Арсова бутафорская сутана почти стелется по полу. В полутьме ресторана даже не скажешь, что с ней что-то не так: где нитки торчат (везде), какие швы перекошены (все) и из чего сделана ткань (кажется, что из полиэтилена), — для дешевого костюма выглядит хорошо. Арсений поправляет колоратку, старается не всматриваться в вышивку на пелерине, потуже затягивает пояс, наматывает длинные белые четки на руку — подарок от бывшего коллеги ака единственный элемент образа приличного качества — и наконец кивает своему отражению. Хорошо.

Оборачивается: Антон сидит на корточках, пока гардеробщик пытается стащить с него цыплячий дождевик. Учитывая, что он в своем бараньем обличье, закутанный в плащ, чтобы видны были только иссине-черные руки и шестиглазая голова, выглядит уморительно.

— Может, э, маску снимете? — гардеробщик бормочет, рассеянно разведя руками — горловина дождевика застряла на середине правого рога.

— Простите, — виновато гремит Антонов демонический голос, — никак.

— Там очень мудрено все закреплено, динамик вшит, лампочки, механизмы движения ушек и челюсти, — подключается Арсений. — Потом час надевать обратно, это при условии, что мы ничего не сломаем.

Гардеробщик косится на несчастную Антонову морду, сжатую кольцом плотного пластика. Картина едва не печальнее, чем морская черепашка, запутавшаяся в пакете.

— Вот это вы заморочились.

— О, Антон большой поклонник костюмированных ивентов. Во что только не наряжается. Лисы, волки, барашки, — Арсений кладет ладонь Антону на мягкий лоб, едва сдерживая смех, — всякое тематическое. Кучу денег сливает.

— А заводы стоят, — ворчит гардеробщик, и Антоновы «ушки» затравленно прижимаются к голове.

В четыре руки дождевик нелепого желтого цвета все-таки удается стащить с бараньей башки, и Антон еще раз семь извиняется за причиненные неудобства, нависая над гардеробщиком с высоты своего трехметрового роста и переминаясь с копыта на копыто. Арсений едва оттаскивает его к лестнице, где Антоновы интонации тут же меняются:

— Я, блять, фурри?

— Я этого не говорил.

— Но это подразумевалось.

— Ты думаешь, он прям понял?

— Я думаю, ты очень жестокий человек.

— Да брось, — Арсений примирительно толкает Антона локтем. — Зато ты зря волновался: мужик поверил, что это костюм. И все остальные купятся.

— Но какой ценой.

Антон фыркает, раздув огромные ноздри, но послушно идет вслед за Арсением на второй этаж, где их уже ожидает толпа Арсовых коллег.

Антон приходить не хотел.

— Не пойду, — заявил Арсению твердо и для верности вцепился одной рукой в подлокотник дивана.

Как будто Арсений мог схватить его за шиворот и поволочь силой. А Арсений бы, может быть, поволок, но, если с Антоном в человеческой форме у него еще были шансы справиться, то, стоило тому перекинуться, силы оказались бы не равны. Так что у Арсения в арсенале были только умоляющий голос и жалобный взгляд.

— Ну пожалуйста.

— Нет. Ни за что.

— Ну чего тебе стоит?

— Нет.

— Почему?

Антон вытянул руку и начал считать по пальцам:

— Неприятные люди, плохая музыка, дешевый алкоголь, и все это…

— Ты обрекаешь меня терпеть в одиночестве, — Арсений задрал нос, обиженно хмыкнув. — А я думал, мы друзья.

