Судя по настрою Тачихары, от него не ускользнуло, что эти двое ведут отнюдь не дружескую беседу:
– Дзёно, какого черта ты тут делаешь?
– Да так, решил познакомиться с твоим новым соседом, – усмехнулся тот, резко оттолкнув Чую.
– Больной придурок! – прошипел Накахара, ощутимо ударившись спиной об стол.
– Как некрасиво! Я ведь просто хотел познакомиться. – все с тем же наигранным огорчением ответил белобрысый, переключившись, затем, на своего приятеля. – Тачихара-кун, ты же ничего против не имеешь?
– Я против того, чтобы ты вваливался сюда в мое отсутствие. Мне проблемы нахер не сдались.
– Клептоман у нас вроде ты, или я ошибаюсь? – промурлыкал Дзёно, не меняя выражения лица, а затем оно вдруг сменилось на удивленное. – Тачихара-кун, неужели это ревность?!
– Тебя и правда заинтересовал этот потасканный? – усмехнулся Тачихара. – Советую руки помыть. Кто знает, через кого он там прошел и сколько раз, пока сюда не притащили.
Чуя просто замер, слушая все это дерьмо в свой адрес. Несмотря на то, что внутри все закипало от желания высказать двум придуркам то, что о них думает, он изо всех сил продолжал сдерживаться. Если не промолчит – точно изобьют и вышвырнут в окно.
– Ммм, вот как? Ну что ж, приму к сведению. Хотя, потасканным он не…
– Сам ты потасканный! – Чуя, спровоцированный нелестным прилагательным, все-таки сорвался, и дальше уже было невозможно замолчать. – Слышь, Тачихара, если тебя тут по кругу пускали, то не надо всех по себе равнять! В отличие от тебя, я еще ни с кем… – Чуя осекся и после ощутил волну ужаса от того, что только что сказал в порыве злости.
Реакция Тачихары его, честно говоря, немало удивила. Мичизу сперва замер, в удивлении приоткрыв рот, а в его глазах читался самый настоящий шок. Видимо, этот придурок не ожидал, что его уделают. Правда, задумываться сейчас было как никогда поздно, потому что, придя в себя, Тачихара в один прыжок оказался рядом и, вдавив несчастного Чую в этот треклятый стол так, что край до боли впился в поясницу, прошипел:
– Кажется, твой рот надо чем-то занять. По кругу. А потом можно и поговорить.
Чуя даже не успел подумать, что ответить. От слов Тачихара перешел к действию. Удар был таким сильным, что Накахара на секунду все созвездия узрел без помощи телескопа, а после боль, затопив мозг, разлилась по телу, дополнив, словно финальным аккордом, отвратительным металлическим привкусом во рту. Кажется, помимо разбитой губы, Чуя в страхе еще и язык прикусил…
Хуже было то, что Дзёно теперь какого-то чёрта оказался с другой стороны и все тем же мерзким елейным тоном протянул:
– Ооо, это становится куда интереснее. Он, к тому же, утверждает, что еще никем не тронут. Я заинтригован!
– Забей на этот кусок дерьма, – проворчал Тачихара, схватив приятеля за руку, после чего вытащил его из комнаты и вышел вслед за ним, шумно хлопнув дверью.
Чуя остался один и в полном шоке смотрел на дверь, пытаясь понять, что вообще сейчас произошло. Получается, Тачихару и Дзёно связывают действительно далеко не дружеские отношения. Если вспомнить то, что было возле столовой, а затем недавнюю сцену, то все складывается. Но хуже всего то, что житья теперь ему сосед точно не даст, особенно после всего, что Чуя ему высказал. Однако, из головы никак не выходило то изумление на лице Тачихары, когда он услышал в свой адрес про участие в мужских групповухах.
– Один-ноль, урод. – усмехнулся Чуя и слизнул кровь с разбитой губы.
Фёдор понял, что скучать ему в этом пансионате точно не придется, да и покой предвидится в ближайшие годы разве что в гробу. По крайней мере, с таким соседом как Дазай, покоя не жди. Побыть хоть сколько-то в одиночестве Осаму ему не даст, потому что уже повсюду начал ходить за ним хвостом. На сеансе психотерапии Достоевский вполуха слушал, что говорила Озаки, будучи более сосредоточенным на визуальном изучении других учащихся. По крайней мере, сейчас в кабинете, где проходил сеанс, было спокойнее, нежели в аудитории ранее. Тут, по крайней мере, никто пристально не следил за учащимися, но соблюдать тишину Озаки все-таки требовала. Присоседившийся рядом Дазай то и дело крутился как будто его глисты одолели. То беспокойно переспрашивал что-то у сидящего рядом Гоголя, который отхватил уже два замечания от преподавательницы, то пытался что-то донести до Достоевского, который его вообще не слушал, разглядывая самых матерых учащихся – рыжего и блондина. Последний, совершенно не парясь о чем-либо, положил голову на плечо рыжему и что-то лениво ответил на замечание Озаки, которая тут же заметила все и потребовала от Дзёно нормально сесть, как подобает ученику. Сайгику потянулся как сонный кот, и показательно зевнул, всем своим видом показывая, что думает об Озаки и этих сеансах.
– Дзёно, еще одно замечание и…
– Ладно-ладно, уговорили, – усмехнулся тот, и соизволил сесть, как подобает.
– Ну раз ладно, то обсудим твой диагноз. Ты ведь не против, я так понимаю. – уточнила Озаки-сенсей, ехидно улыбнувшись в ответ.
