Ледяные пальцы на подбородке. Прикосновение, не причиняющее боли — на этот раз нет, — но внушающее такой ужас, что внутри все обрывается.
«Почему я выбрал тебя? Из-за твоей красоты, разумеется. Как будто ты годишься на что-то еще».
Астарион смотрел во тьму пещеры, скрадывавшей высокие каменные своды. Вверху, едва-едва уловимо, перемигивались огоньки ночесветов, далекие и туманные, словно призраки. Иллиатрэ спал рядом, на боку, прижавшись к нему всем телом. Ощущался теплым, почти горячим, словно температура у него была значительно выше, чем нужно, значительно выше, чем у самого Астариона. Его сердце билось спокойно и размеренно, губы слегка приоткрылись, изогнутые намеком на улыбку, лицо едва ли не впервые казалось умиротворенным.
Пожалуйста, живи дальше. Что бы ни случилось с тобой в прошлом, сколько бы горя и боли ты ни перенес, сколько бы жестокости ни претерпел, — пожалуйста, живи дальше.
В темноте и тишине, уютных и спокойных, текли минуты.
Астарион закрыл глаза и позволил сознанию унестись в темноту, где не осталось ни мыслей, ни снов.
***
— У меня просто слов нет! — сердито выдал Гейл, чем обеспокоил Иллиатрэ до глубины души. У Гейла? Нет слов? Очень хотелось отпустить шутку, но слова разбивались о яростную пульсацию боли, что терзала голову, а горло будто забило слизью.
Разве он вчера так уж много выпил?..
— Вот — это кроветворное, — произнес Гейл и поставил на алхимический стол флакон с зельем. — А это — против похмелья, — второй флакон опустился рядом, и укоризненный звон стекла отдался в затылке колоколом.
Слова на языке дроу и на всеобщем путались, и Иллиатрэ, отчаявшись вытянуть из них нужное, спросил:
— Что такое пох…
— Похмелье — когда ночью выпиваешь слишком много вина, а наутро чувствуешь себя так, как ты сейчас!
— Не отчитывай меня! — отмахнулся Иллиатрэ и одним глотком осушил второй флакон. Живительный травянистый вкус ощущался во рту как болотная вода. — Большое, конечно, спасибо за заботу, но если ты пришел мне высказывать, то тебя это не касается!
— И надо будет обязательно рассказать Астариону, что такое анемия, — продолжил Гейл, проигнорировав его возмущение.
Ну да, точно, потеря крови — потому опьянение и ощущается так сильно.
— А отчитывать Астариона тем более не надо! Я сам вообще-то… Это так тем более не твое дело!
— Если это не мое дело, — приподнял брови Гейл, глядя на него укоризненно, но беззлобно, — отдай зелья.
— …Нет, — выдал Иллиатрэ и поспешно выпил оставшееся зелье. Помедлив, добавил мягче: — И еще раз спасибо за заботу. Правда.
— Нам предстоит долгий переход, а ты обескровлен и мучаешься похмельем. Я, конечно, не хочу говорить, что это в высшей мере нерассудительно и подвергнет лишней опасности не только тебя, а и всех нас, но… — Гейл вздохнул. — Хотя бы поешь как следует, особенно мясо, грибы и ягоды. Еда в котелке, мы тебе оставили.
Что, черт возьми, он себе надумал: что они развлекались всю ночь и перешли черту?
Иллиатрэ хотел разозлиться, но его остро и неожиданно уколола совесть. Все, что произошло ночью, выглядело правильным и более чем разумным, но Гейл, конечно, в чем-то прав. И все же…
Им с Астарионом нужно было поговорить.
Глубоко вдохнув, он рассказал о том, что случилось ночью. Показал через связь головастиков, как одурманенный Астарион собирался уйти к Касадору и как пришлось бросить кольцо Омеллума в расщелину. Гейл выслушал, ловя каждое слово и сочувственно кивая.
Он достанет кольцо Магической рукой и оградит барьером заклинания, чтобы такое не повторилось.
