Естественно, ученик, наделавший шума, привлек всеобщее внимание. Вся группа подростков тут же обернулась, после чего многие начали тихо переговариваться, то и дело косясь в сторону нарушителя порядка.
– Оттуда, говоришь? Ну вот ещё посидишь – тебе полезно. – ухмыльнулся Фукучи.
– Еще чего! Это я из-за Вас, между прочим, опоздал! Даже привести себя в порядок не дали! – огрызнулся Гоголь, демонстративно завязывая шнурки, как будто на мнение сурового соцпедагога было ему глубоко фиолетово.
– Кто это? – еле слышно зашептал Эдгар, рассматривая растрепанного блондина, который еще и с Фукучи осмелился спорить.
– Гоголь-то? Не бойся. Он шумный и надоедливый, но безобидный. С шилом, правда, в заднице… – также шёпотом ответил Рампо.
Он хотел добавить что-то ещё, но всё перекрыл голос Мори. Директор призвал всех к тишине, напомнив, что урок уже начался, и особо непонятливым также светит карцер. Ученики мгновенно притихли и уже молча зашли в просторную аудиторию. Больше всего она напоминала университетскую, разве что, размером поменьше. Но внутренний антураж помещения ничем особо не отличался. Та же площадка с кафедрой, полукругом ряды столов, между которыми проходила небольшая лестница. Всё как в обычных школах или университетах европейского образца. Когда все расселись по местам, слово вновь взял директор, а Фукудзава и Фукучи устроились на небольшом диванчике в углу у окна, видимо, ожидая своей очереди выступить.
– Итак, начнём. – Огай обвел цепким взглядом заполненную аудиторию и, удовлетворенный тишиной, продолжил. – Как вы уже знаете, в нашей школе каждый год бывают новоприбывшие.
– И некоторые из них выходят вперед ногами. – шикнул Дазай на ухо Достоевскому.
– Дазай, ещё одно замечание – пять суток в карцере. – предупредил Мори, не меняя, при этом, выражения лица и не повышая голос.
Осаму ничего не ответил, а сидящий рядом с ним Достоевский едва заметно улыбнулся краешком рта.
– Основные правила вы все уже знаете. Даже новички, едва зайдя в здание школы, были в них посвящены. Но это далеко не все. На сегодняшней ознакомительной лекции я расскажу всё более подробно. Некоторые из вас, смею заметить, так ничего и не запомнили, хотя уже не первый год обучаются здесь. – после этого директор выразительно посмотрел на Дазая, а затем взгляд Мори переместился на Гоголя.
Кажется, ученики понимали директора без слов, равно как и то, что шутки с ним плохи. Даже Гоголь не посмел ничего сказать – лишь обиженно засопел.
– И вы все знаете, какое наказание последует за нарушением правил. Надеюсь, за весь грядущий год ни мне, ни другим преподавателям не придется вам об этом напоминать. – Мори прокашлялся и, вновь окинув взглядом аудиторию на предмет ослушавшихся, продолжил свой монолог. – В нашей школе также, как и в любом учебном заведении, есть свои порядки. Кому-то они покажутся довольно жёсткими, но это сделано для того, чтобы вы все стали более дисциплинированны и научились отвечать за свои поступки. Специально для новичков я вновь повторю все, что некоторые из вас уже наверняка знают наизусть. По крайней мере, я на это надеюсь.
В помещении воцарилась напряженная тишина. Даже воздух стал каким-то тяжелым и дышать было сложнее. Казалось, что в этот момент все находящиеся в аудитории ученики задержали дыхание. Эдгар ощутил, как по спине пробежали колкие мурашки, и незаметно коснулся ладони Рампо, лишь после этого начиная понемногу успокаиваться. Как ни крути, повезло ему с соседом, рядом с которым было хоть сколько-то больше уверенности. Эдогава, уловив жест, никак не отреагировал, хотя очень хотелось улыбнуться. Вот только даже это, пока выступал директор, было под запретом.
– Внимание! Новичкам советую все запоминать! В противном случае могут возникнуть проблемы с адаптацией. Для начала, хочу напомнить, что бездейственно слоняться по школе, бегать, выяснять отношения, в том числе и на кулаках, а также использовать ненормативную лексику категорически запрещено! В случае нарушения – от двух до десяти суток в карцере, или же аналогичное количество дней исправительных работ, в зависимости от нарушения. Надеюсь, я это повторяю не впустую?
Ученики ответили дружным гробовым молчанием, глядя на директора. По лицу Мори скользнула привычная удовлетворенная улыбка.
– Вот и молодцы, если все поняли. Продолжаем. Сейчас я озвучу важную информацию для новоприбывших. Итак, с официального дня начала занятий, то есть, завтрашнего, вы должны помнить следующее! – призывая к вниманию, Огай поднял вверх указательный палец правой руки. – На время учебных занятий все комнаты запираются на ключ, а ключи сдаются дежурному преподавателю. Имя преподавателя будет указано на информационном стенде этажа общежития. Получить ключи от комнат вы сможете только после полного окончания занятий. Преподаватель сам лично их раздаст. Все это для того, чтобы никто не вздумал прогуливать, а то находились уже умники…
Мори снова оглядел учеников, пытаясь понять, таким образом, все ли всё уловили.
– Душевые запираются в десять часов вечера. Ключи также находятся только у дежурного преподавателя. Так что, если кто-то из вас не успел – это только ваши проблемы. Жестоко? Вовсе нет. Вы должны учиться распределять свое время. Так что всё в ваших руках. Когда привыкните – это будет для вас обыденно, да и в будущем пригодится. Напоминаю, вы не на курорте и не на отдыхе в летнем лагере.
