Темнело непредсказуемо быстро. Тени вокруг сгустились, вытекли из опустевших домов на огромные снежные завалы, впились в стволы сосен.

— Пуховик застегни до конца, — бросил Ваня, но Константин успешно его проигнорировал, воздержавшись от язвительной шутки.

— Мне кажется, я его сегодня видел, — сказал он Ване, вглядываясь в зимние сумерки. — Около капища.

— Когда кажется – креститься надо, — сдержанно ответил Ваня, вооружённый одним лишь распятием и бутыльком святой воды. — Ты не думаешь, что тебя снова заносит?

А, понятно, Ваня решил, что Константин – как выдрессированный охотничий пёс, которого после долгого перерыва снова выпустили в лес. Это было недалеко от правды – он, всё же, в первую очередь охотник, пусть и отстранённый от работы в группе быстрого реагирования.

— Не думаю. Идём, Василь упоминал домик с забором из профнастила и каким-то там деревом. Сука, вот у них же наверняка денег было, хоть жопой ешь, а они ставят себе забор из профнастила.

— Не переживай, там внутри наверняка цыганское барокко с золотыми унитазами и последние айфоны, если местные все не растащили.

Константин вздрогнул.

— Пожелал бы им выпить яда, если бы они уже этого не сделали.

— Кость, — осуждающе выдохнул Ваня, рассматривая окружающие дома.

— Да что «Кость»? Зная, сколько у нас в стране людей, которые чахнут над златом и жаждут исцеления, плодородия и искупления грехов, здесь можно было отгрохать полноценный курорт на европейский манер, а не вот это вот всё...

Ладно, он, кажется, слишком сильно нервничает.

— И привлечь ненужное внимание к происходящему, — выдохнул Ваня.

Константин вслушался в скрип снега под ногами, в оглушительную тишину покинутого места.

— Вань, — выдохнул Константин, — скажи, пожалуйста, что он там только один и мы не найдём где-нибудь в подвале выводок упырят?

— Ну, статистически это невозможно.

— Спасибо.

— Обращайся.

Они замолчали, кажется, обнаружив подходящий под описание дом – хотя их таких здесь могло быть несколько, но вокруг этого снег как будто был немного притоптан.

Константин выхватил пистолет – вампир вряд ли будет атаковать, но... в его практике были разные случаи.

Они прошли внутрь, распахнули калитку, которая давно уже не запиралась – это вампирам нужно было приглашение, чтобы войти в дом к людям, не наоборот.

Судя по тому, как здание промерзло изнутри, электричества здесь не было и топить домик никто не собирался, но в остальном внутри был порядок – все на своих местах, пылью, плесенью и грязью даже не пахнет, и да, Ваня оказался прав – интерьер выполнен в стиле «дорого-богато», как делают выходцы из народа, которые дорвались до денег.

На кожаном диване обнаружился смятый плед и планшет, подключённый к повербанку – оба тёплые, буквально минуту назад были включены.

Нехорошо.

— Смотри, — Ваня указал ему на распахнутое окно – из-за холода они даже его не заметили.

— Вот сука.

Константин кинулся за ним – прямо в окно, не теряя драгоценного времени. Упал в снег, побежал по следу.

— Подожди! Мы тебе не враги! — С «дикими» и малолетними упырями бессмысленно было общаться стандартными протокольными фразами, хотя на секунду он чуть было не начал с них. — Давай поговорим!

Вампир – сытый, выспавшийся, сейчас был неутомим и неуязвим, и догнать его было не так-то просто, с учётом того, что пару минут они уже потеряли.

— Я понимаю, ты испуган! Мы можем всё объяснить, познакомить с такими же, как ты! Или мы напишем заявление о беспризорном ребёнке, и тебя заберут в государственный детский дом, а оттуда в НИИ на опыты! И не факт, что тогда мы сможем как-то на это повлиять!

Нет, бесполезно. Он слышал, как где-то шелестит ткань одежды и скрипит снег, бьются друг о друга промерзшие ветви, но не мог понять, где.

— Я знаю, что ты сегодня жрал человека! Так сильно, что он потерял сознание – и ты не позвал на помощь, ты его спрятал! Ты опасен, и я имею право стрелять!

Константин сглотнул, почувствовав, как першит от крика горло. Всё, хватит: он достаточно внятно объяснил упыренку все перспективы, дальше можно действовать.

Звук чуть отдалился, Константин разглядел след на снегу – к счастью, вампиры не летают, максимум, прыгают с елки на ёлку, – и ринулся вперёд.

