Иллиатрэ выглядел холодно и насмешливо, как и всегда, но внутри все клокотало от ярости. Покушение на Даскара из Дома Фей-Бранч не удалось, хотя он продумал все до мелочей! Смог пробраться в запертый кабинет, найдя слабину в защитном заклинании, и подпилил балку над столом преподавателя, на которой висел колокольчик для слуг: стоило лишь слегка дернуть его за шнурок, как балка бы тут же обрушилась. Чисто и красиво. Нечастный случай.
Однако балка всего лишь сломала Даскару несколько ребер, перебила плечо и слегка задела голову. Он визжал и ругался на всю Академию, но остался жив, очень даже быстро оправился и возненавидел Иллиатрэ в три раза сильнее, хотя у него даже не было доказательств. Не преминул на каждом уроке задеть его словами или указать на несуществующую ошибку. Рейтинг Иллиатрэ в Академии Сорцере из-за оценок Даскара стремительно падал, как и его репутация в глазах учеников, и с этим срочно нужно было что-то делать. Без старших братьев, что могли бы учиться в Академии дольше или даже преподавать, он не мог рассчитывать на заступничество: придворный волшебник Дома Ша'эх не отличался ни красноречием, ни тем более смелостью, чтобы выступить против члена Дома Фей-Бранч — шестого Дома в иерархии Мензоберранзана, тогда как они сами были всего лишь девятнадцатым!
В очередной раз, когда Даскар прошелся по его умственным способностям и намекнул, что избежал покушения, Иллиатрэ не выдержал и с ухмылкой выдал:
— Ну что вы, господин Даскар, если бы я попытался вас убить, то довел бы дело до конца, и ни одна ниточка ко мне бы не привела.
За что заслужил возмущенный ропот других учеников и пятьдесят ударов стеком по ступням. После этого не мог нормально стать на ноги целую неделю без обезболивающих зелий, но держался подчеркнуто высокомерно, как будто перенес наказание почти со скукой.
Интересно, за что Даскар взъелся? Только завидев в списке учеников члена Дома Ша'эх, так скривил рот, будто лимон проглотил, хотя их Дома не враждовали, да и вообще редко вели дела вместе. Иллиатрэ и слова сказать не успел, как оказался в немилости. Это наталкивало на определенные мысли. Да, правила строго запрещают дроу из разных Домов вступать в связь, но если ты способен обойти правила, то их, считай, для тебя не существует. Не может ли так статься, что он прикончит собственного отца? При мысли об этом в груди приятно трепетало.
После очередного непростого дня Иллиатрэ пришел к Маклору, как и всегда, когда нуждался в отдушине. Гнал от себя мысли, что скоро зентаримский караван вернется на Поверхность и они больше никогда не увидятся.
Маклор сидел на корточках у большого ящика, сосредоточенно прикрывая тканью вещи внутри. Неужели не услышал шагов?
— Что-то случилось, Иллиатрэ? — обернувшись, спросил с тенью сухой усмешки, но его глаза остались холодными и пустыми, как будто ничто и никогда не приносило ему настоящей радости. — Выглядишь мрачным.
— Все в порядке! — огрызнулся Иллиатрэ. Вот еще человечишка с Поверхности его не утешал! — Просто… временные затруднения. Не люблю, когда что-то идет не по-моему.
— Как и все мы, — хмыкнул Маклор, поднимаясь.
— Если бы ты хотел кого-то скрытно убить, как бы это сделал?
— С помощью яда.
Ну черт возьми, это слишком предсказуемый ответ!
— А если нет возможности подсыпать яд в еду или подлить в питье?
— Прояви изобретательность. Отрави страницы его любимой книги, которую он постоянно листает, или используй такой яд, у которого опасны даже испарения. Действуй так, как не действовал бы никто другой, и добьешься успеха.
Иллиатрэ задумался. Наконец передернул плечами.
— Ладно.
