***

Ощутив на лице странное покалывание, Айзава распахнул глаза, казалось, ещё раньше, чем проснулся.

…И вслед за золотой прядью, соскользнувшей вниз — над ним, накренившись над самым краем, нависло тело.

— Ч!..

Выругаться он не успел — как и, доверившись заторможенной после сна реакции, откатиться в сторону — и Мик, сорвавшись с края кровати, рухнул на него сверху.

Дух вышибло из лёгких столкновением. Зажмурившись от попавших в лицо волос, Айзава с трудом подавил голос и, кое-как выпутавшись из длинных прядей, ошалело раскрыл глаза.

«Ч-чего…»

Машинально спихнув с себя Мика на пол рядом, он обернул к нему голову.

…Мик всё так же сладко посапывал как ни в чём не бывало.

Золотые пряди, теперь в абсолютном беспорядке разметавшиеся по безмятежному лицу, одежде, тёмному деревянному полу, отразили свет затухающего медного огня в камине, искрами пробежавшего до самых кончиков волос, словно старинное зеркало.

Через силу сглотнув, Айзава приоткрыл рот.

Светлое лицо, теряясь где-то среди этого золотистого леса, даже не дрогнуло, как будто на долгую минуту обернулось искусным мраморным изваянием.

Айзава понятия не имел, как выглядел настоящий мрамор.

Он немногое потерял.

Сознание, цепляясь за остатки резко оборванного сна, смазало настоящее — и время, которое должно было быть лишь секундой, потянулось куда-то дальше. Не дыша, Айзава тупо убрал с лица Мика несколько прядей. Тот лишь повёл бровями, чуть сморщив нос, когда одна прядь, видимо, пощекотала ему щёку. Айзава, скрыв от самого себя желание хмыкнуть, завис.

Понимание случившегося, прорываясь сквозь те же остатки сна, настигло разом.

Рухнув с кровати и оказавшись на твёрдом холодном полу — Мик продолжал спать.

Айзава не успел даже толком продрать глаз — и уже не мог вымолвить и слова.

«Что за… чертовщина?»

Понемногу соображая всё быстрее, Айзава запрокинул голову и сощурился от первых уже бивших сквозь окно рассветных лучей. Дом освещал далеко не только догорающий камин.

— Эй, Мик, — моргнув, он коснулся пальцами острого плеча. — Уже утро. Тебе, э, на работу не пора? Служба же…

Если его не разбудило и сокрушительное (пусть и смягчённое другим телом) падение с кровати — как его мог разбудить чей-то голос?

…Мик, к удивлению, пошевелился.

— Н-нет, я… — нахмурившись, он напряжённо промычал, глотая добрую половину слов, — Я, у меня… выходной… Ещё чуть-чуть… Сегодня нет…

Он чуть зажмурил веки, отвернув голову — и вновь невольно запутавшись лицом в собственных волосах. Поведя бровью, Айзава приподнялся на локте, с необъяснимым ему самому любопытством оглядывая Мика.

Если его не разбудило и падение с кровати — то, стало быть, не разбудит и…

С огромным трудом соскребя себя с пола («Я в это время только ложиться должен…»), Айзава поднялся на негнущиеся ноги. Игнорируя ломоту в теле, нещадно царапавшую горло жажду и пульсировавшие болью виски, он нагнулся и, призвав всю осторожность и силу в затёкших руках, поднял Мика с пола. Тот безвольно привалился к его груди будто ребёнок, шмыгнул носом и затих. Слабые пальцы, разморенные сном, безотчётно уцепились за край его рубашки.

— Ну, выходной так выходной, — он коротко выдохнул и, ещё раз обернувшись на расцветавшее рассветом окно, уложил Мика обратно в кровать — на этот раз подвинув его плечом к самой стене. Вдруг растеряв все жалкие силы, что собрал на этот отчаянный рывок, вместо того, чтобы выпрямиться, Айзава опустился на колено и позволил себе упереться рукой в край кровати — всего на секунду.

Это его маленькая награда за вынужденный ранний подъём.

«Как же терпеть не могу рассветы…»

Он уронил взгляд на лицо, вновь окутанное безмятежным сном — как будто последняя пара минут была всего лишь странным миражом на одного.

