«Did I request thee, Maker, from my clay To mold me man?»

— Джон Мильтон, «Потерянный рай»

— Коэн!

— Леви?.. Где ты, черт возьми?!

— Нет времени! У меня нет времени! Просто поверь — это сделал не я! Не я!

Коэн Рабинер подавился воздухом; его душу не хило так встряхнула паника и придушенный шепот в голосе родного брата.

— Леви, говори нормально. Ты сможешь прийти? Что происходит?

— Нет времени! Он не тот, кем мы его считали! Ты слышишь? Кинд…

Связь обрывается. Судя по всему, Леви резко нажал отмену, прерванный чем-то или кем-то.

***

День был светлый, погожий. Как всегда не предвещающий беды.

— Ацуши-сан! Ацуши-сан!

Этот парень предпочел, чтобы Ноа называла его по имени вместо фамилии. Что ж, он ей сразу понравился. Дружелюбный и непринужденный. И очень быстрый.

— Поторопитесь, Ноа-сан! — позвал Накаджима. — Я вас прикрою!

Последние события пролетали, как пейзаж за окном поезда. Пока детективное агентство было, в основном, занято взрывом гипермаркета, Ацуши отрядили помочь Ноа в поисках голема, и он выполнял свою работу очень совестливо. Ноа не могла быть более благодарной.

И вот, какие-то полчаса назад ей пришло сообщение. От Леви.

— Это может быть ловушка, — резонно отметил Ацуши, вглядываясь в непонятные ему буквы.

Ноа была согласна. Почему Леви не может ей позвонить? Почему он хочет встретиться с ней на старом складе? Сообщение она получила смазанное, с минимум указаний.

Без Ацуши Ноа просто не знала, куда идти.

Дазай, Куникида и Ранпо мрачно изучали записи с камер видеонаблюдения в гипермаркете. Занятие было, мягко говоря, унылое и долгое. Но оно дало результат.

— Это точно он? — спросил Куникида, указывая пальцем на фигуру с уложенными рыжими волосами.

Среди темных голов, Леви Рабинер выделялся не только волосами, но и ростом. Дазай кивнул.

— Забавно, даже с затылка его узнать могу. С этой чудаковатой прической~

Эдогава Ранпо едва успел выздороветь, как его вызвали и утащили смотреть записи.

Часы расследования текли медленно и напряженно. Военная полиция, директор Фукудзава, господин Танеда… Никто не отдыхал после прогремевшего взрыва, за которым ничего не последовало.

Ни угроз, ни требований, просто ничего. Террорист попросту убил несколько сотен людей и исчез, будто это было бытовое преступление, а не массовый террор.

Ужас в Японии сменился праведным гневом. Даже Дазай, на удивление, не отлынивал.

— Ну, все как говорили в полиции. Он зашел, засветившись всего раз на одной камере, и не вышел, — констатировал Куникида Доппо, разглаживая сведенные брови. — Может, камикадзе? Может, он мертв?..

— Хмм… — голос Дазая звучал задумчиво и неубежденно.

— Ну понятно, — проговорил Ранпо, которого они посвящали в курс дела по ходу просмотра видеозаписей.

Про голема и Рабинеров они ему тоже рассказали, в максимальных подробностях, в каких только могли.

Он снова открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг входная дверь в Детективное Агентство с грохотом распахнулась.

— Какой большой… — Ноа с изумлением рассматривала красное здание склада, будто никогда раньше не видела таких. — Как же мы найдем его?..

— Это все больше и больше становится похожим на ловушку… — Парень пригнулся, выискивала глазами запасной вход. — Будьте осторожны.

В груди Ноа все напряглось от беспокойства. Словно какая-то спираль врезалась в руки и плечи, заставляя их дрожать. Было дискомфортно.

Но она послушалась Ацуши, и они тайком скользнули в здание. Старый бывший склад, в котором нет ни души, и Леви пригласил ее сюда? Это действительно похоже на ловушку. Но кому она оказалась так нужна?..

— Отдышитесь, — велел Куникида.

Ворвавшийся Коэн ослабленно осел на приемный диванчик.

— Я… должен вам признаться…

Внутри все еще стояли огромные ящики, за которыми можно было спрятаться. Сквозь разбитые стекла насвистывал ветер. Казалось, за Ацуши и Ноа с ветром пришла слежка.

И впереди за ящиком была площадка. Открытая зона. Если Ноа и попытаются схватить, то как только она окажется на видном месте. И она поспешила туда, не в силах больше терпеть неведение.

— Ноа-сан! — Ацуши протянул руку, чтобы схватить ее за плечо, но не успел.

Скрипнули доски. Ноа оказалась права — на лестнице второго этажа восседал мужчина. Светлые, длинные, чуть волнистые волосы, легкая небритость, пронизанные усталыми морщинами голубые глаза.