— Я нормально себя чувствую, — вскинул Иллиатрэ открытые ладони. — Честно, с ног не свалюсь. И вообще, не тряситесь надо мной так, я гораздо крепче, чем вам кажется!
Собираясь уходить, Гейл бросил напоследок:
— Когда зелья подействуют, станет лучше.
Ничего от него не скроешь.
***
Астарион прошел за светящиеся голубовато-розовые лианы в небольшую пещеру, где Иллиатрэ расположил алхимический стол.
— Стой! — выпалил тот, резко обернувшись. — Задержи дыхание! Прикрой рот и нос!
Астарион сделал проще — перестал дышать, не испытывая от того ни малейшего дискомфорта, как и любой вампир. Иллиатрэ немного расслабился, опустил руку с колбой. Его лицо до самых глаз прикрывал плотный белый платок.
— А, ну да… Жаль, что я так не могу. Я смазываю наши стрелы и арбалетные болты зачарованным ядом из аконита. Когда он свежий, испарения очень опасны!
Он взмахнул руками, произнес заклинание, и алхимический стол опустел: должно быть, остатки материалов вернулись в недра магического мешка. Иллиатрэ оттянул платок вниз и глотнул воздух ртом. На его лбу блестел пот, кожа казалась серой.
— Что-то ты бледноват, — вскинул брови Астарион.
— О, и с чего бы это, — хмыкнул Иллиатрэ, но тут же поморщился: — Уф, вчера я… мне кажется, что я перебрал вина и вел себя немного… недостойно, — его голос сделался вкрадчивым, слегка насмешливым и совсем не вязался с раскаянием, что должно было прозвучать в словах. Вряд ли он вообще умел говорить с раскаянием. — Я не очень хорошо помню, но…
— Ты признавался в любви иллитидским щупальцам, — с ухмылкой напомнил Астарион.
— Что?! Ха! Так тебе и надо. Про крылья камбионов не рассказывал?
— Не в таких подробностях, как про щупальца.
Иллиатрэ фыркнул.
— Ну, все остальное я более-менее помню… Гейл отчитал меня! И пообещал отчитать тебя! Что-то там говорил про анемию…
— О нет, я этого не выдержу! — закатил глаза Астарион. — Мне страшно представить нотации от того, кто способен три часа подряд говорить о свойствах коры суссур для усиления заклинаний!
Иллиатрэ рассмеялся, и осталось только присоединиться к его смеху. Возможно, правда не стоило так прикладываться к его крови — еще повезло, что сумел вовремя остановиться, с самоконтролем в плане жажды ведь по-прежнему неважно…
Им предстоял путь на Поверхность — небольшая запланированная вылазка перед Проклятыми землями: принести заказчику груз, который они пообещали передать, когда спасли двух незадачливых зентов от гноллов. Вообще-то Астарион думал, что они оставят груз себе. С другой стороны, там могло оказаться что угодно — от золота до взбешенного джинна, готового прикончить первого, кого увидит после тысячелетий заточения. Может, правда лучше от него избавиться.
Туннели на Поверхность пронизывали Подземье, как сосуды, если знать, где искать. Когда их маленький отряд снова встал лагерем в глубинах черных каменных коридоров, Иллиатрэ пристально и очень, очень серьезно вгляделся в лица спутников.
— Знаете… В любой другой ситуации я бы сказал, что нам незачем тратить драгоценное время на такую ерунду, но… Тут правда не очень далеко. Мы потеряем максимум полдня.
Но он почему-то выглядел встревоженным. Может, то, что с зентаримским грузом все так хорошо складывалось, казалось ему подозрительным? Учитывая, что до этого абсолютно все шло наперекосяк…
— Нам предстоит долгий путь в глубины Подземья, — бросила Лаэ'зель, скрестив руки на груди. — Я лично не вижу смысла терять время… тем более, мы не знаем, сколько еще нас будет защищать призма.