— На мне твои манипуляции не работают, я лично знаком с чуваком, которых их изобрел, — отрезал Антон; и, хотя Арсений слабо себе представлял, что значит «изобрести» эмоциональные манипуляции, он поверил. — Ты в курсе, что у нас целый отдел тематическими корпоративами занимается? Один из самых эффективных сценариев. Тут и там подкрутить, и кого угодно можно довести до нервного срыва. Заставить социально неловкого интроверта терпеть смол-токи с каждым коллегой по очереди; для чувака, которого очень беспокоит, что о нем думают окружающие, устроить все так, чтобы он единственный пришел без костюма; контрол-фрику поручить организовывать тусовку с командой безответственных забывчивых идиотов…

— Так и вот же, — Арсений прервал Антона, потому что у него побежали мурашки — особенно от последнего, — знакомая обстановка. Скучаешь по дому?

— Ни капли, — Антон сел ниже и потянулся. — Мне и тут хорошо.

Потеряв надежду решить проблему мирным путем, Арсений, посомневавшись, спросил осторожно:

— А если я прикажу?

Антон помрачнел.

— Я думал, мы друзья.

Арсений возвел обреченный взгляд к потолку.

Задумка сводить Антона на хэллоуинский корпоратив казалась идеальной со всех сторон. Во-первых, Арсению правда необходим сопровождающий, на которого можно отвлечься от несносных коллег. Во-вторых, намечается вручение приза за лучший костюм, и тут Антону просто не может быть равных. В-третьих, у них, можно сказать, годовщина — по датам погрешность на пару дней, но символизм важнее. И только предложив Антону составить ему компанию, Арсений сообразил, что за год мог бы и выучить, какой Антон убежденный домосед.

— Не смотри на меня так, — цокнул Антон. — Не поможет.

А Арсений не специально, он просто представил себе, каково ему будет там одному.

— Я с ними с ума сойду, — он опустил голову.

— Вылечим.

— Мне будет грустно и одиноко.

— Сочувствую. У меня скачался новый «Сайлент Хилл», мне будет просто отлично.

— От горя и одиночества я напьюсь и с кем-нибудь пересплю.

Антон вдруг насторожился.

— Это еще зачем?

— О господи, это будет Олег из HR — скорбным голосом продолжил Арсений. — Это точно будет Олег. А я уверен, у него дома кровать не заправлена, чашки везде, утром проснусь в помойке… ты понимаешь, как низко я вынужден пасть?

— Напоминаю, что у тебя есть свобода воли.

— Нет, ты не понимаешь, — Арсений изо всех сил прятал свое ликование: нашел, куда давить! — Он уже несколько раз пытался увести разговор в эту сторону и на корпорате попытается обязательно. А я буду брошенный, несчастный и злой и соглашусь от безнадеги.

— Ты же с коллегами принципиально ни-ни.

— Точно, — Арсений вздохнул еще тяжелее, — значит, потом мне снова придется искать работу, а это такая мука…

— Да все! — Антон перебил его и сел прямо. — Я понял, все, хватит. Я пойду, только прекрати.

Антон приходить не хотел, но Арсовы манипуляции все-таки оказались сильнее.

— Ар-рсений Сер-ргеич! — увидев его в проеме двери, Владимир-рыч подскакивает со своего места за дальним столиком и шустро семенит навстречу. — Какая радость, что вы почтили нас своим присутствием!

Очевидно, начальство уже подшофе: седая борода из ниток у Владимир-рыча перекосилась, остроугольная шляпа со звездами отчаянно цепляется за высокую линию роста волос, но еще немного и точно свалится на затылок, а глаза под приклеенными густыми бровями задорно блестят. Арсений позволяет стиснуть себя в объятиях, поморщившись от того, как шершавые звезды на чужом плаще скребут о ткань его сутаны.

— Кого это вы к нам привели? — Владимир-рыч замечает Антона, задирает голову и ахает: — Ой-ей…

— Это костюм, — Арсений тут же его отгораживает. — В смысле, это Антон. В костюме. Антон… друг.

— И сосед по квартире, — мстительно подсказывает Антон.

Арсений хочет на него зашипеть, но Владимир-рыч расплывается в доброй улыбке:

— Мы все понимаем, Арсений Сергеич, не надо оправдываться. Рад встрече, Антон-В-Костюме.

