***

Айзава плюхнулся за стол, распихал по сторонам книги и вытащил из вороха бумаг чистый листок. Не глядя расчеркнув по нему пером, он зарылся пальцами в спутанные волосы и выдохнул.

— Ещё один…

Бумажка отправилась обратно к другим. Айзава откинулся назад и надавил пальцами на веки.

Ещё один странный вампир.

Он даже пока не знал, какое название им стоило дать. Стоило ли? Может, восприятие сыграло с ним злую шутку…

Взгляд снова упал на помеченные бумаги. «Уже не в первый раз».

Прошлый вампир, чуть не закусив им на ужин, оставил ему перед гибелью внушительное ранение на боку, которое до сих пор не спешило зажить до конца. И это было только его оплошностью, настроившегося на лёгкий рутинный бой. Но и тот вампир бы не смог его даже коснуться — будь он похож на остальных.

«На остальных…»

Айзава покачал пером в пальцах, нахмурился и, запустив руку обратно в ворох бумаг, вытянул две.

Недавний вампир, судя по всему, обоняния был лишён напрочь. Среди вампиров, на него обычно и полагавшихся — это звучало как насмешка родословной, и совладать с такой тварью было бы не сложнее, чем с пьяным вусмерть забулдыгой. Но эта будто бы предугадывала каждый его шаг. На то, чтобы понять, что его не чуют, но зато слышат даже малейший шорох им создаваемый, и подстроить под это собственное тело, Айзаве потребовалось слишком много времени — и результат этой рассеянности теперь красовался под тугой повязкой у него на талии.

И один из кровососов, кажется, с полгода назад, тоже… Айзава сощурился, вглядываясь во второй листок. Тот посреди боя вдруг поменял лицо, а потом ещё раз… Луна тогда была слишком яркая, ему не могло показаться. На исход боя это не повлияло — но он бы соврал, если бы заявил, что это не выбило его из колеи на несколько добрых секунд. Мимолётное смятение на границе с паранойей, что сражаешься против нескольких тварей, а не одной, имевшей в арсенале по меньшей мере десяток лиц, сложно было описать — и тем более ожидать с полной невозмутимостью.

На первый взгляд, у этих двух случаев не было ничего общего. Но то, что резко выбивалось из привычного ряда — эта их непохожесть на остальных.

А ещё из обоих сражений, помимо победы, он унёс с собой раны, достаточно серьёзные, чтобы те заставили его побеспокоиться за свою жизнь. В последний раз ранение оказалось рискованней, чем он надеялся.

По правде сказать — тогда он бы, наверное, и не добрался домой на своих двоих в срок, даже если миновал бы святой патруль.

Встречайся ему таких странных вампиров хоть немного больше — возможно, у него было бы больше шансов разузнать, что же они из себя представляли — и был ли вообще предел их разнообразию. С другой стороны, каждый раз пытаться подстроиться под не похожий ни на чей до этого стиль боя, при этом не схлопотав, было той ещё задачей. Ему, откровенно говоря, не доставало мастерства, чтобы читать каждого странного вампира настолько быстро. Поэтому приходилось жертвовать некоторой кровью, просто чтобы отвоевать очередную победу.

И пусть даже любые раны затягивались на нём как на собаке, на полное заживление любой вампирской раны в сравнении уходило отвратительно много времени. Слишком много.

Айзава поджал губы. Огонь в камине за спиной негромко потрескивал, не прерывая мыслей.

Даже держа в голове, что бой с вампиром не мог закончиться ничьёй — ему было жаль уничтожать столь редкие доказательства его смутных предположений, не узнав больше.

Не то чтобы хоть одна тварь возжелала бы по душам с ним поговорить.

У него всё ещё было настолько критически мало сведений о них, что, всерьёз пытаясь разобраться в тех жалких крупицах, что ему удалось собрать, он порой ощущал себя сумасшедшим.

Всё, что ему оставалось — это выходить из таких битв победителем, как и из любой другой, раз за разом, без оплошностей и вторых шансов. Иначе ни добывать эти сведения, ни даже охотиться будет уже некому.

И даже предугадывать появление таких выродков он был не способен. Последнего такого он убил около недели назад, а следующий мог появиться и через месяц, и через год.

А может, и завтра.

Он просто должен держать глаза и уши открытыми. Учиться с первой попытки — и не упускать ни единой детали. Собирать любые зацепки, что может найти в темноте ночи. Возможно, даже настанет день, когда и такие вампиры перестанут его удивлять.

