Всем нужны выходные. Всем нужны праздники. Китобои не исключение. Но между выходными и праздниками есть существенная разница. В выходные ассасины отдыхают между заданиями, тренируются или занимаются своими делами: играют в карты (или другие игры), читают книги или просто посвящают день каким-то своим хобби, потому что напиваться Дауд им почти не позволяет, а кто посмеет, получает от него по шее. Но, так или иначе, это рутина.

      А хочется какого-нибудь… веселья что ли? Что-нибудь такое, что встряхнуло бы размеренное течение жизни. Но при этом это «что-нибудь» было хорошим.

      Это понимает и сам Дауд, что хотя бы один день в году надо давать своим людям волю. Поэтому раз в году он собирает почти всех китобоев, и они вместе выбирают этот день, когда можно будет всё и за это ничего не будет. До следующего дня, разумеется — это чтоб наёмники не сильно безобразничали.

      И как-то так вышло, что день «Отрыва» — как его между собой называли некоторые ассасины (но потом название прижилось), первое время почти всегда совпадал с праздником Фуги, поэтому вскоре Клинок Дануолла перестал заморачиваться и официально утвердил право ассасинов праздновать именно в этот день. По-своему, но всё же…

      В убежище царило необычайное оживление. И какое-то радостное, почти детское предвкушение. Наёмники готовились к празднику. Кто-то тащил продукты и выпивку, кто-то старался разобраться с текущими делами, кто-то поскорее сдать задание, чтобы к завтрашнему дню быть абсолютно свободными. В это время китобои обычно редко принимали заказы (а уж важные так и вовсе откладывали на потом) — мало кому охота работать, пока остальные веселятся и отдыхают. Но всё же некоторые предпочитали удрать от празднующих ассасинов подальше и потому с радостью шли на любые задания.

      Райан был как раз из таких, сейчас он довольный шёл от Дауда с новым делом, которое должно затянуть его как минимум на неделю — как раз за это время ажиотаж спадёт и всё устаканится обратно. Ассасин-мастер не был душой компании, совсем даже напротив, он не любил, когда вокруг много народу. Много галдящего народу. Раздражает. Но если с большим количеством сотоварищей приходилось мириться, то вот когда те затевают «Отрыв» хочется сбежать и как можно дальше.

      Правда, свалить удаётся далеко не всем. Рядом с идущим пружинящей походкой и насвистывающим мотив «пьяного китобоя» Джорданом, нёсшим ящик с, очевидно, выпивкой, шел хмурый Стивен. Он тащил бак с ворванью. Он тоже не особо любил компанию. Но с ним всё ещё хуже — этот одиночка по жизни. Толпа его угнетала. И раз его припрягли, значит, максимум, куда он мог сбежать, было только дежурство. Райан встретился с ним взглядом и сочувствующе кивнул. Ответом ему послужил полный мучений вздох.

      Стивен в очередной раз подумал, что надо было записываться в отряд «собачников» Марко, пока была такая возможность, можно было бы прикрыться необходимостью заботиться о волкодавах, а не сидеть в шумной компании нескольких десятков пьяных товарищей.

      Ассасин-мастер шёл в направлении кухни, дабы заменить бак с ворванью у печи. На кухне было тесно: вовсю хозяйничали штатные повара, что-то помешивающие в гигантских кастрюлях и жарящие мясо на сковородках — всё вокруг булькало, шипело, шкворчало; и с десяток новичков, чистящие картошку и режущие овощи. О царящих аппетитных запахах лучше не говорить вовсе. Даниэль — местный шеф-повар приветливо махнул рукой с зажатым в ней половником подошедшему товарищу и указал на пустое гнездо для бака с ворванью. Очевидно, от опустевшего бака избавились без него. Впрочем, ему какое дело? Стивен поставил бак в гнездо и поспешил удалиться. Надо ещё найти Билли или, на крайний случай, Томаса, чтобы записаться на какое-нибудь дежурство — праздник праздником, а посты пустовать не должны, ибо мало ли что (хотя какой идиот сюда сунется?) — пока ещё есть куда. Пускай таких как он, не любящих «Отрыв», не так уж много, а если считать от общего числа китобоев — так и вообще очень мало, но они есть.

      Стивен понимает и уважает желание своих товарищей хоть раз в году уйти в праздничный отрыв. Но это не значит, что он должен быть с ними!

