***

Закутавшись в подбитый облезлым мехом плащ поплотнее, Айзава высунул нос на улицу. В лицо, оцарапав щёку, дохнуло студёным ветром. Небо, всё ещё светлое, но тоскливо заволоченное невнятной серостью, лениво плыло куда-то прочь, перемешиваясь белёсыми оттенками. На солнце, светившее из-за этой завесы расплывчатым пятном, даже не больно было смотреть.

С каждым днём всё холодало.

Свет, уже запряжённый и осёдланный, стоя неподалёку от крыльца вздыбивши гриву, шумно фыркнул, выпустив из ноздрей еле заметное облачко пара, и выжидающе взрыл копытом землю. Где-то рядом была и Тень.

Вернувшись в дом, Айзава покопался в углу и, вытянув из кучи вещей потрёпанную верёвку, свернул её кольцом.

— Что, сегодня не обычная прогулка?

Мик с любопытством выглянул из-за спинки кресла.

— Ну, обычно ты меня куда-нибудь ведёшь, — Айзава хмыкнул и, повесив верёвку на крюк у двери, обернулся. — Так что предлагаю разнообразить рутину. Ну, твою, по меньшей мере.

— Так и манишь угадать, — фыркнул Мик, и, скатившись с насиженного места, отряхнулся. — Что-то особенное?

— Не то чтобы, — Айзава пожал плечами и, пошарив за камином, вытащил крепкий топор, обёрнутый тканью, — Но заняться этим всё равно придётся, пока зима не настигла. Выдвигаемся?

Мик кивнул и, оправив на себе одежды, с готовностью перехватил его протянутую ладонь.

***

Едва последние покосившиеся дома остались за их спинами, Айзава припустил быстрее.

Ощущение, словно бы он бежал от этих душивших зданий и серых обязательств, скользнуло непроизвольной улыбкой по губам.

Не давая расслабляться, Мик резво пронёсся на Тени мимо, бросив ему задорную ухмылку через плечо. Капюшон, от взыгравшей погони упавший на плечи, больше не скрывал золота волос, беспорядочной яркой волной взвившихся в холодный воздух — как будто те тоже ощутили эту свободу.

На совершенно пустом поле, во все стороны раскинувшемся пьянящей волей, больше не было препятствий, лишних глаз, чужих голосов. Айзава сморгнул влагу, навернувшуюся на глаза от ветра, и, позволив себе расплыться в бессмысленном оскале, несильно хлопнул Света по шее и помчал вслед за Миком.

И он без этого жил?

Серость клубилась нечёткими, густыми облаками на горизонте, увлекая за собой, прочь от сует и бесполезных мыслей. Он и так слишком часто думал о том, о чём не хотел.

Посреди просторов пожухлых трав, бесцветного неба, скрывающего белое солнце, тонкой полоски чёрного леса впереди — единственная краска, вселявшая в сердце странное чувство восхищения и жадности, сверкала впереди живым золотом верхом на гнедой лошади.

Поддавшись азарту скачек, Айзава нагнал Мика, будто бы нарочно замедлившего шаг. Он ему это простит.

— Обожаю ездить на лошади.

Голос, мягче, чем Айзава привык слышать, сквозь ветер и стылость достиг слуха с удивительной лёгкостью. Не оборачиваясь, Мик наклонился и с нежностью потрепал Тень по гриве. Золотая прядь небрежно скользнула по тёмной шкуре. Айзава, задержав взгляд на его безмятежном выражении, счёл ответ не слишком нужным.

Это обожание было видно невооружённым глазом.

— Вот бы… — Мик моргнул, как будто вспомнил о чём-то, и на его губах появилась тёплая улыбка, не подвластная стылости погоды. — Умчаться на ней далеко-далеко… от всего этого.

Айзава хмыкнул, приподняв бровь.

— Прямо-таки от всего?

Мик хитро воззрился на него вместо ответа и, пришпорив Тень, сорвался с места.

***

Когда Айзава, не слишком торопясь, нагнал его в следующий раз, тёмная полоска деревьев впереди обернулась широким поясом. На нём уже можно было разглядеть острые верхушки суровых елей и местами облетевшие листьями кроны.

