозги портишь? Поехали, дел непочатый край.

   — Зануда. — Смешливо буркнул Константин, оборачиваясь. — Валер, это Иван, можно "отец Иоанн".

   — Не стоит, так не говорят, — мгновенно вмешался Иван.

   «Я знаю», – чуть было не ответил Валера.

   Константин, не обратив на это внимания, продолжил:

   — Ваня, это Валерий, товарищ эпидемиолог.

   Они пожали друг другу руки; ладонь у Ивана была крепкой и тёплой, можно сказать даже, надёжной, и это, вкупе с мягким взглядом, не могло не располагать к себе.

   — Очень приятно. Обращайтесь, если нужна будет помощь, — как-то внезапно сказал Иван, — не обязательно по моей специальности, в целом.

   — Спасибо, — растерянно выдохнул Валера.

   — Давай подбросим тебя до больницы, или куда тебе там дальше? — Предложил Константин, и Валера не нашёл аргументов для отказа.

   *** 

   Он пообедал (ну, или попытался пообедать, по крайней мере, выпил чая) в больнице и выбрался на улицу, чтобы дойти до магазина. Воздух наполнился паром его дыхания. Взгляд задержался на совсем близком лесе, на той линии, где заканчивались столбы елей и начиналось серое, стерильное небо. И ему стало... не страшно, но не по себе. Словно оттуда кто-то смотрел. На него ли?

   Он заметил, что в таком освещении практически не видны падающие от предметов тени, а звуки вокруг подозрительно скрадываются, словно утопают в чем-то мягком, и от этого тоже становилось не по себе, и жуткий холод, будто тянувшийся не снаружи, а из под земли, вгрызался в позвоночник.

   Тепло и свет магазина показались ему почти что спасительными. Он взял нормального, рассыпного чая, пачку печенья "яшкино" (и не то, чтобы он не доверял местным вафелькам в целофанках, но как-то...), несколько упаковок доширака и пару сникерсов – мозгами придётся поработать, впрочем, как и всегда.

    Вернувшись в больницу, Валера невольно последовал "совету" Константина и засел за документы.

    Несмотря на то, что день ещё даже не близился к вечеру, пришлось включить лампу – казалось, ещё советскую, с фирменным зелёным абажуром. Ему пришла в голову странная мысль о том, что время здесь будто бы увязло в странной паутине, и если спуститься немного вниз или вверх по лестнице, можно будет найти портреты Сталина и двери, опечатанные ещё во времена второй мировой...

   Он налил чая в большую кружку, собрал отросшие волосы в смешной, почти что крысиный хвостик, чтобы думалось лучше, кое-как протёр очки и начал работать.

   Спустя какое-то время его внимание привлекли пациенты с травмами. Почти всем им выписывали железо; анализы показывали анемию. Не то, чтобы это не было распространенным явлением, но очень уж чёткая вырисовывалась закономерность... И затрагивало это только "здоровых" людей – никогда это не были пациенты инфекционки или люди с пресловутым сахарным диабетом.

   Интересно так.

   Пойти, что ли, правда поговорить с медсестрами?

   А что по смертям? Ну-ка...

   Большинство, абсолютно ожидаемо, стабильно и предсказуемо были старики, умершие кто просто от старости, кто от хронических заболеваний. Валера не стал заострять на них внимания и думал, что здесь ничего такого не обнаружит, как вдруг наткнулся на детскую смерть. На секунду ему показалось, что его лихорадит – он сделал глоток ставшего тёплым чая и принялся вдаваться в детали.

   Мальчик заблудился в лесу ближе к осени, пробродил там несколько дней и умер вскоре после того, как его нашли. Организм не справился с переохлаждением и голодом. Страшная смерть, но странным было другое: ребёнка нашли за двадцать с лишним километров от места, где его видели в последний раз, хотя при этом его одежда и обувь выглядели идеально чистыми, чуть ли не выглаженными, а в желудке нашли следы ягод – клюква, костяника, морошка... Он мог бы их найти, в это время в этой местности – вполне, но... ведь не после того, как он прошёл такое расстояние? И смог бы ребёнок такого возраста выбрать так много съедобной ягоды, не наткнувшись на ядовитую?

   Валера неожиданно застопорился, сжимая бумаги в руках. Показалось, словно кто-то заставил его замереть, сковав всё тело. Стало тяжело дышать, словно воздух сгустился в несколько раз, стало страшно, как при сонном параличе.

   Он вздрогнул, опрокинул кружку с чаем на пол, и в этот момент распахнулась деревянная форточка. Он кинулся её закрывать, чтобы документы не снесло ветром в лужицу чая, и чудом не поскользнулся, не расшиб себе лоб о край стола.

   Черт, это же просто череда омерзительных случайностей, правда...?

   Он кинул несколько влажных салфеток на пролитый чай, собрал осколки кружки, как смог, и сам не заметил, как порезался. Кровь потекла по ладони, капля упала на бумаги. Он раздраженно зашипел и ещё одной влажной салфеткой прикрыл порез.

   Ладонь пульсировала раздрадающей болью.

   И что ему теперь обо всем этом думать?