Цель: Кетерик Торм, бывший паладин Селунэ, бывший паладин Шар, действующий паладин Абсолют (чем бы оно ни было), предводитель армии Абсолют, собравшийся штурмовать Врата Балдура.
Раса: эльф.
Возраст: как минимум три столетия, но, вероятно, больше.
Ведомости: абсолютно бессмертен и обитает в Лунных Башнях, старом дворце своей семьи. Очевидно, источник его бессмертия где-то здесь, на Проклятых землях — иначе почему со времен войны между армиями Селунэ и Шар он не покидал этих неприветливых мест?
Вход в Лунные Башни преграждают густые тени, убивающие любого, кто подойдет слишком близко. Абсолютисты проходят сквозь них, освещая себе дорогу Лунными фонарями.
Приметка: как показала практика, благословение пикси для прохода тоже подойдет.
(«Из личных записей Высшей арфистки Джахейры»)
***
Иллиатрэ напевал под нос навязчивый мотивчик и легко перескакивал камни и расщелины в черноте, словно на прогулке. При каждом движении серебряный бубенчик, подаренный пикси, позвякивал на его поясе. Хорошо все же иметь ночное зрение, пусть в такой кромешной тьме ни он, ни Карлах почти не различали цветов — все сливалось в серость. Шэдоухарт и Гейл освещали себе путь факелами и шагали не так уверенно.
Миг — Иллиатрэ скользнул в сторону. Тень выскочила из мертвой рощицы и пролетела мимо. Он испепелил ее заклинанием и пошел дальше, будто ничего не случилось.
— В Лунных Башнях будет много дроу, — произнес Гейл осторожно, поправляя ремень посоха над плечом.
— Много дроу, — с энтузиазмом повторил Иллиатрэ и осклабился, а в сознании вспыхнуло воспоминание, как он разбивает на осколки окаменевших дроу в Подземье.
Шэдоухарт молчала, погрузившись в свои мысли. Она в последнее время вела себя странно, но ничем не делилась, а чувства закрыла от связи головастиков, насколько могла. Карлах подавила вздох. Что ж, она им всем обязательно поможет, когда поймет, в чем вообще, черт возьми, дело. Вечно они так…
Мертвые деревья расступились. Дым, плотный, черный, с кислотно-зеленым отливом, вырвался из расщелин и вцепился им в ноги, но колокольчик на поясе Иллиатрэ сам собой зазвонил громче, отгоняя опасность. Они ступили на полуразрушенный мост, и щербатые столбы Лунных Башен зловеще нависли над ними, вздымаясь в черное небо, такие же высохшие и безжизненные, как и все вокруг. Некоторые стены, коридоры и перекрытия обрушились, другие выглядели так, будто могли вот-вот обрушиться. Кое-где светились неожиданно целые окна.
Несколько мгновений они смотрели на зловещий замок, что притягивал с неотвратимостью ловушки.
— Ну, — наконец произнес Иллиатрэ, заложив руки за спину. — Пойдем.
Не успели они сделать и несколько шагов по мосту, как перед ними вырос здоровенный хобгоблин и прищурил желтые глаза, что горели на морде, покрытой густой жесткой шерстью.
— Славься Абсолют! — ощерился Иллиатрэ и отсалютовал ему двумя пальцами. Хобгоблин прищурился, и вокруг его левого глаза засветилась оранжевым магическая отметина.
— У тебя нет клейма Абсолют, — произнес он угрожающе.
— Низшая тварь! — рявкнул Иллиатрэ, мигом растеряв все веселье. — Кто, по-твоему, стоит перед тобой?! Я — дроу! Таким, как я, клейма не нужны, в отличие от вас, низших созданий! Долго ты меня еще задерживать собираешься?!
Хобгоблин дрожаще, раздосадованно выдохнул и посторонился.
***
На реке у Лунных Башен плескалось несколько лодок, а в них угадывались стальные бочки, накрытые тканью; несколько таких бочек стояли и на полусгнившей пристани.