Светлые ресницы, от первых лучей восходящего солнца казавшиеся почти белыми, невесомо дрогнули и снова застыли.

Может быть, от его собственного дыхания.

Протяжно зевнув, Айзава опустился на корточки и лениво подпер щёку ладонью. Он ещё совершенно точно вздремнёт — иначе где-нибудь к полудню, когда шум в городе окончательно разыграется, убивать ему захочется не только вампиров.

Хоть чего-нибудь связного в мыслях уже не умещалось. Айзава убрал золотые пряди, безнадёжно спутанные, подальше от края кровати, уместив их на легко колыхавшейся от дыхания груди. Взгляд, блуждая по умиротворённому лицу безо всякой цели, приметил в углу приоткрытых губ еле заметный высохший след. «Очаровательно». Знать бы, что именно…

Чувствуя, что его собственных тающих сил не хватит, пожалуй, даже на беззвучную усмешку, Айзава просто склонил голову набок и, прикрыв лицо ладонью от наступающих лучей солнца, протяжно зевнул.

Пожалуй, дожидаться Мика не стоило. Айзава и сам уже не помнил, каково ему было в своё первое похмелье.

Хорошо бы горло промочить…

Он вслепую нащупал у кровати свою бутылку и, тупо поболтав ею, не услышал на дне и капли эля. «Точно, лекарство же запивал…»

Оставалась вторая. Но…

Глубоко втянув носом воздух (и с трудом подавив ещё один зевок) — ощутив аромат лёгкого дыма совсем рядом — Айзава отвернулся и, приземлившись обратно на пол, прислонился спиной к кровати.

«Не моя».

Отдаваясь всепоглощающей сонливости, он уронил голову на кровать, коснувшись затылком плеча Мика, и, вздохнув, опустил веки.

Утреннее солнце, мягко пробиваясь сквозь мутное толстое стекло, огладило щеку тёплым дыханием. Откуда-то издали послышалась смазанная расстоянием и незримой тяжестью сна песня первой птицы.

Дом, привычный беспорядком, пылью, теплом и тишиной, понемногу светлея, окутывал ощущением безопасности, не оставляя места мыслям.

В собственных чувствах, пожалуй, стоило бы разобраться. Но до того у него были другие важные дела.

А пока — не помешало бы вздремнуть ещё немного.

***

— Что ищешь? — перегнувшись через подлокотник кресла, Мик, не выпуская книги из рук, с любопытством вытянул шею, но из-за спины Айзавы едва ли сумел бы что-нибудь рассмотреть.

— Кое-что для тебя, — не отрываясь от деловитых раскопок в порядком припыленной куче вещей, отозвался Айзава.

— Хм? — судя по тону голоса, глаза у того так и загорелись, — И что же?

— Ничего особенного, — прервал его догадки Айзава и, шмыгнув носом, сосредоточенно порылся с другой стороны кучи, — Чёрт, да где же?.. О, вот. Лови.

Не задумываясь, он перебросил пару вещей через плечо ещё раньше, чем обернулся сам. Мик, охнув, поспешно уронил книгу себе на колени и неуклюже перехватил брошенные ему вещи.

— Это… — он осёкся на полуслове, едва его руки развернули одну из вещей. Рубаха из грубоватого, но опрятного полотна, потрёпанная, разве что, временем и ноской — судя по всему, не то, что он ожидал увидеть. Айзава, слабо усмехнувшись, кивнул ему.

— Надевай.

Мик, нерешительно оглядев вещь, перевёл глаза на вторую — брюки, новизной также не отличавшиеся, но выглядевшие вполне прилично.

— Но… это разве не твоё?

— Моё. Было, — он пожал плечами в сторону, с чего-то решив, что в данный конкретный момент выражение лица Мика ему было видеть необязательно, — Теперь твоё.

— Айзава…

Судя по тону голоса — Мик, всё ещё немного растерянный, совершенно точно заулыбался.

— Мы же на скачки собираемся? — поборов себя и не заразившись этой улыбкой, сдержанно пояснил Айзава, сложив руки на груди, — Мантии это, конечно, всё прекрасно, но…

— Можно я это сарказмом посчитаю? — сквозь смешок переспросил Мик, с интересом повертев брюки в руках.