Он просто должен быть готов. К чему угодно. К любой твари. Потому что ими, в конце концов, двигало единое чувство голода. А к смерти…

Поднявшись с места, Айзава бросил бумаги обратно на стол и, проверив ножны, толкнул входную дверь.

К смерти он был готов, едва взяв в руки клинки.

Если существовал хоть малейший шанс узнать больше, не стирая подтверждения своих догадок собственноручно каждый раз — он вцепится в него зубами.

Сегодня, пожалуй, была неплохая ночь для небольшой разведки.

***

Тяжело, широко зевнув, Айзава сощурился, в который раз отвернувшись от пронзительно бившего из окна рассветного луча, и, обречённо выдохнув, в конце концов сел в кровати.

На сегодня сна ему, видимо, больше не светит. Зато светит кое-что намного более надоедливое.

«Чёртово утро».

Понемногу возвращаясь к работе — или, пока в полном заживлении раны он не был уверен — только к ночной разведке — он кое-как пытался вернуться и в свой обыкновенный ритм жизни. Подрываться с чего-то ранним утром, не проспав спокойно и четырёх часов, было совсем не в его рабочих привычках, но…

С того дня, как они с Миком в последний раз виделись, кажется, прошло уже около трёх дней.

У Айзавы не было причин вспоминать церковь, если она не стучалась к нему в окна (которые он, к слову, ещё пару лет назад почти все заколотил по этой же причине). Но — почему-то — за последние несколько дней его мысли возвращались к ней больше раз, чем за последний год.

Поправив сбившуюся от сна рубашку, Айзава протёр глаза и, нащупав у кровати бутылку эля, отпил пару глотков.

Он осознал, что они даже не успели договориться о встрече, лишь когда проснулся на следующее утро. Но за работой и тщетными, как и сегодняшняя, попытками вернуть себе заслуженный крепкий дневной сон он так и не поразмыслил над сложившейся ситуацией как следует.

Теперь Мик, вроде как, знал, где его можно было найти. И Айзава знал, где можно было, в теории, отыскать Мика. Вот только загвоздка заключалась совсем в другом.

Ни ему, ни Мику нельзя было вот так просто пересечься в любое время суток.

Айзава шмыгнул носом, задумчиво покрутив бутылку в руках.

«Да уж, дело гиблое».

Если дать волю воображению, он бы мог вернуться к тому амбару — но не будет же он сидеть там под дверью, как дворняга, и ждать невесть чего? Мик его мыслей никак не прочтёт, и уж точно не узнает о встрече, которой, по своим же словам, ждал и сам.

Айзава досадливо взъерошил волосы на затылке, задержав взгляд на тлеющих углях в камине.

Не пойдёт же он в церковь, только чтобы с ним об этом поговорить?

…Не пойдёт же?

Ощутив, как по губам расползается ухмылка, Айзава поставил бутылку на пол.

«Да ты совсем с головой расстался…»

Отстегнув клинки с пояса, он оставил их на кровати, снял перчатки, кожаные ремни, оставив лишь простую рубашку и брюки, и, набросив на плечи плащ, вышел за дверь.

***

«Если повезёт — он сегодня служит».

По правде говоря, Айзава понятия не имел, как был устроен тамошний распорядок, бывали ли у святош вообще дни отдыха, и когда они друг друга сменяли.

Просто так показываться в церкви было, в его случае, худшей затеей — особенно если учесть, что в прошлом ему уже не раз подсылали церковников под дверь, подозревая в ереси или чём похлеще. (Впрочем, подозревали вполне заслуженно.) Так что некоторые из них если и не знали его в лицо, то по слухам могли строить предположения о его внешнем виде.

Становилось всё интереснее.

На ходу стащив с непривычно пустого пояса потрёпанную тесьму, он наскоро зачесал волосы пальцами назад, перевязал их в пучок и лихо свернул за угол.

Впереди, выступая из-за верхушек домов, показались шпили церкви. Облизнув пересохшие губы, Айзава замедлил шаг.

Не так давно поднялся рассвет, а людей вокруг уже было хоть отбавляй. А может быть, причина была в…

Задержавшись в тени одного из зданий, Айзава повёл взглядом в сторону главных дверей церкви.

Множество прихожан, извилистой змеёй выстроившись у закрытых дверей, уже терпеливо ожидали, негромко переговариваясь между собой. Опёршись плечом о стену, Айзава сложил руки на груди и победно ухмыльнулся.

«Как раз вовремя».