На носу одной из лодок растянулся молодой мужчина в плаще с гербом «Зентарима» — крылатым змеем, летящим вниз, чтобы пожрать луну — и жевал невесть откуда взявшуюся здесь соломинку. Он с любопытством покосился на Иллиатрэ и сел так резко, что взметнулись пшеничные волосы до плеч. Всем своим видом пытался казаться повесой и своим парнем, но его выдавал слишком пристальный цепкий взгляд.
— Здравствуй! — бодро выпалил Иллиатрэ, подстраиваясь под его игру. — Подготовка идет полным ходом, да? Зарис приказала проверить, все ли нормально с бочками.
Он понятия не имел, что это вообще за бочки и куда их везут, на разузнать не помешает. Ох как чудесно, что они в свое время подсобили паре зентов, которых едва не сожрали варги! Удалось узнать несколько полезных имен — в частности, предводительницы отряда зентов, который мутил воду на подступах к Проклятым землям.
Зент прищурился, оценивая его. Цыкнул языком и неохотно произнес:
— Ладно, смотри. Только не вскрывай. Сам ведь знаешь…
Иллиатрэ нарочито понимающе кивнул, сдернул ткань с ближайшей бочки и положил на нее ладонь. Под запечатанной крышкой с крылатым змеем что-то шевелилось, хлюпало, влажно переползало с места на место, и головастик в его голове вдруг шевельнулся.
На несколько бесконечных мгновений Иллиатрэ и спутников сковало связью с сотней полусонных личинок, барахтавшихся во тьме запечатанной бочки.
Он едва не вскрикнул. Отдернул руку, пытаясь выровнять дыхание.
Бочка была до самого верха забита иллитидскими головастиками. И таких бочек вокруг стояло десятки. А сколько их отправили еще раньше? И куда — во Врата Балдура?
От осознания, простого и бьющего под дых, свело желудок.
«Я знаю о личинках не так много, но расскажу все, что знаю, если ты отпустишь того из нас, кого я назову».
Иллиатрэ сам предложил это Дэмиэну в темницах Черных Ям. Сам выложил информацию о головастиках, как на духу. Дэмиэну, гребаному зенту высокого ранга.
От ярости он чуть не заорал. В сознание медленно просачивалось потрясение спутников, смешиваясь со стыдом, виной, страхом…
Шэдоухарт тронула его за рукав и тихо, почти шепотом сказала:
— Выходит, это из-за нас «Зентарим» узнал об иллитидских личинках и теперь поставляет их абсолютистам…
Иллиатрэ справился с собой. Процедил:
— Нет. Это из-за Дэмиэна.
Хотел бы он сказать, что в Черных Ямах у них просто не было выбора.
***
В главном зале Лунных Башен Иллиатрэ оцепенел. Оцепенел весь отряд.
Кетерик Торм, старый эльф-полководец, вальяжно восседал на троне, но не он притянул их внимание. Перед ним стояли провинившиеся гоблины и женщина-дроу.
Женщина-дроу, командовавшая нападением на Рощу друидов.
Женщина-дроу, которую они убили.
Минтара.
Иллиатрэ пронзило ледяными шипами ужаса. Минтара не обернулась на их шаги, словно и не услышала: изо всех сил пыталась доказать, что не виновата в провале налета на Рощу, а ее прежде властный, уверенный голос отчаянно надрывался. Кетерик дал ей договорить, но по его надменному, скучающему, насмешливому лицу читался приговор.
Стражники схватили Минтару под руки и поволокли к подземельям. Она не сопротивлялась. Иллиатрэ поспешно шагнул за угол, но не успел: она заметила его, вздрогнула, ее губы приоткрылись, в глазах заплескалась мольба.
Выдаст его. Выдаст их всех. Вот сейчас…
Она не проронила ни звука.
Всю дорогу, что ее тянули к темницам, она не проронила ни звука. Только неотрывно смотрела, смотрела на него, смотрела…
Иллиатрэ почти не слышал, как гоблины молили о пощаде, почти не видел, как одна из них схватила топор и швырнула Кетерику в грудь. Старого полководца отбросило на спинку трона, темная, почти черная кровь брызнула на стену…
Кетерик пошевелился. Медленно поднял руку и вырвал топор из раны, что должна была стать смертельной.