Менторский тон Маклора и попытки поучать раздражали. Вообще-то вопрос был совсем в другом: как бы Маклор сам скрытно убил цель, а не как бы посоветовал убить! Иллиатрэ уже действовал так, как не действовал бы никто другой, но этого не хватило. Следующая попытка должна стать успешной, иначе ему конец. Если даже его не обвинят в покушении на убийство, то ублюдок Даскар загонит его на самое дно рейтинга невыполнимыми поручениями! А тогда Матриарх…
По коже пробежали мурашки, но Иллиатрэ ничем не выдал эмоций.
— Хотел бы я родиться дроу, — вдруг сказал Маклор и потер подбородок. — Ваша культура, обычаи, то, как вы строите общество, очень мне близки. Ха… всегда об этом мечтал.
— Тогда желаю тебе в следующей жизни родиться дроу, — произнес Иллиатрэ искренне. — И лучше бы женщиной-дроу, хитрой, умной и беспощадной, чтобы привести свой Дом к величию. Но знаешь что? Как бы я все это ни любил, порой мне хочется, чтобы оно горело синим пламенем!!!
И осекся, едва сдержавшись, чтобы не втянуть голову в плечи.
Маклор хмыкнул.
— Спасибо за пожелания. Я могу тебя понять. Чтоб ты знал — я сжег свою родную деревню дотла. Когда я был ребенком, там со мной скверно обращались. Говорили, что у меня дурная кровь.
— Да? — со смутным волнением переспросил Иллиатрэ. — И почему же?
— О, причин много. В основном — из-за моего происхождения и моих сил, пугавших тупых крестьян. Зато сейчас мой дом напоминает Подземье. Каменные коридоры, схожее освещение, даже грибы…
Несколько мгновений Маклор смотрел на него. Наконец растянул губы в сухой улыбке. Морщины избороздили его болезненную сероватую кожу, как линии на скомканной бумаге.
— Раньше я специализировался на скрытных убийствах, так что… у меня для тебя подарок. Не думаю, что мы когда-нибудь снова увидимся, когда караван вернется на Поверхность, поэтому хочу, чтобы у тебя осталось что-нибудь на память обо мне.
Такие слова резали сердце, пусть Иллиатрэ и старался не показывать. Маклор был единственным за долгое время, с кем получилось сблизиться. Осторожный Маклор, скользящая поступь, словно тень, резковатый Маклор, Маклор, держащийся особняком… Столькому вышло научиться, даже просто наблюдая за ним. Нравилось, как другие зенты в его присутствии отводили взгляды и отступали, будто наталкиваясь на невидимый барьер. Это было одиночество иного рода, не такое, как у Иллиатрэ, — его самого скорее предпочитали не замечать, не со страхом, а с высокомерием.
Его притягивала леденящая тьма в глубине Маклора.
Тот вытащил из кармана одеяния кинжал с голубовато-серебристым лезвием и протянул Иллиатрэ. По клинку тянулась ржаво-оранжевая, подспудно тревожная надпись: «Для врагов».
— Прости, но для моих врагов нужно что-то посолиднее, — хмыкнул Иллиатрэ и покрутил кинжал в руках. Очевидно, артефакт, так что он подметил: — Это слишком ценная вещь.
— Да, — не стал отрицать Маклор. — Даже ценнее, чем ты думаешь. Только не говори, что не можешь его принять.
— Шутишь? Да кто же в Подземье откажется от артефакта? Он точно не проклят?
— Как тебе сказать… Проклят, но смотря для кого. Чтобы он сработал, ты должен написать на клинке кровью имена своих врагов. Эта магия сработает лишь единожды, так что подойди к ней с умом: если будешь неосторожен, сила кинжала заденет тебя самого.
— Ага… Спасибо.
— Ты не впечатлен? — поднял брови Маклор. — Ты понял, что я тебе сказал, Иллиатрэ? Это сложнейшая, мощнейшая магия, она способна убивать на расстоянии и открывает двери между Фаэруном и другими планами. Один волшебник на тысячу способен такое создать. Давай, отреагируй как следует, иначе я решу, что зря тебе его отдал.
Иллиатрэ присмотрелся к кинжалу. Холодный, потусторонний блеск лезвия будто притягивал само сознание, отгоняя мысли и чувства. В клинке ничего не отражалось, он не менялся ни во тьме, ни на свету. В голове неспешно и отстраненно, словно из-под толщи воды, поднялась мысль: а ведь это ключ к решению всех проблем. Написать на кинжале имена врагов… так просто.