– Маниакально-депрессивный психоз. Он же – биполярное расстройство личности. Неужели Вы и правда думаете, что это интересная тема для обсуждения? – с неизменной улыбкой ответил Дзёно.
– Ну раз тебе настолько плевать на собственное здоровье, Дзёно-кун, завтра тебя ждет отработка. Думаю, запах свежей краски сделает твое состояние более, ммм, интересным. И для тебя и для остальных учащихся. – почти пропела Коё все с тем же выражением лица, сделав затем пометку в своем блокноте.
– Думаю, узнать, где Вы проводили ночь, будет куда как интереснее. Вы ведь не у себя ночевали, и очень торопились.
– Да что ты говоришь? Меня начинает беспокоить твое состояние, Дзёно-кун. Возможно, на тебя так действует болезнь, которая начинает прогрессировать и…
– Моя болезнь? А какое она имеет отношение к тому, что сегодня Вы не делали привычную прическу, как это обычно бывает?
– Дзёно, прекращай свои глупости. И твои догадки не убедительны, учитывая твою, скажем так, особенность. Что до моей прически, то с ней все в порядке, уверяю тебя. А вот дополнительного дня исправительных работ и первого в этом учебном году минуса тебе не избежать, мой дорогой.
– Правда? Но у Вас сейчас распущены волосы. Так странно...
– То есть? – Коё насупилась, кинув сердитый взгляд на учеников, чье внимание теперь было полностью приковано к ней.
– В Вашей прическе обычно заколка с подвеской. От Вашего малейшего движения подвеска слегка звенит, а сейчас я не слышу этого звука, понимаете? Это значит, что заколки нет. Длинные волосы требуют ухода, и обычно Вы никогда не держите их в таком виде, но сегодня утром Вам было, скорее всего, не до прически – на нее не оставалось времени.
Озаки ничего не ответила, но, кажется, нажала какую-то кнопку, после чего через несколько минут дверь в кабинет с грохотом открылась, и зашел Фукучи.
– Что, кому-то тут стало скучно? – уточнил он, прищурившись и оглядывая замерших за своими партами ребят.
– Фукучи-сенсей, думаю, стоит пересмотреть диагноз Дзёно, – мягко ответила Коё.
– Опять выпендривается?
– Скучает на занятиях. Ему с каждым годом все сложнее состредоточиться. Думаю, его заболевание прогрессирует. Не знаю, помогут ли исправительные работы…
– Ну, ежели не помогут, то у меня всегда найдется время для исправительных бесед, бга-ха-ха. Ну и чем занять самых скучающих. – ответил Фукучи, обращаясь, затем, к Сайгику. – Пойдем поболтаем что ли, раз тебя тут тоска заела?
Дзёно ничего не ответил. Молча поднявшись, он вышел из кабинета вслед за Фукучи, лишь напоследок обернувшись, словно ощутил обеспокоенный взгляд Тачихары в свою сторону. Ученики же после этого инцидента больше не рисковали играть с огнем, и притихли.
– Ну что ж, продолжим. – на лице преподавательницы снова появилось приветливое выражение. – Как я говорила до этого, мне необходимо познакомиться с нашими новичками. Поэтому, – Коё зашуршала какими-то бумагами у себя на столе, – каждый из новеньких расскажет о себе подробнее.
От этого Чуя чуть не свалился под стол, а Федор сморщился, будто ему предложили на спор съесть таракана.
– Не бойтесь, я понимаю, что рассказывать о себе напрямую устно будет слишком сложно, потому сделаете это письменно. Видите, не так все страшно. Так будет проще мне, а Вам не придется испытывать стресс перед аудиторией. – добродушно сказала Озаки, раздавая новеньким чистые листы бумаги. – Писать гигантские сочинения тоже не нужно. Фамилия и имя в правом верхнем углу, а ниже пишем о себе – чем увлекаетесь, о чем мечтаете, какие у вас планы относительно будущего. Ничего сложного, правда?
Эдгар пожал плечами, принимая свой листок, а затем, бросив взгляд на совершенно расслабленного Рампо, думающего о чем-то своем. Наверное, как подумалось По, и Эдогава в свое время, будучи новеньким, писал что-то подобное. Ну, это и правда не так страшно, как если бы пришлось отвечать перед всей аудиторией. Вот тогда Эдгар действительно бы и двух слов из себя не смог выдавить, чем вызвал бы смех присутствующих, как это часто бывало в школе, когда его вызвали отвечать у доски. Написать же – совсем другое дело, и потому, больше не отвлекаясь, По выводил строку за строкой, рассказывая о своем желании стать писателем, воссоединиться с братом и сестрой, которых давно не видел, ну и, конечно, о самом простом человеческом желании завести друзей и не ощущать себя странным и лишним. Он даже не замечал, что в этот момент Рампо, который, как и остальные ребята, получил другое задание от Озаки, подсматривает в его листок.
“Считай, что один друг у тебя уже есть” – подумал Эдогава, прочитав строку про дружбу, а затем, улыбнувшись то ли своим мыслям, то ли Эдгару, вернулся к своему заданию.
Фёдор изложил свои мысли коротко, словно отвечал на вопросы какого-то тестирования. Сухо, без лишних слов, чтобы не к чему было придраться и, в то же время, все и так было понятно.
– Хочешь выучиться на программиста, серьезно? – зашушукал Дазай, который все это время смотрел в его листок и читал написанное там.
– Тебе есть до этого дело? Не мешай. – Достоевский отмахнулся от него как от назойливой мухи и вернулся к работе, осторожно продолжая наблюдать боковым зрением.