— Уйдёшь от тебя, как же, — заулыбался Мик, едва Айзава поравнялся с ним.

— Я хоть раз тебя преследовал по своей воле? — беззлобно закатил глаза Айзава в ответ и, поддавшись проснувшейся отчего-то проказе, шутливо ткнул его в бок свободной рукой. Не в силах среагировать быстро верхом на лошади, Мик совсем по-мальчишечьи расхохотался и, попытавшись достать его в ответ, едва не забыл держать поводья.

— Да хоть сейчас! — Мик вдруг встрепенулся, прищурился и, устремив взгляд куда-то вдаль, воскликнул, — Смотри-ка! Это же…

Не закончив предложения, он несдержанно усмехнулся и, хлопнув Тень по боку, сорвался на галоп. Айзава только испустил вздох и, фыркнув себе под нос, живо поскакал следом.

***

Путь до леса пролетел незаметно.

Спрыгнув со Света, Айзава оглянулся.

Небо, лишь слегка посеревшее от надвигавшегося вечера, нависло тяжёлым одеялом над бурыми полями поблёклых трав, отдавших свои краски близким холодам. В нескольких шагах от них, мерно покачиваясь ветвями, ещё не лишившись всех листьев, возвышались первые деревья.

Едва ли пойдёт дождь.

Привязав Света к одному из стволов, Айзава дождался, пока спешится Мик, и, сняв со своего седла топор, убрал ткань и одним ударом воткнул его в ближайший ствол.

Зима, как бы странно ни звучало, была довольно благодатным временем для охотников. Но и готовиться к ней стоило со всей серьёзностью.

— На веселье тебе едва ли стоит надеяться, — заметил Айзава подошедшему Мику, — Дрова рубить — откровенно унылое занятие.

Признаться, он уже отчасти пожалел, что потащил его с собой. Однако Мик, на вид совершенно тем не обеспокоенный, бодро улыбнулся и спрятал выбившиеся от скачек волосы под более плотную мантию, выглядевшую едва ли теплее его обычных одеяний. Айзава невольно смерил её взглядом.

— Прямо-таки «унылое»? — Мик шагнул к нему и, игриво сощурившись, провёл пальцами по его воротнику, подтягивая тот чуть выше, — Не сказал бы — я бы и не подумал.

Зелёный взгляд, не скрывавший довольства, согревал. Айзава, не сдержавшись, фыркнул, сдаваясь. Из его рта вырвалось лёгкое облачко пара.

Им не нужно было особенных причин, чтобы проводить время вместе, а?

Айзава хотел шагнуть в сторону леса — но щеки вдруг коснулась капля холода. Моргнув, он поднял голову.

С холодных небес, что прежде столь старательно вбирали в себя белизну и серость — сквозь недвижный воздух невесомыми пушинками, беззвучно паря, опускался первый снег.

Не убрав рук с его плаща, Мик, затаив дыхание, устремил заворожённый взгляд к небу.

Робкая тишина осеннего леса, кутавшая их плечи прохладой, и первый белоснежный вздох зимы, не потревоженный и дуновением ветра, необъяснимым чувством напоминали бесконечный сон.

— …Этот быстро растает, — зачем-то пробормотал себе под нос Айзава, — До настоящих заморозков путь неблизкий.

Мик, опомнившись, втянул носом воздух, и, не в силах оторвать взгляда от небес, прошептал:

— Красиво.

Айзава опустил взгляд. Всегда светлая кожа щёк, от первых холодов и ветра по пути к лесу слегка порозовевшая, вкупе с сиявшими восторженной зеленью глазами казалась чем-то совершенно весенним, слишком искренне живым для этой унылой стылости. Моргнув, Айзава бездумно заправил золотую прядь за прохладное ухо, не убрав ладони. Отвлёкшись от любования снегом, Мик перевёл на него взгляд, и на тонких губах, отзываясь, расцвела улыбка.

Айзава, должно быть, украл вечнозелёный, благоухающий жизнью цветок для себя одного.

Как же ему хотелось согласиться.