Впереди было уже знакомое капище, и темнота исторгла из себя отдельный силуэт, который замер перед Константином на расстоянии десяти шагов.

— Что вам нужно? — Голос его прозвучал будто бы изнутри головы, перебиваемый оглушительным сердцебиением – возраст уже не тот, чтобы гонять всяких подростков по лесам.

— Ты. Я верну тебя Василю, вы же друзья? Хочешь?

— Вы здесь, чтобы уничтожить наше чудо. — Выговорил он так, словно уже видел будущее. — Но вы не понимаете, что случится.

— Хорошо, объясни. Я слушаю.

— Это ничего не изменит.

Константин вслушался в его голос, не до конца сломавшийся, испуганный.

— Хотя бы ты не говори загадками, — попросил Константин.

Тень вздрогнула, делая шаг назад.

— Кто? Кто ещё?

— Ещё дюжина придурков, которые пришли к твоему чуду, — ответил Константин, стараясь не выпускать тень из поля зрения обратно в объятия тьмы.

— Дюжина? — Спросил он будто бы сам у себя, а потом обратился к Константину почти что плаксиво. — Уезжайте. Вы ничего не сможете сделать.

— Дорога заблокирована, мы не сможем уехать.

— Она набирает силу и становится непредсказуемой. От ваших действий она совсем свихнется и...

— Послушай, я вижу, что ты испуган. Давай мы заберём тебя отсюда и... — Константин подошёл немного ближе, но вампир отшатнулся, крикнул:

— Не подходите! Я вам не верю!

Это, увы, неважно. У Константина, как у сотрудника конторы, стоит задача – изолировать опасного вампира и отправить его в соответствующие органы.

Он попытался подобраться к вампиру, но тот, конечно, кинулся в сторону.

Константин вновь достал пистолет, не задумываясь, дал предупреждающий в воздух, бросился за вампиром. В таких ситуациях он не думал, сначала делал, как сторожевой пёс. Отключить все мысли, довериться чувствам, довериться телу...

Вампир от звука выстрела не замер – наоборот, стал бежать только быстрее, временами сливаясь с тенями, вляпываясь в темноту. Разве за ним, за сытым, за юным, сейчас угонишься? Константин догнал за свою жизнь достаточно дряни, и понимал, что в этот раз не успевает.

Он выстрелил.

Не смертельно, просто чтобы замедлить и напугать.

А потом ещё раз.

Вампир, оглушенный болью, рухнул в снег. Константин подбежал к нему, надеясь, что сможет найти дорогу назад, и только коснулся запястий, чтобы заковать их в браслеты, как вампир выгнулся и вцепился зубами ему в плечо.

Перед глазами потемнело.

Константин знал, что боль – ненадолго, что через считанные секунды сладкий яд растечется по его телу и он забудет о том, что такое явление, как боль, вообще существует, но сейчас он изо всех сил пытался скинуть упыря с себя.

Конечно, это было бесполезно, но... у него получилось?

Нет, это с упырем было что-то не так. Он отполз в сторону и схватился за голову, будто...

Константин поднял взгляд и увидел перед собой Ваню – с небольшим распятием в руках. Вот так – Константин не справился даже с серебряными пулями, а Ване хватило одной молитвы, и он при этом не бегал туда сюда, не валялся в снегу и не истекал кровью.

— Тихо, теперь всё хорошо, — Голос Ивана, мягкий, обволакивал подобно церковным благовониям, пока сильные руки сковывали запястья в серебряные наручники – надо будет потом заменить на обычные ограничители.

Вампир шипел, и, кажется, матерился.

Ваня жёстко схватил его за лицо – ладонь легла на ярко, по-вампирски очерченные скулы, и Константину показалось, что глаза вампира замерцали красным; поднял так, чтобы открыть доступ к шее, и замкнул на ней ограничитель. Упырь попытался потянуться к нему, видно было острые клыки, но в ограничителе он теперь не мог даже просто кусаться, а Ваня держал крепко.

— Вот, выпей.

Очевидно, что пить вампир не хотел, но Ваня не то, чтобы спрашивал: наклонил к его губам бутыль со святой водой, не давая возможности сопротивляться.

Выдержав несколько глотков, вампир закашлялся, его стошнило на снег смесью воды и крови, и он жадно глотал холодный зимний воздух. Ваня был готов продолжать, но здесь не выдержал уже Константин:

— Всё, прекрати! Он же в ошейнике и так жрать не сможет, куда ты ему ещё пищевод выжигаешь?