      Впрочем, тяжелее всего от всей этой праздничной кутерьмы приходилось Дауду (который втайне даже завидовал тем, кто добровольно идёт на дежурства или задания). Ему сборища пьяных подчинённых особо настроения не поднимали. Но он-то Мастер, ему бежать некуда. И присутствовать он был обязан хотя бы просто для того, чтобы проследить, что его ученики в пьяном угаре не разрушат ненароком убежище.

      В день Икс уже с утра десятки китобоев заполнили импровизированную столовую почти до отказа и радостно гудели — каждая компания уже болтала о чём-то своём. На раздаче в поте лица трудился Томас, который планировал присоединиться к остальным последним. Те, кто по каким-то причинам опоздал, и кому не досталось мест, не унывают. Они молча берут тарелки с едой, закуски, чашки — а кто-то («Финн, хитрая ты задница, верни на место!») уже стащил себе персонально бутылку со спиртным — и перемещаются наверх, на потолочные балки.

      Последним приходит Дауд, привычно сгоняет новичков с негласно закреплённого за ним места в самом углу, откуда можно видеть всех отдыхающих и устраивается в тени поудобнее. Кто-то из наёмников ставит перед Мастером тарелку с едой и бутылку — в монохромном мелькании макинтошей перед глазами, он не успевает рассмотреть, кто это был. Ну и ладно.

      Наконец, слышится звон стекла — Томас стучит по бутылке вилкой, привлекая к себе внимание и заставляя галдящих китобоев замолчать. Первый тост был традиционным, каждый мог сказать что-то своё, но по очереди.

      — Чтоб Чужой был к нам благосклонен, — это сказал Пикфорд.

      — Попутного нам ветра! — это выкрикнул Федор.

      — Чтоб толстосумные ублюдки не кончались! — это отметилась Галия.

      — Чтоб вы, ребята, приносили нам меньше проблем, — это сказала Билли. Клинок Дануолла согласно кивает — иногда его ребята бывают невыносимы. Ассасины в ответ дружно фыркнули.

      — Чтоб можно было вот так праздновать почаще! — произнёс Джордан. Он всегда говорит этот тост. Акила и Чучундрик поддержали того радостными возгласами. Остальные отделались молчаливыми солидарными кивками.

      — Обойдётесь! — строго добавил со своего места Дауд. Как и всегда. В ответ ассасин-мастер хулигански показал ему язык. Как и всегда. Глава китобоев молча показал тому кулак. Как и всегда. В другом углу, наблюдая за ставшей уже традиционной пантомимой, хихикнула в кулак Лёрк.

      — Чтоб заказы были прибыльные, но лёгкие! — сказал Даниэль.

      — Да ну, так ведь неинтересно! — вставил Акила и следом пожелал всем интересных дел, под дружный смех наёмников.

      — Чтоб вы поменьше подставлялись, — это произнёс недовольный Уолтер. Он этот праздник ненавидел до глубины души хотя бы потому, что должен на нём присутствовать как штатный медик. В его кружке была просто вода — он единственный, кто будет свято соблюдать обет трезвости весь день, в то время как даже сам Дауд глотнёт пару рюмашек за компанию.

      — Чтоб ты перестал быть таким занудой, — фыркнул Чучундрик под согласный смех Джордана. Уолтер ответил тому мрачным взглядом, но промолчал.

      Так они и говорили — слова за словами. Один лишь Клинок Дануолла всегда молчал. Ему нечего было добавить. Ребята сказали всё за него.

      — Вздрогнули! — зычно рявкнул Леонид. Ответом ему стал невнятный, но согласный возглас, исполненный нестройным хором десятков мужских голосов и столько же поднятых кружек. Дауд молча поднимает свою вместе со всеми.

      Хоп!

      — Между первой и второй перерывчик небольшой! — говорит кто-то из наёмников, в ответ послышалось одобрительное гудение.

      Застолье было в самом разгаре, когда Джордан неожиданно достал откуда-то скрипку (Дауд до сих пор не понимает, где тот её весь год прячет, потому что появляется этот инструмент только во время «Отрыва») и, безбожно фальшивя, заиграл всем знакомый мотив «пьяного китобоя», откуда-то с другого конца послышались звуки губной гармошки. Однако прежде чем наёмники запели традиционные слова, вдруг поднялся Федор и затянул переделку собственного сочинения. Очень похабную переделку. Ассасины поржали, но одобрительно захлопали в ритм и хором, как могли, пытались подпевать.

