***

— Сегодня без лошадей?

— Ага, — Айзава машинально проверил пояс и, затворив за ними дверь, шагнул с прогнившего крыльца. — Прогуляемся так.

— Опять секретничаешь, — скакнув со ступени на землю, Мик обогнал его и лукаво, но настойчиво («В своей коронной манере») заглянул ему в глаза. — Я тебя уже слишком давно знаю. Ты «прогуливаешься» либо по работе, либо до таверны.

— Либо до тебя, — хмыкнул Айзава, не стараясь спрятать оскала, на что получил свою награду — приглушённое фырчание и лёгкий тычок в бок.

Впрочем, Мик был прав. Рутина Айзавы разнообразием не отличалась.

— Далеко не пойдём. К слову, о таверне, — Айзава сузил глаза. — Ещё не передумал?

— Не-а. Я ведь уже давно хочу.

Мик было суетливо оглянулся по сторонам, но Айзава, заметив его движение, перехватил его ладонь первым.

При свете дня, когда солнце краем даже ещё не касалось горизонта, каждый шаг и движение казались слишком явными для чужих глаз. Да и того, кто большую часть жизни проводил в свете заходящего солнца да луны — если та изволит показаться — такая яркость почти ослепляла.

Тем удивительней, что в такое время вокруг никого не было. Это, конечно, ненадолго, но… Айзава не мог жаловаться.

— Даже и не знаю, что делать с таким запалом, — хохотнул он, сплетя их пальцы вместе. — Не наткнёшься на своих последователей за кружкой горячительного?

— Шансы есть, — повёл губами Мик, на ходу шагнув чуть ближе, — Если бы всем верующим было запрещено спиртное…

— …то они умерли бы от жажды, — заключил Айзава.

— …то вычислить неверующих было бы чересчур просто, — поправил его Мик. — Хотя… полагаю, тогда таверн бы не существовало вовсе.

— И они умерли бы от жажды, — оскалился Айзава.

Возвестив о своём прибытии шумным топотом издали, из-за угла стайкой выбежали дети разных возрастов и, весело хохоча, пронеслись мимо. Айзава разъединил их руки секундой раньше.

— Может, в какой-нибудь отдалённой таверне бы получилось, — с задумчивой, но всё же тревогой протянул Мик, скользнув взглядом в сторону главной улицы.

Когда они шли вот так плечом к плечу, днём туда им путь был заказан.

— И не думай. Рушить чужие надежды — не в списке моих увлечений, конечно, но, — не сдержавшись, Айзава широко зевнул и, зажмурившись, потянулся. — Слухи быстрее, чем ты думаешь.

— Знаю, — вздохнул Мик, не глядя кивнув в сторону высокого шпиля церкви, несуразной глыбой торчавшего из-за домов и заметного даже с отдалённых улиц. — Всё, что не запрещено святыми заповедями, в церкви процветает. Пока сведения не превращаются в ложь, конечно. Перешёптываются даже прелаты.

— То, что город больше вашей церкви в разы, только этому способствует. Увидит один — песня спета, — Айзава смерил взглядом соседнюю, более узкую улицу и, придержав Мика за локоть, потянул его за собой. — Но из планов наш поход в таверну убирать пока рано.

Однако то, что этот поход случится не сегодня, было ясно им обоим.

У Айзавы в мыслях было кое-что иное.

Пройдя ещё пару десятков шагов, они оказались в заброшенном районе.

Ветер, свободно гуляя между покосившихся, потрескавшихся зданий, позабывших своих жильцов, притухал, достигая их. Каменная кладка дороги, утратившая лощёную аккуратность, развалилась в крошку, с годами побитая сотней тысяч ног, копыт и колёс. Солнце, краем спрятавшись за одной из поломанных потускневших крыш, мягко освещало открытое пространство, когда-то давно бывшее небольшой площадью. Краем глаза Айзава заметил, как Мик настороженно повёл плечом, косясь по сторонам, но не отставая ни на шаг. Только глупец мог ощущать себя в таких местах в полной безопасности.

Даже если здесь и остались босяки да бродяги, что ещё не ушли побираться в более оживлённые районы — они едва ли высунутся на шум. Айзава им не позволит.

— Хочу научить тебя кое-чему, — не дожидаясь вопросов, Айзава развернулся к Мику.

С той самой их вылазки в лес за дровами прошло не так много времени — но та мысль из головы у него так и не вышла.

Если уж на то пошло — теперь он чувствовал себя обязанным.

Он расстегнул плащ и, стащив его с плеч, бросил на землю рядом. Воздух, за недели успевший порядком охладеть, грубо забрался под воротник, но Айзава не придал тому значения. Он провёл рукой по поясу за спиной, щёлкнул застёжкой и вытащил из ножен один из двух серебряных кинжалов. Одним движением перебросив его в руке и взяв пальцами за лезвие, он протянул рукоять Мику.

