***

Глубоко вдохнув, Айзава провёл ладонью от тонкой поясницы ниже. Кожа под пальцами горела.

— Готов?

Мик уткнулся лицом в подушку и, перехватив её обеими руками крепче, мелко закивал. Айзава окинул его взглядом и, не сдержав напряжённого смешка, убрал руку.

— Не-а. Так дело не пойдёт.

По правде говоря, он сам не мог утверждать, что его познания в этой сфере были всеобъемлющи. Но льстить себе время от времени всё-таки хотелось, а?

В конце концов, он с самого начала положился на собственную интуицию.

Не ожидая сопротивления, он перевернул Мика на спину и положил ладонь ему на грудь. Тот, нещадно алея щеками и глядя куда угодно кроме его лица, непроизвольно потянулся руками ниже в попытке скрыться, но Айзава, не рассчитав силы и реакции, перехватил его запястье быстрее.

— Сейчас, может, и не самое удачное время для таких вопросов, но, — он фыркнул от смеха, — Я страшный?

— Для меня? — Мик с искренним недоумением, но наконец посмотрел на него. В его глазах, опережая стыд, промелькнула намного более привычная для них хитрость, — С чего бы?

— Трясёшься как лист, вот и спрашиваю, — невозмутимо отозвался Айзава, попутно расстёгивая последние пуговицы своей рубашки, — Нет?

— Ну, знаешь, — Мик расплылся в неловкой, совершенно простой улыбке, что с хитростью взгляда создавала просто очаровательное сочетание. — Мне как-то и не приходило такое в голову…

— Сказки, — Айзава склонился ниже. — Я иногда сам себя боюсь.

Мик, кажется, хотел хихикнуть, но оказался втянут в поцелуй.

Айзава не шутил.

Скользнув руками по телу, почти болезненно худому в сравнении с его собственным, он на несколько долгих секунд позволил себе насладиться этим ощущением и, не отрываясь от поцелуя, подтянул Мика за поясницу ближе.

Становилось душновато. И становилось, пожалуй, слишком быстро.

Главное, дышать. Если из них двоих он потеряет голову первым — это вполне может закончиться… плачевно.

Главное, не проморгать момент, когда ему на это станет глубоко плевать.

Мик взял его лицо в ладони и, на мимолётную секунду отстранившись, прошептал:

— Но, если честно, немного, — он зажмурился, когда Айзава обвёл руками контуры его бёдер. — Не тебя, но…

— Ага, — чувствуя, как перед глазами мутнеет, Айзава упрямо моргнул и, прикрыв веки, выдохнул куда-то ему в висок. — Давай просто не думать… об этом.

Он коснулся груди, оставив на ней смазанный поцелуй, ещё один — на ключице… С губ Мика сорвался высокий вздох.

Низ живота перетянуло узлом намертво и уже давным-давно.

Чёрт.

Опустив руку ниже, он скользнул пальцем между ягодиц, и надавил.

Чуть дрожащие пальцы, прежде беспорядочно блуждавшие по его затылку и путавшиеся в волосах, напряжённо застыли.

— Айзава…

— М?

— По…

Не отодвигаясь прочь, Мик через силу сглотнул и притянул его лицо к себе настолько беззащитным движением, что Айзава за единое мгновение ощутил себя поверженным.

— Поцелуй меня… пожалуйста.

— …Как будто я могу отказаться, — только выдохнул он и, толкнув палец внутрь, жадно накрыл губы Мика своими, заглушив тихий вскрик.

Мик замер на несколько долгих секунд, прислушиваясь к ощущениям. Смакуя жар губ, пьянивших опасной близостью, Айзава медленно выдохнул. Словно вспомнив, Мик сам кое-как вдохнул. И, крепко зажмурившись, робко подался телом вперёд. Усмехнувшись, Айзава двинул рукой дальше — тупо осознавая, что, капля за каплей, уже теряет драгоценный контроль.

Держать голову холодной ещё никогда не было тяжелее.