Мори хмыкнул, видя разочарование на лицах некоторых учеников. Еще бы – правило с душевой многие просили пересмотреть, но он ответил отказом – так оно надежнее. Ему, когда ещё Фукудзава занимал директорское кресло, с головой хватило того, что однажды среди ночи в душевой произошла драка, а затем была разбита труба. Не один день пришлось все чинить, притом, оплачивая ущерб из собственного кармана. Так что эта мера хоть как-то помогала избежать порчи имущества.
– Уроки физической культуры будет проводить Фукучи-сенсей. Шкафчики в раздевалках пронумерованы, как и ваши комнаты. Соответственно, свою спортивную форму вы оставляете там и только там. Ключи от шкафчиков сдаете непосредственно Фукучи-сенсею, а дежурные по школе должны также сдать ключ от раздевалки и отчитаться за чистоту и порядок в ней. Спортивную форму, а также другие предметы одежды следует сдавать в прачечную. В одиннадцать часов утра каждую среду и субботу ваши предметы одежды должны быть сложены в большую корзину, которая находится у запасного выхода на первом этаже. Всем всё понятно?
– Да, – прозвучал в ответ робкий хор голосов.
Те, кто уже находился здесь не первый год, эти правила давно знали, но явно, судя по унылым лицам, были тому не рады.
– Касаемо столовой – завтрак обед и ужин строго по расписанию. Каждый прием пищи должен укладываться в полчаса. Кто не успел – думаю, не нужно повторять, что будет. Исключение в десять дополнительных минут только для дежурных, которые должны за всеми прибрать и успеть на занятия.
Чуя не знал, что хуже – его сосед по комнате, или этот дикий местный устав исправительной школы. Конечно, с соседом по комнате есть хоть какой-то шанс договориться, в то время как правила не изменить. С другой стороны, если договориться с Тачихарой не удастся – местный устав через какую-то неделю покажется приятным времяпровождением…
– Также в нашей школе есть библиотека. Новичкам нужно будет подойти после ознакомительного занятия и взять абонемент с номером. Все книги должны быть возвращены вовремя и в том же виде, в котором их взяли. Уж поверьте, Куникида-сенсей очень строг что к своему предмету, что ко всему остальному, включая вверенную ему в руководство библиотеку, и церемониться, как я, с вами не будет.
– Куникида? – тихо шепнул Фёдор.
– Ага, наш математик. Ещё познакомишься. – хихикнул Дазай, после чего резко замолчал и затем и выровнялся по струнке, заметив суровый взгляд не только Мори, но и Фукучи в их с Достоевским сторону.
– Очень надеюсь, что этот год вашими стараниями не будет усложнен. Это касается всех. Теперь Фукудзава-сенсей расскажет о системе баллов, а также штрафов. Прошу. – Огай, отвесив вежливый поклон, жестом пригласил Фукудзаву к кафедре, уступая за ней место и сменяя заместителя на диванчике.
Теперь внимание учеников было приковано к другому преподавателю, и никто, как и ранее, не осмеливался нарушать тишину. И не потому, что Фукудзаву боялись в равной степени. За порядком теперь строго следили со своего поста Мори и Фукучи. Последний ухмылялся в усы и поглаживал свою любимую плеть, лишний раз тем самым нагоняя ужас на сидящих в аудитории учеников.
– Для начала, рад познакомиться с новоприбывшими. Также напомню, что у нас не тюрьма, несмотря на довольно строгие правила. Как уже сказал Мори-сенсей – это для того, чтобы помочь вам всем адаптироваться при вступлении во взрослую жизнь. – завуч сделал паузу, также, как и ранее Мори, окинув взглядом аудиторию. Вот только взгляд его был, хоть и уставшим, но полным понимания и даже какого-то сочувствия. – В нашей школе есть система баллов, как уже было упомянуто ранее. По всем изучаемым предметам, как и в обычной школе, вы получаете оценки. Та же система и с оценками за поведение. Те, кто к концу недели показал лучшие результаты, будут вознаграждены. Например, свободный день на выходных, или же легкие исправительные работы. Нет, на выходные вы не уезжаете домой. Увы, по уставу нашей школы это запрещено. Но вы можете созвониться с родными по общему стационарному телефону, который находится возле контрольно-пропускного пункта на первом этаже.
В этот момент Фёдор вспомнил неприметную будку охраны внутри здания, когда только вошел. Маленькое стеклянное помещение и небольшая часть стены с тумбочкой, где лежали журнал и ручка. Видимо, телефон был там же, хоть его так сразу и не заметить. В любом случае, не могло не радовать, что хоть какая-то связь с внешним миром в этой “Полярной сове” для подростков есть.
– Выходной день вы можете провести за чтением книг, или своими хобби, а также можете предложить по своему желанию помощь, к примеру, с уборкой территории, починкой чего-либо и так далее. За такую добровольную помощь можно заработать дополнительные баллы. Что касается легких полезных работ – вы можете помочь мне с архивом, или же отправиться в город или на ферму с Фукучи-сенсеем.
В этот момент Эдгар робко поднял руку. Фукудзава сдержанно кивнул, разрешая задать вопрос.
– Расскажите, пожалуйста, что за ферма, и что нужно делать в городе.