— Держи.

Мик, помедлив, осторожно взял кинжал и недоумённо моргнул.

— Это, эм…

На секунду по привычке задержав пальцы над рукоятью меча, Айзава убрал руку и вместо этого вытащил второй кинжал.

— Хочу научить тебя защищаться.

Мик вскинул на него взгляд. Неловкая улыбка, опережая слова, мелькнула на тонких губах.

— Не думаю, что это по мне. Я и топора-то удержать не…

— Я не предлагаю.

Айзава опустил взгляд на серебристое лезвие. То, сияя в дневном свете намного ярче, чем он привык, бликом поймало отражение его лица.

Он не собирался быть нежным.

Не когда жизни на кону.

Одна конкретная жизнь.

— Я могу себя защитить. Но ты…

В памяти ярко вспыхнули тонкие, изящные руки. Острые колени. Болезненно худой живот с выпирающими из-под светлой кожи рёбрами. Лёгкие запястья, перехватить которые ему не составило никакого труда. Ничего общего с его руками, с его ногами и телом, прошедшими через сотни боёв.

Мик бывал снаружи глубокой ночью не раз и не два в неделю. Причиной части этих выходов был сам Айзава. Части — церковь, что надеялась отогнать опасности пустыми молитвами.

— Бойца из тебя, конечно, не сделать, — лишь сейчас ощутив, насколько сам напрягся в плечах от одних только мыслей, Айзава заставил себя выдохнуть. Он не отправлял его на смерть — он от неё отгораживал. Потерев пальцами складку между бровей, Айзава расправился, стряхивая напряжение. Выражение лица Мика смягчилось вслед за тем же. — Но держать кинжал сможешь. Хотя, тут любой нож сойдёт.

— Надеюсь, ничего сложного, — Мик высунул самый кончик языка, с любопытством оглядев резную рукоять кинжала. Взгляд его, однако, уже приобрёл серьёзное выражение.

— Не думаю, — Айзава пожал плечом, — Хотя, мне теперь непросто судить, знаешь ли. Я с них начинал.

— Мы будем… друг против друга драться? — приподнял брови Мик, с долей опаски указав глазами на кинжал в его руках.

— А… нет, пока нет, — моргнув, Айзава убрал свой кинжал в ножны («По привычке достал?»). — Сначала покажу, как держать.

С неловкостью, которой сам от себя не ждал, он перехватил руку Мика, державшую клинок, своей.

— Большой палец всегда наверху. Как бы ты ни взял — всегда, — он сомкнул пальцы Мика вокруг рукояти, положив большой палец сверху, — Иначе улетит.

Шагнув назад, он кивнул.

— Попробуй-ка ударить.

Мик настороженно заморгал.

— Не тебя же?..

— Да даже если и меня, — Айзава усмехнулся, не сводя с него взгляда, и отшагнул ещё немного, — Увернусь. Не о том волнуешься. Давай.

Мик неуверенно оглядел кинжал, но всё же сжал его крепче, не убирая большого пальца, распрямился — и, зажмурившись, порывисто ткнул им в пустое пространство перед собой.

Прежде Айзава и не задумывался, что владеть короткими клинками было не так уж легко.

— Ну-ка, — он коснулся запястья Мика, отводя кинжал в сторону. — Прямая спина — прекрасно. Но слишком сильно это на пользу не пойдёт, — он перехватил его плечи и несильно встряхнул. — Будь подвижней. Как… на лошади едешь, скажем.

Мик, задумавшись на секунду, расслабил плечи, чуть пригнулся, присогнул колени и, невольно подняв кинжал на уровень груди, блеснул глазами.

— Вот так?

Айзава окинул его оценивающим взглядом и кивнул.

— Что-то вроде. Приноровишься на практике. Да, а ещё глаза всегда открыты. За секунду может произойти очень многое.

— Жутковато звучит, — повёл углом губ Мик, опустив клинок.

— Потому что оно и есть, — Айзава пожал плечами. — Когда целую секунду ничего не видишь — на то, чтобы оценить ситуацию по-новой, когда откроешь глаза в следующий раз, уйдёт слишком много времени. А время штука ценная. И ещё.

Он подошёл чуть ближе.

— Давай-ка попробуем кое-что, — он указал взглядом на кинжал в руке Мика, — Попробуй меня им ударить.

Мик моргнул.

— Нет, — он тут же опустил клинок.