— Взаимно, — Антон, заметно развеселившись, с готовностью пожимает протянутую Владимир-рычем ладонь своей — огромной и когтистой.

Присвистнув, Владимир-рыч, однако, никак это не комментирует.

— Вы проходите-проходите, — засуетившись, он осматривает помещение: за спорами, пытаться ли втиснуть Антона в машину или рискнуть везти на метро, они с Арсением прибыли последними — на такси-минивэне, — и почти все места уже заняты, — присаживайтесь. Антон, вас, наверное, в кресло? А нету, а кресла кончились. А давайте Олега Григорьича выгонем.

— А давайте, — бодро отзывается Антон.

— Олег Григорьич, подъем! Антону нужнее.

Олег Григорьич, он же Олег из HR, наряжен бог знает кем: черные спортивные штаны, голый торс, длинная пушистая шуба, черная «бананка» с золотой цепью и, Арсений надеется, парик сухих осветленных волос, но с Олега бы сталось, а понять наверняка невозможно из-за банданы, повязанной вокруг головы. И вот с этим человеком Арсений потенциально рисковал уехать с корпоратива. Чур, думает Арсений, чур. А Олег переводит взгляд с него на Владимир-рыча, почему-то упорно минуя Антона, но, ни от кого не дождавшись милости, послушно встает.

Проходя мимо Арсения, поднимает руку. Пытается то ли коснуться его плеча, то ли притянуть к себе, то ли еще что, но Арсений делает от Олега шаг в сторону, невольно врезаясь в Антона. Антонова широкая ладонь тут же придерживает его за бок.

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — продолжает тараторить Владимир-рыч, отодвигая Арсению соседний с Антоном стул. — Пейте, кушайте… Антон, вам в маске удобно будет? — Антон качает головой. — Ну, давайте тогда, как все на вас налюбуются, снимете. У нас в распоряжении целая ночь. То есть, пока ресторан не закроется, — Владимир-рыч тапает свои смарт-часы. — Три с половиной часа. Ничего-ничего, отдыхайте.

И он такой же смешной семенящей походкой удаляется обратно к своему месту; его плащ, расшитый противно шуршащими звездами, волочится за ним по полу, будто мантию звездочета напялил гном.

— Понимаешь теперь, — шепчет Арсений, наклоняясь к Антону ближе, — от чего ты меня уберег?

Олег замер посреди зала, задумчиво почесывая голый пресс.

— Согласен, — басит Антон, — лук с роликами был лучше.

Арсений понятия не имеет, о чем речь, но все равно выпрямляется с победной улыбкой.

``

В этом году Арсений не принимал участия в организации хэллоуинского корпоратива, потому что Владимир-рыч торжественно объявил, что планирует устроить его вне офиса в формате полноценной костюмированной вечеринки. Откуда в этом лысеющим бесформенном мужичке, закончившем институт еще в Советском Союзе, столько любви к заморскому Дню Всех Святых, остается только гадать, но пировать за корпоративный счет Арсений не против. Может, в тимбилдинге, с которым тут все так носятся, все-таки что-то есть.

«Полноценная костюмированная вечеринка», когда речь идет о заебавшихся офисных работниках, это громко сказано. Взять, например, стол Арсения. Менеджерка по продажам Ксения Дмитриевна вся в черном: длинном облегающем платье, шляпе с вуалью и кожаных сапогах до колена на километровых шпильках, — изображает то ли вампиршу, то ли сильно пьющую ведьму, которая не совладала с красной помадой. Алена — уже не стажерка, а младшая специалистка, поэтому Львовна — как настоящая королева бала в рот вас всех ебала и буквально сидит в белой простыне с двумя прорезями для глаз, из-под которой пробивается голубоватое свечение от экрана ее смартфона. СММ-щик Алексей Юрьевич, который вот уже полгода как молодой отец, в ободке с кошачьими ушками, с криво нарисованными поверх щетины усами и глубоко залегшими синяками под воспаленными глазами на осунувшемся лице пугает в итоге сильнее всех. Хотя есть еще Тамара Васильевна. Глава бухгалтерии за другим столиком и без костюма — Арсений, на самом деле, почти уверен, что в этом же платье она была на новый год, — но ей и не надо: ее и так боится весь коллектив.