Из глубин церкви послышался глубокий, но сперва приглушённый дверями звон колокола — и спустя секунду двери неспешно отворились, выпуская этот звон наружу всей полнотой звука.

Люди, не меняясь в лицах, но резко замолчав, так же неспешно потекли внутрь, не нарушая чинного строя. Мельком оглянувшись по сторонам, Айзава оправил на плечах плащ, не без напряжения задержал дыхание, лёгким шагом перешёл улицу и незаметно вмешался в вереницу прихожан.

Едва ступив внутрь, он глянул на людей вокруг. Не нарушая тишины, те один за другим подходили к какому-то небольшому алтарю, усыпанному зажжёнными свечами, складывали руки в странном жесте, дважды кланялись и, поведя плечами, отступали в сторону, освобождая место следующему. Заняв место в очереди, Айзава краем глаза осмотрел помещение.

Раз, два, три и… четыре.

В церкви, помимо прихожан, сейчас было ещё четверо незнакомых ему служителей. Аки серые безмолвные статуи, укрытые полумраком углов, и оттого — случайному взору почти незаметные, они имели выражения лиц, уморительно схожие с теми томно-унылыми выражениями святых на колоннах.

«Пока что не так плохо».

Он не скрывал, что подобная мысль была, скорее, самоубеждением.

В работе Айзава полагался на тени, здания, переулки и облака, чтобы скрыть своё присутствие, а любой лишний свидетель заставлял менять планы.

В церкви, наполненной светом свечей, святыми гравюрами и бесчисленным множеством прихожан — сыграть роль ещё одной непримечательной фигуры в бесформенной толпе набожных было его приоритетной целью — и совершенно не тем, к чему он привык.

«Держи себя в руках».

Не нарушая всеобщего темпа поклонений, дождавшись своей очереди, Айзава степенно продвинулся вперёд и, прикрыв глаза, повторил увиденные им движения. Он сложил руки вместе, отвесил два поклона и, двинув плечами, шагнул в сторону, уступая место.

«Хорошо».

Пока что всё шло ровно. Всеобщее гробовое молчание уже почти перестало так сильно давить на слух.

Размеренным шагом проследовав к скамьям за остальными, Айзава секунду подумал и, незаметно пропустив нескольких человек вперёд, сел в один из средних рядов на ближайшее к центру место. Здесь, пожалуй… Айзава ещё раз бросил взгляд по теням, где, пока не двигаясь, стояли священники. «…Да». На этом месте скрыться за силуэтами других прихожан будет легче всего. А ещё отсюда отлично видно трибуну.

Будет досадно, если Мик не появится вовсе.

Айзава подавил желание усмехнуться.

Надеюсь, сегодня ему ещё раз повезёт.

Наконец, судя по воцарившейся тишине, все прихожане заняли места. Двое священников, отделившись от тени, словно ещё одна единая серая тень подплыли к трибуне и возложили на неё книгу, тут же вернувшись на место. Прихожане все как один склонили головы. Не ослабляя бдительности, Айзава последовал их примеру.

По безмолвной церкви, отодвигая завесу тишины, раздалась мерная поступь лёгких шагов.

Прихожане все как один подняли головы. Айзава последовал, и, подняв взгляд, приоткрыл рот.

Из одной из неприметных дверей, словно скользя над полом, появилась статная фигура священника, облачённая в серость. На миг остановившись, фигура ступила на трибуну — и подняла на прихожан взор зелёных глаз.

— Всевышний с вами.

Привычный голос непривычно бесцветным тоном разнёсся по просторной церкви. Мик, со свечой в руках, поклонился трижды.

— С нашим духом, — отозвались прихожане, и Айзава, не думая, повторил за ними вслед.

Вновь, как и в последний раз, Мик коснулся пальцами лба, и ровно проговорил:

— В вышних Богу слава. Во единого Бога веруем. Даруй нам мир.

Он сложил руки и отвесил глубокий поклон — теперь показавшийся ещё ниже, чем когда Айзава наблюдал из окна сверху. Замерев в таком положении на несколько долгих секунд, Мик, наконец, выпрямился и поднял глаза на зал, полный прихожан.

— Да обретут гласы наши кры…

Его взгляд, блуждая по рядам, столкнулся с взглядом Айзавы — и последнее слово застряло поперёк горла.

Не отводя взора, Айзава слегка приподнял уголок губ. Широко распахнув глаза, Мик как-то сдавленно вдохнул, вцепившись пальцами в край трибуны, но силой сбросил оцепенение и всё-таки докончил:

— …крылья.