Невозможно просто.
Иллиатрэ сунул кинжал в магическую сумку на поясе. Ощущение перекрученной рукояти фантомным теплом обдавало ладонь, и он не удержался от улыбки. Сказал уже более искренне:
— Спасибо… Но я лучше прикончу своих врагов без помощи проклятых артефактов. Или ты думаешь, я не смогу?
— Я ничего не думаю, — с тенью усмешки ответил Маклор. — И, если честно, до твоих целей мне особого дела нет. Просто возьми кинжал на память о старом друге.
***
На утесах за Мензоберранзаном ветер гудел особенно отчетливо, но Иллиатрэ без страха запрыгнул на камень и взмахнул руками, удерживая равновесие. Его не пугала ни высота, ни близость к Поверхности.
— Я приведу наш Дом к величию! — воскликнул он звонко, и эхо разошлись под каменными сводами. Ветер дернул его за одеяние, взметнул заплетенные в косу длинные волосы. — Я рожден для этого, Матриарх!
— Маленький самодовольный щенок, — раздался позади холодный голос, но в нем раздались новые странные нотки. Насмешливость. Удовольствие. Даже — совершенно немыслимо — намек на одобрение. Иллиатрэ обернулся. Она усмехалась, усмешка протянулась нитью по ее губам, приподняв угол рта.
Он будет улыбаться точь-в-точь так же, когда повзрослеет.
Он не обиделся ни на «самодовольного», ни на «щенка», потому что впервые в жизни уловил от нее похвалу.
— Разумеется, для тебя это почти невозможно, — ее голос гудел хрипотцой и резал хуже ножа, но усмешка на сходила с тонких, высокомерно искривленных губ. — Но кто знает? Даже такое ничтожество, как ты, может принести пользу Дому, если как следует постарается.
— Да! — выдохнул Иллиатрэ, лучезарно улыбаясь. — Я приложу все усилия, Матриарх!
Почему его надежды и мечты всегда превращаются в пепел, чего бы он ни желал?
Он мог бы пересчитать по пальцам те моменты, когда она в порыве сентиментальности проявляла к нему благосклонность.
Он спрыгнул с камня. Она взяла его за руку — ледяные гладкие пальцы, похожие на паучьи лапы, — и подвела к обрыву. Иллиатрэ перегнулся через край, вглядываясь в черную бездну, и различил копошащиеся внизу тени.
Она вскинула факел. Отрывисто произнесла заклинание, и огонь с треском разгорелся на его вершине. Оранжевые отсветы заплясали по уступам и серым камням, высветлили обрыв…
Почему он не может получить желаемое, что бы ни делал?
Сначала Иллиатрэ подумал, что то пауки. Однако зрение быстро привыкло, и он увидел мужчин-дроу, обнаженных до пояса, увидел их спутанные волосы и мускулистые руки…
Начиная от живота, их тела превращались в паучьи брюхи и заканчивались восемью изогнутыми черными ногами.
Почему я всегда…
— А это, — протянула она с высокомерной, холодной, угрожающей насмешкой, — происходит с теми, кто для Дома бесполезен.
Толчок в спину — и он полетел вперед, в копошащуюся драуками бездну.
Почему я всегда уничтожаю все, что люблю?
Ритуальный кинжал входит в грудь до упора, лезвия-ноги паучьей рукояти вспарывают кожу…
Иллиатрэ прислонился лбом к решетке. Смотрел в глубину освещенного факелами, грубо выдолбленного в камне коридора — и не видел. Бесконтрольно крутил в пальцах монету, откуда издевательски скалилось отлитое в бронзе лицо Бэйлота, словно тоже наслаждалось его страданиями. Заскрежетав зубами, он размахнулся и швырнул монету сквозь прутья.
Она отскочила от барьера, полыхнувшего лиловым, и звонко отлетела назад.
— С той стороны вещи проходят… — пробормотал Иллиатрэ. — А с этой — нет.
Значит, возможность украсть у Бэйлота или Дэмиэна что-то, что поможет сбежать, отпадает.