— Прости за обман, — сказал он приятным, мягким голосом.

Ноа не могла отвести от него глаз. Внутри зашевелились чувства, которым она никак не могла подобрать название, потому что застопорилась, как парализованная.

— Голем?..

Мужчина ласково рассмеялся.

— Мой брат никогда не крал голема. Только власть над ним. — Коэн опустил глаза.

Дазай перевел эти слова с английского. Остальные присутствующие члены агентства стеклись к ним, внимательно выслушивая Рабинера.

— Нет… это же… Филип! Филип Киндред Дик! Вы живы! — обрадовалась Ноа и сделала шаг в сторону мужчины, который тихо закивал вслед ее словам.

Ацуши, все еще прячущийся за ящиком, нервно выдохнул. Он не доверял этому мужчине ни на грош.

— Еще раз прости, что обманул. Я должен был спасти тебя как можно скорее, — серьезно сказал Филип и встал с лестницы, счастливо улыбаясь.

— Спасти меня? От кого? — Ноа с мольбой смотрела на мужчину.

Что-то было в нем такое, что мучило ее.

— Сними перчатки, милая.

— Ну понятно, понятно, — проговорил Ранпо, скрещивая руки на груди. — Не сестра она вам вовсе, да?

Коэн побеждено кивнул.

— Я приказал ей поверить, и она поверила.

— Что… это?..

Голос Ноа дрожал. Руки Ноа дрожали. Шарниры, на которых держались пальцы, были хорошо видны, даже несмотря на падающую на них тень.

***

— Голем опасен. Оно опасно. Я… моя способность называется «I». У нее есть свои слабости. Позвольте продемонстрировать.

Коэна не стесняли строгие и задумчивые лица детективов, которые все как один затихли, когда поняли, что все это время общались с настоящим големом.

Сейчас его заботил только Леви. И ему нужна была помощь.

Он достал из внутреннего кармана обтянутый в коричневую кожу классический ежедневник и вырвал оттуда маленький листок. Накарябал на нем имеющейся в его распоряжении ручкой слова, нечитаемые для детективов.

אהיה‎ — так они выглядели на бумаге. И стоило Коэну взять ее в руку, как они тут же засветились огненно-золотым.

Он положил кусок на стол, и прямо на глазах тот начал впитываться в деревянную поверхность. Бумага исчезла, а слова, что были на ней, возгорелись на поверхности стола с новой силой и потухли почти в одночасье.

Стол задвигался.

Детективы замерли.

— Я могу оживлять бездушные предметы, и голем был идеальным сосудом для моей способности, — продолжил Рабинер.

Ножки стола выгнулись и он, как новорожденный олененок, начал перебирать ими и трястись, пытаясь скинуть книги со своей теперь уже спины.

— Стой смирно.

И столик снова замер, будто заново одеревенел.

— Какое-то время они просто безмозглы и слушаются мои приказы, но есть и обратная сторона.

Коэн с безразличием окинул взглядом изумленных детективов. Дазай даже не сразу успел перевести его слова.

— Но спустя пару недель они обретают разум и сходят с ума, не в силах принять свое противоестественное существование. Они впадают в ярость. — Рабинер коснулся того места, где листок бумаги впитался в поверхность стола и пальцами извлек его обратно, после чего смял. Стол не двигался.

— Понимаете? Существование голема противоестественно. Это существо опасно и порой впадает в безумие, оно способно на спонтанное насилие, — Коэн серьезно взглянул в глаза Дазаю. — И да поможет Бог тому, кто случайно окажется рядом в такой момент.

***

Он врал. Он врал. Он врал.

Брат.

Нет.

Хозяин.

Хозяин заставил ее верить в то, чего нет… в то, во что бы ей хотелось верить.

Как болит голова. От нахлынувшего осознания, от нахлынувших воспоминаний.

Как шумит в ушах…

— Боги, как больно…

Кажется, она опять тянет себя за волосы. Кажется, она стоит на коленях и не может закрыть глаза.

Но перед ними темно, и одновременно перед ними проносится сотня размытых картин.

— Ноа-сан!

Как резко. Как громко. Ноа изо всех сил пытается отмахнуться, отбить этот шум, но в итоге он лишь усиливается сдавленным криком.

Он приказал ей не снимать перчатки, потому что иначе ее руки замерзнут. Он не уточнил, как долго их нельзя было снимать.

Перед глазами Ацуши впечатался в стену, и гром стал громче. Скрежет, вопль, болезненный стон, хруст и треск добавились к грому. Ноа была не в силах это выносить.

Она не видела ни Ацуши, пытавшегося прийти в себя, ни довольную улыбку Филипа, полного непоколебимого спокойствия, ничего ясного перед собой.

Она бежала.