— Он и был, — оскалился Айзава.

— А что, разрез тебя больше не устраивает?

Айзава споткнулся на непроизнесённом слове.

Что-то ему подсказывало, что формулировку Мик подобрал более чем осознанно.

— Не смеши. Так на лошади долго не проездить.

— Говоришь как опытный всадник, ага, — поддразнил его Мик, хихикнув.

— Ты вообще до этого словно знатная дама в платье разъезжал, — фыркнул Айзава, пронзив его взглядом. — Любая лошадь со скуки уснёт. Да и ты сам.

Не парируя, Мик задержал взгляд на вещах, задумчиво сжав ткань в пальцах, и прижал их к груди. Помолчав, Айзава прибавил:

— Никаких изысков, но… думаю, тебе и не привыкать, а?

Отвлёкшись от мыслей, Мик вскинул к нему голову и лукаво сощурился.

— Это уж точно. Подождёшь пару минут?

***

— Вроде бы, всё… Заходи!

С чего-то вдруг ощутив подобие робости, Айзава на миг помедлил, вдохнул и, открыв дверь, ступил внутрь.

— Ну, как оно?

Серая мантия, небрежно скомканная и брошенная на кресле, терялась в тусклости комнаты.

Мик, немного неловко, но с мальчишеской гордостью вскинул руки вверх и широко заулыбался. Моргнув, Айзава окинул его взглядом с ног до головы и приподнял угол рта.

Картина предстала перед ним… мягко говоря, непривычная.

Золотые волосы, прежде на фоне безжизненно тусклой мантии казавшиеся огненно-яркими, теперь вполне естественно поблёскивали в свете камина и лежали на плече, лишь немного встрёпанные ненужной спешкой. Мик, поймав его взгляд, лукаво сверкнул глазами. Он отбросил волосы на спину, чтобы те не мешали обзору, и с готовностью вновь вытянул руки.

— Да можешь просто спокойно стоять, — фыркнул Айзава, — Рукава как?

— Рукава, м-м, — чуть стушевавшись, Мик выпрямился и, задумчиво оглядев себя, отозвался, — Вроде нормальные?

— Встань ровно.

Мик послушно вытянулся по струнке. Айзава, чуть нахмурив лоб, осмотрел его ещё разок. Что-то было явно не так.

— Повернись-ка спиной.

С любопытством приподняв брови, Мик, не возражая, развернулся.

Машинально убрав его волосы в сторону, Айзава не выдержал и прыснул в кулак.

Он подцепил пальцами не в меру глубокий вырез на шее позади и, едва сдерживая хохот, резко дёрнул его вниз. Не ожидав предательства, Мик невольно попятился на шаг и кашлянул, когда ткань с другой стороны надавила на гортань, и тут же возмущённо обернулся.

— Эй! Больно, вообще-то!

— Мик, ты… — сквозь смех вдохнув, Айзава несильно хлопнул его по спине, — Ты рубашку наоборот надел.

— Я…

Мик было забрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы возразить, но не договорил. Он быстро ощупал вырез сам, немо приоткрыл рот, осознав, и по его щекам разлился заметный румянец. Айзава несдержанно фыркнул ещё раз — за что, не уворачиваясь, получил тычок в бок.

— Помочь переодеть?

— Сам!

Не дожидаясь указаний, Айзава невозмутимо отвернулся и, дождавшись тычка в спину, обернулся к нему снова. Словно взъерошенный воробей, Мик, поспешно убрав волосы за спину, встряхнулся и, вытянув руки в стороны, воинственно, но не без присущего ему озорства воззрился на Айзаву.

Теперь всё было на месте. Ну, почти…

Рубашка, пусть теперь и надетая верно, всё равно безнадёжно висела в плечах.

— Я, конечно, не эксперт, но… — Айзава приподнял бровь и спустился взглядом к его запястьям — а вернее, к тому месту, где они должны были быть. Рукава, поглотившие руки до самых кончиков пальцев, сложно было назвать «нормальными».