Хоть какую-то конкуренцию Антону с Арсением составляют только Олег и Ольга из HR. Если бы Арсения спрашивали, он бы сказал им одеться в двойняшек из «Сияния». Двойняшками там и не пахнет — гей, помешанный на спортзале, красивый в самом скучном из возможных смыслов, и фактурная сладкоголосая гадюка северных кровей, — а все равно, встреть Арсений двух жутких маленьких девочек в темной подворотне или пару эйчаров, обосрался бы одинаково.

Но Арсения не спрашивали, поэтому он не в курсе, в кого Ольга с Олегом вырядились. Очевидно, образы парные, с какой-то задумкой, но недоразумение на Олеге Арсений не узнает вообще, а Ольгин розовый ковбойский — ковгерлский? — костюм, хоть и кажется смутно знакомым, ситуацию совершенно не проясняет.

Короче, за приз Арсений спокоен. Сутана пускай и держится на соплях, пока Арсений сидит рядом с огромным шестиглазым демоном, производит неизгладимое впечатление. Надо было все-таки уговорить Антона намотать вокруг его шеи четки на манер поводка.

Поднимать эту тему сейчас не стоит: у Антона тяжелый день.

Его «костюм» всем охота потрогать, и уже полчаса спустя Антоновы рога, уши и морда оказываются облапаны десятком рук, что он выдерживает стоически. Не выдерживает и оскаливается, только когда Олег пытается ткнуть ему пальцем в глаз. Арсений оправдывается, что конструкция очень хрупкая, мало ли, какой был задет механизм, и просит лучше оставить маску в покое, но Антон еще долго опаляет его горячим дыханием из раздутых ноздрей.

— Отец Арсений, — Ксения томно улыбается, подливая ему игристого, и Арсений крестит воздух между ними, — ваш мальчик не проголодался?

Арсений поворачивается к Антону. Его «мальчик» точно не проглодался, мальчику вообще не обязательно есть, но всеми шестью глазами он смотрит на ребрышки в центре стола с такой неземной тоской, что сердце сжимается.

— Скоро накормим! — громко басит Владимр-рыч.

— Скоро накормим, — тише повторяет Арсений, незаметно положив руку Антону на ногу, и у Антона вырывается долгий и грустный ух.

Незаметно — это Арсению так казалось. А Ксения замечает и хитро прищуривается.

Вот, о том, что в офисе в курсе его предпочтений, Арсений и позабыл. Скандал, испоганивший ему первые месяцы на этом рабочем месте, благодаря Антону остался в прошлом; и, за кого все Антона примут, если Арсений притащит его в качестве «плюс один», Арсений совсем не думал. А стоило — хотя бы потому, что они не правы.

— Отец Арсений, может быть вы стесняетесь? — мурлычет над ухом Ольга, и Арсений едва удерживает себя от того, чтобы дернуться. У, змея. А она уже поворачивается к Антону. — А может быть, вы?

— Ничуть, — устало откликается Антон, и от его голоса Ольга вздрагивает; Арсений в мыслях злорадствует: он-то уже привык. — Просто Арсений, ну, сами знаете. Выдумщик.

— Нет, не знаем, — встревает Олег. — Хотите сказать, его надо к креативщикам перевести? — и ядовито щурится, встретившись с Арсением взглядами.

«Очко себе переведи», — не говорит Арсений. Арсений говорит:

— И на кого оставите мой отдел?

— Да хоть на Алену, — Олег пожимает плечами.

— Львовну, — поправляет Арсений.

Алена Львовна, казалось, совсем не следившая за разговором, тем не менее стремительно отзывается из-под своей простыни:

— Пас.