— Честно? Я бы не связывался с зентами, — нахмурился Астарион. — Вместо золота можем попасть в засаду, и это еще в лучшем случае. Правда, если оставим груз себе, они могут увязаться за нами, а нам и без того в спину дышит куча врагов.
На самом деле радовала возможность выбраться на Поверхность хотя бы ненадолго: хорошо бы побыть на солнце, пока можно, да и Подземье плохо действовало на их непредсказуемого дроу, как бы тот ни убеждал, что это его дом. Астарион с таким же успехом мог назвать домом и склеп Касадора — что еще оставалось?
— Я согласна, — добавила Шэдоухарт, подступая к ним. — Оказать зентам услугу не будет лишним. А вот забирать себе их груз не самая разумная идея, раз уж мы пообещали его передать…
Иллиатрэ пожал плечами.
— Хальсин, Карлах, Гейл, Уилл — вы что скажете? Вас тоже тянет на Поверхность ради горстки золота, даже учитывая наши… обстоятельства?
— Меня эта идея не радует, — ответил Уилл твердо. — «Зентарим» — сборище ублюдков. Конечно, говорят, что за последнюю сотню лет они сильно изменились и перестали принимать к себе совсем уж психов, но это все равно работорговцы, головорезы и наемные убийцы. Я бы лично не хотел иметь с ними дел. И время терять тоже не стоит.
— М-м… Извини, солдат, но я согласна с Уиллом. Есть такая поговорка: «Вести с зентами дела — как вступить в кучу дерьма». Мы не знаем, что у них там за посредник, и можем угодить в переплет. Хотя, да, сейчас они куда больше напоминают простую банду, чем… ну, то, чем они раньше были.
— Я много чего о них слышал, — покачал головой Гейл. — И о магических экспериментах, которые они проводили еще каких-то сто лет назад. Лучше не связываться с ними, Иллиатрэ.
— Вздор! — фыркнул Иллиатрэ, скрестив руки на груди. — Мы, дроу, часто торгуем с зентами, пускаем их в наши города… Ничего уж очень своеобразного я в них не увидел, обычно они даже проблем не доставляют. Я бы просто сказал, что деньги для них не пахнут, вот и все. Хальсин, ты что думаешь?
Ну все, конец. Добряк-друид точно сейчас скажет не тратить время и не связываться непонятно с кем.
— Я против того, чтобы нести груз банде, — предсказуемо ответил Хальсин, — но за то, чтобы мы пошли через горный перевал.
Воцарилась тишина.
— Это еще почему? — нахмурился Иллиатрэ. — Сдается мне… дело совсем не в зентаримском грузе. Что такое?
— Мы собрались отобрать у тебя власть, — незамедлительно отозвался Астарион. — И поставить нашим предводителем меня. Понимаешь ли, всегда мечтал вести за собой кучку неудачников с иллитидскими личинками в головах, тяжелыми историями за плечами и опасными проблемами, из-за которых я могу умереть. Да я и за гору золота на такое бы не согласился!
Иллиатрэ хмыкнул. В его глазах заплескалось веселье, но он оставался сосредоточенным, даже мрачным. Переплел пальцы и надменно протянул:
— Ну что ж… Моя родина — суровое место. Далеко не каждый может выдержать ее давление, особенно жители Поверхности.
— Если тебя беспокоит, что мы потеряем время… — начал Гейл задумчиво. — То можем подняться на Поверхность, а там пройти через портал туда, где мы уже были, как можно ближе к месту встречи с посредником.
— Через портал? — выгнул бровь Астарион. — Как в прошлый раз, когда у тебя в нем рука застряла?
— Нет. Такой портал я без свитка не открою, а свитков у меня больше нет, так что пройдем через Дверь в пространство…
Иллиатрэ казался немного оглушенным, встревоженным, между его бровей, как порез, пролегла морщина. Его беспокоило явно не то, что они потеряют немного времени. Так в чем же дело?
Через миг на его губах заиграла непонятная улыбка.