Добавив второй, он спустился к тонкой шее, слепо мазнув по ней губами. Мик, сдавленно ахнув, ухватился руками за его плечи и, отвернув голову, сжал губы.

— Если что, то дышать, — вместо стройной фразы Айзава издал какой-то сдавленный смешок, — Ты тоже можешь.

Встретившись с ним затуманенным взглядом, Мик с усилием улыбнулся.

Казалось, не он один пытался держать себя в руках. Но мериться весомостью причин не было никакого смысла, потому что…

Он добавил третий, и Мик, схватив ртом воздух, напрягся всем телом. Борясь с самим собой, Айзава притормозил.

— Т-тише, — он попытался сглотнуть, — Недолго осталось.

…Он понятия не имел, кому это говорил. Но даже если его охрипший от убийственной сухости голос успокаивающе, пожалуй, не звучал вовсе — Мик, несколько раз моргнув, попытался расслабить мышцы. По его виску скатилась капля пота, затерявшись во взмокших золотых прядях.

В попытках отвлечься хоть на что-нибудь, лишь бы держать в узде самого себя, Айзава на предательскую секунду уронил взгляд на его тело. Живот, что сегодня он впервые увидел без слоя тусклой мантии, от худобы не просто плоский, а впалый, и оттого казавшийся драгоценно хрупким. Отражавшая (или пропускавшая?) свет тонкая кожа без единого белёсого шрама и следа, из-под которой виднелись рёбра, выступали тазовые кости, и всё это хотелось обвести рукой, всего этого — касаться бесконечно, всё это — его, и никого больше, и он весь…

В мыслях звонко и жалко переломилось.

«Чёрт побери, больше не могу».

Айзава, кажется, хотел шумно выдохнуть, но вместо этого из его горла донёсся глухой стон. «Что за… я ведь даже ещё не…»

Дышать глубже, чтобы успокоить разум, вдруг показалось ему пресквернейшей затеей.

Опустив свободную руку — лишь бы держаться — он бездумно коснулся самого себя. Но Мик вдруг слабо, но настойчиво перехватил его ладонь — и положил её себе на грудь, встретившись с ним взглядом.

— Не… отвлекайся, — и улыбнулся — улыбнулся — толкнув его пальцы в себя дальше.

Чувствуя, что мысли ускользают куда-то в туман, Айзава сглотнул.

И, с силой протолкнув внутрь четыре, снова, ещё, ещё — притягивая Мика за поясницу ближе, сильнее, теснее, быстрее…

Мик, кажется, хотел задержать вдох — но тот вырвался наружу сиплым стоном, и он, сдавив веки изо всех сил, беспомощно уцепился пальцами за широкие плечи.

— Помед… лен… Айза…

… Очнувшись, Айзава тяжело протолкнул воздух в лёгкие и, заставив себя услышать, застыл. Рвано дыша, Мик прикрыл пылающее лицо рукой. Не думая, Айзава отвёл его ладонь в сторону и, склонившись к нему, поцеловал.

«Прости уж».

— Я в порядке, я… — заволоченный дымкой взгляд скользнул куда-то в сторону, словно бы не в силах угнаться за происходящим. Мик сухо кашлянул. В его выражении не было боли, но…

Айзаву и без того частенько захлёстывала паранойя.

— Я не знаю, как себя контролировать, — хрипло выговорил он. На эти изящные руки, тонкую талию, выпирающие ключицы, безупречную, светлую кожу — мучительно красивые — смотреть было просто…

Страшно. Алчно.

Мик мягко стёр с его лба капли пота и улыбнулся так, что Айзава убедился в собственных словах снова.

Ему хотелось спросить у прошлого себя очень многое.

— Просто, эм, продолжай, — судя по тому, как отчаянно горело лицо Мика, ему даже эти слова давались с огромным трудом. — Если что…

— А если не пойму?

— Когда это ты успел растерять в себе уверенность? — он с привычной игривостью сощурился, словно бы всего на миг забыл о происходящем и о собственном положении.

— Минуту назад, — оскалился Айзава в ответ. И, с трудом вдохнув, медленно двинул рукой. Мик, сдвинув брови, было напряжённо приоткрыл рот.

