Ваэрун (известный как Лорд под Маской) — один из главных богов пантеона дроу, бунтовщик и интриган, сын Ллос, противостоящий своей тираничной матери. Однако ошибочно причислять его к добрым богам: Ваэрун заботится лишь о благополучии народа дроу, поощряя их жестокую и склонную к заговорам натуру, а также закулисные игры. Будучи гордым, высокомерным и злопамятным божеством, он особенно благосклонно относится к мужчинам-дроу, вынужденным жить под гнетом жриц Ллос и быть второсортными существами в матриархальном обществе, а также полудроу, рожденным на Поверхности. Часто его преданными жрецами становятся мужчины-дроу, пострадавшие от рук жриц и затаившие на них злобу.
(Выдержка из «Верований народа Фаэруна» Дж. Б. Расселкампа)
***
Когда печально известного Бэйлота Барритила — распорядителя так называемых Черных Ям, повинного в работорговле, похищениях и организации многочисленных боев на выживание — наконец поймали и приговорили к казни путем отрубания головы, он держался на редкость высокомерно даже для дроу, славящихся своей гордостью и презрением к остальным народам. Когда его вели на эшафот, он спросил, есть ли «у жалких поверхностных червей хоть где-нибудь храм величайшего Ваэруна» и тут же отмахнулся от своих слов, сказав, что «такие ничтожества никогда не смогут осознать величие Лорда в Маске» — так что рассчитывать на последнюю милость ему нечего. Когда палач толкнул его на колени перед ревущей толпой, опустил его голову на помост и вскинул топор, Бэйлот, бледнея перед лицом надвигающейся смерти, но все же не сломленный, полушепотом попросил помощи у Ваэруна. В тот же миг раздался взрыв, осколки камня рассекли воздух, площадь затянуло туманом, а когда ветер разогнал его, Бэйлот исчез, будто его и не было.
И до сегодняшнего дня слухи о нем всплывают то тут, то там, но никому даже спустя почти пятьдесят лет так и не удалось его поймать или приписать себе его убийство.
Несмотря на свое высокомерие, Ваэрун всегда помогает своим послушникам.
(«Известные преступники Фаэруна», Аннаретта Марритео)
Астарион не представлял, по какой воле богов на их пути в развалинах заброшенной кузни попалась легендарная «Некромантия Тэя», но упустить такой шанс не мог. Книга, скрывающая в себе зловещие тайны красных волшебников. Книга, приоткрывающая завесы над жизнью и смертью. Книга, способная уничтожить Касадора.
Астарион ненавязчиво, но очень обаятельно улыбнулся Иллиатрэ, что с задумчивым видом крутил книгу в руках.
— Я могу помочь ее нести, если ты не против.
Иллиатрэ тоже расплылся в улыбке, посмотрел на него иронично, однако протянул книгу, даже не помедлив.
— Пожалуйста.
Астарион коснулся пальцами шероховатой кожаной обложки, осмотрел оскалившийся череп из непонятного металла. От книги веяло тяжелой, темной, давящей энергией, и его захлестнуло предвкушение вперемешку с радостью.
Ох, Иллиатрэ. От него так просто получить желаемое — это даже немного мило.
Тем же вечером Астарион углубился в книгу. Она изо всех сил пыталась его растоптать, подавить и уничтожить, и приходилось напрягать всю волю без остатка, чтобы мысли пробивались сквозь волны смертоносных знаний, как корабль в шторм. Текст прыгал, путался, переставлялся местами. Некоторые строки вселяли такое отвращение, что накатывала тошнота, некоторые ужасом скребли череп изнутри, отчего волосы вставали дыбом. Астарион задыхался. Казалось, еще немного — и носом пойдет кровь, но мгновения утекали, а он листал и листал книгу одеревеневшими руками, понемногу впитывая ее мрачные тайны.
Даже если сокрытые в ней знания не принесут особого преимущества над Касадором, книга уже дала ему главное знание.
Его воля настолько сильна, что не подчиняется даже «Некромантии Тэя», способной сломить любого.
Его воля настолько сильна, что сможет противостоять даже воле Касадора.
***
Лопасти мельницы медленно остановились. Глубинный гном, побелевший от пережитого, вздохнул с облегчением, но тут же замер, рассмотрев своих спасителей получше.
— Дроу… — выдохнул он, покрываясь потом, и дернулся в путах, но без толку: гоблины навязали столько узлов, что их и за час не развязать. — Т-ты спас меня, чтобы сделать своим рабом?
— Именно так, — сказал Иллиатрэ ласково, разрезая его веревки ножом. — Именно так.
Гном оцепенел, бросая на них панические взгляды. Астарион послал ему издевательскую усмешку, разрушив его слабенькую надежду на спасение, да и суровое, надменное лицо Лаэ’зэль не выражало абсолютно никакого желания вмешаться. Гном умоляюще посмотрел на Шэдоухарт, но она лишь дернула плечом.