– Я же говорил, что ты мне интересен. И твои планы на будущие этот интерес еще больше разогрели. – Дазай тихо хихикнул, ткнув Фёдора в бок обратной стороной ручки.
– Дазай, не отвлекайся! – тут же осадила Коё, подойдя слишком близко. – У тебя свое задание есть, напоминаю.
– Угу, – буркнул Осаму, нехотя возвращаясь к своему листку с опросом и от балды вписывая туда какую-то ерунду.
Чуя понятия не имел, о чем писать. Его мысли были заняты совсем не тем, что требовала сейчас преподавательница. Но все же несколько строк он из себя выдавил, коротко расписав о планах на будущее и даже сколько-то описав слишком скромные, как ему показалось, мечты. Пусть Озаки и посмеется с этого, да уже плевать. Стать журналистом он мечтал с самого детства, но отец такие планы не одобрял. Да что там, он был категорически против. Потому Чуя перестал даже упоминать об этом. Но здесь можно – по крайней мере, он так думал, пока Коё не собрала у всех листы с заданием, отложив три с отдельным заданием в сторону.
– Ну что ж, мои хорошие, а теперь, пока осталось время, я зачитаю вам то, что написали наши новенькие. – с самым невинным видом сказала преподавательница, беря в руки первый листок из тех отложенных.
У Чуи все внутри перевернулось, а Эдгару от такого расклада захотелось спрятаться под стол.
– Ладно тебе, зачитает и все забудут, уже выйдя из кабинета. – шепнул Рампо, видя нервную реакцию. – Хватит переживать из-за ерунды.
– Но я не хочу, что бы…
– Что бы что?
– Чтобы надо мной смеялись.
– Посмеются и забудут. Тебе так важно мнение ничего не значащих для тебя людей? Они тебе никто, так что забудь. Они это забудут еще быстрее, поскольку тут есть вещи поинтереснее чужой подноготной, – заверил Рампо, осторожно накрыв ладонь По своей. – Запомни, они для тебя никто. И не бойся.
От его искренней улыбки и этого жеста Эдгару будто стало теплее. Он даже сумел более-менее заставить себя успокоиться, сосредоточив взгляд на Озаки.
Федора хоть и неприятно удивила эта новость, он он полностью переключился на собственные мысли, и плевать было, кто там что подумает. В конце концов, ему не так долго придется проторчать в этой психушке, и про то, о чем он там мечтает и какие у него планы никто из присутствующих не запомнит. Так что он, вытащив припрятанную книгу, переключился на чтение, глубоко тем самым наплевав на все, в частности, мнение Дазая, которой нетерпеливо крутился на месте.
У Чуи будто все внутренние органы рухнули куда-то вниз после слов преподавательницы. Но еще хуже было то, что зачитывать она собралась именно с его листка.
– Чуя Накахара, – пропела своим мелодичным голосом Озаки, посмотрев ему прямо в глаза, отчего тот опустил взгляд и покраснел, вновь мечтая умереть или исчезнуть. – Ну чего ты так переживаешь? Очень даже неплохие планы на будущее, не надо стесняться.
– Я Накахара, и мои планы на будущее – расширить проходимость нижнего этажа. – пискляво донеслось из аудитории. – И я не стыжусь этого!
Тут же послышались тихие смешки. И гадать не нужно было, кто решил покривляться и вставить реплику. Преподавательница шарахнула кулаком по столу и, сердито прищурившись, окинула взглядом учеников.
– Дазай, меня больше волнует твое состояние, чем твой нижний этаж, как ты выразился. И если тебе так не терпится рассказать об этом подробнее – можешь побеседовать об этом с Фукучи-сенсеем. Я ставлю тебе грубое нарушение и двое суток в карцере! – отчеканила Озаки, перелистнув страницу в блокноте и сделав пометку.
– О, как раз пять суток, как Мори-сенсей обещал, а то он что-то скостил срок. – хмыкнул Осаму.
Сидящий рядом Фёдор тихо усмехнулся, поражаясь слабоумию и отваге соседа по комнате. Этого, кажется, вообще не напрягали ни карцер, ни исправительные работы. Варианта в голове было всего два – либо тут нарочито всеми этими наказаниями запугивают и на деле не все так страшно, либо этот придурок – отпетый мазохист со стажем, раз ему так нравится находить приключения на собственный зад.
Чуя тихо радовался, что не успел ничего выкрикнуть по привычке в ответ на дазаевскую реплику. Однако, выходя из аудитории, он уловил на себе насмешливые взгляды других учеников. Хорошо, что сейчас были другие дела, и времени на то, чтобы поиздеваться над новеньким, у этих больных придурков не будет, как минимум, до вечера. Вечером же, согласно уставу, все должны быть по койкам, а это значит, что придется вытерпеть только издевательства Тачихары, что всяко лучше, чем целая группа. Ну и, конечно, попытаться как-то уснуть на кровати, на которой, честно говоря, даже лежать было страшно. Повезло так повезло, ничего не скажешь…
После сеанса психотерапии всю группу перехватил Мори, раздав листы с расписанием занятий, а затем отвел всех к Фукучи, который выдал график обязательных полезных работ. Особо выделившимся вручили бордовые карточки по типу бейджей. Оочи объяснил, что это штрафные – специально для тех, кому назначены дополнительные работы за непотребное поведение. Дазай, получая свою карточку, вкрадчиво поинтересовался:
– Фукучи-сенсей, а праздновать начало учебного года будем?