– Конечно, обо всем расскажу. – промелькнувшая добродушная улыбка Юкичи сделала его лицо еще более располагающим. – Хозяева фермы – семья Миядзава. Они снабжают нашу школу продуктами питания. Всё, что требуется от тех, кого поощряют – помочь Фукучи-сенсею загрузить провиант и доставить в школу. Ну и, конечно, можно погулять по ферме. Поверьте, там очень интересно. Кенджи-кун будет рад пообщаться, тем более, что учебные занятия он посещает в нашей школе. Ферма, принадлежащая его родителям, довольно далеко от ближайшего населенного пункта, в то время как наша школа совсем неподалеку. Уже завтра вы с ним познакомитесь. Что касается поездок в город – там также несложная помощь, например, закупить питьевую воду, а также другие вещи первой необходимости. Увы, кое-что заканчивается, а грузовик, который выполняет подобные заказы для школы, приезжает раз в месяц. Так что нам никогда не помешает ваша помощь. И за неё также начисляются баллы, как и за отличные оценки по предметам. Вашу статистику вы можете увидеть на табло, которое есть на первом этаже в главном зале. Общую сумму набранных каждым из вас баллов также можно увидеть на информационном табло общежития рядом с графиком дежурств по школе.
После длинного монолога Фукудзава взял небольшую паузу, прокашлялся и, отпив воды из маленькой пластиковой бутылки, продолжил знакомить новичков с системой.
– За каждое нарушение отнимается балл. Это значит, что только от вас самих зависит, как закончится для вас неделя. В случае постоянных нарушений вместо выходных и легких работ вас ждут исправительные работы, которые являются достаточно тяжелыми. Ну а за нарушение устава школы, как вы уже знаете, наказание с отбыванием определенного срока в карцере. Очень надеюсь, что каждый из вас будет стараться туда не попадать. Поверьте, это самый суровый вид наказания. То, чем пугал вас Фукучи-сенсей – наистрожайшая мера в случае грубых нарушений. Таких как попытка побега, самовольный выход за территорию школы и блуждание по лесу, а также драки между учащимися с нанесением травм. Я очень надеюсь на вашу сознательность и умение придерживаться дисциплины. И искренне хочу, чтобы каждый из вас избежал этой самой крайней меры. Поверьте, мы все хотим помочь вам побороть свои внутренние проблемы и конфликты, а также дать возможность с уверенностью по окончанию школы войти во взрослую жизнь.
Чуя, ощущая, как начали затекать ноги, заерзал на скамье, стараясь делать это как можно незаметнее. Не хватало уже сейчас отхватить минус. В этой дурацкой школе, как он уже понял, даже такое могут посчитать за нарушение. Было ещё непонятнее, как тут в принципе выживать, пытаясь ужиться и с уставом школы, и с отбитым на всю голову соседом по комнате.
– Также вы должны помнить о том, что все шесть дней в неделю вы должны быть строго в школьной форме. За неуставной внешний вид будет сниматься балл, или даже несколько. – продолжил Фукудзава, сосредоточив взгляд на Гоголе, который в своих полосатых штанах и мятой рубашке совершенно этому уставу не соответствовал. – Свободная форма одежды разрешается только в воскресенье. И запомните, ваша одежда должна быть чистой и опрятной. В противном случае за неопрятный внешний вид также снимается балл.
“Теперь понятно, почему у Тачихары был такой кислый вид, когда он переодевался в школьную форму. Небось за баллы эти задницу рвет” – мелькнуло у Чуи. Он на всякий случай быстро оглядел себя, насколько было возможно, и незаметно заправил в брюки слегка выбившийся кончик рубашки.
Между тем, Фукудзава, рассказав о медблоке и порядке его посещения, а также о том, что новичкам необходимо отметиться там после ознакомительного занятия, вернулся на свое место, уступив кафедру Фукучи.
– Ну что, салаги, будем из вас делать мужиков! На моем предмете всяких там болезных, как уже многие знают, быть не должно. Так что забудьте о том, что там вам врачи калякали в справках в ваших школах. Тут это не работает. На фронте, как говорится, все одинаковы.
Вояка особо не церемонился, начав во всех красках расписывать, какие страдания ожидают несчастных школьников на его предмете, который, к слову, назвался “самооборона”, а вовсе не физкультура. Судя по тому, что он описывал, эти занятия тянули на полноценную военную подготовку, ничем армейской не уступающую. Эдгар, услышав про турник и какой-то марш-бросок, в ужасе сжал ладонь Рампо, но тот лишь подмигнул и улыбнулся, всем своим видом давая понять, что все обойдется. В это, безусловно, очень хотелось бы верить…
Фёдор же, узнав о местной физкультуре, пришел в ужас. Свои физические возможности он прекрасно оценивал, потому в его голове сейчас хаотично роились мысли, каким образом можно от этого откосить. Естественно, вид побледневшего и зависшего с расширяющимися от страха глазами Достоевского не мог не порадовать сидящего рядом Дазая. Он был донельзя доволен тем, что у его нового соседа так быстро обнаружилось слабое место. Более того, находясь в этой исправительной школе уже не один год, Дазай прекрасно знал, как люто Фукучи гоняет учеников. Любая попытка откосить каралась минусом и, порой, даже сутками в карцере.
Фукучи, закончив свою речь и окинув довольным взглядом замерших в ужасе учеников, ухмыльнулся в усы, затем вполне добродушно поздравил всех с началом учебного года и пожелал успехов. Такой контраст был удивителен и, в то же время, пугал еще больше. Очень сомнительно, что таким же добрым этот вояка будет на своих занятиях...