— Говорю же — попробуй. Ты не сможешь, — Айзава терпеливо выдохнул. — Представь, что я какой-нибудь головорез. Это для примера, только и всего. …У тебя такое выражение, будто тебе очень нужна уверенность.

— Меня так просто понять? — неловко хохотнул Мик, напряжённо сдавив рукоять в пальцах.

— Вот уж чего не знаю, — фыркнул он. — А я прав?

Кивок.

— Ладно, — выдохнув, Айзава поднял руки. — Обещаю, что увернусь. Я обещаний, которые не могу выполнить, не даю. Знаешь ведь?

Мик, на секунду опешив, поднял к нему глаза. На его губах расцвела улыбка.

— Ты… вообще никогда не давал обещаний вот так.

— Да? Ну, может быть. И сам не помню, когда в последний раз такое было, — Айзава оскалился, — Выходит, от этого оно только ценнее, м?

— Пожалуй, — блеснул улыбкой Мик, и поднял кинжал. — Я готов.

Айзава кивнул и коротко поманил его пальцами. На этот раз Мик, попытавшись держаться свободней, перехватил кинжал одной рукой, не забыв про положение пальцев — и, не без робости замахнувшись, сделал прямой выпад.

…Айзава сделал один короткий шаг в сторону — и удар пролетел мимо.

По инерции полетевший вперёд Мик чуть было не споткнулся о неровные камни, но Айзава не глядя перехватил его за локоть, не давая упасть.

— Видишь? — Айзава неосознанно оправил встрепавшиеся золотые волосы, убрав их за спину.

— То, что ты увернулся? — в голосе Мика удивительным образом прозвучали одновременно лёгкая досада, любопытство и облегчение.

— Да. Вернее, не только это, — он отшагнул назад и жестом провёл линию от кинжала до своего тела — там, где просвистел удар. — Бить можно очень по-разному. Так — тоже можно. Уверенные прямые удары намного сильнее и глубже.

Айзава не задумываясь указал на несколько важных точек на своём теле.

— Одним ударом можно убить — если точно знать, куда целиться. Но тебе пока не хватает меткости, чтобы попасть напрямую. Поэтому…

Он очертил рукой свободное пространство справа и слева от себя.

— …я и увернулся. Мне хватит одного шага. А ты улетишь вперёд и потеряешь равновесие, как сейчас, а вместе с ним и преимущество. Бейся я против тебя, — он склонил голову набок, без насмешки приподняв угол рта, — Не упустил бы шанса.

— Ну, тогда внимаю вашим наставлениям, — прищурившись, хмыкнул Мик. Айзава вынул из ножен второй кинжал, взял его в правую руку и, отшагнув на безопасное расстояние, наотмашь медленно провёл им слева направо.

— Бей вот так, — он подобрался, напружинил ноги, резко втянул воздух сквозь зубы — и повторил движение в стремительном, привычном для себя темпе. Серебристое остриё со свистом рассекло холодный воздух, блеснув в солнечном свете. Мик, невольно замерев, заворожённо проследил за ним взглядом.

— Можно я попробую?

— Давай.

Мик так же попытался подобраться всем телом, чуть ссутулился, перехватил кинжал крепче, смерил глазами расстояние — и, схватив ртом воздух, махнул кинжалом.

— Да, и не забудь, что атакует всё тело, не только рука. Иначе и промазать можешь, и баланс потерять, и силу удара.

Айзава хотел сделать шаг вперёд, но тело среагировало быстрее, приковав к месту — потому что Мик, зачарованно проследив взглядом за серебристым остриём, взмахнул ещё раз. Запоздало опомнившись, он опустил кинжал — словно не ожидав от себя самого.

— Так уверенней ощущается, м? — хмыкнул Айзава. — Главное — не махать от балды, иначе толку никакого.

Он подошёл ближе и, убрав свой кинжал за спину, вновь кивнул.

— Попробуешь ударить?

Мик помялся с секунду.

— Ты точно?..

— Увернусь.

Айзаве была хорошо знакома эта уверенность, после неожиданно удавшегося движения несколько мгновений хлеставшая через край. Самое главное было ей не поддаться. Как учиться будет Мик — им ещё предстояло узнать.

Мик вновь взял кинжал в руке поудобнее, держась заметно крепче, чем прежде — и, устремившись вперёд, нанёс размашистый удар. Айзава, уворачиваясь, сделал два быстрых шага назад.

В зелёных глазах яркой искрой блеснуло осознание.

— Я видел, понял! — опережая его, сбивчиво протараторил Мик.

— Ну-ка, — шагнув ближе, Айзава сложил руки на груди.

— Тебе сложнее увернуться, когда я так бью.

— Точно, — хмыкнул он. — Потому что если бить широко, врагу остаётся только один путь — назад.