— Что ж, ладно. Всем нам не помешает глоток солнечного света, если вам так уж хочется почти впустую потратить наше драгоценное время. Но с одним условием: мы идем к зенту, передаем груз, забираем деньги и возвращаемся. Через Подземье к Проклятым землям все равно получится быстрее, чем идти к горному перевалу.
Уж не пришло ли ему в голову, будто они решили, что он просто-напросто не сможет провести их через Подземье, где в него со всех сторон вгрызаются призраки прошлого?
Когда все разошлись, Астарион приблизился к нему и негромко бросил:
— Что тебя беспокоит?
Иллиатрэ устало потер переносицу и прищурился.
— Да так… просто… какое-то предчувствие странное. Надеюсь, эта маленькая сделка будет не из тех, о которых думаешь: «Что вообще может случиться?» — а потом не можешь расхлебать последствия.
***
Астарион уходит в темноту, все глубже и глубже.
Иллиатрэ протягивает руку — и с хорошо различимым шорохом одежды, скрипом кожи хватает его за плечо и тянет обратно на свет.
Да, вчера, в реальности, все было немного не так, но Иллиатрэ часто запоминал вещи слегка по-другому. Важны не детали, а суть.
Еще немного, и Астариона бы забрали, потянув за веревки, что связывают его волю.
Ночью они изо всех сил делали вид, будто ничего страшного не произошло. Иллиатрэ так поступал, сколько себя помнил, даже в ответ на самые болезненные вещи: когда отступаешь от эмоций, куда проще оценить ситуацию, словно со стороны.
Астарион тоже привык делать вид, что ничего страшного не происходит, — что бы ни происходило. Иначе не смог бы выжить.
Проклятье, нужно сосредоточиться на деле с зентаримским посредником. Даже сейчас, когда они бодро шагали по тракту, Иллиатрэ глодало сильное беспокойство непонятно отчего. «Зентарим» ведь не абсолютисты — просто обыкновенные поверхностные бандиты, так почему?..
Не стоит недооценивать то, что поначалу кажется мелким и незначительным. Самые чудовищные побеги прорастают из крохотных семян.
Потому он и взял с собой не троих, как обычно, а четверых — из-за смутной тревоги?
Когда они дошли, солнце еще стояло в зените, и его жар после прохладной, приятной тьмы Подземья давил на виски. Его лучи, конечно, приносили свет и надежду, но жить под ним вот так, изо дня в день…
Под мостом, указанном на их карте одним из спасенных зентов, было ветрено и пустынно. В швах между разбитыми плитами под ним пробивались трава и сорняки, а от запаха сгнившей рыбы крутило в носу. Иллиатрэ остановился. Поморщился. Окинул взглядом безлюдную местность. Кашлянул и произнес пароль:
— В победе — величие.
Еще миг стояла тишина, потревоженная лишь плеском сероватой реки неподалеку, — и на трухлявых ящиках, сваленных у воды, засветилась фиолетовым магическая руна. Она стремительно разрасталась, превращаясь в портал, пока из него не показалась нога в кожаном сапоге.
На землю ступил человек лет сорока пяти, невысокого роста, такой худощавый, что даже коричневый плащ из дорогой мягкой ткани не скрадывал это. Волнистые волосы окружали его лицо, волевое, но мрачное, тронутое морщинами, и спускались до плеч; седины в них было куда больше, чем каштанового. Блекло-серые, почти бесцветные, словно выцветшие глаза вперились сначала в Астариона, потом — в Лаэ'зель, Шэдоухарт и Гейла, пока в конце концов не остановились на Иллиатрэ.
Человек подошел ближе, немного припадая на правую ногу.
— Я ждал груз еще два дня назад, — отрезал он, отряхивая плащ. Его сухой голос гремел, словно камни в жестяной бочке. — И кто вас только набрал, нерасторопные болваны?..
Иллиатрэ на миг вышибло из реальности. Глаза обманывали, ведь человек, стоявший перед ним, не мог стоять перед ним на самом деле… он давно умер… столько лет прошло, что… когда это вообще было?..
Губы шевельнулись сами собой, и с них сорвался потрясенный выдох:
— М… Маклор?