— Ну что за ленивое поколение, — Олег закатывает глаза, но Алене Львовне его осуждение абсолютно по боку.

Не по боку оказывается Владимир-рычу. Услышав только самый конец, он пользуется возможностью, чтобы Олега сцапать и затянуть долгий эмоциональный монолог на тему того, какой в его время была рабочая этика. С каждой его минутой Олег все сильнее скукоживается, но спасать его никто не торопится: Алена на всякий случай пересаживается подальше; Ксения Дмитриевна, пока уши начальства заняты, с удовольствием пускается в обсуждение последних клиентских закидонов; а Алексей как сидел сомнамбулой со стаканом томатного сока, так и сидит.

В целом, обыкновенный корпоратив. Только Ксения то и дело поправляет накладные клыки — вампирша все-таки, — Владимир-рыч шамкает не в родную бороду, а в накладную — или это получается в обе? — и еда получше.

И Антон рядом.

Антон когтистой лапой находит Арсово колено под столом и принимается мять, как игрушку-антистресс. Арсений накрывает его ладонь своей. Антон немного расслабляется, и Арсений выдыхает — ему уже начало становиться стыдно.

— Антон, — опять возникает Ольга, — а чем вы занимаетесь?

Подумав, Антон неуверенно отвечает:

— Работаю по проектам.

— В каком направлении?

— Да всего понемногу.

— Фриланс?

— Ну…

— Вы что же, — она наивно хлопает глазками, — под НДА?

Антон усмехается.

— Можно и так сказать.

За столом повисает едва ощутимое напряжение.

— Госслужащий? — Ольга уточняет уже осторожнее.

— Нет, ничего такого.

Все выдыхают; Олег — заметнее остальных.

— Мы, э-э, — Антон чешет когтем за ухом, — выстраиваем наилучшую стратегию реализации проектов, основываясь на углубленном анализе… рынка.

Такой большой, умиляется про себя Арсений, всего год в людском мире, а уже профессионально навешивает корпоративную лапшу на уши.

— Консалтинг? — спрашивает Ксения Дмитриевна.

— Ага, — Антон кивает, очевидно, чтоб от него отстали, но Ксения все равно расцветает.

— Неужели совсем ничего рассказать нельзя? — а Ольга не отстает. — Хоть с кем вы работали?

— Всех не упомнишь.

— Ну, для примера?

Антон выглядит так, будто хотел бы быть где угодно, только не здесь, хоть вернуться в пучины Ада. То есть, так же, как и любой человек, втянутый в подобный разговор.

— Ну, из последних: «Йота», «Тинькофф», «Вайлдберис»…

По столу прокатывается впечатленное «о-о-о», а Арсений мысленно сверяется с Антоновым настоящим местом работы. Все сходится.

— Коллеги! — объявляет Владимир-рыч и резко встает. — Приглашаю желающих на торжественный перекур.

Поднимается шум. Скрипят стулья, шуршат костюмы, приборы цокают о тарелки. С Владимир-рычем уходит почти весь зал — из ведьм, гномов, зомби и прочих богопротивных созданий получается то еще шествие, — в том числе Олег, Ксения с Алексеем и, неожиданно, Алена Львовна. Арсений на секунду задумывается, снимет ли она простыню, чтобы курить, или будет выдыхать дым в глазные прорези, но сразу отвлекается на Антона.

— Как ощущения? — спрашивает, подсаживаясь поближе.

— Отвратительно, — честно отвечает Антон. — Как вы это терпите?

— За еду.

Различать эмоции на бараньей морде непросто, но сейчас Арсений уверен, что Антон смотрит с обидой и осуждением.

— Осталось чуть-чуть, — утешает Арсений.

— А как ты собираешься объяснять, куда делся костюм?

— Эм. Наколдуй коробку?

— Я те кто?

Вместо ответа Арсений притягивает Антонову голову за кудрявый затылок и кладет себе на грудь.