– Вы – нет, а мы – да. – усмехнулся вояка, отвесив Осаму легкий подзатыльник. – этот праздник для преподов, а вам, шалопаям, смирно и по койкам. Всем все ясно?!
Дазая же эти слова будто порадовали, потому что довольная улыбка скользнула по его лицу. После этого он что-то зашушукал Гоголю, а тот тихо захихикал и согласно закивал.
До ужина еще оставалось около часа времени, который можно было, наконец-то, потратить на ничегонеделание. Фёдор, воспользовавшись этим, устроился поудобнее на своей кровати с той самой книгой, которую начал читать на сеансе психотерапии. Но, естественно, и пяти минут не прошло, как в комнату вихрем влетел Дазай, шумно падая на свою кровать.
– Эй, у нас сегодня тоже праздник! Посвящение новичков. Ты должен пойти! – поставил он перед фактом.
– Отвали, – бросил Достоевский, пытаясь сосредоточиться на главе.
– Говорю тебе, будет интересно!
– Мне не интересно ни ваше мракобесие, ни его последствия. Так понятнее?
– Да ладно тебе! Неужели ты и вправду готов подчиняться всем этим идиотским правилам? Это же очень скучно!
Фёдор, понимая, что спокойно почитать ему уже не дадут, отложил книгу в сторону.
– Ну и что же такого интересного, и что там за посвящение такое, что можно не бояться карцера и дополнительных работ? Раз уж ты решил мне надоедать, расскажи что-то, что может меня заинтересовать, а то эти твои предложения пока только сомнения вызывают, знаешь ли.
– Завтра будет перезагрузка системы, и нас начнут отслеживать. – Дазай указал на свой браслет.
– Хочешь сказать, что сейчас система слежения не настроена? – это уже явно звучало интереснее, и в глазах Достоевского мелькнул огонек зарождающегося азарта. Кажется, выдаётся прекрасный шанс изучить тут все как следует, сославшись пойти на эту глупую тусовку, а потом незаметно уйти оттуда. Дазай, что логично, наверняка отвлечется, что будет хорошим шансом исчезнуть из-под его обзора, а преподы сто процентов напьются и будут мирно видеть сны.
– Именно! Ну так что?
– Давай-ка, для начала, подробнее. Если меня это действительно заинтересует, то, так и быть, я согласен.
– Даже если не заинтересует, твоего согласия никто не спрашивал. Все новички обязаны быть! – на лице Дазая на минуту появилась глумливая улыбка, но затем выражение его лица вновь приобрело черты серьезности, насколько для него это было возможным. – Собираемся в полночь за школой, с той стороны, где проход к озеру. Там еще склад с инвентарем, деревянный такой.
– Ну и дальше что?
– Дальше сам увидишь. Обычно сидим в беседке у озера. И да, у нас там специальное место для наших посиделок. Ты привидений боишься?
– Ты веришь в привидения?! – Достоевский прикрыл ладонью рот и сдержанно засмеялся. – Ну точно поехавший. Думаешь, меня этим привлечет ваша клоунская вечеринка?
– Да нет же, ты слушай! Мы собираемся у костра, травим байки и пугаем новичков. Ты, считай, посвящение уже прошел – я же вижу, что тебе на такое наплевать. Но закошмарить тех двух, особенно рыжего педика, – самое то! – в глазах Дазая, когда он рассказывал это, разве что искры восторга не сияли. – Он однозначно жаловаться побежит, а мы окольным путем уже вернемся и будем по койкам. Так что ему светит карцер в первый же день. Как тебе?!
– Детский сад, штаны на лямках, – со снисходительной улыбкой ответил Фёдор, снова беря в руки книгу.
– Но ты обязан пойти!
– Ладно, но если по твоей милости в карцере окажусь я, имей в виду – ты захочешь свести счеты с жизнью еще больше, чем до знакомства со мной. – все тем же спокойным тоном ответил Достоевский, скрывая улыбку за раскрытой книгой.
В его голове уже родился план, как действовать. Так что на эту глупую тусовку местных психов стоит сходить хотя бы ради того, что он задумал. Дазай, тихо усмехнувшись, бросил взгляд на книгу, которую читал его сосед – краткая история усадьбы “Сонная тропа”.
Чуя наслаждался каждой минутой одиночества. Стоило ли говорить, что до комнаты он даже не добежал, а почти долетел. Ни на секунду не хотелось оставаться рядом с одногруппниками, а особенно – с Дазаем или Тачихарой. Правда, первому, кажется, никакого дела до него уже не было, а второй до сих пор где-то шлялся. Не иначе опять к учителям подмазывается и баллы себе набирает. Ну или дружка своего припадочного выгораживает. Вздохнув, Чуя попытался поудобнее улечься – так, чтобы часть продавленного матраса не впивалась куда не надо.
– Бля, чтоб их всех! – прошипел он, ощутив, как при попытке принять иное положение в бедро впился спрятанный в кармане браслет.
Оглядевшись, Чуя вытащил находку из кармана. Кажется, возвращаться Тачихара в этот раз не спешил, а значит, никто не помешает детально рассмотреть вещицу. Судя по виду, браслет явно долго пролежал там, где Накахара его обнаружил. Даже самый надежный металл не выстоит против сырости – местами потемневшую от времени пластину уже покрывала ржавчина, как и звенья на стыках. На самой пластине было несколько тонких царапин, которые сложно было заметить, если не присматриваться. Но больше всего Чую заинтересовало изображение, всем своим видом напоминающее иероглиф.
