Снегопад на улице начался кошмарный, белая пелена застилала все в округе, но как только они подъехали к заброшенной деревне, всё стихло. Пасмурное небо лишь изредка выбрасывало по горсти мелких снежинок.

— Госпожа ведьма, ваших рук дело? — Улыбнулся Константин, указывая на небо.

— А вы что, думаете, что ведьма – и что-то хорошее может? — Она шла чуть позади, кутаясь в шубу из натурального меха – из под шапки выглядывали тёмные вьющиеся волосы, а губы отдавали почти что кровавого цвета помадой, и если бы не розовые перчатки с тач-скрином на пальцах, она вполне производила бы впечатление самой настоящей колдуньи.

— Конечно. А что, местные так не считают?

— Не считают. Это у меня здесь ещё родня накуролесила, а я так, расхлебываю. — Голос у неё был приятный, почти что уютный, как глинтвейн.

— Неудивительно, что здесь о вас такого мнения, — в беседу вступил Ваня, — молодая, красивая, работаете «в интернете», а дома евроремонт и, ладно бы ещё кошка или собака, но ручной ворон?

— Сильно вчера тряхануло? — Спросил Константин.

— А что, хотите помочь с уборкой? У меня рухнул целый шкаф с книгами и стенд с комнатными растениями, так что...

— Ваня с вами был, вот пусть он и помогает. — Ответил Константин в той же в шутливой манере, в которой говорила она.

И, прежде чем сам Ваня успел вмешаться, она сказала:

— Да уж, было бы замечательно.

— Вы серьёзно? — Наверное, не такого ответа этот святоша ждал.

— Абсолютно. Заходите вечером, если не боитесь.

— Чего, например? Меня привороты и проклятья не берут.

— Вы что же, проверяли?

— Да, и неоднократно. — Ваня явно улыбался.

— Эх, а так хотелось. — Притворно, шутливо вздохнула госпожа ведьма.

— Чего именно, проклясть или приворожить?

И под всё это прелестное щебетание Константин неспешно шёл вперёд – или, скорее, продирался сквозь снег. Интересно – кому-то эти игрушечные, щекотные разговоры даются легко и беззаботно, а кто-то, как Валера, не понимает такого вовсе.

Вокруг тянулись опустевшие дома – снег вокруг них не чистили с самого начала зимы, с заборов палисадников начала сыпаться краска, зияли безжизненной темнотой проёмы окон. Дым не тянулся из труб, не лаяли собаки, противные дети не норовили зарядить в тебя снежком. Поселение замерло в хрустящем безмолвии.

Но у Константина не было ощущения того, что люди ушли отсюда давно. Может, несколько лет назад, не больше. Надо бы узнать у госпожи ведьмы, что случилось.

— Вань, что приборы? — Спросил Константин, выловив паузу в их с ведьмой разговоре.

— Показания растут потихоньку. — Он ответил спустя небольшую паузу которая, очевидно, потребовалась, чтобы достать аппаратуру.

— Принято. Госпожа ведьма, извините, вам приходиться повторяться, но всё же – что здесь произошло?

Константин был готов поклясться, что слышал, как тяжело она вздохнула.

— Здесь жили... староверы. Ну, или что-то вроде того, я никогда этим не интересовалась. Жили и жили, никому не мешали, кто-то из них в поселке работал, кто-то отсюда не вылезал. Даже слухов дурных про них не ходило. А потом они в один день... массово покончили с собой. Наелись какой-то отравы. Все, даже... даже дети.

В опустевшей деревне, уже сливающейся с лесом, история эта звучала почти что чужеродно.

— Иногда... сектанты, — Ваня не любил это слово, — так делают. Верят в переход в следующую жизнь, например.

— Я не знаю, во что они верили. — Холодно ответила она. — И уже не узнаю.

Мысленно Константин с сожалением с ней согласился. Увы, едва ли им удастся найти человека, который будет в курсе произошедшего здесь.

Ведьма вдруг остановилась, замерла, как вкопанная, и выговорила:

— Оно там.

У Вани затрещали датчики.

— Вань, ты как? Может, останешься?

— Кость, — с такой же интонацией он говорил, когда мама просила его надеть шапку – мягко, но, мол, ты серьёзно? — Нормально, несколько дней уже прошло. Я "заземлился".