Резная снежинка мягко опустилась на светлые ресницы и задержалась в них, не тая. Айзава невольно задержал дыхание. Мик, кажется, заметив, не сдержался и хихикнул. Тёплый выдох, взметнувшись вверх, обратил снежинку каплей.

В некоторые вещи, как ни хотелось, до конца просто не верилось.

В зелёных глазах мелькнуло очень знакомое озорство вспыхнувшей идеи, и Мик, отыскав его руку своей, в один миг юркнул к нему под плащ. Айзава, не отстраняясь, фыркнул.

— Замёрз, что ли?

Тонкие руки деловито обвили его за талию, и Мик, устроившись поудобнее, с донельзя довольным выражением глянул на него.

— Не очень.

Айзава, его ответом не убеждённый, выгнул бровь и, быстро коснувшись его щеки пальцами, закатил глаза.

— Как же. И как вы в таких тряпках зимами выживаете?..

Он выдохнул и посильнее запахнул плащ, притягивая Мика ближе. Тот, хихикнув (щёку обдало теплом), сцепил пальцы у него за спиной.

Такого исхода можно было и ожидать, но… так или иначе, первоначальные цели их поездки на время всё равно отошли на второй план.

Не то чтобы у Айзавы могли быть более срочные дела.

— Ладно, может, немножко замёрз, — подумав, всё-таки признался Мик, — Но теперь теплее.

— Ещё бы. Мне коченеть морозами нельзя — чревато, знаешь ли, — хмыкнул Айзава и, машинально нащупав прореху в мехе, пробормотал. — Хотя, этому плащу лет эдак через пять стоило бы и прикупить замену…

Мик, чисто рассмеявшись, наигранно нахохлился и, не разжимая рук, уверенно заявил:

— Решено, останусь здесь!

Айзава беззлобно ткнул его в бок, и Мик беспомощно фыркнул от смеха. Помолчав немного, он выдохнул. И прибавил чуть тише — будто в чём-то признаваясь:

— Мне тут больше нравится.

«Чем в…»

Снежинки чистыми, крупными хлопьями опускались на лес, дымкой укрывая сырую землю, их плечи, согретые потрёпанным меховым плащом и друг другом, чуть спутанные от скачек волосы. Холод, пока ещё слишком скромный, чтобы назваться морозом, то и дело пощипывал нос, кончики ушей. Баюкая безветрием понемногу угасающего дня.

Это, всё-таки, слишком походило на сон.

Кажется, они оба прекрасно знали, что за тем следовало.

— …От всего мира не упрячу, — Айзава прищурился, оглядывая его лицо. Мик блеснул улыбкой и, подняв голову, просительно потянулся к его губам. Айзава не мог отказать.

В груди замерло так слабо, как будто бы он не потерял счёт этим касаниям уже давным-давно.

«Постарайся уж — хоть на мгновение».

— Как насчёт немного разогреться, м? — Айзава коснулся его ладоней, успевших заметно потеплеть, и Мик, вздохнув притворно тяжко, расцепил руки, нехотя выбираясь из-под плаща. Без толстого слоя сверху он вдруг показался ему ещё миниатюрнее, чем раньше.

В голове мелькнула идея.

— А хотя, знаешь-ка… — прикинув, Айзава быстро стащил плащ с плеч, оставшись в одной рубашке и брюках, и, опережая недоумение, уже отразившееся на лице Мика, оскалил зубы:

— Вечно забываю, что потею в три ручья, когда лес валю. Лови.

Он бросил ему меховой плащ и, закатав рукава, одним движением выдернул топор из дерева. Мышцы, успевшие слегка разомлеть, с готовностью напружинились. Мик явно хотел возразить — но, видимо, смекнув, что влиять на решение ему было уже не под силу, закутался в ещё тёплую ткань. По его лицу вновь, как у мальчишки, расплылось довольное выражение. Глянув на него, Айзава не сдержал улыбки.

— Хоть с чем-нибудь помочь? — полюбопытствовал Мик, неспешно оглядев его с ног до головы и тихо усмехнувшись чему-то своему.

— Пока нет. Главное, под руку не лезь. А хотя, — Айзава собрал волосы в небрежный пучок и, оглядевшись в поисках подходящего дерева, прибавил, — Бросишь вон ту верёвку кругом на землю?