— Ну что, раб, дай-ка подумаю, что за работу тебе дать… Будешь разводить костер, чистить мне сапоги и стирать одежду, — Иллиатрэ сделал вид, что задумался, и зацокал языком. — Хотя нет, погоди. Тебя ведь нужно хоть немного кормить, а это лишние расходы. Вдобавок, если ты заболеешь от тяжелого труда или сляжешь после долгой дороги, тебя придется убить, и мне станет грустно. Нет, не стоит оно того, определенно не стоит.
Гном, что то серел, то багровел от каждого его слова, выдохнул.
— Боги, дроу, ну и скверное у тебя чувство юмора! — пробормотал он. — У меня чуть сердце не остановилось!
— Чувство юмора? — Иллиатрэ с невинным видом вскинул брови. Астарион позади него едва сдерживал смех, да и Шэдоухарт с трудом удавалось выглядеть невозмутимой, хотя кто знает из-за чего: иронии или сострадания. — Я говорил совершенно серьезно. Но раз на тебя понадобилось бы слишком много ресурсов, раб… — он нарочито трагично вздохнул: — Придется дать тебе уйти.
У него сегодня было отличное настроение.
***
Гоблины на входе преградили им дорогу неуверенно, разглядывая Иллиатрэ. Это были не те гоблины, что сторожили лагерь в прошлый раз, когда их маленькая компания посетила полный боли и удовольствия спектакль, где Иллиатрэ играл главную роль, а Абдирак дирижировал кнутом. Иллиатрэ остановился. Широко улыбнулся, глядя куда-то сквозь них.
— Гоблины, — слово в его устах прозвучало ругательством с насмешливой лаской. — Как странно видеть вас на свободе. Еще и дроу объединились с вами, как с равными… Как низко пал мой народ на Поверхности! — он сплюнул, хищно ухмыляясь. — Когда я был ребенком, то с другими мальчишками учился стрелять из арбалета на гоблинах-рабах. Они так визжали, но никому не могли пожаловаться, потому что были нашей собственностью! Потом, правда, моя старшая сестра узнала и наказала нас за то, что мы отвлекали рабов от их обязанностей, но прекрасные воспоминания остались на всю жизнь.
Астарион с огромным удовольствием наблюдал, как меняются лица гоблинов. На их лбах выступил пот, глаза беспокойно заметались.
— Проходите, господин, — наконец произнес один из них и посторонился, опустив голову. — Не смеем вас задерживать.
— Так-то лучше, — насмешливо кивнул Иллиатрэ, а его взгляд разил издевкой, как кнут. — Всегда приятно, когда слуги знают свое место.
Он прошел мимо, но Астарион уловил мрачные взгляды гоблинов, что вперились ему в спину. Они, наверное, уже отвыкли от таких унижений, хотя как могли дроу, служащие Абсолют, отказаться от власти над ними? Неужели Абсолют действительно так сильна, что вышибает даже желание контролировать других разумных существ?
Как бы то ни было, а Иллиатрэ собирался здесь как следует повеселиться.
Униженных гоблинов на их пути становилось все больше: тех, кого не доставал Иллиатрэ, словами мучил Астарион. Они как будто разыграли маленькую партию на двоих, обмениваясь улыбками и выразительными взглядами. Если бы Иллиатрэ был таким всегда, они бы отлично друг друга дополняли, но увы.
Все шло по плану, и даже более чем, пока они не наткнулись на гоблинских детей, пинающих труп. Не успел Иллиатрэ приблизиться, как один из них крикнул:
— О, дроу! Выполз из своей норы! Раб сраной паучихи!
Иллиатрэ резко остановился. Кровь отлила от его лица, даже губы побледнели, глаза сделались страшными.
— Что-что?! — выдохнул он, вскидывая руки с очевидным намерением, а с его пальцев слетели искры.
«Погоди, мы что, собираемся перебить всех гоблинов прямо сейчас? — поспешно послал ему мысль Астарион. — Если ты прикончишь их детишек, они точно нападут».
«Прикончу? — мысленно воскликнул Иллиатрэ. — Что ты, я же не изверг какой! Я просто их изобью».
«Подумай лучше о том, что немного позже мы заманим гоблинов в ловушку и всех перебьем. Тогда эти сопляки искренне пожалеют о том, что говорили о твоем народе».
Иллиатрэ выдохнул. Расслабился. Даже позволил себе легкую улыбку.
— Ничего-ничего, детишки. Совсем скоро вы вспомните эту минуту. Вспомните свои слова. И меня, Иллиатрэ, тоже вспомните.
Астарион взял его под руку, и они пошли дальше. Не сдержавшись, он обернулся, через иллитидского головастика послал гоблинским детям размытое, но, несомненно, кровавое видение. Они содрогнулись. С их жестоких, туповатых лиц сошла насмешливость, сменившись неуверенностью.