Но пальцы встретили намного меньше сопротивления, чем прежде. С каждым толчком двигаться становилось всё проще. И с каждым толчком он, кажется, всё сильнее выгибался ему навстречу.

Айзава вдруг вспомнил времена, когда лицезреть его голые колени ощущалось как настоящее святотатство.

— …зава, ещё…

Слабо хватая мелкие вдохи, он вцепился пальцами в его плечи снова, но на этот раз — чтобы притянуть ближе, ещё ближе… Пальцы вошли до упора, и с губ Мика сорвался звонкий стон. Распахнув глаза, он запоздало зажал рот ладонью, давя звук. Но Айзава как в тумане, не соображая, отвёл её за запястье.

— Не лишай меня этого, — он оставил на шее долгий поцелуй, вновь проталкивая пальцы дальше, — Хочу слышать.

От ничем не сдерживаемого звучного выдоха, отскочившего от тёмных стен, внутри перевернулось.

Казалось, покраснеть сильнее было невозможно, но Мик о том не ведал.

Казалось, быть прекраснее было просто невозможно, но Мик…

Снова забываясь, Айзава силой оторвал от него взгляд и, вынув пальцы, подтащил его чуть ближе. Не зная, что делать со своим телом, Мик кое-как обхватил его ногами за поясницу.

— Не передумал?..

Взгляд, плывущий от жара и возбуждения, что Мик вместо ответа поднял на него, вымыл последние остатки здравомыслия.

Он не мог обвинить никого, кроме…

Послав к чёрту всё, Айзава перехватил его за бёдра — и, стиснув зубы, вошёл сразу на треть.

— Айз!..

Айзава, не чувствуя боли, ощутил разом впившиеся ему в спину ногти. Захлебнувшись во вдохе, Мик потерянно раскрыл рот.

— Стой, погоди, а…

Запутавшись в словах, он часто задышал и, беспорядочно пытаясь уцепиться хоть за что-то, отвернул голову. В уголках его глаз собралась влага.

— Ты как? — не дожидаясь ответа, Айзава попытался отстраниться. Но дрожащие руки, вместо того, чтобы оттолкнуть, настойчиво удержали его. Сморгнув слёзы, Мик убрал налипшие ему на лоб волосы и прошептал:

— Не уходи… Я сейчас только, — он остановился, с трудом перевёл дух и упрямо проговорил, — Я привыкну.

Послушно застыв, Айзава без единой мысли в голове провёл пальцами по худым бокам и, скользнув к плечам, наклонился к его груди. Дрогнув рукой в попытке заглушить себя самого, Мик несдержанно охнул, когда губы коснулись соска.

— Айз…

Айзава обвёл языком и, проведя рукой вниз по животу, обхватил Мика пальцами. И тот, непроизвольно вскинув бёдра, тонко вскрикнул.

— Айзава, что ты…

— Помогаю привыкнуть, — с нездоровой алчностью он неспешно провёл пальцами сверху вниз, и Мик, жалобно всхлипнув, запрокинул голову.

— Айзава, я же, я…

— Мик, ты и представить себе не можешь… какой я чёртов эгоист, — он взял его всей ладонью и, сжав сильнее, провёл до самого основания. Ахнув, Мик судорожно сцепил ноги у него на спине, невольно толкая его в себя глубже, и Айзава, зарывшись пальцами в простыни, глухо зарычал сквозь стиснутые зубы.

«Как же в нём… тесно».

Не соображая, Айзава вытащил, и тут же медленно, мучительно медленно вновь вошёл ровно на столько же. Бессильно царапнув ногтями, Мик жалобно заскулил, бессознательно пытаясь придвинуться сильнее. Но Айзава, не позволив — провоцируя себя самого — вместо этого провёл большим пальцем по вершине — явственно ощущая, как от слетевшего с губ Мика мелодичного стона в глазах опасно темнеет.

Он эгоист, и… ему это нравилось до одури.

Мик, цепляясь за остатки разума, изо всех сил пытался отдышаться, но он чувствовал его гулкое сердцебиение собственным телом.