– Интересно, какой страны иероглиф? На японский не похож…
Чуя попытался вспомнить китайские иероглифы и, черт возьми, даже арабскую вязь, когда однажды летал на отдых в Арабские Эмираты. Но нет, все было не то и совершенно не подходило под гравировку на браслете. В то же время, иероглиф читался четко, несмотря на коррозию. Понимая, что никаких идей нет, а голова вот-вот взорвется, Накахара решил оставить эту загадку на потом. Но следовало перепрятать браслет куда-то понадежнее и, на всякий случай, зарисовать где-то символ. Может быть, он встретится где-то в недрах этой чертовой школы? Тут вообще все похоже на лабиринт, и кто знает, какие загадки таит в себе пансионат… Медлить тоже не следовало – сюда с минуты на минуту может ввалиться Тачихара, или кто похуже, например, Дзёно. Стащив с полки первую подвернувшуюся книгу, Чуя полез в верхний ящик своей тумбочки, куда сложил скудную канцелярию и тетради. В поисках пишущего предмета он ухитрился поставить себе занозу и, грязно выругавшись, засунул палец в рот.
– Сука, чтоб тут сгорело все! – он перевел взгляд на кровоточащую царапину на безымянном правой руки, а затем взгляд скользнул по содержимому ящика. Кажется, от сырости и времени фанера расслоилась. Похоже, именно она оставила ему царапину. Но в этом был и плюс – в расщелине было место, чтобы сделать тайник. Чуя быстро зарисовал символ на черт знает какой странице учебника и, убрав в расщелину браслет, придавил его книгой сверху, положив поверх несколько тетрадей и накидав для небрежности канцелярии. Так оно надежнее. По крайней мере, если браслет и найдут, то лезть в книгу точно никто не додумается. Едва Накахара успел закрыть ящик тумбочки, из коридора донесся чей-то вопль, заставив его вздрогнуть. Подойдя к двери и осторожно выглянув наружу, Чуя заметил шумного одногруппника по фамилии Гоголь, который маячил возле комнаты номер семь и вопил что-то про какую-то вечеринку.
“Интересно, меня тоже позовут?” – мелькнуло у Чуи, однако, как он счел более надежным, следует расспросить об этом Рампо. Доверия, конечно, пока ни к кому не было, но этот одногруппник хотя бы не станет орать, выгонять или издеваться. Да и от него можно получить самый адекватный ответ, что там за вечеринка такая и чего на ней ожидать.
Эдгару еще на занятии по психопрактике пришла идея, как начать новый роман. Потому, чтобы не забыть, все это время он держал идею в голове, а после, когда удалось оказаться в комнате, он тут же вытащил тетрадь и начал быстро записывать.
– Идея пошла? – поинтересовался Рампо, а затем подсунулся максимально близко, чтобы через плечо По подсмотреть запись.
– Не… не наваливайся так! – Эдгар покраснел и закрыл запись от обзора. – И вообще, еще не готово.
– Ладно-ладно, не буду, – примирительно ответил Эдогава, отходя на пару шагов.
– Когда хотя бы главу напишу – обязательно дам почитать. Я же обещал. – легкая улыбка скользнула в этот момент по лицу Эдгара.
Было заметно, что ему очень нелегко доверять кому-либо, но, в то же время, он этого очень хотел. Как подумал Рампо, тут нужно больше времени, но что новый сосед ему весьма интересен, он и отрицать бы не стал. До этого момента все, с кем приходилось учиться и общаться, были одинаковы – скучные, с примитивными желаниями. И всему этих дураков надо было учить и объяснять элементарное как детям в садике. Эдгар, еще когда Рампо изучал его документы, показался ему иным. И пока оправдывал эти ожидания.
Внезапно дверь в комнату с грохотом распахнулась, а на пороге уже маячил Гоголь, громко завопив:
– Сегодня все на вечеринку в честь открытия!
Он крутнулся на одной ноге, словно был артистом на большой сцене и, ударившись о косяк, чуть не упал на пол, если бы не Рампо, который успел его подхватить и, затащить в комнату, захлопнув затем дверь.
– Не ори ты так! Хочешь, чтобы всем строем в карцер загремели? Мозгов у тебя…
– Ай, не ворчи! – отмахнулся тот, поправляя примятый ворот рубашки. – В общем, ждем всех на сборах в полночь. Никому не опаздывать! Все всё поняли?!
– Что еще за вечеринка? – переспросил Эдгар, отрываясь от своего занятия.
– Посвящение новеньких! Придешь и узнаешь! – весело ответил Гоголь, снова артистично крутнувшись и затем, словно тень, выскользнул из комнаты номер семь, помчавшись, видимо, оповещать остальных.
– Так что за вечеринка?
– Не думай об этом. Мы не идем.
– Но он же сказал, что она обязательная.
– Он сказал… Ты вообще веришь всему, что говорят? – Эдогава серьезно посмотрел на По, тяжело вздохнув. – Не советую туда идти. И не знаю, как ты, а я не люблю рисковать попусту.
– Но он говорил про посвящение. Это ведь вполне нормально для любого учебного заведения, – предположил Эдгар.
– Нормально для нормального учебного заведения, понимаешь? А у нас тут помесь тюрьмы с психушкой. Ты серьезно думаешь, что там будут песни у костра и все такое? Не советую тебе соваться. Тем более, что меня там не будет, и ты очень рискуешь попасть в неприятности.
– А тебя почему не будет?
– Я обещал Фукудзава-сану в ночь закончить с архивом. Или тебе так хочется поближе познакомиться с Тачихарой или Дзёно? – ехидно осведомился Рампо, пытаясь посмотреть в глаза собеседнику.