— Подтянуть — и всё хорошо будет, — с уверенностью заявил Мик, засучив один рукав для демонстрации, — Не такие уж они и длинные.

— Ага, — с явным сомнением отозвался Айзава, — Ты в ней тонешь. М-да…

Не рассчитал он с размером, конечно.

Хотя слишком наивно было ожидать, что человеку с таким хрупким складом его вещи, пусть и довольно старые, пришлись бы впору.

Мика такие обстоятельства, однако, на вид совершенно не тяготили. Он невозмутимо закатал один рукав, неуклюже подвернув пару раз, и улыбнулся.

— Ну? Чем не хорошо?

— Ладно, — Айзава смерил длину взглядом ещё раз. В целом… — Пойдёт. Пока что. А хотя, дай-ка мне.

Он жестом поманил Мика, и тот протянул ему обе руки. Прикинув, Айзава быстро завернул сперва один манжет на два раза, а затем и другой, и деловито расправил рукава.

— Так-то лучше.

— А я и не замечал, что у тебя руки длиннее моих, — хитро заметил Мик.

— Ладно руки — плечи наши видел? Тут и сравнивать нечего, — Айзава беззлобно закатил глаза и машинально застегнул пуговицу на вороте. Пожалуй, и тот, как и вся рубашка, оказался слишком уж широким.

Светлая кожа, прежде надёжно укрытая от чужих глаз серой тканью церковных одежд, случайно коснулась пальцев теплом, которое почему-то выбило из колеи.

— Ага, — словно и ожидая точно такого ответа, Мик с удовольствием прошёлся глазами по его плечам и фыркнул каким-то своим мыслям. Айзаве даже не захотелось делать вид, что он не заметил. «Ну и лисица».

Он сделал шаг назад и осмотрел его полностью. С рубашкой, в общем, можно было пока мириться…

— Хм? — Айзава с долей удивления приподнял брови. — Заправь-ка её.

Брюки, на удивление, сели точно на талии. Должно быть, Айзава потому-то и перестал их носить когда-то в юношестве — вырос из них. Разве что штанины коротковаты.

— Сойдёт, — с удовлетворением кивнул Айзава. Результат оказался лучше, чем он ожидал.

— А что за повод?

— Никакого.

— Да ладно? — надавил Мик игриво.

— Так сильно нужен?

— Ну, — протянул Мик, — Не то чтобы сильно, но… Дай-ка я угадаю?

— Валяй, — невозмутимо фыркнув, кивнул ему Айзава. Ему нечего было угадывать — особенного повода и правда не было. Так, вспомнил о возможности.

— Хочешь почаще кататься вместе на лошадях?

— …Почему это прозвучало как предложение, а не догадка?

Мик сощурился и, всё ещё немного алея щеками, улыбнулся ему так ярко, что Айзава, должно быть, на секунду опешил именно из-за этой яркости. Да, совершенно точно из-за неё.

— Потому что это оно и есть.

— Пф, ты… — Айзава, кажется, хотел сострить, но остроумие сегодня было явно не на его стороне.

Впрочем…

Разве у него были для того хоть какие-то причины?

Он хмыкнул.

— Ну так поехали.

Вскинув на него глаза, как будто и не ждал такого ответа, Мик расплылся в глупой улыбке и повторил:

— Поехали.

В тусклой комнате, среди тусклой мебели и ещё более тусклых разбросанных в беспорядке вещей от чьего-то присутствия, пожалуй, ещё никогда не было так светло.

— А как же повод?

— Не думаю, что он нужен, — спрятав взгляд под ресницами всего на секунду, Мик расправил плечи, словно что-то для себя решил и, мимолётно мазнув пальцами по его руке, просто рассмеялся.

…Не оставляя себе времени на мысли, Айзава перехватил тонкие пальцы и, несильно, но ощутимо сжав их на долгую, значительную секунду — чтобы до конца и без поблажек осознать, что делает — отпустил.

Зелёные глаза, встретившиеся с его, не принадлежали незнакомцу. Кому — ещё предстояло выяснить — когда-нибудь.

Ну, а до тех пор…

Айзаве, наверное, всё-таки нравилось солнце.

***