Ваня остановился, остатками святой воды обтер вампиру губы, а потом обернулся к Константину, свитер которого набрался кровью в районе плеча:

— А я тебе говорил, что пуховик надо застегивать.

Ну да, конечно, кто бы сомневался... Вот сука.

— Слушай, пойдём уже, пока нас волки не сожрали.

***

Он сидел в мерклом свете лампы – сказывалось дурное настроение местной электропроводки – или коммуникаций, или посёлка в целом – наблюдая за тем, как Валера ищет что-то в дорожной сумке.

— Раздевайтесь, — сказала он, выудив наконец аптечку.

— Прямо обязательно? — Константин понимал, что да, просто... немного тянул время.

— Я наложением рук лечить пока не умею, — съязвил он, глядя на Константина. — Ну, не ведите себя, как школьница у гинеколога. В конце концов, я не кусаюсь.

Он улыбнулся:

— Ну да, вампир мне так же говорил.

В целом, считалось, что шрамы украшают мужчину, но всё же не такие и не в таких количествах, как у Константина. Годы работы охотником, когда у тебя каждый день новая гадость, которую нужно поймать и обезвредить, оставили свой отпечаток – буквально.

Валера никак не показал удивления, когда Константин снял свитер и футболку под ним, и сосредоточился на рваной ране.

— Неплохо он вас, — сказал он, открывая пузырёк с перекисью.

— На то он и вампир. В военное время парочка опытных уперей могла нейтрализовать взвод противников.

— И как с этим бороться?

— Судя по моему опыту, держать капелланов. А так – серебром.

Валера непроизвольно коснулся цепочки на шее, которую он дал ему этим утром.

— И вот это поможет? От укуса, например.

Константин хмыкнул:

— От укуса поможет серебряный ошейник и то, что Ваня обработал его так, что он ещё неделю шевелиться толком не сможет.

Валера нахмурился, задумываясь, и задал очередной вопрос:

— Вы вроде говорили, что вампиров регистрируют и у них есть какие-то там права – особенно с учётом того, что он несовершеннолетний, нет?

— Да, — Константин чуть прищурился: странно так, Валера знает, что за стенкой сейчас сидит вампир и видит последствия его гнева, но при этом с искренним любопытством и без намёка на испуг задаёт Константину такие вот вопросы. — Но... короче, смотри: священникам и прочим религиозным ребятам, запрещено причинять физический вред и пользоваться оружием, поэтому любое их воздействие считается чуть ли не безвредным.

— А на практике?

Константин улыбнулся и не стал отвечать.

Руки Валеры – удивительно тёплые для человека его темперамента, касались кожи Константина, испещренной шрамами разных оттенков и глубины. Валера осторожно обработал края раны и взялся за бинт. Видно было, что ему это непривычно, но он действовал спокойно и размеренно, как подобает врачу.

— Боюсь, ещё один шрам добавится в коллекцию. — Негромко сказал он, и тепло от его дыхания почти что касалось кожи.

— Уже не страшно.

По телу Константина было отчётливо видно, к какому количеству аномалий он так или иначе проявил жёсткость, порой – необходимую, порой – бессмысленную, и укус от истеричного малолетки здесь ничего не изменит.

— Ну, вот так. — Он аккуратно завязал бинт, поднял взгляд от раны, и наткнулся на глаза Константина.

Пару секунд они просто молчали, а потом Константин наконец улыбнулся:

— Ну вот, а говорил, ничем не помогаешь.

— А. Ну да. Всегда пожалуйста. — Чуть торопливо ответил он, отодвигаясь.

— Хотел бы я, чтобы у меня в команде был доктор.

— На такие раны хватит и фельдшера, — отстранённо заметил Валера.

Константин вздохнул, никак на это не ответив, а потом спросил:

— Слушай, а можно остаться на ночь? Просто на случай, если... в соседней квартире что-то пойдёт не так.

Спустя небольшую паузу Валера кивнул:

— Оставайтесь.

— Отлично, тогда с меня ужин. Да, кстати, поможешь футболку надеть?

— А..? — Константин был готов поклясться, что в этих карих глазах мелькнула искра смущения и, может, любопытства. — Да, конечно...

***

Ровный гул воды, заглушенный стенкой ванной, даже успокаивал. Он лежал на покряхтывающем от старости диване – в чужой им обоим квартире для него не нашлось ни подушки, ни постельного, но он ночевал и не в таких условиях и не видел в этом ничего страшного.

Это всё ничего, половина дела уже сделана – вампира они поймали, с сектой начали разбираться, люди вроде расчухиваются, с ведьмой Ваня работает... Может, на этом всё и закончится: напишут, мол, такое-то воздействие, такие-то последствия, в нейтрализации нет необходимости...

