**
Чувствуя, как тонкие пальцы бесцельно перебирают пряди на его затылке, Айзава не находил в себе сил двигаться. Мерное биение родного сердца уберегало от мыслей.
— Тебе будет легче, если я уйду не прощаясь? — он не видел лица Мика, но тот совершенно точно мягко приподнял углы губ в слабой улыбке.
— Нет. Да.
Айзава закрыл глаза.
— Нет.
Выдохнул.
— Не знаю.
Не разжимая рук, Айзава уткнулся лицом ему в грудь.
— …Не уходи.
— Ты же знаешь…
— Ты никому не обязан.
— Теперь — обязан. Это часть нашей сделки.
В доме повисло молчание.
— Я убью их. Убью всех до единого.
Мик, кажется, выдавил бы смешок, но тот застрял поперёк горла.
— Ты и сам знаешь, что не можешь. Иначе всё это было зря.
Айзава не ответил.
Он не видел диска луны, но ему казалось, словно та с каждой секундой всё тускнела, неумолимо уступая место рассвету. Ещё никогда в жизни он так сильно не страшился этой минуты.
— Ты не дашь мне о тебе позаботиться? — Мик заправил ему прядь за ухо, невзначай приподнимая к себе за подбородок.
— Нет.
Зелёные глаза, внимательно вглядевшись в его, блеснули.
— А о себе?
Айзава проиграл.
Словно ему вдруг стало прохладней, Мик поджал ноги, и Айзава без слов обхватил его руками, прижимая ближе. Тело, что и прежде казалось хрупким до замирания в груди, окружило теплом его самого.
— Хочешь, я сделаю этот выбор за тебя?
«Мне уйти не прощаясь?»
Бездумно прижавшись щекой к его виску, Айзава мотнул головой.
— Если не угадаешь… я тебя не прощу.
Мик легко рассмеялся, огладив его ухо тёплым дыханием, и Айзава явственно ощутил, что у него вырвали сердце.
Он его отдал сам.
— …Не уходи.
Те же слова, застряв в мыслях, сорвались с языка снова.
Мик не ответил и, закрыв глаза, притянул его лицо к себе.
— Это не ради тебя одного. Не ради одного меня, — он невесомо коснулся губами его щеки, и Айзава ощутил себя благословлённым на смерть. — Ради нас двоих.
«Нас» садануло под сердце.
— Ты меня не убедишь.
— Знаю, — Мик хохотнул как-то неестественно звучно. Его грудь мягко загудела от этого звука. — Пытаюсь убедить сам себя.
— Спой мне.
Сиплый голос, сорвавшийся с губ, ему не принадлежал.
— О чём?
— О чём я думаю.
Мик улыбнулся. Зная.
— Мой добрый Ангел, ты сошёл с небес…
Невесомый, нежный голос, как в самый первый раз, заструился по тёмному дому уводящим за собою светом. Айзава опустил веки.
О, укрой меня под крыльями твоими.
Окутывая сознание тонким ароматом едва сладковатого дыма. Он уронил лицо в тёплое плечо.
Освети мой путь, направь мои шаги…
Последние силы, ускользая с каждым вздохом, с каждым пропетым словом, потеряли значимость.
«Ангел, хранитель мой, моли бога обо мне».
Тонкие пальцы скользнули по щеке, стирая влагу. Губы коснулись уха, и — сквозь грёзы — голос еле слышно прошелестел:
— Я останусь с тобой до утра.
— Не отпущу…
— Прошу.
В мыслях, больше не поддаваясь воле, тускнело. Айзава глубоко выдохнул. Как только мог стиснув Мика в руках. Вжавшись в него лицом, всем телом, всем своим существом. Самым последним чувством, которого больше не мог себе позволить.
Он оставит это чувство здесь, сейчас.
Ему.
Мягкие губы, улыбаясь солнцем, которого он боялся больше всего на свете, коснулись его собственных.
Его.
*** ***
*** ***
*** ***
*** ***
Примечание
***