Сжавшись, гоблинка пятилась, пока он с мерзким хрустом не обрушил ей на голову кулаки в латных перчатках.
Иллиатрэ слишком поздно понял, что их маленькая группа привлекла внимание полководца, и теперь тот пристально смотрит на них. На лице Кетерика застыло выражение надменной, какой-то насмешливой скуки — скуки того, кто потерял всё и теперь отнимал всё у других. Наверное, даже власть, которую дала Абсолют, ему нужна лишь для того, чтобы опустошать все на своем пути.
Кетерик принял их за обыкновенных новобранцев, небрежно приказал разобраться с оставшимися гоблинами и удалился на второй этаж. Иллиатрэ отмахнулся от гоблинов — не до них сейчас, — но передумал и, обернувшись, обнаружил, что их и след простыл: его взмах рукой они приняли за разрешение уходить.
***
Полуорчиха, которой они, как «неофиты Абсолют», должны были отчитаться об убийстве гоблинов, довольно оскалилась при их появлении. Ее незрячий глаз и щеку пересекал шрам, за спиной вздымался внушительный обоюдоострый топор, и все в ее облике так и кричало, что она та еще рубака.
— Я с ними расправился, — уверенно и слегка насмешливо бросил Иллиатрэ.
— М-м… — ее голос струился опасно и ядовито, вкрадчиво, как шелк. — Не стесняйся кровавых и мерзких подробностей, маленький дроу. Покажи мне.
Ее воля с ужасающей неотвратимостью ввинтилась в разум Иллиатрэ. Легко, как книжные страницы, полуорчиха пролистала его воспоминания, контролируя иллитидскую личинку так, как ему и не снилось, не снилось им всем.
Чудовищным усилием воли Иллиатрэ отгородился от нее видением.
Сознание полуорчихи рассекло его сознание мечом и направилось вглубь, выискивая тайны, слабости, ложь…
Но везде натыкалось на Астариона. На нож в руках Астариона, на ладони Астариона, изящные пальцы, белые кудри, блеск красных глаз, сверкание влажных от слюны клыков, разящую улыбку. На соблазнительно приоткрытые губы, на торс, блестящий от пота, на Астариона во вполне однозначных позах, на то, как сплетались их с Астарионом тела…
Давление на разум схлынуло. Иллиатрэ едва не рухнул на пол, но, когда колкие пятна перед глазами разошлись, увидел, что полуорчиха смотрит на него одобрительно.
— Какой сладкий кровосос, — усмехнулась она. — Так бы и съела. Понимаю, почему ты его так желаешь, дроу.
Иллиатрэ растянул губы в ухмылке, представляя, как кромсает полуорчиху ножом, как вбивает нос вглубь ее черепа и крошит кости.
Как жаль, что Астарион сейчас не видит этой сцены!
***
Бродя по дальним коридорам Лунных Башен и тут и там натыкаясь на абсолютистов, собравшихся для молитв, они в конце концов оказались в комнатушке, где на рассохшихся столах стояло неожиданно сложное алхимическое оборудование. Иллиатрэ отвлекся на блестящие стеклянные колбы, медные трубки, реторты и перегонные кубы и не сразу заметил в углу женщину-дроу с серебристо-голубой кожей и горящими на веках ярко-алыми блестящими тенями. Она внимательно, но без враждебности наблюдала за отрядом.
Иллиатрэ уставился на нее. На ее одежде не было ни герба, ни других знаков отличия, но спокойная, неспешная манера держаться выдавала ее благородное происхождение.
— Здравствуйте, — сказала женщина тихим переливистым голосом, глядя куда-то сквозь них. — Приятно, что ко мне заглянул другой дроу. Увы, наши собратья в главном зале не слишком интересуются алхимией.