В комнате было темно, но желтый, янтарный даже свет уличного фонаря забирался через окно и расползался по стенке с пошленькими обоями в цветочек. Обычно к этому времени Константина уже клонило в сон, если всё было спокойно, но сейчас не хотелось даже прикрыть глаза, хотя чуйка молчала – ничего такого не происходило и вроде бы не планировало происходить...

Его беспокоило столько разных вещей: например...

...метаморфозное состояние больных, как у гусениц, что перебирают лапками, неспешно окукливаясь, самомумифицируясь; череп, весь в красных ленточках, напоминает потеки крови, и в его глазницах отсыпается местная чёрная ночь; ржавая кровь под снегом, алая помада ведьмы; группа людей, которые в один момент упали на снег и умерли, испугались, струсили; дети, которые маленькими силуэтами, игрушками в руках великана, утопали в черноте леса, которых этот великан оберегал до самой смерти; вампир, что белой окровавленной тенью пронесся по по черному лесу; белая спина, почти что слившаяся со снегом, выпирающие позвонки, грива длинных, темных волос – дикая грациозная фурия; его спина и в ней чёрная дырка от пули; сорваться на след вампира, как гончий пес, как выдрессировали, принести его, принести как добычу; расцветающая гематома на плече, кровь, натекшая на рубашку, на снег, пропитавшая свитер; слюна во рту и солоновато-железный привкус; тени, мерцающие на стенах в свете янтарного фонаря, словно кто-то танцует у жаркого костра...

— Константин?

Он вздрогнул. Мысли рассыпались с громким звоном, как тонкое витражное стекло, в которое попали кирпичом. А он ведь не спал, нет. Он даже не закрывал глаза; более того, его тело было готово прямо сейчас бежать и драться.

Странно как. Он мотнул головой, стряхивая с себя морок.

Валера стоял около кровати; свет фонаря как раз обволакивал его рыжеватой позолотой. Он промакивал мокрые волосы полотенцем, чуть наклонив голову набок, и внимательно смотрел на Константина.

Он ведь не знает, какой сейчас красивый – с тонкими влажными прядями волос, падающими на обнажённые плечи, с заостренными в неровном полусвете чертами лица, с этой привычной легкостью движений. Константин подумал: смотри внимательно, кто знает, увидишь ли ты его ещё хоть раз таким. С открытыми плечами, с босыми ногами, с глазами, не спрятанными под стёкла очков.

— Всё хорошо? — Спросил Валера, кидая полотенце на батарею.

— Да, всё отлично. Я просто задумался.

— Тогда я спать, если что, будите. — И с этими словами он забрался в постель – кровать скрипела не меньше, чем диван – вероятно, эти двое были ровесниками, гордыми детьми советской промышленности...

Будь воля Константина – сжёг бы всю мебель такого рода.

С этими мыслями он тоже прикрыл глаза.

***

Константин никак не мог уснуть. Он подходил к окну, пялился в загущенную зимнюю ночь, он бессмысленно таращился в книгу на телефоне, он вставал, бродил, стараясь не разбудить Валеру, он выходил на балкон босым и раздетым, чтобы замёрзнуть и вырубиться в тепле пледа – нет, ничего.

Уже поздней ночью, когда наконец-то, появилась связь, он набрал номер их горячей линии психологической поддержки. Факт звонка обязательно прикрепят к делу об их аномалии, но им всегда говорили, что их не должно это смущать и что это никогда не будут использовать против них. Почти полностью это была правда, так что... Константин звонил туда не впервые. И обычно от этого было мало толку.

Он никогда не говорил прелестным девчонкам по ту сторону телефонной связи что на самом деле его беспокоит, что он чувствует, что происходит вокруг – и не изменил себе сейчас. Так, просто, поболтал ни о чем, спросил о фазе луны, погоде, ещё каких-то глупостях, узнал новости – эта пустая болтовня неизбежно успокаивала, и, насколько он знал, большинство звонков выглядело именно таким образом.

Не уснул и после этого.

Написал Наталии: «Привет, напиши, как проснёшься, нужна твоя помощь. Сможешь дистанционно поработать с вампиренком?»

«Как Макс, кстати?»

Он не очень любил ей писать. Не из-за каких-то там стереотипных ссор и обид между бывшими супругами, он просто... в эти моменты особенно остро чувствовал себя мудаком.