      На стол взобрался Чучундрик и, пьяно пошатываясь, начал лихо отплясывать, пиная тарелки и чашки сотоварищей. К нему присоединился такой же пьяный Акила.

      Сонный Клинок Дануолла (на него алкоголь почему-то действует как седативное) неодобрительно покачал головой, видя творящееся безобразие, но тоже хохотнул. Его голос потонул в громогласном смехе остальных.

      После «пьяного китобоя» неожиданно зазвучала серконская песня про Эльмиру. Умиротворённый Дауд напевал знакомый с детства мотив себе под нос, ностальгически улыбаясь, пока остальные пытались громко подпевать поющему.

      Сидящий на балке Миша с тоской вздыхал и сочувствующе кивал, приобнимая за плечи сидящего рядом Доджа, жалующегося на жизнь, на кошмары об убитых им и вообще в целом о том, как его всё задолбало.

      На другой балке Андрей подвешивал импровизированную мишень, агитируя китобоев сыграть в дартс арбалетными болтами. Идея нашла неожиданный отклик в массах, и только Уолтер люто матерился на горе-стрелков.

      Как ни странно, ассасины, даже будучи в стельку пьяными, почти не промахивались (находящийся в полудрёме Клинок Дануолла одобрительно покачал головой). Ну, кроме новобранцев.

      На одной из балок, свесив руку с зажатой в ней маской, дремал Финн, тихо посапывая. Штатный медик со вздохом полез его оттуда снимать — не дай Чужой, грохнется ещё — и оттранспортировал в спальню.

      В какой-то момент наёмники почему-то решили докопаться до своего засыпающего главы, и им даже удалось его расшевелить. И предложить какое-то очередное глупое состязание вроде стрельбы по «тарелочкам», но в силу своего не самого трезвого состояния Клинок Дануолла согласился.

      Томас, надев на тыквы маски смотрителей (и где и когда только раздобыл их в таком количестве, шельмец?), подкидывал их в воздух. Дауд, удерживая снаряды Притягиванием, стрелял по ним из пистолета под одобрительные улюлюканья Федора и Леонида, не промахиваясь даже в своём полусонном состоянии, и, в очередной раз, подтверждая статус Мастера.

      Удерживаясь на балке согнутыми в коленях ногами, Джулиан, вися вниз головой, держал в руках листок бумаги с цифрой «10». Несогласный Владко начертил подливой на тарелке пальцем «8.5».

      Потом тыквы как-то внезапно закончились и Клинок Дануолла, получив неожиданную порцию объятий, ушёл обратно в свой угол досыпать.

      В своём углу улыбающаяся Билли угощала невесть как и когда пробравшегося в столовую волкодава, поглаживая того по голове.

      Китобои угомонились только под утро. Те, кто ещё был на ногах, а не уснул мордой в тарелке или вовсе под столом (с балок Уолтер всех добросовестно снимал и тоже ушёл спать только под утро), шли спать, рухнув прямо в одежде на свои спальные места.

      В столовой стоял такой перегар, что топор вешать можно!

      Лёрк, свернувшись калачиком, заснула в углу в обнимку с волкодавом. Проспавший большую часть «Отрыва» и потому проснувшийся Дауд, когда будет проходить мимо неё, укроет её пледом, которым его самого кто-то укрыл, а сам пойдёт смывать с лица рисунок, сделанный успевшей засохнуть подливой (мысленная пометка — найти и покарать… наказать шутника).

      Клинок Дануолла в очередной раз задумался над тем, чтобы прямо сейчас поднять своих учеников и устроить им отрезвляющую тренировку (чтоб знали!), но решил, что не хочет видеть их зелёные похмельные унылые физиономии, пусть даже скрытые противогазами, и потому милосердно оставил их в покое. В который раз.

      В конце концов, праздник для ассасинов бывает только раз в году. Даже Дни Рождения они так не отмечают, как «Отрыв».

      После они ещё пару дней будут приводить себя и столовую в порядок, со смехом вспоминая праздник. Ну, точнее, делясь друг с другом тем, кто что запомнил.