Почему-то она не вызывала неприязни, хотя, казалось бы, он должен вскипеть от ненависти. Благородная дроу-алхимик — нечасто такое встретишь. Какой Дом специализируется на алхимических исследованиях? Или специализировался?
Женщина представилась: Арадж Облодра. И попросила немного его крови — крови Верного Абсолют для создания мощных зелий.
Облодра… Старый Дом, занимавшийся исследованиями крови и ее магических свойств. Они слишком быстро набрали влияние в Мензоберранзане — вплоть до того, что потянулись слухи, мол, появился Дом, способный впервые за множество столетий потягаться с правящим Домом Бэнр.
А потом вскрылось, что они не просто с кровью экспериментировали. В катакомбах под своим дворцом они разводили иллитидов.
Чтобы избавиться от Дома Облодра, восемь верховных Домов объединили силы, чего тоже не случалось множество столетий. Кости дроу-алхимиков до сих пор белели в бездне Клешни возле Мензоберранзана. Поговаривали, Верховная Матрона каждое утро любуется ими с балкона своего дворца, хотя падение Дома Облодра случилось еще до рождения Иллиатрэ.
Иллиатрэ прищурился. Многозначительно хмыкнул и склонил голову к плечу.
— Не-а, тебе не кровь Верного нужна. Тебе нужна кровь разумного существа, зараженного иллитидским головастиком, но сохранившего рассудок. То есть ты знаешь, что Абсолют никакая не богиня, а те, кто здесь собрался, никакие не избранные, а просто порабощенные иллитидами.
Бледные губы Арадж изогнулись, в красных глазах мелькнуло одобрение. Она склонилась к нему и доверительно шепнула:
— Умница. Тогда давай это останется нашим секретом. А я взамен на каплю твоей крови и молчание дам особое зелье и накину тысячу золотых, чтобы то, что ты сейчас сказал, не дошло до чужих ушей.
«Может, не стоит? — раздался в голове натянутый голос Гейла. — С кровью много чего можно сделать. Много чего плохого».
«Она немного… — так же мысленно начала Шэдоухарт. — М-м… своеобразная. Но вроде бы опасной не выглядит».
«Тысяча золотых нам бы не помешала, мы совсем на мели, — сквозь связь головастиков вздохнула Карлах. — Но рисковать собой лучше не стоит, мало ли. Если ты не против, я могу дать кровь».
«Против».
Она может дать свою кровь, потому что с большой вероятностью и так скоро умрет из-за своего двигателя, или что?
Иллиатрэ нахмурился, закатал рукав и протянул руку. Арадж улыбнулась, без слов взяла чистую иглу и уколола ему палец. Подобрала колбочкой выступившую каплю и плотно закупорила.
Проклятье, он-то ожидал, что будет гораздо больнее и дольше, — даже губы поджал.
— Кстати… — протянула Арадж и дала ему зелье и увесистый мешочек с золотом. — Я слышала, с тобой путешествует очаровательное порождение ночи. Пожалуйста, передай, что я бы хотела увидеться с ним.
Сердце рухнуло в желудок. Иллиатрэ отпрянул, ощетинился, выпалил:
— Ты работаешь на Касадора Зарра?!
— Я впервые слышу это имя, — спокойно отозвалась Арадж. — У меня к порождению ночи личный интерес. Меня с детства интриговали такие, как он, но я не думала, что однажды смогу лично встретить вампира.
Она явно говорила правду, и все же Иллиатрэ это очень, очень сильно не нравилось. Да и вообще, странно: она настолько подозрительная, что даже как бывшая жрица не воспринимается, и ненавидеть ее не хочется!
Значит, уже и слухи об их стае ходят.
***
Несколько мгновений Иллиатрэ разглядывал подсыхающий кровавый след, что тянулся по полу к лестнице в подземелье. Спутники безмолвно смотрели туда же. До ушей доносились далекие стоны, крики и мольбы, словно из-под толщи камня.
— Что, тоже хотите пытать пленников? — дружелюбно обратился к ним стражник, худощавый мужчина-человек со смуглой кожей. — Там уже много ваших побывало.