***

Холод, на первых порах то и дело задиристо забиравшийся за воротник рубашки, очень скоро стыдливо отступил. С каждым взмахом топора занемевшие от безделья и стылости мышцы приятно горячели. Втянув воздух сквозь зубы, Айзава размахнулся и ударил по выбоине в последний раз. Ещё один ствол дерева жалобно хрустнул, дрогнул и, медленно накренившись, рухнул оземь.

Пока хватит.

Выдохнув, он стёр пот с виска тыльной стороной ладони и, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, оглянулся. Мик деловито, но не слишком умело складывал наколотые им дрова друг на друга, то и дело косясь на него украдкой.

Ну, не совсем украдкой. Сложно было не ощутить на себе пытливый взор любопытных глаз, особенно когда это было частью его работы. Особенно если учесть, что эти любопытные глаза, теперь шарящие по его телу и рукам с завидным увлечением, он ни с какими другими бы не перепутал.

…То, как быстро Мик отвернулся к дровам, как будто был вовсе не при делах, очаровывало.

Позволив себе ответную ухмылку, Айзава быстро смерил глазами неуклюже уложенную Миком вязанку, опасно накренившуюся вправо.

Их совершенно точно придётся перекладывать.

Что ж…

— Не скучай, почти всё, — бросил ему Айзава и, очистив сваленный ствол от лишних веток, принялся рубить его на части.

Такая работёнка, пусть и отнимала физических сил даже больше среднего захода в ночь, не могла не приносить своего особого удовлетворения. А с лошадью теперь он мог себе позволить утащить почти вдвое больше обычного.

…Тело среагировало вперёд мыслей, когда хрупкая фигура возникла опасно близко к правому плечу.

— Стой! — сорвалось с губ — но руки, и без того зная, что делать, уже резко и точно увели топор в противоположную сторону. Тот вонзился глубоко в холодную землю, погасившую удар.

— Я ведь не так уж и близко был, — заметил Мик, будто бы и вовсе не обеспокоенный опасностью. Айзава, шумно выдохнув, повернулся к нему. — Ты точно не замёрз, м? В одной-то рубашке…

Айзава был почти уверен, что Мик, блуждавший взглядом, просто пылавшим от любопытства, по недорубленному стволу, хотел спросить у него совсем не это. Иронично оскалившись, он утёр пот со лба.

— А вы сами дрова не готовите?

Судя по всему, он попал в точку: зелёный взгляд восторженным бликом враз метнулся к оставленному в земле топору. Сделав шаг поближе, Мик запоздало кивнул пару раз, но с такой реакцией ответ Айзаве был и не нужен.

— Хочешь попробова?..

— А можно? — руки Мика уже тянулись к топорищу. Айзава и не знал, стоило ли ему сдерживать смех.

— Если поднимешь.

Зато, возможно, ему стоило почаще напоминать себе, что Мику бросать вызов было почти так же опасно, как ему самому. Лихо дёрнув рукоять обеими руками вверх, Мик едва ли ждал, что топор не поддастся. Айзава легко перехватил его за плечи, возвращая равновесие.

— …И если будешь слушать, что я говорю, — с усмешкой прибавил он Мику на ухо. — Не то оттяпаешь себе что-нибудь. Или мне.

Он стащил плащ с Мика (он с каплей неудовольствия повёл носом, но спорить не стал), чтобы не стеснял движений, и, закинув его на ветку дерева неподалёку, одним движением вытащил топор из земли. Взгляд сам непроизвольно метнулся к недоконченной работе, но Айзава напомнил себе о насущном.

— Держи. Крепче, обеими руками. Сам его точил, так что играть не советую, — вдруг ощутив себя каким-то умудрённым опытом наставником, Айзава повёл углом рта. — Ноги пошире, не то заденешь.

Мик, серьёзно нахмурив брови, решительно вцепился в топор и воинственно расставил ноги.

— Не так широко — свалишься. И, погоди… — собрав рукой золотые волосы, уже успевшие соскользнуть вперёд, Айзава на миг задержал их в руках и заправил обратно под воротник мантии.