– Но Дзёно не показался мне плохим, он вполне вежливый. А этот… Тачихара, так я его даже не знаю. И ты с ним общаешься, значит, он не такой плохой. Тем более, раз его отправляют с тобой в архив, он на хорошем счету у преподавателей. – продолжал рассуждать вслух Эдгар, непонимая, отчего Рампо так ревностно отговаривает его куда-то идти.
– Еще раз повторяю, не верь всему, что кажется на первый взгляд. Это исправительное учреждение, а не элитный университет.
– Это же просто вечеринка и хороший повод познакомиться с остальными. Но если так хочешь, я не пойду. – Эдгар, несмотря на социофобию, на самом деле хотел побывать на вечеринке, потому что в его жизни их еще ни разу не случалось. И в его наивном понимании это было действительно что-то веселое. Ну и совершенно непонятно, зачем Рампо пытается его запугать. Может быть, боится, что общение с кем-то другим будет интереснее?
Его размышления прервал стук в дверь. Оба повернулись к ней, а затем, когда дверь открылась, удивленно посмотрели на стоящего в проходе Чую.
– Тебе чего? – осведомился Рампо, насупившись.
– Я слышал, как Гоголь тут про вечеринку орал. Мне никто ничего не говорил. Может, объясните, что это, и что за посвящение? Извиняюсь, нехорошо подслушивать, конечно, но он так орал, что я все из своей комнаты слышал.
– Ох, блин…. – вздохнул Рампо, закрыв лицо ладонью. – Еще один…
– И да, я это, хотел извиниться еще за то, на лестнице… – Чуе было крайне неловко, понимая, что взгляд Эдгара обращен на него. – Прости, я на нервах был и нахамил тогда. – он опустил голову, опасаясь смотреть на этих двоих, и ожидая, что сейчас его выставят отсюда пинком. – Просто хочу извиниться и понять, что тут происходит, включая сборище, о котором я слышал.
– Дело, конечно, твое, идти или нет. – задумчиво протянул Рампо. – Это ежегодная тусовка учеников. Учителя о ней не знают, если что. Проводится каждое начало учебного года, в ночь перед первым учебным днем. Учителя накидываются спиртным, а браслеты учеников еще не отслеживаются. Можно выйти всего раз на вольный выгул и повеселиться от души. В общем, как-то так.
– Ну и что в этом плохого? – не понял Чуя.
– Не забывай, где ты находишься. Неужели не понимаешь, что…
– Рампо, ну чего ты занудствуешь? Видишь, ему тоже, как новенькому, интересно. Так что, если не хочешь идти, я пойду с ним.
От услышанного Чуя чуть на пол не сел. Кажется, хоть кто-то на его стороне и, что удивительно, этот кто-то – Эдгар, которого он ухитрился обидеть в первый день знакомства.
– Еще раз повторяю, что для твоего же блага лучше пропустить это мероприятие. И, тем более с ним, – Эдогава указал на Чую, – туда не идти.
Накахаре стало не по себе от того, что он сейчас услышал. Кажется, даже Рампо, который показался ему самым адекватным, теперь тоже настроен против. И дело вовсе не в вечеринке. Да и черт с ней! Ничего не говоря, Чуя развернулся и вышел, хлопнув дверью.
– Ну знаешь, у меня свое мнение есть! Захочу и пойду! И ты меня не остановишь. – ответил Эдгар, дописывая строку.
“Надо срочно что-то предпринять” – мелькнуло у Рампо, а затем он, бросив По равнодушное “Как хочешь”, вышел из комнаты и спустился на второй этаж, где завернул в неприметный коридор.
***
В столовой было шумно. Чуя туда едва не опоздал и, стоя с подносом и высматривая свободное место, заметил Рампо, но не за столиком рядом с Эдгаром, а возле стола Тачихары. Эти двое о чем-то переговаривались, а затем Рампо, повернув голову в сторону Чуи, посмотрел ему прямо в глаза, как-то странно улыбнулся, после чего что-то зашептал на ухо Тачихаре. Тот закивал, ехидно улыбаясь и теперь тоже поглядывая в сторону Накахары, затем показал жест, что все будет окей, и переключился на ужин.
Чуя готов был бежать из чертовой столовой куда глаза глядят после того, что сейчас увидел. Значит, Рампо в сговоре с этим ненормальным, и с Дзёно наверняка тоже. Шумно упав рядом с Эдгаром, Чуя на всякий случай осведомился:
– Ты не против? К этому больному ублюдку я точно не сяду. – он кивком указал на Тачихару, который сейчас напоминал довольного рыжего кота, попивая молоко с самым умиротворенным видом. Даже облизнулся после очередного глотка как-то по-кошачьи…
Эдгар равнодушно пожал плечами, и, сделав глоток молока из своего стакана, поморщился:
– Фу, они сахар туда добавляют? На мёд точно не похоже.
Чуя удивленно посмотрел на него и осторожно отпил из своего стакана. Молоко как молоко – очень качественное и не чета магазинному. Явно фермерского производства.
– Да нет, нормальное вроде, – заверил он, сделав, на этот раз, большой глоток.
– О чем болтаем? – между ними, едва не заставив подавиться, вклинился Гоголь, ухитрившись обнять за плечи одного и второго одновременно. – Всем быть на вечеринке! Да-да, тебя, рыжий, это тоже касается! – подмигнул он.
– Гоголь, хватит скакать по столовой! Вернись на место! – последовал предупредительный глас Фукучи. – Еще одно замечание – дополнительные двое суток в карцере!