Иллиатрэ едва сдержался, чтобы не заскрипеть зубами, а то, чего доброго, стер бы их в порошок. «Ваших» — это еще каких? Чертовы наземники! Для них что, все дроу одинаковы?!
Он расплылся в улыбке (этот болван все равно не почувствует фальши). Подпустил в голос полные придыхания нотки, с которыми Абдирак говорил о пытках:
— Именно так. Вряд ли наземник может в полной мере осознать, какое это удовольствие — истязать низших существ.
Мог поклясться, что в глазах стражника промелькнула острая неприязнь, и ухмыльнулся. В Лунные Башни набилась куча народу: дроу (изгнанники, последователи Ллос, последователи Ваерона, рожденные на Поверхности, даже из враждующих Домов), обитатели Поверхности чуть ли не всех разумных и относительно разумных рас, даже несколько полусгнивших упырей затесалось. Они бы не смогли ужиться, если бы Абсолют через иллитидские личинки их не поработила. Интересно было бы посмотреть на ту бойню, что воцарилась бы, обрети они ясность сознания хоть на пару минут…
Иллиатрэ дернул головой и направился вниз по каменной лестнице. Крики и стоны сделались громче, накатили со всех сторон, распадаясь на отдельные голоса. Сюда… сюда и Минтару увели.
Сделалось не по себе.
— Слушай, — нерешительно начала Карлах и тут же заговорила тише, потому что эхо ее голоса гулко разнеслось под высокими каменными сводами, далеко вперед по коридору. — Может, поищем Минтару? Она нас не выдала, хотя могла. Вдруг это… ну, не знаю, знак?
Иллиатрэ выразительно на нее посмотрел.
— Ага. Знак, что нужно врагам отрубать головы, чтобы они точно не возвращались.
Их тени тянулись по стенам, очерченные отсветами факелов, пока они не вышли в длинный коридор с тюремными камерами справа. За одной решеткой на каменном полу сидели и лежали измученные тифлинги, за другой жались друг к другу избитые свирфнеблины.
Иллиатрэ остановился. Внимательно их осмотрел. Кое-кто впился в него настороженным взглядом, остальные съежились от страха, но он не обращал на них внимания, пока наконец не нашел того, кого искал, и хохотнул.
— Барк Рут, мой драгоценный раб! Глазам не верю! Три раза подряд в плен! Ты чертовски невезучий сукин сын!
— Рад, что тебя это забавляет, — буркнул Барк Рут, пробираясь к прутьям сквозь толпу сородичей. — Я бы многое отдал, чтобы больше никогда не слышать твоих шуточек, дроу.
— По-моему, невелика цена за спасение твоей жизни. Трижды.
— Эй! — ощерился один из надзирателей. — Никаких разговоров с пленниками!
— Да брось! — поморщился Иллиатрэ. — И что им сделается, если я с ними немного поболтаю? Не буду же я пилить решетку у тебя на глазах!
Надзиратель задумался. Наконец пожал плечами, кивнул и направился дальше патрулировать темницу.
— Никак не могу понять почему, — не унимался Барк Рут. — Зачем я тебе сдался? Почему ты спас меня тогда, на мельнице?
— Что за дурацкий вопрос, а? — фыркнул Иллиатрэ. — Ну спас и спас, захотелось, тебе бы радоваться, а не дурацкие вопросы задавать! А вообще — я тогда рычаг перепутал. Я собирался раскрутить лопасти мельницы и отправить тебя в полет. Подарить глубинному гному крылья, так сказать!
Он захохотал и покосился через плечо, по привычке надеясь увидеть ухмылочку Астариона, но наткнулся лишь на укоризненные взгляды Карлах, Уилла и Шэдоухарт. Протяжно и очень страдальчески застонал.
— О боги! Знали бы вы, как мне не хватает Астариона! Просто невыносимо, когда в ответ на какую-нибудь мою шутку вы вот так смотрите!