Ваня добирался самолётом и, хоть статистически это было безопаснее, категорически не рекомендовалось в конторе – всяческие неопределённые явления и вполне определённая нечисть могли неадекватно, непредсказуемо реагировать на человека после перелёта, будто бы не признавая в нем человека или хотя бы животное. Константин один раз такое видел. И больше не хотел.

— А вы? Остаётесь?

— Да, — и она ни на секунду не чувствовала себя виноватой, ей не было за это стыдно, — не знаю, что у вас там за свистотрещалки, а у меня от этого места мороз по коже. И это достаточный аргумент.

— Безусловно, — кивнул Константин, — даже более достаточный, чем вы, возможно, полагаете.

И они с Ваней пошли вперёд, оставив позади женский силуэт.

В их работе чуйка была инструментом даже более важным, чем все их свистоперделки, в этом госпожа ведьма была абсолютно права. Если бы у каждого работника конторы была чуйка, и если бы её можно было прикрепить в документы как доказательства явления паранормального, они вовсе не таскали бы с собой никаких датчиков и приборов.

Казалось, даже тишина остановилась на расстоянии нескольких шагов, и здесь начинался вакуум, который поглощал все звуки. Совсем близко начинался чёрный лес, где пропадали и умирали дети, а за спиной стояла деревня, жители которой массово покончили с собой – в религиозном экстазе... или агонии.

— Я бы не назвал это капищем, — тихий голос Вани звучал излишне отчётливо и громко.

Константин кивнул. Действительно – под капищем обычно подразумевают деревянный столб, изображающий пресловутого Перуна или Велеса. То, что видел Константин, больше было похоже на... пугало.

Непослушными от холода руками он достал диктофон – советский, кассетный – не доверял электронным.

— Безымянная заброшенная деревня, время, — он глянул на часы, — тринадцать-двадцать семь, временных аномалий не наблюдается. Пасмурно. Идёт небольшой снег. Вокруг тишина. ПСИ-активность чуть выше нормы, паранормальная активность зашкаливает, более подробные показания датчиков будут прикреплены к отчёту номер три. Передо мной... конструкция приблизительно два метра высотой, расположена на постаменте. Предположительно – здесь находилось святилище местных... неоязычников. Конструкция представляет собой... антропоморфное чучело. Вместо головы у него звериный череп, к черепу прикреплены оленьи рога. Корпус конструкции скрыт под меховой шкурой. Конструкция украшена... — он сделал шаг ближе, — сухоцветами, красными лентами и плетеными из бечевки веревками. Однако украшена лаконично: ленты примотаны к рогам, сухоцветы собраны в некое подобие венка, который скоро развалится. Верёвки удерживают шкуру на корпусе; вблизи они выглядят затейливо, вероятно, их плели и завязывали в узлы по особой технологии. Внимание привлекает несоответствие внешнего вида конструкции и состояния деревни. Деревня... опустела несколько лет назад, по показаниям жителей Нижних Выстюг – это было массовое самоубийство на религиозной почве. Однако ленты, цветы и веревки выглядят так, будто появились здесь совсем недавно, как и пятна неизвестного происхождения. Предположительно – в случившемся замешаны жители Нижних Выстюг. Фотографии конструкции будут прикреплены к отчёту номер три.

Как только Константин замолчал, вокруг стало оглушающе тихо.

— Вань, дай фотоаппарат.

Ваня замешкался. Константин обернулся и увидел, что у того из носа идёт кровь, и одной рукой он зажимает ноздрю.

Сука.

— Давай фотоаппарат и уходи отсюда, — голос Константина зазвучал куда резче.

— Я в норме, просто голова болит. Не понравился месту, ты знаешь, такое бывает. — Ваня упрямился, и это кошмарно злило.

— И знаю, что в таких случаях вам рекомендуется съебаться нахер от источника аномалии. Иди! Не хватало ещё залить кровью гребаное капище.

Константин забрал у него фотоаппарат, подтолкнул его в ту сторону, откуда они пришли, и не смел отвернуться, пока Ваня не дошёл до госпожи ведьмы.

— Место, предположительно аномалия, негативно реагирует на священнослужителя, вызывает у него носовое кровотечение и головную боль. Вероятно, это может быть связано с языческой природой данного места.