Он кивнул себе за спину.

— А это не самый выигрышный ход, как ни посмотри. И даже если ты не попадёшь — хотя бы разорвёшь дистанцию. И, если повезёт, враг ещё и равновесие потеряет, а ты останешься на ногах.

Восхищённо выдохнув, Мик стиснул рукоять в руках.

— Можно ещё попробую?

— Мы для этого и здесь, — ухмыльнулся Айзава и, встряхнув руками, пригнулся. — Давай.

***

Опустив кинжал, Мик шагнул назад, шумно отдуваясь. Золотые волосы, порядком растрепавшись от погони, налипли прядями на лоб. Схватив ртом воздух, он неуклюже убрал их за спину, чуть не забыв, что держал в руке клинок, и в последний момент отдёрнув его прочь. Встретившись взглядом с Айзавой, он, от утомления больше не владея собой, расплылся в глупой улыбке.

Ею невозможно было не заразиться.

— Хватит на сегодня. Отдыхай, — хмыкнул негромко Айзава и, набросив на плечи плащ, протянул ему руку. Мик, на пару секунд, казалось, растерявшись, спешно протянул ему кинжал. Айзава взял его за лезвие и, перебросив к себе, убрал обратно в ножны. Рукоять, ещё горячая от отчаянной хватки, согрела пальцы.

— И это, эм, всё? — казалось, сам Мик ещё даже не успел осознать, насколько вымотался — и по инерции рвался вперёд.

— А что, тебе мало? — хохотнул Айзава, указав взглядом на его колени. Те еле заметно подрагивали от напряжения. — Думаю, основы ты теперь знаешь. Ещё повторим как-нибудь.

Не споря, Мик, заметно вымотанный, воодушевлённо покивал. Айзава снова прошёлся взглядом по его спутанным волосам и, беззвучно выдохнув, поманил его ближе.

— Иди-ка сюда.

Он снял с пояса потрёпанную тесьму и, приподняв волосы Мика одной рукой, прихватил их в небрежный хвост. Те, даже порядком взлохмаченные, скользнули сквозь пальцы дорогим шёлком. Родным. Он задержал в них руку.

— …Я не буду учить тебя убивать.

Мик вскинул к нему взгляд.

Айзава отвёл свой в сторону. Он не готов был увидеть в нём немого «почему».

— Убийство — это отпечаток, который не стереть.

Он выдохнул.

— Уж лучше бы тебе никогда его не иметь. Временами я жалею, что сам от него никогда больше не отмоюсь.

Мик замер всего на мгновение. Мягкие руки коснулись его спины под плащом.

— Временами?

— Да, — Айзава слабо ухмыльнулся. — Самому жутко, когда праведника из себя строю. Но, пожалуй, чем меньше таких как я, тем спокойнее житься будет всем.

Ничего не говоря, Мик оглядел его.

— Мне платят за голову вампира — а ещё за то, чтобы я замарал руки снова. Не только за себя, но и за другого. За двоих, троих. …Хотя, если уж подумать, убийство, которое вошло в привычку — штука ещё более жуткая, чем этот отпечаток.

Из его горла, как чужой, исторгся смешок, напоминавший скорее невесёлый вздох.

Раньше он ни за что не позволил бы себе даже мысли о подобной слабости. Живот тяжело свело.

Под взглядом этих зелёных глаз, вдруг совершенно нечитаемых, вся его защита не имела никакого веса. Айзава поднял к нему взор.

— Я жуткий?

Мик пристально вгляделся в его лицо.

— Нет.

И, тепло обхватив его лицо ладонями, с нежностью коснулся губами его лба.

Твёрдая земля — всего на миг — из-под ног всё-таки ушла. Айзава закрыл глаза.

Чувство воздушного тепла, со снисходительной лёгкостью преодолевая холод близкого заката — всего на миг — отмело в сторону все мысли до последней.

Он никогда не верил в бога, и талантом поэта не отличался.

Это чувство хотелось назвать благословением.

Отстранившись, Мик заглянул ему в глаза, не убирая ладоней, и улыбнулся.

— Когда это тебе было важно мнение большинства?

Айзава хмыкнул.

— Знаешь меня лучше, чем я сам. Никогда.

— Может, для других ты и жуткий. Но не для меня, — Мик издал лёгкий смешок, убирая ему прядь волос за ухо.

— Звучит как вызов.

Мик фыркнул, беззлобно закатив глаза.

— Я тебя и в самую первую нашу встречу не испугался, если тебя это усмирит.

— Обратный эффект, — оскалил зубы Айзава и, прикусив его мочку уха напоследок, потянул его за собой.

Солнце, освещая их лица, только-только коснулось краем верхушек домов.

***