Гоголь, показательно ойкнув, улетучился к своему столу. Видимо, его, в отличие от Дазая, этот карцер все-таки напрягал.
– Опять он приставал со своей вечеринкой? – осведомился Рампо, с видом, будто ничего не произошло, присаживаясь рядом.
Чуя нервно отодвинулся от него подальше, оказавшись, тем самым, поближе к Эдгару. Контактировать с Эдогавой теперь хотелось минимально, а лучше вообще с ним не пересекаться. Изначально он действительно казался ему самым нормальным, не ведомым чужими стереотипами и сплетнями. От осознания всего этого в горле стоял комок, а еда совершенно не лезла, но до утра ничего не предвидится, так что надо было хоть что-то съесть, тем более, что готовили тут очень вкусно.
Никто не заметил, как Рампо снова куда-то сбежал, и теперь место снова пустовало. Пожалуй, так было лучше, потому что в его компании куда больше хотелось проглотить яда, а не еду. Чуя уже встал, взяв поднос, когда его осторожно тронули за плечо. Повернувшись, он заметил Эдгара, который, бросив взгляд куда-то в сторону – видимо, высматривал Рампо, обратился к нему очень тихо:
– Если хочешь, пойдем вместе. Правда, я не знаю, как туда идти, но, думаю, остальные проводят. И вдвоем не так страшно.
Чуя замер, не зная, что сказать. Получается, только этот новичок не испытывал к нему отвращения и из всех только он искренне проявлял дружелюбие. Чувство вины не вовремя врезалось в голову, подбрасывая воспоминания о лестнице днем.
– Я не обижаюсь, честно. Ну что, пойдем?
– Да, можно… – Чуя еле выдавил улыбку, понимая, что ни на какую вечеринку ему на самом деле не хочется. Скорее всего поглумятся там, опозорят еще больше, или просто изобьют. Ему уж точно светит что-то из перечисленного, а вот Эдгару, возможно, достанется меньше. Ну или вообще не достанется, поскольку на него, кажется, всем плевать.
Уже направляясь к выходу, Чуя заметил, что Тачихара снова дежурил, но на этот раз один. Он был каким-то задумчивым, уже без прежнего умиротворения на лице или привычной ехидной улыбки. Затем, что-то отвтеив Фукудзаве, скрылся в недрах кухни с горой грязных тарелок.
“Жополиз чертов” – мелькнуло у Чуи, когда он покидал столовую.
Фёдор до последнего думал, что вся эта история с вечеринкой и посвящением не больше, чем очередной развод одногруппников. Тупая шутка, а никакой вечеринки на самом деле не будет, в отличие от наказания, которое затем последует. На деле он собирался было почитать перед сном, заранее подготовившись к отбою, до которого оставалось около пятнадцати минут, а затем наплевать на все эти сомнительные вечеринки и хоть сколько-то поспать, если заснуть вообще удастся. Ну а если эта вечеринка все-таки не шутка, то к моменту, когда Дазай вломится сюда и разбудит, в коридоре будет только дежурное освещение, а учителя вовсю будут напиваться, забыв на короткое время про своих учеников. Через некоторое время мигнул свет, оповещая, что все ученики должны быть в своих кроватях. Странно, что Дазая до сих пор не было. Но на это Достоевскому было как-то наплевать: вляпается идиот – его трудности и ему отмазываться. Главное, чтобы его самого это ни коим образом не коснулось. Едва в коридоре воцарилась полная тишина и Фёдор, прикрыв глаза, отдался своим размышлениям, в комнату с тихим хихиканьем вломился упомянутый Дазай. И не один, а с вездесущим Гоголем.
– Вы совсем рехнулись? – Фёдор едва ли не подскочил на своей кровати.
– Собирайся давай! Преподы уже там веселенькие, а Фукучи скоро на столе захрапит! – заговорщицки зашушукал Гоголь.
– Нууу, бегом! – поторопил Дазай, сдергивая с соседа по комнате одеяло.
– Вот же кретины, – вздохнул Фёдор, понимая, что отвертеться не удастся.
Чуя не знал, куда идти, а еще не дождался Эдгара. Они договорились встретиться в закутке у пятой комнаты, поскольку она скрыта от обзора, в отличие от других.. Однако Накахара вот уже минут десять как подпирал дверь, а По не соизволил появиться. Решив, что его, возможно, задержал Рампо, Чуя осторожно вышел и прошел вперед, остановившись у двери с номером семь. Без стука тихо, насколько это было возможно, повернув ручку, он заглянул внутрь. В комнате никого не было, что неприятно удивило. Возможно, Рампо куда-то его утащил, ну или уволок Гоголь на эту тупую вечеринку, кто знает…
– Что-то потерял?
Чуя вздрогнул и отпрянул от двери, резко обернувшись. Лучше бы он сейчас спал, а все это было сном. Потому что увидеть Тачихару, который, как он думал, больше не вернется и уже наверняка тусит с остальными, он не ожидал. Мичизу с привычной улыбкой стоял напротив, уперев руки в бока. На нем вместо школьной формы были рваные джинсы, простая светло-серая футболка и красная клетчатая рубашка поверх с закатанными до локтя рукавами. Сейчас он походил не на завсегдатая психушки, а на какого-то рок-музыканта.
– Заблудился, так понимаю? – усмехнулся он, слегка прищурив янтарные глаза.
– Ну, допустим, и?
– Могу проводить, если ты не против.
– Отвали. Мне ваши затусоны до одного места. Я спать, а ты можешь шляться где хочешь.