С трудом опустив взгляд к книге, он перелистнул страницу. Прихожане, не подав виду, что приметили запинку — а, может, и правда не обратив на неё внимания — все как один расправили плечи, обратив взгляд ожидания на священника. Заметно сглотнув, Мик коснулся пальцами страницы, словно вдруг потерял нужную строчку, которую давно знал наизусть, и, подняв взгляд, ровно произнёс:

— Кто живет под защитой Всевышнего, тот будет пребывать под сенью Всемогущего.

— Кто живет под защитой Всевышнего, тот будет пребывать под сенью Всемогущего.

Вдохнув единовременно, люди запели строчку вслед за ним — прямо как на службе, что до этого лицезрел Айзава.

— И скажу Господу: Ты надежда моя и опора моя; Бог мой, на Него уповаю.

Словно бы насильно приковав собственный взгляд где-то под куполом над головой Айзавы, Мик больше не опускал головы.

— …Ты надежда моя и опора моя; Бог мой, на Него уповаю.

Айзава беззвучно хмыкнул. Шевеля губами, но не издавая ни звука, он повторял строчки вслед за остальными — не отрывая глаз от Мика.

— Ибо Он избавит тебя от коварства охотника и от язвы гнусной…

— …избавит тебя от коварства охотника…

— … защитит тебя под крыльями… …будешь безопасен под перьями…

— …под крыльями… …под перьями…

Слова, не имевшие никакого смысла, растворялись где-то в сознании, не задерживаясь в нём связностью.

С каждой прошедшей секундой пустой святости, погружавшей прихожан и церковников в набожное благоговение — двое, видевшие в боге меньше всего, мыслями неумолимо отдалялись от него только сильнее.

«Скорее бы это закончилось».

***

Поднимаясь со скамьи вслед за другими прихожанами, Айзава бездумно повторил за ними бессмысленные набожные жесты, смешался с выходящей из дверей толпой и, шагнув на улицу, скользнул в утреннюю тень церковных стен.

«А вот теперь изволь прочесть мои мысли».

Спустя пару минут деланно бесцельной прогулки вдоль стен он без особого труда обнаружил ту неприметную заднюю дверь, через которую прежде они совершили ночной побег. Мельком оглядевшись и не ощутив на себе чужих взглядов, Айзава неспешным шагом подошёл ближе и, ещё раз глянув по сторонам, прислонился плечом к стене. Признаков Мика вокруг не наблюдалось. Впрочем, он и не надеялся, что тот сразу же после службы выбежи…

Старая дверь с хрипом распахнулась, едва не слетев с петель.

Кричащий шёпот, обогнав осознание, долетел до слуха быстрее, чем Айзава успел обернуться.

— Айзава!

Рука, перехватив его за запястье, подтащила его ближе к стенам церкви, моментально пряча в тени. Айзава, впрочем, не сопротивлялся — потому что в следующий миг встретился с уже знакомыми ему, судорожно распахнутыми зелёными глазами.

Обычно чистое и светлое лицо Мика теперь то серело, то шло красными пятнами, то вновь ещё сильнее бледнело. Лихорадочно повертев головой по сторонам и, по-видимому, не обнаружив наблюдателей, Мик опомнился и выпустил стиснутую им руку. Тщетно переводя дыхание, он зажмурился и слабо простонал:

— …Ты с ума сошёл.

— Давненько уже, пожалуй, — Айзава беззлобно усмехнулся, оглядывая Мика. Тот, кое-как втянув носом воздух, встревоженно обшарил Айзаву взглядом с ног до головы, как будто бы тому вдруг могло не доставать конечностей, и, наконец, опустив плечи, обессиленно откинулся на стену.

— И что это было за?.. — он нервно сглотнул и сорвался на новую фразу, — А если бы тебя?..

— Спокойно, — Айзава вскинул обе руки, — Как видишь, я здесь, перед тобой стою. Живой.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Эм, ну… вся церковь?

Мик, казалось, шутки не оценил, потому что его лицо даже в тени вновь заметно побледнело. Фыркнув, Айзава пожал плечами и, вспомнив, распустил собранные в пучок волосы, встряхнув ими. Мик на несколько секунд задержал на нём взгляд и выдохнул.

— Ты же сам церковникам на глаза попадаться не хотел.

— Не всем, — он хмыкнул, не сводя с него глаз, — С одним, вот, встреча была назначена — грех было не прийти.