— Айзава, д… давай.

Не дожидаясь больше ни слова, он толкнулся вперёд ещё немного — поймав губами сдавленный вскрик. Обвив его шею руками, Мик потерянно смял его губы в ответ. Не разрывая поцелуя, Айзава вновь взял его в ладонь, неспешно провёл по всей длине раз, второй, и сразу убрал руку. Лихорадочно вздохнув и уже было подавшись навстречу, Мик сжался вокруг него ещё сильнее, и от одного этого Айзава во всех красках ощутил, как теряет рассудок.

Айзава совершенно точно чёртов эгоист — потому что готов был делать это снова, и снова, и снова.

— Дыши, — только и сумел хрипло выдавить он — и, приподняв его за поясницу, вошёл до конца.

По тускло освещённой комнате, слишком душной для двоих, разнёсся протяжный, звенящий стон.

Откинув голову, Мик изо всех сил уцепился за его спину и, не отстраняясь, сипло задышал. Айзава, дышать, кажется, разучившийся, чувствуя, как от этой тесноты кружится голова, обессиленно упал на локоть. Не вспомнив, как оставил поцелуй на разгорячённой щеке, он встретился с Миком взглядом и в этой зелени на мгновение забыл самого себя.

Ровно до того момента, как Мик, поджав губы, слегка повёл бёдрами ему навстречу.

— Прошу… — от переизбытка ощущений словно растеряв все слова, он захныкал, сжимаясь плотнее — как будто знал.

Айзава читать мысли не умел никогда.

Но он, кажется, уже давным-давно угадал.

Пробежавшись по плоскому животу, чуть вздрогнувшему, пальцами вниз, он обхватил Мика снова и, с голодной жадностью впившись губами в бледную шею, вышел — чтобы на этот раз, качнувшись вперёд, грубо войти до самого конца. Мик, захлебнувшись вздохом, высоко вскрикнул.

«Чёртово безумие».

Плотно вжавшись бёдрами в бёдра, Айзава, не выдержав, глухо застонал, выйдя и войдя на всю длину вновь.

— Айзава, боже… — не в силах даже пытаться сдержать голос, Мик умоляюще заскулил, пропуская вдохи, и его замутнённый пеленой взгляд пьяно взметнулся вверх.

— Бога в такой момент звать — ну и грешник ты, — кое-как оскалился он, и Мик, густо залившись краской, отчётливо сжал его ещё сильнее. Хрипло выдохнув, он с силой вошёл снова. Ещё раз. Ещё. Ещё.

Быстрее.

Неизбежно набирая темп, он бездумно собрал в охапку неряшливо разметавшиеся по простыням золотые волосы и почувствовал, что умирает. Мик больше не успевал дышать — лишь выстанывая воздух вслед за каждым мощным толчком.

— Я сейчас, я, а…

Безотчётно попытавшись скрыть рукой низ живота, Мик затрепетал всем телом и, распахнув глаза, судорожно выгнул спину — излившись себе на живот. От зазвеневшего над самым ухом мелодичного голоса теряя связь с реальностью, Айзава, скрипнув зубами, притянул его как можно ближе и, хрипло зарычав, кончил.

В глазах почернело.

Растеряв все силы, Айзава вытащил и, кое-как подставив руку, измождённо упал лицом в горячую шею. Мик, лихорадочно хватая ртом воздух, запрокинул голову. Пальцы, ощутимо дрожа, слепо перебрали его спутанные волосы на шее и застыли.

В душной комнате, освещённой лишь тусклой лампой на столе — переполненной дыханием и жаром двоих — воцарилась хрупкая тишина.

— А… Айза…

— Дыши.

Он совершенно точно сказал это им обоим.

…Когда перед глазами, наконец, немного прояснилось, Айзава приподнялся и глянул на Мика. Тот, тяжело вздымаясь грудью, отвернул голову и спрятал лицо в изгибе локтя.

— Трогательное… воссоединение, а? — не сдержавшись, хотел фыркнуть Айзава.