Дэмиэн (или Бэйлот) сказал… странную вещь. «Дом Ша'эх заплатит за Иллиатрэ хорошие деньги». Поначалу Иллиатрэ не придал этому значения, занятый оценкой ситуации, но ведь… Дома Ша'эх нет, уничтожен под корень, уже десять лет как не существует.
— Ну, — начал Астарион, осматривая замочную скважину решетчатой двери. — На вид ничего сложного, кроме, конечно, магического барьера. Если бы у меня была отмычка или хоть что-то более-менее подходящее…
Иллиатрэ поднялся, но ничего сказать не успел. Его обдало холодом, словно от ветра. На стенах, колеблясь, протянулись тени, а в глубине коридора раздались шаги — громкие, раскатистые, едва уловимо шаркающие, будто идущий слегка припадал на ногу.
Из черноты резко вынырнул Дэмиэн.
Гнев огнем вскипел в груди. Сволочь. Лжец. Предатель. С ним не то что договариваться — на него смотреть не хотелось, он просто-напросто пустое место!
— Кто бы мог подумать, — процедил Иллиатрэ холодно, — что ты склонен к глупой показухе!
Тени на стенах шелестяще захихикали, и он оцепенел. Почудилось?
— Я понимаю, ты злишься… — начал Дэмиэн ровно.
— Вот уж вряд ли. С чего бы мне злиться?
— …но мне нужна информация об иллитидских личинках в ваших головах, и поэтому вы здесь.
Повисла тишина. Иллиатрэ с огромным трудом сдерживал гнев, сжимая кулаки. Астарион, Лаэ'зель, Шэдоухарт и Гейл стояли за его спиной, будто стена, готовые сражаться хоть как-то, если потребуется.
Никто никогда не стоял за ним вот так.
— Так ты ради этого похитил нас и посадил в клетку?! Ты мог просто СПРОСИТЬ!
— Неэффективно, — отозвался Дэмиэн. Тени ползли и ползли по стенам, будто разбиваясь о невидимый заслон вокруг его силуэта, и совсем не зависели от дрожащих огней факелов. — Сделка на моих условиях гораздо более полезна, чем возможность по старому знакомству полагаться на твои слова.
Ну надо же, редкостная прямолинейность!
— Ха… — выдохнул Иллиатрэ и мрачно покачал головой. — А еще нас можно выгодно продать, да? Ну давай, попробуй меня разговорить. Я как-то имел дело со жрецом Ловиатар, отличный парень и замечательно обращается с кнутом и булавой. Так что можешь приступать… к своим изощренным методам.
— О, поверь, ты не захочешь познакомиться с моими изощренными методами, — нахмурился Дэмиэн. — Не усложняй. Вы не первые, кого я встречал с такой… проблемой. Если знаешь, куда смотреть, в ваших глазах можно увидеть тень личинки… почувствовать ее…
Его взгляд затуманился, тени по стенам заметались беспокойней. Иллиатрэ укололо волнение. Гейл первым обратил внимание, что Дэмиэн использует заклинания не так, как волшебник, не так, как маг с врожденным даром, и даже не так, как колдун, черпающий силы у покровителя.
Очень скверно иметь дело с противником, чью силу не понимаешь.
— Вы с Бэйлотом говорили, — не выдержал Иллиатрэ, — что, мол, продадите меня Дому Ша'эх. Ты же знаешь, что Дома Ша'эх больше не существует, и уже довольно давно? Дом Кли'ир напал на него и всех прикончил, чтобы подняться в иерархии Мензоберранзана.
Он ненавидел Дом Кли'ир — жалких отбросов, посредственностей, не знающих свое место. Они время от времени вставляли Дому Ша'эх палки в колеса: из-за них в необитаемой части Подземья пропадали патрули, заказанные товары не попадали к жрицам и волшебникам, а один раз целый отряд обученных воинов погиб из-за «несчастного случая».
И все же, когда потребовались те, кто искренне хотел уничтожить Дом Ша'эх, Дом Кли'ир подошел как нельзя лучше. Они и Иллиатрэ собирались прикончить, но он был умнее и хитрее и ускользнул прежде, чем они успели понять…
Мерзкие до зубовного скрежета воспоминания, даже в груди запекло.