Когда Фукучи вновь уступил кафедру Мори, в аудиторию зашла уже знакомая всем Озаки-сенсей вместе с какой-то невысокой блондинкой. Представив ее как администратора пансиона Ичиё Хигучи и рассказав о ее обязанностях, уступила ей место за кафедрой. Хигучи-сан была немногословна, и коротко сообщила о том, что в ее обязанности также входит контроль за учениками. Помимо этого, если ей будут замечены странности либо отклонения в поведении учеников – все это немедленно будет доложено Озаки-сенсей, а также директору и завучу. Завершив свою речь, блондинка слегка поклонилась и, пожелав всем хорошего дня, удалилась из аудитории.
– Ну что ж, мои хорошие, – ласково начала Озаки-сенсей, занимая место за кафедрой. – Многие из вас уже со мной давно знакомы. Как вы уже знаете, я являюсь не только преподавателем но и вашим психотерапевтом. Это значит, что помимо физики и астрономии, которые я буду вам преподавать, также в мою обязанность входят практические психолого-педагогические занятия.
– Как я уже говорил, – вклинился стоящий рядом Мори, – занятия у нас групповые, а это значит, что вы должны знать о диагнозах друг друга. Все это сделано для того, чтобы вам было легче адаптироваться и найти понимание, не так ли, Озаки-сенсей?
– Всё верно, Мори-сама. – Озаки тепло улыбнулась сидящим в аудитории ученикам, вот только взгляд её был каким-то равнодушным, и как будто сканировал каждого. – Новенькие наверняка не понимают, каким образом в нашей школе происходит заселение в общежитие, и как распределяют. Поверьте, мы подбирали вам наилучший вариант соседей, чтобы вам было комфортно учиться.
“Да вы все тут явно ёбнутые и вам самим нужно башку проверить” – мрачно подумал Чуя, бросив взгляд на Тачихару, который с задумчивым видом сидел через два ряда от него рядом со своим белобрысым дружком.
– Сейчас я озвучу диагнозы новоприбывших, а также их соседей. Так будет проще познакомиться. – Довольно улыбнулась Озаки и плюхнула на кафедру уже знакомую объемную папку, которую ей передал Мори, продолжающий маячить рядом. – Достоевский Фёдор. – найдя взглядом первого новичка, преподавательница жестом показала ему встать.
Достоевский, понимая, что лучше не спорить, поднялся со своего места, но ничего не сказал. Он и понятия не имел, как реагировать, потому молчание счел самым лучшим вариантом. По крайней мере, если придется выглядеть идиотом, то ненадолго, и реакция в виде молчания, вроде бы, не самая глупая.
– Примитивная форма шизофрении с вероятностью перехода в гебефреническую. – выразительно посмотрев на совершенно равнодушного к собственному диагнозу Достоевского, Озаки-сенсей продолжила. – Фёдор-кун, как себя чувствуешь? Беспокоят ли сейчас галлюцинации? Прямо сейчас ты пытаешься сдерживать себя от каких-либо действий?
Достоевский поднял на преподавательницу полный равнодушия взгляд, а на его лице скользнула ядовитая улыбка.
– Нормально. И нет, не сдерживаю, но если Вы так считаете – на все воля Божья.
– Спасибо, хорошо. Присядь, пожалуйста. – Озаки вновь вернулась к папке с диагнозами. – Твой сосед – Осаму Да..
– Озаки-сан, можно не озвучивать. С Дазаем наши новички уже познакомились, как и с его диагнозом. Верно я говорю, Осаму?
– Ага! – радостно отозвался Дазай, довольно улыбаясь.
– Хорошо, – Коё одобрительно кивнула, а затем вернулась к своей экзекуции. – Итак, следующий из наших новичков…
Чуя в этот момент съежился, мечтая просто исчезнуть или раствориться, чувствуя, как все его тело оккупировали ледяные колкие мурашки. Он даже вцепился в край стола, мечтая просто умереть прямо сейчас от какого-нибудь инфаркта, и мысленно проклиная эту сраную школу, преподов и даже родителей за такую пытку.
– Эдгар Аллан По.
Услышав другое имя, Чуя выдохнул, как ему показалось, слишком шумно. Однако, никто, кажется, не обратил внимание, что не могло не радовать. С другой стороны – это была только недолгая отсрочка перед казнью.
– Здравствуй, Эдгар. – тепло поприветствовала Коё.
– Добрый день, Озаки-сенсей. – пробормотал По, краснея и мечтая спрятаться в самый темный угол пансионата. Ему было ужасно неловко, а ноги в этот момент дрожали. Он сам себе удивлялся, что может стоять, придерживаясь кончиками пальцев за стол.
– Не надо бояться. Агорафобия* (страх открытого пространства, толпы, дверей, передвижения по улице), социофобия* (страх публичных выступлений, беседы с незнакомыми людьми и т.п.) и тяжелая депрессия. Эти заболевания в современном обществе очень распространены. Поэтому не переживай, мы постараемся тебе помочь. И надеюсь, подружимся. Присаживайся, пожалуйста.
“Так он не шизик и не лунатик? Ну ни хрена себе. Просто забитый чувак…” – мелькнуло у Чуи. Зато стало ясно, почему этот несчастный бормотал что-то там. Видимо, был до предела затравлен своей стремной тетушкой – не иначе. Сама довела, да ещё и избавилась, даже сомневаться не приходится. Осознавая это, Чуя вспомнил, как нахамил По на лестнице. Стало даже стыдно и даже захотелось извиниться, вот только сейчас уже поздно, потому что почти пришла пора умирать, как минимум, от стыда.