Он подошёл ближе и принялся фотографировать: общий вид конструкции, отдельно все эти веревочки, цветочки и новенькие ленточки, крупным планом взял рога и череп. Фотоаппарат споро выплевывал листочки со свеженапечатанными изображениями, успевай только прятать их в сумку. Потом пришлось проделать всё то же самое ещё раз, но уже на цифровую камеру. Первые – для подстраховки, свидетельства слов и бумажного архива, потому что несчетное количество раз цифровые фотографии искажались и пропадали; вторые – для работы учёным и аналитикам штаба. Пусть поломают голову, что это за череп, откуда эти рога и в чем сакральный смысл плетения бечевки.

Взгляд зацепился за его собственные следы у подножья конструкции. Что-то здесь было не так... Константин присел на корточки и рукой сгреб в сторону внушительный слой снега, и обнаружил под ним бурые потеки.

— На постаменте конструкции, под снегом, обнаружены бурые пятна. Предположительно, кровь. Беру материал на анализ.

Он достал из сумки колбочки и набрал ровно на одну материала больше, чем нужно.

Вот теперь точно всё. Пока что здесь закончили.

Константин встал и посмотрел на конструкцию ещё раз. Казалось, чернота глазниц черепа в него впивается. В них таилась бездна – холодная и глубокая, и пришлось приложить усилия, чтобы отвести взгляд.

На секунду Константину показалось, что чучело живое, что оно шевелится и дышит, и склоняется к нему. Что оно видит его насквозь, и самые труднодоступные уголки его души и его сознания это "существо" читает с лёгкостью, с которой читает азбуку взрослый человек.

Или на него смотрит кто-то другой?

Он обернулся, краем глаза увидев тёмный силуэт, который тут же растворился на фоне леса.

Константин спешно подхватил вещи и пошёл назад.

***

Голос врезался в закрытую дверь и доносился приглушенный, будто из под ваты.

— ...давайте я у вас тут ещё терапевтом поработаю! Я сюда за три пизды ехал, чтобы сейчас ваше дерьмо разгребать?! Мне своего хватает, спасибо!

Валера резко распахнул дверь кабинета, выпуская оттуда белый халатик на стучащих каблучках, и напоролся прямо на Константина, который мягко остановил его, положив руку на плечо.

— Проблемы?

— Нет. — Он сразу как-то смешался, и вся резкость из его голоса пропала. — Вы ко мне?

— Ага. Хотел узнать, нет ли новостей по больным?

— Есть. Проходи... те.

Он вошёл в кабинет, оставив влажную от снега куртку на вешалке.

— Один из пациентов пошёл на поправку. Симптомы сходят на нет. И... Константин, я не онколог, но... вообще все симптомы сходят на нет. Включая онкологию. Четвертая стадия, понимаете?

— Нет. — Ну, картинка сложилась: загадочное капище, оставшееся после секты, на котором кто-то недавно что-то делал, дюжина людей, объединенная общей тайной, и вот теперь исцеление неизлечимого больного.

— Вот и я нет.

Константин помолчал немного, а потом всё же спросил:

— Можно ещё одну просьбу?

— Попробуйте. — Он не был настроен враждебно, уже очевидно нет, казалось, Константину всё же удалось с ним сдружиться – или влияло что-то другое – но видно было, что действовать он готов только в пределах своих возможностей.

Константин выудил из сумки контейнер с тёмной смесью снега и свернувшейся крови.

— Можешь проверить?

Он снял очки, протёр их, вернул на место – Константин в этот момент успел подумать, что ему было бы здорово подобрать немного другую оправу для очков, – повертел в руках контейнер, рассматривая его содержимое.

— Могу убрать в холодильник. Что бы ни было намешано в этих склянках, я вряд ли найду там что-то полезное.

— Нам бы просто понять, кровь это или что-то другое.

— Я сомневаюсь, что... это возможно с тем оборудованием, что здесь есть, и состоянием... данного вещества. Извиняться за это не буду.

— Ладно, спасибо, — кивнул Константин.

— Обращайтесь. — Хмыкнул он. — Не знаю, правда, за чем. Я вам ещё ни с чем не помог.

— Одни твои консультации и сведения, которые ты до меня доносишь, составляют половину дела.