Дыхание опаляет теплом даже сквозь пелерину с сутаной. Антоновы ушки дергаются, когда Арсений лезет, чтобы привычно почесать мягкую шерсть, шесть горящих зеленых глаз расслабленно закрываются, огромная ладонь на Арсовом бедре сжимается и разжимается, будто лапа большого кота. Арсений гладит широкую Антонову спину и чувствует, как тает напряжение под рукой, а чужая голова на его груди тяжелеет. Вот он сидит и, пока никто не видит — Ольга ушла в уборную, за остальными столиками никому до них дела нет, — баюкает свою хтонь, и губы сами собой растягиваются в улыбке.

Антон легонько его бодает.

``

Владимир-рыч делает вдох поглубже.

— Ночь! Что за странная свобо-ода: от заката до восхо-ода ждать тебя, надеясь вновь…

— О-о-о! — подхватывают нестройным хором те, кто уже в нужной кондиции.

А в нужной кондиции уже почти все. Время близится к одиннадцати часам, и под столами скапливается все больше пустых бутылок.

— Этот идиот еще и поет, — вздыхает Ксения, съезжая на стуле.

Поет, между прочим, неплохо. Арсению даже не хочется проклинать небеса за то, что в ресторане обнаружилось караоке — только за то, что его обокрали.

— Антон, подпевайте! — командует Владимир-рыч, упорно тыча микрофоном Антону в грудь.

— О-о-о, — тоскливо тянет Антон.

Антона совсем замучили. Серьезные взрослые на серьезных взрослых должностях, сильно выпив, становятся ничем не лучше толпы неконтролируемых детей, оказавшихся в контактном зоопарке. От Антоновой морды, может быть, и отстали — хотя какой-то еще мужик, чьего имени Арсений не помнит, попытался взять Антона за рога и улетел на диван в нескольких метрах, — но под плащ к нему попытались залезть несчетное количество раз: потрогать копыта, хвост и не только. И вот, Антон, вымотанный, голодный, стоит, возвышаясь над шумно веселящимся маскарадом, в своем черном плаще, как смерть с косой, только без косы и баран. Качается вправо-влево подпиленной мачтой. Держит «о» дольше положенного, и оно гудит в воздухе жутким эмбиентом.

Владимир-рыч, вообще-то, нормальный мужик, Арсений за год к нему проникся, просто слишком уж он… увлекающийся. Отсюда и третий по счету брак, и несколько мертвых в зародыше проектов, которые он тащил до последнего, и — вот, Антоновы нескончаемые мучения. Можно было бы позлорадствовать, что веками пытавший грешников демон получает по заслугам, но морда у демона такая несчастная, что не выходит. Задумка притащить Антона на хэллоуинский корпоратив казалась Арсению идеальной со всех сторон, только вот он не учел мнение стороны Антона; и теперь Арсению стыдно по-настоящему.

— Это же он на ходулях? — спрашивает из ниоткуда возникший Олег.

Он кутается в свою шубу, почти свернувшись в комочек в кресле, которое у него отобрали. Сдержав усмешку, Арсений кивает.

— А без них как, — Олег шмыгает носом, — высокий?

— Высокий.

— Выше меня?

— Выше меня.

— О-о.

Олег тоже выглядит обиженным голодным птенцом. Зарывается носом в свой меховой воротник и бубнит оттуда:

— Давно вы?

— Год.

Они говорят о двух совершенно разных вещах, но Олегу об этом знать не обязательно. Не только об Антоновом происхождении, но и том, что Арсений год прожил под одной крышей с мужиком, который ему очень нравится, и, даже получив подтверждение тому, что это может быть взаимно, до сих пор не знает, как форсировать события. Как флиртовать с потусторонними существами? Действует ли чертовское обаяние на чертей? Вообще, правильно ли Арсений понял; а вдруг ничего Антоновы забота, требования постоянного физического контакта и шутливые намеки не значили?