За эти несколько секунд каким-то образом успев погрузиться в заботы обучения, он не ждал услышать кристального, словно птичья песня, смеха.

— Щекотно, — Мик с хитрецой покосился на него через плечо. — Что дальше, мастер-дровосек?

Айзава широко оскалился на него в ответ, на этот раз уступая, и, коснувшись руками его локтей, подвёл их ближе к телу.

— Самое важное в этом деле — рубить прямо и не косить топором по сторонам. Иначе отскочит, и в плечи отдаст, если умудришься удержать. Мало не покажется, в общем.

Мик, задумавшись, с долей напряжения кивнул. Айзава скосил взгляд. Тонкие, аккуратные пальцы, вцепившиеся в грубо оструганное топорище до побелевших костяшек, ни единой чертой не походили на его собственные — огрубевшие, покрытые застарелыми мозолями, шрамами и опытом.

— И руби не кистями, а всем телом, — он положил руки ему на плечи — вдруг показавшиеся до странного худыми — и, опустив их, заставил Мика выпрямить спину. — От плеч.

— Эм, а если… не получится? — со смешком, далёким от беззаботного, переспросил Мик.

— Настолько ненадёжно выгляжу? — хохотнул Айзава и, сделав полшага назад, сказал, — Давай. Прослежу.

Учить кого-то управляться с топором ему ещё не приходилось. Да и вообще — учить… Он бы соврал, заяви, что сам не нервничал хоть немного.

Мик втянул носом воздух, распрямился, занёс топор над плечом — и, всё-таки не сдержавшись, глянул на Айзаву. Он кивнул ему в ответ — не зная, вышло ли ободряюще, сдерживая самого себя, чтобы не податься ближе.

Остро наточенное лезвие тускло блеснуло в заволоченном серостью солнце — и одним махом опустилось поперёк бревна.

…Звонко отскочив в сторону.

От неожиданности выпустив топорище, Мик вскрикнул и как ошпаренный отскочил прочь, округлив глаза. Айзава не рванул вперёд лишь потому, что топор полетел в противоположную от Мика сторону, сиротливо шлёпнувшись обухом о землю по другую сторону бревна. На коре осталась лишь едва заметная царапина.

— Как ты это делаешь?.. — с плохо скрываемым ужасом — или восхищением? — прошептал Мик, судорожно прижимая пустые ладони к груди и дико глядя на лежащий на земле топор, словно тот мог в любую секунду подскочить в воздух вновь.

Выдохнув, пожалуй, чересчур шумно, Айзава перешагнул через ствол дерева и, подняв топор, оглянулся.

— А ты как сотню молитв наизусть знаешь?

— Да не сотню… — Мик было протестующе заморгал, но, подумав, улыбнулся, — …Ладно, и правда сотню, кажется.

Айзава, ляпнувший число наобум, прочистил горло, позволив себе спрятать ошарашенный взгляд в верхушке одного из деревьев.

— В общем, практика. И опыт, — он взвесил топор в руках, никогда не казавшийся ему тяжёлым. На рукояти ещё ощущались остатки тепла неумелых рук.

— И как у тебя пальцы ещё целые? — чуть оклемавшись, Мик шагнул ближе, с некоторой опаской покосившись на грозное орудие в его руках.

— Ну, на той же охоте побольше шансов потерять что-нибудь, чем при валке леса. — Айзава проглотил слово «жизнь» и, одной рукой стащив свой плащ с ветки дерева, сунул в него Мика. Тот уже начинал понемногу обмерзать. — Нарубился, а?

На глаз прикинув оставшийся объём работы, Айзава закинул топор на плечо и, убрав мешавшие волосы назад, не сдержал ухмылки.

— Смейся, да, — поддразнивающе высунул кончик языка Мик и, задержав на нём долгий взгляд, неожиданно улыбнулся. В зелёных глазах отчётливо мелькнула шкодливая искра. — …Я лучше посмотрю.

— Не могу запрещать, — фыркнул Айзава и, закатав спавший рукав рубашки, зацепился взглядом за фигуру Мика.