— Понимать бы ещё, какого дела... Не обижайтесь, но для меня это всё пока что вилами на воде писано. Ну, кроме ходячего трупа.

— А ты бы хотел увидеть больше? — Резко спросил Константин – и Валера растерялся, видимо, удивившись самому себе, своему первому непроизнесенному ответу на этот вопрос, и выругался одним только взглядом. — Ничего, это нормально.

— Черт, я... нет, ну если так подумать, я изначально был с припиздью, нормальный человек вряд ли пойдёт в профессию, включающую в себя чуму с холерой и тысячу лихорадок, просто...

Вот сейчас – идеальный момент.

— Нам в конторе очень нужны врачи, — сказал Константин. — Насколько я знаю, во всей стране у нас ещё нет ни одного эпидемиолога.

— Ха. Оставьте номерок, позвоню, когда меня уволят.

— Прямо вот так? — Удивился Константин.

— Ага. Ещё раз где-то проебусь, или, может, если будет сокращение, то моя голова полетит первой. Не удивлюсь, если после этой командировки так и случится. Очень уж ко многому можно приебаться...

— Мне показалось, ты хороший врач.

— Врач – хороший, а вот человек так себе.

Валера ненадолго замолчал, прикрыв глаза, а потом, чуть сощурившись, посмотрел на Константина.

— А бывает такое, что человек просто заходит в здание и не выходит обратно?

— Зависит от контекста. — Так, что случилось?

Валера помялся, покрутил в руках карандаш, прикидывая, видимо, можно ли Константину довериться, а потом всё же сказал:

— Медсестры видели, как Василь сегодня вошёл в больницу. Его машина здесь. А его самого никто не может найти. Может, он ушёл через пожарный выход, но...

«А может, и не ушёл».

Что там, кто-то в больнице кормил упыря последние пару месяцев, и эти пару месяцев назад в больнице как раз-таки завёлся Василь, у которого в кабинете Константин видел гору окровавленных салфеток? Это, конечно, может быть совпадением, но...

— Можно посмотреть его кабинет?

— Зачем?

— Ну, поймём, здесь ли его верхняя одежда и обувь – и станет ясно, в больнице он или сбежал.

В кабинете у Василя был безукоризненный порядок – папки с документами словно выровняли по линейке, канцелярия в стакане напоминала о стоковых фото, под стеклом на столе красовался календарик с рисунком лисицы, выбивавшийся из общей стерильной картины – наверняка чей-то подарок.

Перекись, грязные салфетки в мусорном ведре.

Константин распахнул высокий шкаф, уже зная, что ищет там не куртку с ботинками.

Василь рухнул на пол.

Уже через секунду Валера кинулся к нему – щупать пульс и переворачивать на бок. Светлая рубашка Василя была в потеках крови, и бледная кожа почти что сливалась с тканью, и со стороны казалось, что он даже не дышит.

Валера расстегнул воротник – и, ожидаемо, обнаружила багровое пятно и след от острых зубов, очень уж похожих на человеческие.

— Кровотечения нет. — Отчеканил он. — Нужна капельница с физраствором.

— Да нет, — Константин внимательно присмотрелся к шее Василя, потом взглянул на запястье – укусов было несколько, — ему нужна хорошая затрещина и стакан святой воды в лицо.

— Не смешно.

— Не шучу. Ладно, сможешь поставить ему капельничку здесь?

Валера рвано выдохнул, видимо, представляя себе, что может случиться, если они сейчас потащат Василя в испачканной кровью рубашке по коридорам больницы.

— Сейчас что-нибудь придумаю.

***

Василь пришёл в себя достаточно быстро – оно и неудивительно, организм молодой и крепкий, таких можно жрать очень долго, понемногу отпаивая железом и давая передохнуть – но, видимо, местный упырь не смог вовремя остановиться.

— Привет, — сказал Константин, устраиваясь напротив.

— Что... произошло?

— Это ты мне расскажи. Я нашёл тебя вон в том шкафу, ты был в отключке, в окровавленной рубашке, заставил Валеру понервничать. Как так вышло?

Он болезненно поморщился, бледный, слабый.

— Не знаю. — Сказал Василь, глядя Константину прямо в глаза.

Вот сука!