Не сдержавшись, Мик всё-таки издал короткий смешок, тут же затихший, и опустил глаза.

В воздухе повисла неловкая тишина, перемежаемая лишь свежими дуновениями утреннего ветра. Где-то наверху мягко свистнула птица, хлопнув крыльями и упорхнув ввысь.

— …Я думал, что ошибся.

Голос Мика, и без того лёгкий, прошелестел на грани потерянного шёпота.

Беззвучно усмехнувшись, Айзава склонил голову набок и уточнил:

— Это ты сейчас так по-церковному изощрённо пошутил?

Мик, подняв голову, недоумённо моргнул. И, наконец, осознав — расплылся в глупой улыбке.

Айзава встретил её своей.

Ветер, не ведая о людях, играючи унёс из тишины неловкость, заменив её чувством ожидания.

— Было бы обидно, если б я такой путь проделал — а ты бы даже меня и не ждал.

Мик с долей возмущения вскинул плечи.

— Это, скорее, мои слова! Если бы я, — он замялся на секунду, — …смог прийти.

Он ненадолго замолчал. На лице его отразились те же размышления, что посещали Айзаву несколькими часами ранее.

— Вот и я подумал, — усмехнулся Айзава, — Так что, как видишь, решил взять проблему в свои руки.

Заулыбавшись чему-то своему, Мик коснулся его плаща, оглядев с ног до головы ещё раз более осмысленно.

— Ну так… что?

Позволив себя осмотреть, Айзава хмыкнул.

— Помнится, ты мне задолжал знакомство со своим буйным приятелем?

Мик, сощурившись, кивнул.

— Если не боишься.

— Пф, — Айзава невозмутимо пожал плечами. На деле, перспектива быть притоптанным тяжёлыми копытами недовольного коня его не особенно прельщала — но соблазн встретиться с ним лицом к лицу пересиливал любые мимолётные опасения. Будто бы прочитав его мысли по глазам, Мик понимающе склонил голову и призадумался на секунду.

— Сегодня я ухожу в ночной патруль. Что насчёт… завтрашней ночи? После моей службы…

— По рукам.

— Что, так сразу? — Мик весело прищурился, — У охотников нет распорядка?

— Есть, — Айзава широко оскалился, — Он такой, каким его захочу я.

Мик закатил глаза и, помедлив, дотронулся до его плеча.

— Рана как, заживает?

— Вроде бы, — он приподнял руку, задумчиво ощупав пальцами перевязанный под рубашкой бок, — Сражаться ещё рановато, но я пока и не рассчитывал.

То, что этот вопрос не имел, по большому счёту, никакого отношения к назначению их встречи, до него дошло с запозданием. Он негромко кашлянул.

— Ну, тогда… до завтра?

Мик, моргнув, убрал руку и, улыбнувшись, кивнул. В зелёных глазах, быстро скрывшись за светлостью ресниц, промелькнуло нечто сродни взволнованному нетерпению.

— Буду ждать у амбара, там же. Помнишь дорогу?

— Отыщу уж.

— Эм, Айзава…

Айзава вопросительно приподнял бровь.

Тонкая рука, с какой-то нерешительностью потянувшись вперёд, коснулась его руки самыми кончиками пальцев.

— Спасибо, что пришёл.

Пальцы на несколько быстрых, но отчётливых секунд мягко стиснули его запястье и, поспешно отпустив, вновь спрятались под серостью одежд. Не убрав руки, Айзава было открыл рот, чтобы сострить, но на ум не пришло ничего дельного.

Лёгкое прикосновение по-странному ещё ощущалось на коже тёплой тенью.

Он шагнул ближе. И, дождавшись, пока зелень глаз поднимется к нему от земли, негромко отозвался:

— Так говоришь, будто я сделал большое дело.

Мик улыбнулся — и в той улыбке Айзаве почудилась весна.

— Сделал.

В воздухе, прерывая тишину, раздался глубокий звон колокола, а за ним — несколько более лёгких ударов, сплетаясь в единую своеобразную мелодию. Мик вскинул голову к небу и, чуть схмурив брови, вслушался. И, по-видимому, услышав то, что ожидал, он кивнул своим мыслям.

— Мне уже пора.

— Ага.

Они оба замерли, вдруг не уверенные, куда им стоило двинуться.

Мик, всё-таки сделав шаг внутрь первым, неловко улыбнулся и кивнул ему напоследок.

— Не опаздывай. Буду ждать.

И, прикрывая за собой дверь, в последний миг совершенно отчётливо — подмигнул.

***