Она стала вампиршей по его вине, ещё когда они были женаты. Константин проебался на работе и разозлил одну вампирскую семью, они пришли по его душу, не нашли и решили потрепать нервы его женушке. Он узнал об этом и пришёл к ним, и решив, что они блефуют, сказал: «да вперёд, кусайте» – а дальше как в тумане, ослепительный росчерк ножа в воздухе, судорожный вдох, кровь, укус... Её убила его самоуверенность.

И потом – он ведь не сразу её отпустил. Не хотел, чтобы об его ошибке узнали, не хотел заморачиваться с маленьким ребёнком и хозяйством, не хотел оставлять сына без матери – ну, либо без отца, не хотел оставаться один. Попортил ей крови не меньше, чем она выпила крови его.

Сейчас у неё всё хорошо, даже лучше, чем было до – она уполномоченная по правам несовершеннолетних упырят, единственная, кстати, в стране, зарабатывает едва ли не больше, чем он, катается в отпуск каждый месяц с такими же подружками-упырицами... А он до сих пор живёт с чувством вины.

«Я ещё не ложилась» – а, ну да, точно, часовые пояса... в Москве сейчас едва за полночь.

«У Макса всё хорошо, спрашивал, почему до тебя не дозвониться».

«Дистанционно поработать смогу, сколько лет вамиренку?»

Константин глубоко вздохнул и начал набивать ответы:

«У нас здесь была жуткая буря, связь после неё пропала и появилась только что. Вампиренку 17».

Она ответила быстро:

«Ок, во сколько?»

«Прямо с утра сможешь? У нас часов двенадцать уже будет».

«Легко, только предупреди минут за 15».

«Ок».

Вот и поговорили.

Константин снова лёг на диван – тот негромко, но настойчиво заскрипел. Тягучей болью заныло плечо. Спать всё ещё не хотелось и физически не получалось – ощущение такое, будто его здорово накачали стимуляторами – иногда такое практиковалось перед долгими ночными засадами. Вот только он больше не охотник, и жизнь вокруг не поле боя.

В углу завозился Валера – вроде сначала пытался лечь поудобнее, потом вовсе встал и включил настольный светильничек.

Мерклый свет забил комнату, отгоняя и сгущая тени в углах.

— Разбудил тебя? — Константин прищурился, привыкая к всполохам света.

— Нет, — хрипло пробормотал Валера, — а вы сами чего не спите?

— Не могу уснуть.

— У меня так часто бывает.

— А сейчас чего проснулся?

Он прошёл на кухню и, судя по звукам, поставил греться чайник, а потом вернулся в комнату к Константину.

— Мне сон такой приснился... будто бы вокруг меня больные какой-то лихорадкой, заражённые, ну прямо знаете, вся симптоматика... а вокруг буквально ничего нет, голая земля и грязный мокрый снег, и даже дышать тяжело, и они все за меня хвастаются, просят о помощи, а у меня буквально пустые руки... Ощущение, что это всё вообще какое-то первобытное время, не знаю...

А вот это очень и очень интересно. Константин приподнялся, позволяя Валере чуть удобнее устроиться рядом.

— А тебе вообще часто яркие сны снятся?

Валера пожал плечом, будто бы стесняясь, ответил:

— Ну, бывает. Наверное, чаще, чем обычным людям.

— И как, что-то сбывалось? Или, может, соотносилось с событиями прошлого, о которых ты не знал?

Он тяжело вздохнул, на секунду закрывая лицо руками.

— Константин, не надо делать из меня пророка, или что вы там хотите... Я много пью, у меня... — Он спешно закусил язык. — Не стоит вам верить в бред моего мозга.

— Хорошо. — Но опросник ему надо будет дать.

— Спасибо.

Он вернулся с чашкой чая и забился в объемное, мягкое кресло, и глядя на него, такого уставшего, Константин вновь почувствовал себя виноватым:

— Слушай, извини.

— За что? — Валера спрашивал абсолютно искренне, сжимая в руках чашку так, будто в ней сейчас был смысл её жизни – или он скрывал дрожь в руках, и Константину он вдруг показался чуть ли не близким человеком.

— Ты из-за всего этого дерьма вокруг меня, то есть, из-за меня, не можешь нормально поспать. Извини. — Проговорил Константин, и Валера не то грустно, не то задумчиво хмыкнул:

— Ничего. Если вас это утешит, до этого мне спалось ещё хуже.

И Константин не удержался от слов, за которые ему можно было бы дать затрещину:

— То есть, спать со мной тебе нравится?

И во взгляде Валеры он увидел не отвращение, раздражение или смятение, а неловкость и интерес – но он, конечно же, ничего не ответил.