Человек прищурился. Приподнял брови. Слегка усмехнулся, но его глаза остались холодными и разящими, как ножи. Совсем как прежде. На Иллиатрэ дохнуло тяжелым, спертым воздухом складской комнаты, где они обычно встречались, мир затянуло тусклым рыжим светом факелов из тех времен, а в груди снова, пока едва уловимо, но неотвратимо, нарастала боль…
«Так это Маклор, твой старый учитель алхимии и махания посохом? — иронично послал Астарион мысль сквозь связь головастиков. — Ну просто душка! Удивительно, и почему это в Подземье все держались от него подальше!»
— Давно меня никто не называл моим старым зентаримским именем, — тот задумчиво постучал пальцем по губам и произнес: — Прошу меня простить, но я знал так много дроу, что теперь и не вспомню…
Только не показывать слабость. Только. Не. Показывать. Слабость. Они ведь были… были… приятелями (?), так что ничего страшного, раз они снова столкнулись. Просто Маклор — часть прошлого, о которой Иллиатрэ старался не думать.
Маклор даже не узнал тебя, дурак, о чем ты вообще?
— Это я, Иллиатрэ! — отозвался он раздосадованно. — Между прочим, мы долго раздумывали, возвращать вам груз или нет!
У Маклора вырвался потрясенный смешок.
— О боги, да, теперь припоминаю. Ну кто бы еще мог сказать такое мне в лицо? Сколько воды утекло…
Все же помнит. Ублюдок, все же помнит.
— Маклор! — повторил Иллиатрэ и озарился улыбкой. — Я и подумать не мог! Но… как? Я думал, ты давно умер, но ты выглядишь даже лучше, моложе, что ли, чем когда мы в последний раз виделись, а ведь был старик стариком!
Маклор одарил его скупой улыбкой. Неподалеку, будто отголосок другого мира, плескалась река, мягко сверкая в солнечных лучах.
— Мое настоящее имя Дэмиэн. Дэмиэн Морэтти. Лучше называй меня так. Значит, дорога и тебя привела к «Зентариму»… Заказ у тебя?
Что-то в происходящем Астариону совсем не нравилось. Вдобавок, не покидало чувство, что он этого Дэмиэна уже где-то видел — и, более того, запомнил его льдистые глаза и поджатые губы. Лаэ'зель поймала его взгляд. Молча кивнула и напрягла руку, готовясь выхватить меч, если придется. Шэдоухарт и Гейл тоже подобрались.
— Разумеется. Или я что, по-твоему, проделал такой путь от нечего делать? — надменно выдал Иллиатрэ и протянул магический мешок с сундуком внутри. Дэмиэн развязал золотистые шнурки, бегло заглянул внутрь и кивнул. — Эй, погоди-ка, неужели… Легендарный «Круг клинков Морэтти» — твое заклинание?!
— Мое, — дернул углом рта Дэмиэн. — Моя гордость.
Ну все, типичный треп волшебников. Если бы им бросали монетку каждый раз, как они начинали болтать о заклинаниях и магических теориях, горы золота у каждого разрослись бы до размеров… собственно, гор.
— Черт возьми, — выдохнул Иллиатрэ. — Если бы я только раньше знал…
— Когда мы с тобой познакомились, я только-только начал работать над ним. Кстати, я слышал о Доме Ша'эх, — льдистый взгляд Дэмиэна слегка потеплел. — Молодец, отлично сработано. Я тоже думал, что ты после такого не выжил…
— Постой… — выдал Астарион, наконец вспомнив. — Это же был ты. Ты тогда приходил к Касадору и просил, чтобы он тебя обратил.
Воздух вокруг застыл. Дэмиэн резко поднял ворот плаща, и полы на миг разошлись, обнажив на его поясе перекрученный черный жезл, похожий на усики насекомого.
— Да, я тебя тоже узнал, вампирское отродье, — протянул Дэмиэн. — Ты стоял за его креслом, когда я вошел во дворец, а за тобой на стене висела мерзкая картина с двумя женщинами в красных платьях, танцующих на крови. А сейчас ты не горишь на солнце… Занятно.