— О? — поднял брови Дэмиэн так невозмутимо, что это граничило со злорадством. — Нет, Иллиатрэ, Дом Ша'эх вполне себе существует. К сожалению, ты никогда не мог доводить убийства до конца.
В Иллиатрэ словно плеснули кипятком.
— …Я не прикончил Даскара только потому, что не успел попробовать второй раз. Пришлось бежать из Мензоберранзана, понимаешь ли, после падения Дома Ша'эх! Я… я думал… боги, да я мог рассказать Верховной Матери о некоторых твоих делишках, но не сделал этого, и знаешь почему?! Потому что ты казался мне занятным! Тогда. Сейчас ты кажешься мне просто ублюдком, и я вот думаю, всегда так было или ты просто сильно изменился?
Честно говоря, он не рассказал Верховной Матери о «делишках» Маклора… Дэмиэна по другой причине — Матриарх все равно посчитала бы, что он замешан и просто хочет выйти сухим из воды, раз выдал своего зентаримского приятеля. Что бы Иллиатрэ ни сделал, остался бы виноват. Так зачем?
— Ты живешь прошлым, — спокойно ответил Дэмиэн. — И, хуже того, прошлым, что существует только в твоем представлении.
— Дом Ша'эх, — с нажимом повторил Иллиатрэ и скрестил руки на груди, — уничтожен. У тебя неправильная информация. Или ты всерьез пытаешься убедить меня, что благородный Дом, лишившийся Верховной Матери, всех важных членов и большинства воинов и младших жриц, вдруг воспрянул из пепла? Ха! Глупее и не придумаешь!
— Я не интересовался этим вопросом так глубоко, — пожал плечами Дэмиэн. — Но говорю как есть. Как бы я с тобой ни поступал, я никогда не лгал тебе, Иллиатрэ, — ни тогда, ни сейчас. Да и зачем?
— Мне откуда знать?! — взвился Иллиатрэ, но голос зазвучал предательски надрывно, а внутри все истерично задрожало, словно перед пыткой.
— Дом Ша'эх существует. Даже после того, что ты сделал.
Это просто невозможно, черт возьми! Невозможно!!! Сама Верховная Матрона Бэнр, правительница Мензоберранзана, признала Дом Ша'эх несуществующим! Он мог возродиться только в одном-единственном, совершенно невероятном случае: если бы какой-то другой Дом — да хоть бы и Дом Кли'ир — сделал ужасную дурость, приняв к себе выжившую благородную дочь Дома Ша'эх…
Одну из сестер Иллиатрэ.
Он осекся. Пытался что-то сказать, но не мог. Это ведь… это ведь невозможно. Невозможно, чтобы у Верховной Жрицы Дома, принявшего недобитков Ша'эх, в итоге не осталось дочерей, наследующих титул после ее смерти. И тогда… тогда ее место заняла бы Маэтхи… или Ранатхи… или Саалейн… Но…
Нет. Будущий Матриарх должна обладать поддержкой дроу своего Дома, покровительством Ллос, недюжинным умом, хладнокровием, хитростью и беспощадностью. Пусть Маэтхи и Ранатхи были старше Иллиатрэ, они все равно слишком молоды, чтобы заделаться Верховной Жрицей, — уже не говоря о соплячке Саайлен.
— Ты лжешь, — произнес Иллиатрэ спокойно. — Хочешь вывести меня из себя такими глупыми бреднями. У тебя ничего не выйдет.
В затылке навязчиво скреблась мысль: а если, а если, а если…
— Как знаешь, — с тенью усмешки отозвался Дэмиэн, и тени на стенах загоготали. — Но члены Дома Ша'эх знают, что ты выбрался из Подземья, и ищут тебя. Платят даже за незначительную информацию.
У Иллиатрэ пересохло во рту.
«Ха, да он лжет, — вонзился в голову раздраженный голос Астариона, и только теперь Иллиатрэ вспомнил, что здесь не один, не один на один против Дэмиэна. — Почему ты позволяешь ублюдку собой манипулировать?»