Коё обвела взглядом аудиторию, и очень мягко произнесла:
– Рампо-кун?
– Да, Озаки-сенсей! – бодро отрапортовал Рампо, подскочив со своего места и приветливо улыбнулся преподавательнице.
– Думаю, ты заранее знал о новеньких, не так ли? Поэтому и попросил, чтобы Эдгара поселили вместе с тобой, я права?
– Это плохо?
– Нет, что ты. Учитывая, что у вас схожие диагнозы, в частности, социофобия, вы отлично поладите.
– Уже поладили, – все тем же бодрым голосом ответил Эдогава. – Можете не переживать.
– Вот и прекрасно, присаживайся, пожалуйста. – ответила Озаки, вернувшись к третьему в списке. – Накахара Чуя. – она почти пропела его имя.
Как Фёдора и Эдгара до этого, она жестом попросила Чую встать. Он сам себе удивлися, что сумел это сделать относительно нормально, учитывая, что тело вмиг стало ватным и непослушным.
– Да, Озаки-сенсей. – Чуя сумел волшебным образом без запинки выговорить имя преподавателя, несмотря на то, что в горле стоял ком и говорить от страха было безумно тяжело.
– Ну что ты такой испуганный, – ласково сказала она. – Ничего страшного и в твоем диагнозе нет, поверь. Но тебе следует научиться сдерживаться. Неконтролируемые вспышки агрессии, посттравматическое расстройство личности, никтофобия* (боязнь темного времени суток, темноты)…
Чуя в этот момент слышал, как бешено бьется его собственное сердце, которое, кажется, вот-вот пробьет грудную клетку и выскочит нахрен прямо на стол, пробив ребра и забрызгав тут все кровью. И лучше бы так и было. Потому что, если бы это случилось, он бы умер на месте и этот ад был бы закончен в один момент…
– Тревожное расстройство личности, – неслась дальше Коё, – и…
– Сексуальная девиация, – добавил Мори со своей скользкой улыбкой, после чего с какой-то жалостью посмотрел на Чую.
Накахара уже был в какой-то прострации, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Кажется, он ощутил, как по аудитории прокатились тихие смешки. Была слабая надежда, что термин не все знают и, соответственно, ничего не поняли.
– Чуя, не нужно этого стесняться. Поверь, это не приговор. Этот диагноз был у многих известных личностей. – продолжила Озаки, переглянувшись с Мори, словно совещаясь. – которые…
– Были педиками! – прозвучало откуда-то с дальних рядов.
Озаки в этот момент нахмурилась, а Мори начал выискивать виновника нарушения порядка. Чуя же был ни жив ни мертв, понимая, кто именно сейчас вынес ему окончательный приговор. Он прекрасно видел довольно скалящегося Дазая, который, уловив его взгляд, хрюкнул в кулак, а сидящий рядом с ним Достоевский гадко улыбнулся и прикрыл ладонью рот, видимо, чтобы не засмеяться.
– Дазай, к твоей неделе исправительных работ прибавляется трое суток в карцере. Да-да, сразу после них. И в душ не пойдешь, а отправишься в карцер сразу же после отработки. – отчеканил директор.
– Как скажете, – беззаботно ответил Осаму, расслабленно откинувшись на спинку жесткой длинной скамьи.
– Накахара-кун, не обращай внимания. Диагноз Дазая я озвучивал, ты же помнишь, – снисходительно сказал Огай, – к тому же, мы тебе подобрали очень хорошего соседа. Не нужно так переживать. Ты сам волен строить свою жизнь как того пожелаешь. И если захочешь избавиться от всего, что тебя так сильно беспокоит – мы будем рады помочь. Присаживайся, пожалуйста.
Накахара уже не помнил, как обреченно упал на скамью. Теперь исчезнуть или умереть хотелось еще больше прежнего. И совершенно непонятно, как выжить, когда очевидно, он станет объектом травли. Хотя, в этой гребаной школе, где одни пацаны, тут все поголовно те ещё пидарасы. И диагноз тут совершенно ни при чем.
– Тачихара-кун, – обратилась Озаки.
Мичизу тут же встал со своего места. Даже в этом движении ощущалась военная выправка. Видимо, Фукучи руку приложил.
– Добрый день, Озаки-сенсей. – ответил он мягким спокойным тоном и застенчиво улыбнулся преподавательнице.
– Как самочувствие? Фукудзава-сенсей говорил, что ты очень помог ему с работой в архиве.
– Неплохо. Ну, не только я. Мы с Эдогавой-куном вместе работали в архиве, так что это и его заслуга тоже. – всё с той же застенчивой улыбкой ответил Тачихара и затем в смущении опустил взгляд.
– Вот как? Ну что же, в этом году вы вновь первыми заработали свои баллы. – улыбнулась в ответ Озаки, кивнув Мори. Тот перелистнул страницу и отметил что-то в уже знакомом блокноте, где ранее делал пометку об исправительных работах и отбывании в карцере для Дазая. – Ты не против, если я повторю твой диагноз?
– Нет, конечно. Это и не секрет. – скромно ответил Мичизу и затем сел обратно на свое место.
Чуя даже в себя пришел как от оплеухи при виде такой разительной перемены. Все это сейчас выглядело ненастоящим. Как будто соседа по комнате подменили.
– Тачихара Мичизу. Тревожное расстройство личности, тяжелая стадия депрессии, клептомания и склонность к пиромании. – зачитала Озаки. – Таким был твой изначальный анамнез два года назад. Сейчас очень заметны улучшения. По крайней мере, последние два пункта уже исключены из анамнеза в прошлом году. Приятно видеть, что ты стремишься работать над собой.