Пока не услышал тихий, но совершенно отчётливый всхлип.

— Эй…

Моргнув, Айзава оторопело поднялся на локте. Внутри, прерывая приятную вялость, взвилось беспокойство. Что за…

— Я что-то не то?..

— Нет, нет, не… дай мне, — Мик упрямо втянул носом воздух, тщетно пытаясь успокоиться, и, отчаянно закрывая лицо, сдавленно прошептал, — …минутку.

И, вздрогнув — заплакал.

Айзава, в замешательстве оглядев Мика — не понимая, как ему следовало поступить — бездумно коснулся ладонью его дрожавшей груди. В мыслях, ещё мутных от случившегося, непонимающе, тревожно застыло странной беспомощностью, какой он не ощущал ещё, кажется, ни разу в жизни. Такой, от какой хотелось избавиться в ту же секунду.

Надрывно всхлипывая, содрогаясь всем телом, Мик тщетно поджал губы, не в силах сдержать голоса. И Айзава, послав к чёрту рациональные порывы, молча прижал его к себе обеими руками.

Он никогда прежде не сталкивался с таким бессилием — но уже терпеть его не мог. Чёртово бессилие. Ни побороть, ни избавиться… Невольно вслушиваясь в судорожные всхлипы — в единственный звук в тишине комнаты, которого он не мог ждать — он настойчиво прижал его ещё ближе, как будто это было возможно.

Но даже если в такие моменты он ничего больше не может…

Мик замер всего на секунду — словно осознал его прикосновения лишь сейчас. Шмыгнув носом, он отнял руки от заплаканного лица и, сморгнув влагу, несмело обнял его в ответ. И, найдя его глаза своими, — чуть дрожащими уголками губ, наконец, улыбнулся.

— Спасибо.

Айзаве — всего на секунду — показалось, как что-то внутри него, прежде скованное смятением, ожило.

«Как же легко мной управлять».

Выдохнув, он провёл пальцами по влажным щекам, стирая слёзы, и без единой мысли в голове поцеловал. Мик, улыбнувшись в поцелуй, взял его лицо в ладони и ответил. Сердце, измученное погоней и минувшим беспокойством, встрепенулось совершенно необъяснимым ощущением.

Этим невозможно было насытиться.

С усталой мягкостью скользнув пальцами по его спине — что лишь сейчас, достигая осознания, потеплела саднящей болью царапин — Мик отстранился и, осмотрев его лицо, с совершенно глупой, очаровательной улыбкой выговорил:

— Я просто… очень рад.

Айзава не спросил вслух — но легко им было, по-видимому, не только управлять.

— Всегда, эм, пожалуйста?

Мик прыснул и шутливо дёрнул его за волосы на затылке. Айзава беззлобно оскалился, не уворачиваясь.

Он не сказал вслух — но отчасти надеялся, что жаркое, заполняющее, щемящее ощущение в груди, от которого, признаться честно, немного хотелось взвыть — это нечто похожее на счастье.

Он пока не готов был признаться в собственной уязвимости.

— Ты останешься? До утра.

В голосе Мика, порядком охрипшем, но полном надежды, прозвучала незнакомая прежде властность. Или каприз?

— А что святые стены на это скажут? — скорее, пошутив, спросил Айзава. Истощение, кажется, повлияло и на его манеру говорить — на настоящие едкости просто не осталось сил. На настоящие едкости с Миком — наверное, никогда и не было. А может, это Мик научился видеть их насквозь.

В зелёных глазах, порядком уставших, но полных решимости, ярко отразился огонь лампы.

— Они больше не заговорят.

— Ну, тогда…

Шевелиться куда-либо не хотелось — тело, разомлев и обессилев до самых кончиков пальцев, потяжелело, наотрез отказываясь повиноваться. («И на охоте так не уматываюсь…») Да и вот так лежать, признаться, ему было очень даже удобно… Но тем не менее, кряхтя, Айзава поднялся на руках, и Мик, освобождённый от тяжести, которой прежде, кажется, и вовсе не замечал, запоздало вдохнул полной грудью.