— Поэтому тебе здесь на самом деле гораздо безопаснее, чем снаружи, — продолжил Дэмиэн спокойно. — Я бы предложил тебе сделку — выпустил бы тебя или того, на кого ты указал, в обмен на информацию о личинках, но не думаю, что стоит это делать. Насколько я понимаю, снаружи остались другие твои друзья. Не хочу, чтобы они рыскали по округе, пытаясь вас разыскать.
Иллиатрэ втянул воздух сквозь зубы. Это правда происходит на самом деле? Больше похоже на сон, из которого никак не вырваться. Он послал вопросительный импульс сквозь связь головастиков и почувствовал от друзей такое же недоумение…
И страх, тошнотворный, как ядовитые миазмы.
— Ну да. Ты же можешь пытать меня и получить ответы или прикончить меня и получить ответы от моего трупа. Зачем тебе сделка?
Что-то в лице Дэмиэна на миг дрогнуло. Не нравится, когда с ним говорят как с чудовищем? Приятно видеть, что и его в глубине души задевает происходящее.
— А как же сегодняшнее сражение на арене, или что оно там будет? — выдал Иллиатрэ, чтобы выиграть немного времени, и развел руками. — Вы с партнером так мило обсуждали, что с нами сделаете… Он не был бы против, если бы ты отпустил одного из нас?
Губы Дэмиэна приоткрылись, тени застыли на стенах, словно чернильные кляксы. Иллиатрэ почувствовал, что наугад попал в какое-то уязвимое место, и мысленно возликовал.
— Сегодняшнее сражение… — протянул Дэмиэн, и угол его рта недобро поджался. — Мой партнер… иногда принимает резкие и необдуманные решения, как и многие представители вашего народа. Ты сейчас говоришь со мной.
«Ого-о… — язвительно выдал Иллиатрэ сквозь связь головастиков. — Да у них разлад. Этим можно воспользоваться».
«Это скорее тот тип союзов, что состоят из сплошных разладов, — возразил Астарион. — Надавить можно, но вряд ли что-то выйдет».
— Так вот, значит, почему сделки не будет? — ухмыльнулся Иллиатрэ. — Потому что твой партнер не одобрит?
— Не пытайся манипулировать мной, Иллиатрэ.
— Но ведь все так и есть. Ты схватил нас, но приволок не в свое убежище, а на игры к Бэйлоту. Ты не думал, что столкнешься со мной, когда придешь забирать груз, — так просто получилось. Я знаю о личинках не так много, но расскажу все, что знаю, если ты отпустишь того из нас, кого я назову.
Что, в сущности, он потеряет, если расскажет о головастиках? Ничего. Опасные моменты, как и то, что их маленький отряд нужен культу Абсолют, можно обойти.
— По рукам, — отозвался Дэмиэн и прищурился. — Все равно твой спутник ничего не успеет сделать. Через пару часов вас уже тут не будет.
На первый взгляд казалось, что Иллиатрэ перехватил инициативу, но на самом деле он понимал, что, освободив одного из спутников, ослабит свой отряд, и прорваться из этих подземелий будет труднее.
— Шэдоухарт, — помедлив, бросил Иллиатрэ. — Ты пойдешь.
Спутники потрясенно уставились на него. Он почти физически чувствовал разочарование Астариона.
«Почему?» — спросила Шэдоухарт мысленно.
«Ты тоже умеешь использовать Дверь в пространство. Если мы далеко от лагеря, ты сможешь быстро покрыть большое расстояние. И Шар ведет тебя к призме, есть вероятность, что ты сможешь хоть приблизительно почувствовать, где мы. Найди Уилла, Карлах и Хальсина, расскажи им и покажи, что здесь случилось. Я выведу нас отсюда, но мне нужна поддержка снаружи, если что-то пойдет не так!»
Их взгляды встретились. Глаза Шэдоухарт горели решимостью.
Боги, подумал Иллиатрэ с горячечной, болезненной, несокрушимой уверенностью, если получится выбраться из этого дерьма, я все им расскажу, и будь что будет.
Я все им расскажу.