– Спасибо, Озаки-сенсей. – ответил Тачихара уже со своего места.
– Ну вот, как видите, в этой практике нет ничего страшного. – Коё вновь посмотрела на Чую. – Накахара-кун, тебе достался очень хороший сосед. Уверена, вы с Мичизу поладите. Он застенчивый и добрый мальчик, несмотря на то, что очень замкнут, и из-за заболевания ему сложно идти на контакт…
“Она что, издевается, блять?! Да этот застенчивый и добрый меня чуть не прирезал пару часов назад. Он отбитый на всю голову маньяк, дура ты слепая!” – злобно подумал Чуя, пытаясь изо всех сил держать себя в руках, чтобы не высказать эти мысли вслух. Дальше он уже не слушал, что там еще говорила Озаки. Разве что краем уха уловил, что остальные диагнозы будут озвучены позже, на занятии по общей психиатрической практике. Ну, по крайней мере. что этот конченый Фёдор – шизик, Чуя и не сомневался, а вот перед Эдгаром, с которым он крайне некрасиво обошелся, все еще хотелось извиниться. Правда, делать это в присутствии посторонних было бы наихудшим вариантом. Теперь, когда все знают, с чем и зачем Накахара сюда попал, и без того житья не дадут, а простое извинение примут за подкат. Лучше всего зайти перед отбоем, и пусть уж это извинение прозвучит в присутствии одного Рампо, который тут был, кажется, самым адекватным…
***
День прошел в суете. После ознакомительного занятия новичков повели в медблок, где суровая доктор Йосано, коротко поздоровавшись с каждым, завела на всех троих местные медкарты и шумно шарахнула штампы, прочертив после своей размашистой сложной подписью. Затем троих новичков взял под свое шефство, к счастью, Фукудзава-сенсей, чтобы показать им территорию, а также напомнить, куда не следует соваться.
Эдгар снова чувствовал себя одиноко, оставшись без Рампо. Злобный рыжий паренек, сверлящий его хмурым взглядом и красивый худой брюнет со змеиной улыбкой доверия совершенно не внушали, потому он старался держаться подальше от этих двоих – по правую руку от Фукудзавы-сенсея. Территория была действительно большой, и работы тут было много, хотя бы на участке. Но это Эдгара даже не испугало, напротив, было интересно попробовать. Работать физически ему приходилось и в доме тётушки, но там в его обязанности входило натирание полов и мытье посуды. То ли дело работа на свежем воздухе, а не у мойки или с тряпкой. Больше всего Эдгару, да и другим новеньким понравилось небольшое озеро с несколькими раскидистыми ивами у берегов и маленькой беседкой неподалеку. Наверняка, из неё был самый красивый вид, но преподаватель их туда не повел, объяснив, что в беседку нужно почистить, а эту работу пока никто на себя не взял. Эдгар робко предложил свою помощь, на что директор с добродушной улыбкой, поблагодарив за рвение, ответил, что этим займутся уже знающие ребята вроде Рампо.
После недолгой прогулки Фукудзава повел новичков в библиотеку, где передал сурового вида блондину в очках. Сама библиотека поражала воображение – она была почти такой, какой её Эдгар себе и представлял: с массивными, уходящими под потолок древними стеллажами, огромным количеством книг и тем самым запахом пыли и бумаги, который По просто обожал. Казалось, в этом лабиринте в одиночку заблудиться можно, но Куникида, который руководил этим местом, похоже, тут хорошо ориентировался.
– Новенькие? Прекрасно! Вы опоздали на полминуты. Впредь попрошу приходить вовремя. – отчеканил он, выходя из аллеи стеллажей зарубежной литературы.
Преподаватель был на каких-то десять лет старше учеников в пансионате, но выглядел серьезным и строгим. Сверкнув стеклами очков, он внимательно всматривался в лица присутствующих, затем перекинулся дежурными фразами с завучем и сказал новоприбывшим подойти к нему по очереди. Устроившись за своим массивным столом с ноутбуком и кучей всевозможных книг и папок, Куникида Доппо заглянул в свой маленький блокнот, который, по-видимому, постоянно носил с собой, и также начал вызывать, как до этого Йосано. По итогу на каждого новичка был заведен абонемент, а затем ученикам выдали пластиковые номерки наподобие тех, что раздают в гардеробе. Куникида раза три повторил, что в случае утери номерка грозит штраф в виде отработки, и чтобы учились аккуратнее обращаться с вещами. Далее он раздал комплекты учебников каждому из троих, поставил свою подпись и дату в абонементах и пожелал всем хорошего учебного года, напомнив, что вскоре с ним ещё увидятся на уроках математики.