Кажется, они оба почувствовали липкую влагу в области живота. Мик, заморгав, непроизвольно потянулся рукой, но в нерешительности застыл на полпути. Айзава не смог удержаться — и, опустив взгляд, выразительно оскалился — с наслаждением наблюдая, как за небольшую передышку успевшее посветлеть лицо вмиг покрылось красными пятнами.

— Эм, это, дай что-нибудь, я вытру сейчас, дай… Айзава!

Мик бессильно застонал и, закрывая безнадёжно пылающее лицо, попытался нашарить у кровати хоть что-то подходящее. Вовсе не торопясь исполнять мольбу и всё ещё отчасти прижимая Мика телом к кровати, Айзава заулыбался лишь шире, не отводя от него глаз.

Чудесное дополнение вечера.

«Чем-то подходящим», всё-таки попавшим Мику в руки, оказалась тусклая церковная мантия.

И прежде чем Айзава успел раскрыть рот — он, скомкав одежды, суетливо стёр следы сперва с себя, а затем, более тщательно, и с Айзавы. Тот, вдруг потеряв слова, что собирался произнести пару секунд назад, рот решил пока закрыть.

— …Я, вроде, тебе уже говорил, что иногда ты…

— Поражаю, да?

Еле заметно дрогнувшие руки, с беглой улыбкой на губах не совпадавшие, выдали напряжение.

Айзава выдохнул и молча сгрёб его в охапку.

Он не мог понять своих собственных чувств, и прежде для него это никогда не было проблемой. А вот сами чувства вполне себе были.

Мик принёс в его жизнь множество проблем — но прямо сейчас ни с одной из них не хотелось иметь никаких дел.

Айзава был не против.

— Надеюсь, у тебя есть запасная.

Мик, было хихикнув, застыл.

— Запасная… погоди…

Он тупо ощупал перепачканную мантию — прежде чем осознал. Ахнув, он рывком поднялся на локте, чуть не столкнув Айзаву с себя, и его взгляд судорожно забегал по тускло освещённой комнате. Если учесть, что кроме мантии у него оставалась лишь одежда Айзавы — в которой перед церковниками показаться было нельзя…

Ровно в ту секунду, когда и внутри Айзавы зашевелилась тревожная мысль — Мик выдохнул с таким облегчением, словно только что отыскал спасение собственной жизни.

А может, и не «словно».

— Есть! — он откинул голову на подушку и, обессиленно указав рукой на сложенную серую ткань в дальнем углу, нервно хохотнул, — Да уж, было бы…

Вновь поддаваясь беспечной сонливости — чувству, ещё ни разу в жизни не приходящему вместе с ощущением безопасности — Айзава задержал на его лице задумчивый взор.

Что-то точно изменилось с их последней встречи.

Руки, от скуки вновь заблуждавшие по светлой коже, скользнули к бёдрам. Мик, моргнув, опустил к нему взгляд.

— Как думаешь, нас было слышно отсюда? — Айзава сощурился и, хмыкнув, кивнул на окно на дальней стене, ведущее в главный зал.

…Краска с лица Мика за считанные секунды судорожно схлынула и густо накрыла его вновь.

— Даже думать не хочу, — пробормотал он в сторону, как бы невзначай потерев пальцами покрасневшую щёку.

Айзава и сам не знал, с чего в нём проснулось такое озорство. Святые прескверно на него влияют. Но…

Он несильно качнул бёдрами, с невозмутимой неспешностью проведя пальцами по светлой коже вверх, обвёл рёбра и, остановившись у ключиц, встретился с Миком взглядом. Тот, порывисто втянув носом воздух, непроизвольно опустил глаза к своему животу. На его лице мелькнула смазанная тень тревоги.

— Служба завтра, а…

Оставив на тонкой шее долгий поцелуй, Айзава с удовольствием отметил, как Мик, отзываясь, совершенно беспомощно подался ему навстречу, дыша чаще. И, коснувшись его виска носом, тихо хмыкнул.

— Разбужу тебя с рассветом.

***