— Иллиатрэ, надо уходить! — бросил Астарион и потянулся к кинжалам.
— Не волнуйся, отродье, — отозвался Дэмиэн почти равнодушно, почти скучающе. — Касадор был всего лишь одним из вариантов на пути моих… изысканий, и он мне не подошел.
— Что ж, — натянуто усмехнулся Астарион, — тогда ты гораздо умнее, чем кажешься.
Дэмиэн пропустил шпильку мимо ушей, поднял на него взгляд и продолжил:
— Твой хозяин окружен заблуждением, что никакая сила в этом мире не способна ему навредить, а пробиваться через это заблуждение было бы слишком утомительно… Если вы хотите узнать больше, может, поговорим в более уединенном месте? Везде есть глаза и уши, а человек моего положения не может позволить себе терять бдительность.
Астарион смерил его оценивающим взглядом. Нет, он точно не сталкивался с этим человеком, выполняя приказы для Касадора. С другой стороны, для политических игр Касадор всегда выбирал других отродий — тех, кто и при жизни имел с ними дело…
— К сожалению, — выплюнул Иллиатрэ и прищурился, — мы очень спешим, так что я отклоню твое приглашение. Ты мне деньги, я тебе груз, и распрощаемся.
Астарион сжал кулаки. Все инстинкты трубили, что нужно бежать, и он знал, что Иллиатрэ чувствует себя точно так же. Внутренне они все уже готовились к бою.
— Ты не доверяешь мне, Иллиатрэ? — спросил Дэмиэн с намеком на веселье.
— Не доверяю, — отрезал тот. — Как ты сам выразился, много воды утекло с тех пор, как мы последний раз виделись. Ты меня даже не сразу узнал, черт возьми.
— Подозрительный, как и всегда. В каждой тени тебе видится враг, но это… справедливо. И разумно. Вот твои деньги.
Дэмиэн перебросил ему мешочек, приятно звякнувший в руках, а сам склонился над сундуком, проверяя пальцами магические печати и замки, чтобы убедиться, что они не сорваны.
— Внутри Наблюдатель, — произнес он, хотя никто ни о чем не спрашивал. — Магическим образом законсервированный и помещенный в бутылку.
Иллиатрэ, собиравшийся было уходить, остановился. Снова повернулся к нему.
— И бутылку можно подкинуть, например, на какой-нибудь пир к чинушам, а там — пуф?
— Пуф — и вместе с чинушами ляжет половина города, — покачал головой Дэмиэн и выпрямился. — Нет, он для других целей, Иллиатрэ. Хотя, да, тебе бы он в свое время не помешал… Спасибо, что все же решился принести заказ, но придется наказать тех, кто его вам передал. Нельзя вмешивать в наши дела посторонних.
Он без особого труда засунул сундук в магический мешок, помахал рукой на прощание и направился прочь. Когда он скрылся за мостом, Иллиатрэ выдохнул с облегчением, но Астарион чувствовал его горечь и разочарование.
Не проронив ни слова, они плечом к плечу пошли в сторону леса. Что ж, хотелось верить, с Дэмиэном они больше не столкнутся. Кто знает, что их раньше связывало с Иллиатрэ, но то было давно…
Позади взвилась светло-розовая волна энергии, сбила их с ног и пригвоздила к земле.
Иллиатрэ зарычал. Задергался в магических потоках, но не смог и пальцем шевельнуть. Давление выжигало, выкручивало, подавляло волю…
На совершенно ужасающий миг у Астариона промелькнула мысль, что это Касадор, Касадор выбрался из склепа при свете дня и поймал его в ловушку.
Однако на магическую печать упала тень Дэмиэна, такого же невозмутимого и отстраненного, как прежде. От короткого жезла в его руках расходились голубоватые вихри энергии.
Он произнес заклинание, и мир почернел по углам, сузился, раздался в стороны, обрушив их во мрак.