Руки, слегка подрагивавшие — от холода, или от приложенных усилий? — хрупкие ладони, почти болезненно худые в сравнении с его, узкие даже под тёплым плащом плечи… Айзава бездумно сжал пальцы на топорище.

В мысли странноватым холодом пришло осознание, насколько разной, по-настоящему разной была их сила.

…Втянув носом воздух, Айзава тупо кивнул и, замахнувшись топором, с лёгкостью нанёс следующий удар.

***

В мыслях не заметив, как разрубил последний чурбан на поленья, Айзава выдохнул (изо рта вырвалось густое облако пара) и поднял голову к небу.

На лес, припорошенный первыми снежинками, понемногу спускались и сумерки.

«Хорошо, что выехали пораньше».

Окинув взором результаты своих трудов, он довольно кивнул и с наслаждением потянулся. Мышцы приятно заныли. Всё-таки, такая работа шла на пользу.

— Больше, пожалуй, не увезём, — Айзава бросил последние поленья в кучу и, быстро соорудив из них прочную вязанку, закрепил верёвкой. — Порядок.

— То есть, ты после всего этого даже не устал? — сощурился Мик, склонившись над ним.

— Я этого не сказал, — хмыкнул он в ответ и, опустив закатанные рукава, перевёл дух. По какой-то причине на осознание усталости у него всегда уходило немного больше времени. «Привычка или издержки профессии?» Как бы там ни было, это давало необходимую отсрочку. Скорее всего, его свалит примерно в тот момент, когда он доберётся до кровати. А до тех пор…

Он поднял глаза к Мику.

У Мика в глазах танцевали черти.

Коснувшись острого подбородка пальцами, Айзава широко, и, кажется, просто голодно оскалился.

Ну и грехов за ними…

Натруженность рук обратилась какой-то нездоровой алчностью. Айзава сделал длинный шаг вперёд, заставляя Мика попятиться, и тот, моргнув, упёрся спиной в дерево.

— Я отлично вижу, что ты делаешь, — он хрипло усмехнулся, — Как облупленного тебя знаю.

— Правда, что ли? — растянул губы в улыбке Мик, не отступая — и даже не потому, что ему, в сущности, некуда было отступать. — А тебя вести проще простого. Знаешь ведь?

Как будто не Айзава прижал его к дереву несколько секунд назад — Мик обхватил его лицо в ладони, притянув ближе — и замерев от его губ на расстоянии вдоха.

И ухмыльнувшись так, словно не ведал ничего святого.

— Справишься, м? — шёпот опалил ухо, и рука прохладно и ловко скользнула за воротник, прогоняя по разгорячённой спине дрожь почти лихорадочную.

Ну и наглость.

— Не играй, — не отрывая от него взгляда, только и смог прохрипеть Айзава — и, крепко вжав его лопатками в ствол дерева, расстегнул плащ и оттянул прочь серый воротник. Мик, даже не скрывая ухмылки, отклонил голову назад, обнажая тонкую шею, и Айзаве, наверное, ещё никогда в жизни настолько сильно не хотелось послать всё к чёрту.

Или себя — к чертям зелёных глаз, отплясывавшим погребальный танец его здравомыслию.

— Стянуть бы с тебя этот десяток слоёв, — больше не слыша себя, выдохнул он, — И…

Мик как будто случайно качнулся к нему бёдрами — прижавшись твёрдым низом живота — и у Айзавы в глазах потемнело абсолютно отчётливо.

— Ага, и заболеть, — лёгкий смешок прозвучал просто издевательски. — Что, и до дома не дотерпишь?

— Себя спроси, пресвятой, — чуть не задохнулся Айзава, подтащив его за талию ближе и впившись в дразняще приоткрытые губы.

Тонкие пальцы, зарывшись в его спутанные волосы с небывалой прежде властностью, утянули за собой безвозвратно — и под веками взорвалось искрами.

Айзава оторвался от поцелуя всего на секунду, чтобы, оттянув его за золотые волосы, с наслаждением выдохнуть прямо в горячую шею.

С губ Мика, и без того державшего голос слишком долго, сорвался мелодичный всхлип — и последнее, что можно было назвать разумом, торжественно погасло.

***