Дэмиэн не стал открывать камеру — вместо этого поманил Шэдоухарт двумя пальцами. Помедлив, та шагнула к решеткам и прошла сквозь вздувшуюся пузырем пелену магической энергии. Кивнула Иллиатрэ. Иллиатрэ кивнул в ответ.
Только теперь он понял, что до этого момента доверял спутникам не полностью, но все сомнения развеялись. Он готов на них положиться. Готов вверить им свою жизнь и свое прошлое. Готов даже к тому, что они его убьют, когда обо всем узнают.
Дэмиэн передал Шэдоухарт ржавый ключ — и, замерцав, она исчезла.
Сердце Иллиатрэ стиснулось, но он не подал виду, что обеспокоен, и заговорил о личинке. О том, что это иллитидский паразит, о Наутилоиде, о культе Абсолют — промолчал лишь о призме. Дэмиэн слушал внимательно, его глаза мерцали тьмой. Когда рассказ закончился, он разомкнул тонкие губы и задумчиво протянул:
— Ясно. Благодарю, Иллиатрэ.
Иллиатрэ представил, как разбивает его голову о прутья — и еще раз, и еще, — и улыбнулся. О боги, да этот человек ведь точно такой, как Абдирак: вон как у него глаза блестят, а углы рта едва уловимо подрагивают, словно он сдерживает довольную усмешку. Пришел упиваться отчаянием, бессилием и мучениями пленников, что не имеют ни малейшего шанса на спасение. Если Абдирак питался физической болью, то Дэмиэну удовольствие доставляли моральные истязания.
Абдирак хотя бы не скрывает свою натуру.
— Честно говоря, — хмыкнул Дэмиэн, — ты меня удивил. Я думал, ты сам захочешь выбраться, как только представится возможность, и бросишь своих спутников. Раньше ты ненавидел всех и каждого на своем пути, просто-таки кипел от ненависти. Неудивительно, что с Домом Ша'эх в конце концов все так получилось — ты просто не смог бы иначе.
— Не приписывай мне чувства, которых я не испытываю и никогда не испытывал! — рявкнул Иллиатрэ, вцепившись пальцами в прутья. — Не делай вид, что знаешь, меня, Маклор, потому что выглядишь очень глупо! Ты всего лишь научил меня махать палкой и смешивать простейшие зелья!
Только Астариону позволено так с ним говорить, потому что это Астарион, — и больше никому.
— Но что я вижу сейчас? — Дэмиэн наконец-то скупо улыбнулся. — Ты сюда попал не один. Решил сделать для кого-то исключение и не ненавидеть — для разнообразия? Сможешь их защитить?
— А ты открой клетку — и узнаешь! — прорычал Иллиатрэ.
— А они тебя — смогут?
— Не имеет значения!
— Конечно, — прищурился Дэмиэн и подметил: — Имеет значение лишь то, что ты реагируешь на тени.
Отзываясь на его слова, тени глумливо захохотали со стен, отчего кожу обдало морозом.
— Это значит лишь одно, — он резко повысил голос: — Ты воспользовался кинжалом, который я тебе дал, и навлек на себя его проклятье!!! За то, что ты так бездарно растратил его потенциал и не оправдал моих надежд, ты заслуживаешь гнить здесь до скончания дней!
Неожиданная ярость в его голосе поразила Иллиатрэ ударом ножа. Впервые он видел, как на лбу Дэмиэна вздуваются жилы, впервые видел, как гневно изгибаются тонкие губы и расширяются глаза. До этого мига казалось, что тот не способен испытывать такие эмоции.
— Я говорил тебе, что, если будешь неосторожен, сила кинжала заденет тебя самого! А ты…
— Написал имена врагов! — взвилась ближайшая тень, растягивая пасть в чудовищной усмешке.
— Написал «Дом Ша'эх»… — прошелестела вторая.
— А ведь ты и сам — член Дома Ша'эх! — оскалилась третья.
— Тогда мне на мгновение показалось, — продолжил Дэмиэн с нажимом, — что ты достоин той силы, что я могу тебе дать. Но нет, ты так же туп, как и все остальные! Всю мою жизнь меня окружает глупость и безалаберность смертных!