Отпраздновать символичную дату казалось Арсению прекрасной идеей, чтобы дать их отношениям какой-то толчок. Глядя на то, как Ольга тянет слабо сопротивляющегося Антона танцевать и, хохоча, кружит вокруг него, пока он неловко путается в копытах, Арсений начинает бояться, что столкнул их в пропасть с отвесной скалы.

— Поздравляю, — печально вздыхает Олег.

Он об этом не знает, но интонация у него подходящая.

Завывания Владимир-рыча прекращаются. Антон возвращается к столу, Олег, увидев его, начинает ворочиться и шипит:

— Ща я встану.

— Сиди, — командует Арсений и подскакивает сам. — Пойдем тебя вызволять, — говорит Антону, найдя в бесконечных слоях ткани его ладонь.

Антон послушно плетется следом.

Туалетные комнаты расположены с другой стороны лестницы. О том, что остальным сказать про костюм, Арсений подумает позже; сейчас он думает о том, как сам себя наебал: планировал, что с Антоном будет повеселее, а в итоге весь вечер за Антона переживал. А что поделать, если единственной слабостью этой адской твари оказалась социализация?

Арсений заталкивает Антона в комнатку, пространства в которой ему хватает едва-едва, заходит следом и закрывает за собой дверь.

— Прости пожа… — начинает, но прерывается на полуслове, потому что вдруг перестает ощущать пол под ногами.

А, проведя пару секунд в воздухе, приземляется бедрами на стойку для раковины.

— Антон?

Антон молча стискивает его в объятиях.

Кудрявый лоб жмется к Арсовой шее. Левый рог трется о челюсть, правый — о плечо. Дыхание у Антона глубокое, руки на Арсовом поясе сцеплены в локтевой замок, уши напряжены. Какой большой и страшный, думает Арсений, копытом стучит — таким если лягнуть, скажем, посередине груди, это в лучшем случае перелом всех ребер. Большой и страшный, а настойчиво бодается, чтоб почесали и обняли. Арсений чешет и обнимает.

— Заебался? — спрашивает сочувствующе.

— Сил нет, — Антон выдыхает, прижимая его теснее.

— Извини, — кое-как устроив колени по обе стороны не по-человечески широкого торса, Арсений гладит баранью голову за ушами и под подбородком, стекает руками Антону на спину. — Не надо было тебя тащить.

— Еще угрожа-ал.

Большой и страшный, а терпел докучания Арсовых коллег со смирением самой любимой всем составом детсада мягкой игрушки. И все почему?

— Да никуда бы я не поехал с этим Олегом. Не в этой шубе.

— И с накрашенным прессом.

— Серьезно?

— Конечно, — Антон выдерживает паузу и говорит тише: — Я в курсе.

В груди у Арсения екает. От Антоновой ревности не екало — может, он просто переживает, — от компрометирующей позы не екало — то, что Антон лезет под руки, дело уже привычное, — а сейчас — да.

— И все равно пришел.

— Ну, тебе же было бы «грустно и одиноко», — Антон кривляется, и этим его гремящим басом звучит то ли жутко, то ли вдвойне смешно.

Предательский «ек» происходит опять.

Ведь он даже не обижается, не всерьез. Настрадался и ноет, но ни в чем не обвиняет, еще и ластится. И переживает, и окружает заботой, и просто делает жизнь приятнее, находясь рядом; Арсений говорит:

— Между прочим, у нас годовщина, — а «как же мне с тобой повезло» не говорит.

— Я в курсе, — Антон повторяет, трется лбом об Арсову грудь; только сейчас Арсений задумывается, не будет ли вся его сутана в жесткой бараньей шерсти. И сразу за этим: а не все ли равно.

— Поздравляю, — он улыбается, поднимает Антонову голову на один уровень со своей и, зажмурившись, осторожно целует его промеж глаз.

И будь что будет.