Константин подорвался, врезал рукой по столешнице. Мало того, что он кормил упыря собой, ещё и, судя по всему, пациентами, ещё и сейчас врет в лицо, когда ему буквально жизнь спасли! Надо было его бросить в том шкафу...!

...нет, тогда Валера бы расстроился. Хреново.

— Говори по-хорошему, а то я тебя сейчас оформлю, как осведомлённого, который кормил незарегестрированного вампира людьми, превышая полномочия! Останешься без работы и квартиры, отслужишь в армии, вернешься – и сопьешься, как родня!

Константин говорил резко и жёстко – во-первых, ему нужно было достать информацию, а во-вторых, он был безумно зол – он и сам когда-то кормил собой одну вампиршу, и считал, что это личный выбор каждого человека, но, блять, кормить вампира другими людьми, которые находятся в уязвимом перед тобой положении и за которых ты несёшь ответственность...!

Василь лишь скривился.

— Я знать не знал, что их нужно регистрировать. Что, где-то есть горячая линия по вопросам вампиров?

— Хорошо. А если бы к тебе просто пришёл человек и попросил сливать с людей литры крови на продажу, ты бы согласился?!

— Нет, — ровно ответил он.

Ну всё, это бесполезно. Мальчишка сам по себе упрямый, так ещё и опьянен вампирским ядом.

— Слушай, мы все равно его найдём. Возможно, за это время он загубит ещё несколько животных или после тебя не сможет остановиться и продолжит жрать людей, и если кто-нибудь из них умрёт, мы привлечём и его, и того, кто его обратил, и, поверь, наказание будет серьёзным.

— А что ему было делать? Здесь, в Выстюгах? Что, вы видели здесь специализированные центры по кормежке... вампиров?

— Тот, кто его обратил, должен был...

— Он здесь один, — перебил его Василь, — и он почти ребёнок. Что мне нужно было с ним сделать? В святой воде утопить?!

Что, твою мать, значит «почти ребёнок»?!

— Сколько ему? — Уже спокойнее спросил Константин.

— Семнадцать.

— Ну нихера себе «почти ребёнок»!

Константин обернулся на Валеру, тревожась о том, что тот решит, что сходит с ума окончательно, но Валера слушал их внимательно и с интересом.

— Хорошо, где он?

— Что вы с ним сделаете?

Погладят по голове, конечно же!

Нет, а если серьёзно? Что он собирается делать? Мальчишку нужно зарегистрировать, пристроить к семье до совершеннолетия, обеспечить пищей. Чем он собрался его кормить?

Константин выругался.

— Будет у тебя, пока не разберут завал на дороге. Но! только если ты пообещаешь, что будешь всё это время кормить его только животной кровью. Я проверю. Иначе он останется с нашим священником – а они обрабатывают упырей получше некоторых охотников, поверь мне. Ну что, говори, где он!

***

— Слушай, ты говорил, у тебя там пациент выздоравливает, — сказал Константин уже в коридоре, — можно его как-то увидеть?

Ну хоть здесь Валера мог посодействовать? Особенно после того, как Константин "спас" Василя.

— Можно. Он сейчас в одиночной палате, часы приёма... — Валера достал телефон, от которого сейчас было не много пользы, и взглянул на время. — Через пятнадцать минут.

— О. И всё, так просто?

— А вы думали, надо будет отключить вооруженную охрану и взломать дверной замок?

Константин рассмеялся.

— Тогда пойдём пока покурим.

— Пойдёмте. А вам разве не надо спешить на поиски вампира? — Ну вот, Валера уже не боялся, не злился и не уходил в отрицание, а хотел разобраться.

— Нет. Он напился крови, сейчас где-нибудь отсыпается. Не опасен, если его не трогать.

— И что... много людей... страдает от их рук?

— Да брось. По всей стране пару смертей в год, в этом, по-моему, и вовсе не было. Почти всех вампиров мы отловили, зарегистрировали, научили не жрать людей и не бросать неофитов – кстати, такие появляются крайне редко, только по согласованию и только под ответственность обращающей семьи. Вот такие, дикие, сейчас большая редкость.

Они накинули куртки и вышли покурить. Было так же пасмурно и улица утопала в неясном полумраке, и где-то в коридорах уже включали свет, хотя согласно часам день ещё не перетек в вечер.