После знакомства с библиотекой оставалось полчаса времени до обеда. Этого как раз хватило, чтобы отнести учебники в комнату. Чуя тихо радовался, что Тачихары не было, и что вообще сегодня эти комнаты никто не запирал, как говорилось на ознакомительном занятии. Проверив надежность полки, он аккуратно сложил на неё учебники, а затем перевел взгляд на такую же полку над кроватью Тачихары. Там было всего два учебника. Остальные, по-видимому, Мичизу хранил в ящиках тумбочки. Вздохнув и собравшись с силами, Накахара уже собирался покинуть комнату и даже успел сделать пару шагов, как почувствовал, что что-то звякнуло. Опустив взгляд вниз, он увидел на полу цепочку и тут же прикоснулся к своей шее – так и есть, порвалась. Согнувшись, чтобы поднять цепочку и убрать её подальше от посторонних глаз, Чуя заметил, как что-то блеснуло в дальнем углу, за тумбочкой Тачихары. Оглядевшись, он присел и попытался отодвинуть ее. Но успеха это не принесло. Кажется, тумбочка, как и стол, была привинчена к полу. Покряхтывая, Чуя залез под стол и попытался нашарить ту вещицу. Он едва руку не вывихнул, вытащив предмет попытки так с пятой. Кажется, это был металлический браслет, но рассмотреть его уже не было времени – надо было спешить в столовую и быть там вовремя, дабы избежать штрафа. Отряхнув пыль с рук и одежды и убрав находку в карман, Чуя вылетел в коридор и затем быстро спустился по лестнице на первый этаж. Кажется, он так торопился, что успел прийти заранее – дверь в столовую была ещё заперта. Однако, подходить он туда не спешил – там уже маячил ни кто иной как Тачихара и, что логично, не один. Эти двое находились в небольшом закутке, где были раковины и контейнеры с мылом, а также вешалки с полотенцами. О чем они разговаривали, слышно не было, и, чтобы уловить хоть что-то, следовало подойти поближе, но он не рискнул. Зато Чуя был готов поклясться собственными родителями, что прямо на его глазах белобрысый вдруг сомкнул руки на талии Тачихары. Тот смутился и пресек такой совсем не дружеский жест, а затем до Чуи отчетливо долетели его слова:
– Дзёно, ты рехнулся?! Не здесь же!
Услышанное после было не хуже контрольного в голову. Да и увиденное – тоже. Белобрысый Дзёно нежно скользнул ладонью по бедру Тачихары и промурлыкал:
– Тачихара-кун, я соскучился… а ещё ты так забавно смущаешься, ахаха. Твоё сердце снова тебя выдало.
Чуе не оставалось ничего другого, как замереть и дождаться, когда откроют столовую и подойдут остальные ученики. Всё, чего ему хотелось – развидеть то, что сейчас произошло и вообще не вспоминать об этом…
Эдгар тихо вздохнул и обреченно посмотрел на гору учебников, упавших на кровать. Всё потому, что его полка, не выдержав веса, с треском обвалилась. Видимо, от старости разрушилось крепление.
– Да не переживай. Можешь на край стола сложить пока. Я сообщу Фукудзава-сану. – тут же, узрев это безобразие, сказал Рампо. – Ну или можешь пока на мою закинуть. Я свои все равно в тумбочку складываю – так удобнее.
– С-спасибо. – По даже смутился от такой отзывчивости. Он-то думал, что Эдогава сейчас смеяться начнет над его неуклюжестью, как это часто делали одноклассники в прежней школе.
Но Рампо, помимо того, что предложил варианты размещения учебников и предложил воспользоваться его полкой, отодрал висевшую на одном гвозде полку Эдгара и убрал в угол у двери.
– Завтра починим, – все с той же улыбкой ответил он. – Она на соплях держалась и могла бы тебе ночью на голову упасть. Не стой столбом – на обед опаздывать нельзя! – дружески хлопнув Эдгара по плечу, добавил он, ожидая уже у приоткрытой двери в комнату.
Едва Фёдор зашел к себе со стопкой учебников, на него налетел Дазай в попытке выбить их из рук. Но Достоевский словно предвидел этот маневр и успел увернуться, чудом всю эту стопку не уронив.
– Галоперидола бы тебе в задницу. – буркнул он, оперативно складывая учебники на полку.
Возможно, Дазай намеревался сделать что-то ещё, но и это от внимания Достоевского не ускользнуло. Прежде, чем Осаму попытался ударить Фёдора под коленки, тот резко развернулся и подставил подножку. Дазай упал как мешок с картошкой, приложившись головой о край его кровати.
– Аййй, больно!
– А ты думал, в сказку попал? И так будет каждый раз на каждую твою попытку меня достать. Усёк? – Достоевский говорил все это совершенно спокойным тоном, а ядовитая улыбка не сходила с лица. – Я знаю все твои шаги наперед. Даже не пытайся меня обмануть.
После этого он, махнув рукой, покинул комнату.
– Вот придурок. – вздохнул Дазай, поднимаясь с пола. – Но чертовски интересный придурок. В этом году определенно будет весело.
Столовая также отличалась от привычной школьной. Чуя сперва ожидал увидеть длинные столы и скамьи как в тюрьме, но здесь были обычные столики на четыре человека, стоящие рядами на определенном расстоянии друг от друга. Да и сама столовая была очень просторной в отличие от тюремных, которые он видел в сериалах и фото из интернета. Она больше походила на гостиную и выглядела куда новее, чем все остальное. Видимо, пока только в ней успели сделать ремонт. Неподалеку от ученических обеденных столов были и столы преподавателей, которые находились в самом уютном углу возле двух окон. Наверняка всё было сделано для того, чтобы преподаватели и директор с завучем даже во время перерывов на завтрак, обед и ужин успевали следить за поведением учащихся.
Как и в любой столовой следовало стоять в очереди, затем получить свою порцию еды на поднос и занять место за столиком. Чуя огляделся в поисках свободного места. Не сказать, что таких мест было много. К столику своего соседа по комнате и его сумасшедшего приятеля он сразу же зарекся даже близко подходить, понимая. какими могут быть последствия. Впрочем, и остальные тут доверия не внушали. Нервно бегая взглядом по столовой, он, наконец, заметил свободное место за столиком, где сидели Рампо и Эдгар. Честно говоря, после той стычки с По на лестнице до сих пор было неловко, но и выбора тоже, как такового, не было. К тому же, как мелькнула здравая мысль, это послужит хорошим поводом извиниться, не вызывая дурацких подозрений со стороны. Сделав глубокий вдох и затем выдох, Чуя подошел к их столику и вежливо поинтересовался:
– Можно присесть с вами?