— Я… — начал Иллиатрэ растерянно, сам не зная, что собирается сказать, и тут его осенило. — Постой! Я не… Я думал, ты дал мне кинжал, чтобы просто…
Только сейчас, через столько лет, он понял, что сентиментальный подарок на самом деле был по-настоящему опасен.
— Что ты вообще себе думал?! — прорычал Дэмиэн. — Тот кинжал — артефакт, который невозможно воссоздать! Я напихал в него столько душ, что они могли разорвать тебя на куски, а заодно и половину Мензоберранзана!
— Ты напихал… ты сделал… что?
Сердце Иллиатрэ рухнуло в желудок. Казалось, уши его обманывают, он просто не мог слышать то, что слышал. Рядом Гейл, такой же ошеломленный, перестал дышать.
— Ты… проводил ритуальные жертвоприношения, чтобы заточить в кинжале души? Теневое Плетение?..
Голос его подвел. Иллиатрэ отступил на шаг, в глубину камеры, словно мог отгородиться от Дэмиэна, окруженного чернотой и мерзким хихиканьем теней.
— Вот только не надо ханжества, — поморщился тот. — Или ты настолько глуп, что даже не задумался, как проклятие кинжала может убивать на расстоянии?
— Я же… я же держал эту вещь на тумбочке у кровати. Я иногда брал ее с собой на занятия в Сорцере и… когда выходил на разведку с отрядом. Я чуть ли не ел рядом с ней…
Дэмиэн удивленно взглянул на него.
— Откуда такая сентиментальность? Мне показалось, что кинжал тогда не вызвал у тебя особых чувств.
— Дело совсем не в том, что кинжал — сильный артефакт, — выдохнул Иллиатрэ сдавленно. — Ты так и не понял?.. Но сейчас это уже не имеет значения. Я, конечно, тогда изучал кинжал из любопытства, но в жизни бы не распознал Теневое Плетение. Я же был… просто учеником, волшебником-подмастерьем… Почему… Ты дал мне его, чтобы поразвлечься?!
— Не говори ерунды, — поморщился Дэмиэн. — Я бы никогда не перевел такой ценный артефакт, чтобы «поразвлечься», я тебе не Бэйлот Барритил. Я просто-напросто тебя переоценил, Иллиатрэ.
Он резко развернулся, собираясь уйти, как в спину его настиг голос Иллиатрэ:
— Я им не пользовался.
Дэмиэн обернулся. Недоуменно взглянул на него.
— Я не пользовался кинжалом!!! — рявкнул Иллиатрэ. — Всю мою жизнь мной вертели как хотели, ты думаешь, я принял бы помощь в кровной мести от какого-то наземника?! Я сам все сделал! Не писал я на кинжале имена врагов!
Тени на стенах застыли. Дэмиэн приподнял брови.
— Какая нелепая ложь. То, что с тобой происходит, однозначно влияние кинжала. Ты видишь отголоски душ, привязанных к миру смертных. Тебя преследуют видения. Ты одержим.
Иллиатрэ едва уловимо вздрогнул и сжал челюсти.
— Ты серьезно думаешь, будто я делал все, что ты мне говорил?! Ты переоцениваешь себя и свое влияние на меня. Знал бы ты, как меня бесили твой менторский тон, глупые советы и вечно самодовольная рожа… Тебе хотелось видеть меня уязвимым и беспомощным, нуждающимся в твоих бесконечных наставлениях и помощи, но как ты там сказал? Ах да. «Ты так же туп, как и все остальные», Маклор. Очень жаль, что ты не остался просто воспоминанием в моей голове. Я не использовал кинжал.
Я не настолько слаб, как тебе кажется.
— Тогда кто-то другой использовал его, — отозвался Дэмиэн невозмутимо, но его глаза заволокло темной пеленой. — И написал на нем твое имя… ну, или «Дом Ша'эх» целиком.
— Кто?! Даже если бы его кто-то нашел после того, как я ушел из Подземья, откуда ему знать, что на клинке нужно написать кровью имена врагов?
— Значит… — разомкнул губы Дэмиэн. — Когда я его тебе дарил, нас кто-то подслушал. Логично предположить, что этот тот самый дроу — вернее, та самая дроу, — что смогла восстановить Дом Ша'эх.