— Ну и что, как тебе? — Спросил Константин. — Говоришь, «вилами на воде писано»?

Они стояли плечом к плечу и Валера уже не стремился отстраниться.

— Да уж... чтоб его.

— Волнуешься?

— Да нет, я просто... в шоке с того, что Василь такой херней занимался. Ну, то есть, я его ещё школьником за волосы из болота тащил, чтобы он здесь... — с его губ слетело облако дыма и он замолчал, глядя куда-то в рыхлость снега, мерцающего в золотистых отсветах света из окон.

Нос и щёки его быстро покрылись румянцем – некрасивым, красноватым, а руки немного окоченели – Константин заметил, когда увидел, как он тушит сигарету.

Константин подцепил капюшон его пуховика и натянул ему на голову, и он смешно так повернулся, возмущенный, мол, «ну что вы...!», но растерял весь свой пыл, едва столкнувшись взглядом с Константином.

— Что, отитом давно не болел? — Улыбнулся Константин, наслаждаясь его смущением.

— Не ваше вообще дело! — Ну вот, снова нервничает, но на этот раз уже скрывая более глубокие чувства – прелестно.

— Как скажешь, я пошёл в тепло.

И Валера, смешно, возмущённо фыркнув, последовал за ним.

***

— Слушай, мужик, да знаем мы такие истории: диагностировали рак, помочь не могут ни врачи, ни целители, и тут в одном из тематических телеграмм-канальчиков ты узнал, что некая группа таких же страдальцев, как ты, собирается в крестовый поход до волшебного места исцеления. Что потом?

Константин пока не давил, просто смотрел на реакцию – где он прищурит глаза, где нахмурит брови.

Ваня вертел в руках чётки.

— Мы получили благословение.

— Как?

— Сейчас не время.

Понятно, уклончивые ответы.

— Вы пошли к старому алтарю сектантов и провели там некий ритуал, верно? Вот, посмотри, знакомо тебе? — Константин показал мужчине бумажные фотографии с капища, и у того очевидно дрогнули губы, очевидно натянулись нервы в его ослабленной нездоровьем и пребыванием в больнице башке, но он, конечно, ничего не сказал.

— Кому посвящен этот алтарь, вы знаете? — Мягко спросил Ваня. — Что вам сказали? Местные православные святые, мелкие языческие божества... небожители коренных шаманов?

На первое мужчина лишь поморщился, на остальное не отреагировал.

— У вас был проводник или вы пришли сами?

— Она сама подсказала нам дорогу.

— Кто?

— Вы потом поймёте.

Да что же здесь все такие упрямые! Жаль, пытки запрещены законом.

— Вы верующий? — Ну всё, завёл шарманку...

— Да.

— Это грех – обращаться к разного рода эзотерическим практикам, вы знаете?

Мужчина то ли не знал, то ли ему это было до лампочки.

— Сейчас я чище, чем был когда-либо.

— Может, хотите исповедоваться?

Он помотал головой, весь такой расслабленный и одухотворенный.

— Вы знаете, как это приятно – больше не чувствовать боли?

Вечерело, и комната наполнялась разбавленной ультрамариновой акварелью с полупрозрачными, размытыми тенями. Лицо мужчины в них таяло, и стало сложнее считывать изменения в его эмоциях.

Константин встал, резко включил свет и, не дав человеку привыкнуть к смене освещения, перебил Ваню с его идеями о испытаниях, данных нам Богом, и что там у него ещё...

— Мужик, ты лучше по-хорошему нам расскажи, что это за чучело и что там за сектанты, а то нас пиздецки напрягают жертвоприношения и огромная палата людей с хер пойми какими анализами. — Он сгреб всё, что только было можно: слова-триггеры, интонацию и скорость речи, когда некогда задумываться и хочется сразу ответить, он обозначил, что цацкаться с ним никто не будет, и, наконец, попытался сбить с мыслей вспышкой света.

Нет, ничего. Даже никакого: «это не чучело!».

Тишина. На диктофонной записи она наверняка будет шуршать и шелестеть, но в жизни они в ней почти что утопали.

— Вань, хватит, пойдём отсюда. Это бессмысленно. Он не расскажет нам больше, чем мы знаем.

Ваня печально вздохнул, и напоследок коснулся руки человека:

— Как ваше имя? Я буду за вас молиться.