– Да пожалуйста, – небрежно махнув, ответил Рампо, продолжая лениво что-то жевать. – Блин, сладкого здесь днем с огнем не сыщешь. Только по заказу из города. Спасибо, что Фукудзава-сан привозит.
– Тут и сладкое можно достать? – поинтересовался Эдгар, придвинувшись к Рампо и с опаской косясь на Чую.
– Можно, если знать кого попросить!
Чуя решил не встревать в диалог и, когда садился, почувствовал, как ногу уколол спрятанный в кармане браслет, найденный в комнате. Надо будет как-то рассмотреть его повнимательнее. Но вот рассказывать кому-то о находке пока не стоит. Вполне возможно, это браслет Тачихары, и это послужит поводом хоть как-то наладить общение, пусть на каких-то пять процентов, но всяко лучше, чем нынешний расклад. Мысли вновь вернулись к увиденному в столовой. Накахара молча нашел взглядом тех двоих, но ничего необычного не увидел: Тачихара молча ел, а Дзёно периодически отвлекался, ворча, что что-то там опять пересолено.
Еда, к слову, была выше всяких похвал, что удивило. Готовили здесь действительно вкусно, а не как в тюремной столовой. Фёдор наивно полагал, что здесь, как в российских тюрьмах, будут кормить парашей или одними макаронами на завтрак, обед и ужин, но, попробовав вкусный наваристый суп на курином бульоне, пришел в восторг. Вкусную еду он ценил как никто: родители заставляли держать пост, и потому вкусно и сытно поесть удавалось крайне редко. Здесь же был просто кулинарный рай, и Достоевский честно готов был даже тарелки вылизать. Хотя, и тут ничего удивительного не было: Фукудзава упоминал, что продукты в школу привозят с какой-то фермы, да и повара тут действительно хорошие. Что радовало больше всего – никаких дурацких постов никто не заставит соблюдать, и не придется по ночам грызть под одеялом дурацкие подтаявшие приторные батончики, выигранные у одноклассников в карты. Единственной занозой в заднице были Дазай и уроки самообороны, но с этим, как уже решил Фёдор, он разберется позже, а сейчас хотелось вволю насладиться потрясающе вкусной едой. Глядя на все это, Дазай даже улыбнулся.
– Тебя дома кормили плохо? Я без претензий, просто ты так набросился…
– Если бы тебя заставляли посты соблюдать, я бы посмотрел, как бы ты набросился. – буркнул Достоевский.
– Садисты. – выдохнул Дазай, сделав глоток свежевыжатого сока.
– И не говори. – согласился Фёдор, приканчивая свою порцию.
Уже хорошо, что контакт налажен. Могло ведь быть и хуже.
Чуя так и не смог найти повода извиниться. То не хотелось отвлекать ребят от еды, то времени уже на это не было. Он молча съел свою порцию и отнес поднос на столик возле входа в кухню. Кажется, свободного времени тут совсем не дают, что не есть хорошо. Заметив, как Рампо с Эдгаром, продолжая его игнорировать, направились к выходу, он обернулся и увидел, как Тачихара и какой-то незнакомый парень убирают тарелки и подносы с тех столов, где некоторые ученики не удосужились за собой прибрать. Это было отличным поводом сбежать в комнату и успеть рассмотреть находку.
Быстро преодолев расстояние от столовой до третьего этажа, Чуя оказался у комнаты, и, оглядевшись, зашел туда. Времени было совсем немного, но этого хватило, чтобы вытащить из кармана браслет. Он был самым обычным – из медицинской стали. Цепочки соединяла металлическая пластина с гравировкой. Символ был странным и совершенно незнакомым.
“Надо будет договориться с Куникидой и поискать в библиотеке, или выпросить воспользоваться интернетом” – подумал Чуя, вертя в руках браслет.
Скрип старой двери заставил его вздрогнуть. Накахара быстро убрал браслет в карман и обернулся. На пороге стоял его самый лютый ужас, приветливо растяну губы в улыбке.
– А что это ты там прячешь? – протянул Дзёно, подходя ближе.
– Н-ничего. – ответил Чуя, понимая, что это ещё хуже, если бы сюда сейчас зашел Тачихара.
– Правда? Нехорошо обманывать. Тут это не принято, знаешь ли. Не пытайся ничего от меня скрыть – биение твоего сердца тебя полностью выдает.
– Не неси херни! – огрызнулся Накахара, отходя ещё на шаг и чувствуя, что уперся в стол.
– Ммм, как интересно! – Дзёно словно призрак оказался вплотную и схватил за ворот рубашки. – Твое сердце сейчас вот-вот выскочит. Если бы тебе нечего было скрывать, ты бы был спокоен.
– Будешь тут спокоен при виде твоей рожи. – вырвалось у Чуи.
Он успел тысячу раз пожалеть, что это сказал и уже готовился к тому, что этот псих сейчас свернет ему шею или выкинет из окна. Но Дзёно ничего не сделал, а лишь произнес каким-то наигранно-огорченным тоном:
– Я тебе настолько не нравлюсь? Как жаль!
– Эй, что тут происходит?!
Оба тут же обернулись на знакомый голос. У раскрытой настежь девери стоял Тачихара в самом мрачном настрое.