Нет, каким же Астарион все-таки может быть ужасным — особенно когда у Иллиатрэ тоже такое настроение. Даже забавно, до чего они иногда похожи.
Жаль, что только иногда.
***
— Так странно… — протянул Иллиатрэ рассеянно, опустив книгу на грудь. — Эта история — выдуманная. Мне даже понадобилось время, чтобы это понять.
Уилл остановился рядом. Пахло пряными травами и раскаленным металлом, палатка слабо трепетала, шла волнами от ветра. Иллиатрэ кивнул на одну из подушек, что в хаосе лежали вокруг вперемешку с книгами.
— У дроу нет художественной литературы? — спросил Уилл, присаживаясь рядом, и тут же спохватился, что Иллиатрэ не поймет, о чем речь, если художественной литературы у дроу правда нет.
— Нет, — тот нахмурился, между его бровей пролегла морщина. — Я не знаю, как относиться к выдуманным историям в книгах. Для меня это… в новинку.
— Скорее нравится или нет? — подсказал Уилл. Иллиатрэ долго молчал, поигрывая пальцами на кожаной обложке книги. Любой вопрос, даже шуточный или самый пустяковый, он всегда обдумывал так серьезно, будто от этого зависела его жизнь.
— Нравится, — наконец отозвался он. — Уж это всяко поприятней, чем наши бесконечные памфлеты во славу Паучьей Королевы или толстенные тома о достижениях благородных Домов. На третий раз от них уже начинает мутить. На двадцатый — лучше перед чтением вообще не есть.
Он издал сухой смешок. Уилл тоже улыбнулся, оценив иронию. Понял и еще кое-что: так снисходительно отзываться о Паучьей Королеве никак не мог тот, кто ей служит. Для дроу не существовало ничего важнее преданности своей богине.
— Ты не служишь Ллос, Иллиатрэ?
Его улыбка померкла.
— Как ты понял? — протянул он мрачно. — А, дай угадаю: я слишком презрительно отозвался о памфлетах в ее честь, а для верного слуги Ллос это просто немыслимо, так ведь? Все абсолютно правильно, Уилл. Уже довольно давно я не служу ни Ллос, ни какому-нибудь другому божеству.
— О, а я подумал, что если не Ллос, то, может, Ваэрун…
Брови Иллиатрэ взметнулись. Хотелось верить, упоминание Ваэруна он не воспримет как смертельное оскорбление: когда речь заходила о богах дроу, следовало быть осторожным и тактичным. Ваэрун, бог-бунтарь дроу, противостоящий Ллос, во всех книгах описывался гордым, тщеславным, надменным, хитрым и злопамятным до крайности…
Иллиатрэ мог бы быть идеальным послушником для него.
— А ты прекрасно осведомлен о нашем пантеоне. Кто бы мог подумать.
Уилл решил не обращать внимания на снисходительный тон.
— Но довольно о богах, — Иллиатрэ патетично взмахнул рукой и отложил книгу, сунув закладку между страниц. — Что еще есть в вашей литературе?
— Мемуары. Исторические книги. Книги о событиях, что никогда не происходили и не могут происходить в реальности. Любовные истории. Стихи…
Иллиатрэ замолчал. На его лице было написано смятение.
— Я поражен, — сказал он совершенно серьезно. — И хотел бы увидеть эти… стихи. Насколько я помню, это все равно что баллады, но их не поют.
— Возможно, тут что-нибудь попалось, — Уилл обвел руками стопки книг. — Я посмотрю.
Иллиатрэ просиял.
— Буду благодарен!
Уилл немного сомневался, что среди ветхих томов найдется поэзия, но если здесь оказались даже книги о магии, то почему бы и нет? Он аккуратно перебирал книгу за книгой, а Иллиатрэ наблюдал за ним с пристальным вниманием. Наконец рука Уилла наткнулась на маленькую книгу в потрепанной желтой обложке. Он пролистал страницы, вдыхая их особый запах, и в глаза бросились строки стихов.
— Вот, — он слегка улыбнулся и протянул Иллиатрэ книгу. — Ранняя поэзия Джонатана Брука, очень даже качественные произведения. Но если у вас есть баллады, может, и стихи есть?
— «О, Паучиха, Великая Мать, почести будет тебе воздавать», — провозгласил Иллиатрэ и, нарочито мучительно застонав, растянулся на земле и закрыл голову руками. Однако через миг посмотрел на него сквозь пальцы и сел. — Кстати, Уилл. Ты же знаешь, да? Уилл с рогами и Уилл без рогов — все равно Уилл. Точно так же, как Иллиатрэ со шрамом и Иллиатрэ без шрама — все равно Иллиатрэ.
Уилл остановился. Губы против воли тронула легкая, полная благодарности улыбка.
— Спасибо. Я… правда очень рад это слышать.