– Да ну? – нарочито расстроенно протянул Мичизу, подойдя слишком близко, а затем, к полному шоку Чуи, приобняв за плечо. – Не верю.
– Мне похер. – Чуя сбросил чужую руку со своего плеча.
– Как жаль, а могли бы классно потусить. Неужели и правда не хочешь?
Чуя смотрел в эти самые честные в мире глаза, пытаясь понять, где здесь кроется подвох, но мало того, что не находил, еще и готов был в этих глазах утонуть.
– Нуу, мне тебя ждать, или как?
– А с чего это ты так переобулся?
– Ахах, с того, что, может быть, я готов изменить свое о тебе мнение, если ты пройдешь посвящение.
– Иди ты нахрен! – отмахнулся Чуя, собираясь уйти в комнату и спокойно провести время прежде, чем удастся уснуть.
– Как хочешь. – Мичизу усмехнулся ему в спину. – На самом деле тебе слабо, ведь так? Ты просто струсил и желаешь домой к мамочке, ахаха.
– Что ты сейчас сказал?! – Чуя от злости сжал зубы, повернувшись обратно и подойдя затем вплотную к Тачихаре.
– Что слышал. Я надеялся, что ты не трус и не слабак, ну и, может быть, зря относился к тебе так предвзято и готов изменить свое мнение, но ты сам сейчас…
– Слабо, говоришь?! Ну, давай, веди! Посмотрим, что у вас там за туса...
Ночью, казалось, вид был еще красивее. Все вокруг было каким-то таинственным и еще более завораживающим. Чуя даже пожалел, что Эдгара тут нет. Как оказалось, на сборище он не пришел. Остальные же присутствующие расположились у небольшого костерка неподалеку от беседки. Кусты здесь были очень густыми и разросшимися, скрывая от посторонних глаз все происходящее, так что можно было не переживать, что кто-то заметит. Кажется, ничего страшного тут и вправду не было – обычная тусовка подростков, как в любой школе. Гоголь с Дазаем сумели достать откуда-то несколько бутылок вина и пластиковые стаканчики. Кто знает, как они умудрились, но это обещало сделать посиделки веселыми. Федор лишь со снисходительностью смотрел на все происходящее, пытаясь подловить момент, когда все собравшиеся поддадут и отвлекутся. Торчать здесь всю ночь он не собирался, как уже давно решил, а вот исследовать местность и, особенно, найти выход на чердак, очень даже хотелось. Если вдруг кто-то и заметит его, можно убедительно соврать, ну или, так и быть, отработать на исправительных. Последнего, правда, совсем не хотелось, но выбор тоже был небольшим. Он почувствовал, как кто-то схватил его за руку, а затем и вовсе вывернул обе за спину.
– Прости, но таково посвящение, – зашептал Дазай, ехидно хихикая и опутывая руки Достоевского веревкой.
– Больной ублюдок! Отвали! – прошипел Фёдор, ловко изогнув запястье, высвободив затем одну и намереваясь этой свободной рукой врезать Осаму по физиономии.
– А тепеееерь! – громогласно заявил Гоголь, – начинаем наше посвящение! И, конечно, готовимся пожертвовать свои сокровища, ахаха!
Он жестом фокусника выудил откуда-то старую потрепанную шляпу-цилиндр, подбросив ее в воздух, затем поймав и поставив на землю.
– Все готовы?! Тогда начинаем! – он хлопнул в ладоши и крутнулся на месте.
Чуя, отвлекшись на это глупое представление, не сразу понял, что произошло. Сперва он почувствовал, как его пригвоздили к месту, где он сидел, затем вывернули руки за спину, а в запястья начали больно впиваться веревки.
– Что… Что происходит, мать вашу?! – заорал он, чувствуя, как табун мурашек пробежал по спине, и осознавая, что сейчас будет что-то совсем не веселое, как минимум, для него.
– Посвящение, я же говорил, – промурлыкал Тачихара, закрепляя узел. – Ты же обещал мне доказать, что не слабак, не так ли?
Чуя был в какой-то прострации, пытаясь переварить сказанное. Он попытался было дернуться, чтобы вывернуться и сбежать, но на плечо легла чья-то рука:
– Не так быстро, еще не сказали "старт", – ехидный голос Дзёно он бы и в гробу узнал. Одно непонятно – что он тут делал, учитывая, что его не было с тех пор, как он ушел вместе с Фукучи с сеанса психотерапии.
– И ты здесь?!
– Конечно, я же организатор, – усмехнулся Сайгику. – Скучал по мне?
Чуя едва ли не задохнулся собственными словами. Он видел, что Тачихара маячил рядом и ядовито улыбался, а затем, резким рывком заставив Чую встать, подтащил к краю озера. Накахара вглядывался в черную воду и плавающие по зеркальной темной поверхности опавшие листья. Неужели то, о чем он подумал, эти психи собираются сделать?!
– Ну так что, докажешь мне, что ты не слабак? – услышал он в самое ухо голос Тачихары и уловил кофейный аромат. Вроде бы, кофе на ужин не давали. Значит, этот гад еще и кофейничал с кем-то! Еще один организатор, мать его… Стопудово договаривался на счет всего этого.
– На стааарт! Вниманиееее! – пропел Гоголь. – Кто выплывет – тот молодеееец!
Это было последним, что услышал Чуя, когда от резкого и довольно ощутимого пинка, начал падать вниз. На секунду он уловил, как кожу на запястьях обожгло, но ничего уже не успел понять, врезавшись в толщу черной озерной воды и стараясь задержать дыхание…