Свирфнеблины, и без того испуганно ловившие каждое его слово, теперь источали откровенный ужас. Однако один из них, державшийся гордо и даже высокомерно, несмотря на синяки и раны, подошел ближе. Похоже, их лидер.
— Если ты здесь, чтобы нам помочь, — бросил он и посуровел, — а не просто чтобы потрепаться, то я буду искренне благодарен, если ты достанешь нам кирку или молот. Мы простучали стену — за ней пустота. Вероятно, под башней есть тайная пристань, которой раньше пользовались контрабандисты.
— Кирку или молот? — поднял брови Иллиатрэ. — Ха! А может, сразу достать карету, чтобы подобрала вас у Лунных Башен, о, высокочтимый господин?
— Обойдемся без кареты, — ни на йоту не изменился в лице глубинный гном. — На пристани наверняка остались лодки. Кстати, можешь называть меня Вульбрен Бонгл.
— В твоем плане слишком много «если», маленький свирф. Я бы не стал на него полагаться. Кстати говоря, ты же знаешь язык моего народа?
Слова родного языка, на котором Иллиатрэ, казалось, не говорил целую вечность, наполнили рот, как сладкий горячий чай после долгого дня по заснеженной равнине, он даже зажмурился от удовольствия. Не обратил внимания на многозначительную паузу, которую выдержал Вульбрен.
— Да, — ответил тот. — К несчастью.
Спутники удивленно переглянулись, осознавая, что понимают каждое слово, хотя никогда прежде не слышали язык дроу.
— Ну тогда слушай внимательно. Я здесь пока только для того, чтобы оценить количество стражи и планировку темниц. Прямо сейчас я вас вытаскивать не собираюсь, потому что когда абсолютисты увидят ваши пустые камеры и найдут трупы стражников, они сразу поймут, что это наших рук дело. И мы не сможем сюда вернуться, а это противоречит моим планам.
Он решил заговорить на своем языке, чтобы стражники не смогли их понять, если вдруг услышат краем уха, но теперь осознавал, что, плетя паутину из привычных слов, обретает власть, полузабытую и приятную до дрожи. Даже земля под ногами как будто обрела по-новому отчетливую твердость.
— Каждый день они пытают нас и убивают, — отозвался Вульбрен с нажимом. — И других пленников тоже. Некоторых продают зентам, а это хуже смерти.
— Не мои проблемы, — жестко ответил Иллиатрэ. — Вам нужно продержаться еще несколько дней, пока я за вами не вернусь. Когда будете бежать, прихватите тифлингов с собой. Вдобавок, с тебя услуга, и будь уверен, я ее стребую, когда она мне понадобится.
Он чувствовал себя чертовски дроу, как никогда за последние десять лет.
Вульбрен долго глядел на него. Его лицо оставалось непоколебимым, застывшим, ничего не выражающим, как у умелого картежника. Не понять, о чем думает.
— А ты не слишком многого от нас ждешь, дроу? — спросил он, снова переходя на всеобщий. — Мы всего лишь маленький клан, сбежавший из Подземья от соседства с твоими сородичами.
— О, бедняги! — насмешливо выплюнул Иллиатрэ. — Может, вам не стоит быть такими слабыми? Или напомнить тебе, сколько дроу погибло от ваших механических ловушек?!
— Атрэ, — мягко одернула Карлах и положила руку ему на плечо.
Вульбрен протяжно выдохнул. Его взгляд пронзал насквозь.
— Ладно. Достань нам инструмент, которым можно разбить стену, и мы поможем тифлингам, и да — я буду тебе должен, дроу, — он помедлил. — Ответь только на один вопрос: зачем тебе тифлинги? Из них половина уже полумертвые, остальные едва держатся на ногах. Если придется убегать, они будут только обузой.
Демонические глаза тифлингов горели в полумраке соседней камеры, и так же красноречиво горели синяки и раны на их телах. Кажется, среди них были Кэл и Лия, брат и сестра Ролана, но из-за расстояния не получалось сказать наверняка.
— Да так, — поморщился Иллиатрэ. — Считай, что это всё пагубное влияние Поверхности.