Шерсть под губами — короткая, шелковистая. Арсений переживает о том, как не вцепиться чересчур крепко и не выдрать Антону клок, боится заехать Антону в глаз, вообще — боится и дышит коротко и поверхностно. Скотиной Антон не пахнет — он пахнет пеплом. Углем, горелой бумагой, копченым мясом; к этому запаху Арсений давно привык, он его успокаивает: настолько, что пару раз Арсений просил Антона полежать вместе, пока он не уснет. Только поэтому.

Арсений пропускает момент, когда торс между его колен уменьшается до адекватных размеров, под ладонями вместо кудрявой шерсти появляется короткая колючая щетина, а его губы прижимаются к голой коже. Антонову механику смены физической формы Арсений так и не понял. В первый раз ему устроили шоу, а потом — ни грома, ни молнии, ни ошметков мяса вокруг; Арсений просто моргает, и Антон стоит, будто все так и было, уже другим.

Уже-человек-Антон отстраняется и ждет, пока Арсений откроет глаза. Смотрит.

— Поздравляю, — говорит, прежде чем податься вперед и поцеловать.

Подумать только.

Сколько Арсений маялся, просыпался несколько раз со стучащим сердцем и в холодном поту, не знал, как подобраться не то что к Антону, а хоть к обсуждению этой темы; чтобы в итоге у них все решилось само собой в общественном туалете. И все оказалось просто. Антон просто целует, сжимая татуированными руками чужие бока, и Арсений целует в ответ, оплетая его за шею.

Пахнет каким-то лавандовым ароматизатором. Пальцы зарываются в кудри, Арсовы ноги перекрещиваются у Антона на пояснице. Чужой язык мажет по губам. В груди не екает — там разливаются спокойствие и тепло. Арсений чувствует, как Антоновы ладони сминают его настойчивее, открывает рот и глухо стонет на выдохе.

Подумать только.

Антон отрывается, и Арсений хочет что-то сказать, но даже не успевает придумать что, потому что его тут же целуют еще раз. Антон целуется глубоко и медленно. Так, будто все это время знал. Антон целуется так, будто ждал, пока Арсений что-то в себе пересилит и сделает первый шаг; и теперь наконец себя отпускает, гладит бока, съезжает на бедра, жмет чужие колени ближе к себе.

В комнатке, по-прежнему слишком тесной для них двоих, становится жарко. Арсений теряется в этом жаре, в прикосновениях, в чувствах и подстраивается за неимением альтернатив. Последней хоть сколько-то связной мыслью мелькает полушутливое: Арсений в этот момент понимает Еву.

Раздается стук.

— Извините, — грустно зовет снаружи Алексей Юрьевич, — пустите, пожалуйста. Мне домой пора. Дите балагурит, надо жену отпустить поспать.

Арсений цепенеет. Антон оборачивается к двери, нахмурившись.

— Конечно-конечно, — очнувшись, тараторит Арсений, толкает Антона в грудь и спрыгивает со стойки — Антон закатывает глаза, Арсений на него шикает. — Секундочку.

Сердце колотится, щеки горят, развернуться тут толком негде, и Арсений бьется коленом об унитаз. Потом, все потом. Бросив взгляд в зеркало и убедившись, что выглядит куда менее взвинченным, чем себя ощущает, он распахивает дверь.

— Проходи! — и выскакивает в коридор.

А вот Антон не торопится.

Стоит, задумчиво наблюдает за Алексеем, замершим в проеме. Взгляд поплывший — Арсения от этого встряхивает; он хочет Антона позвать, но:

— Уезжаете? — Антон спрашивает и манит к себе рукой.

Алексей делает шаг вперед, судя по вытянувшемуся лицу, неосознанно. Прокашливается.

— Уезжаю.

— Может, вы и костюм с собой заберете?

— Какой костюм?

Антон улыбается.

Арсений моргает.

Антон нависает над Алексеем.

До этой минуты Арсений не знал, что такое настоящий страх.

Это не тот баран, к которому Арсений привык, которого, можно сказать, приручил. Это сгусток теней без четкого контура, бездонная тяжелая туча с бараньей головой. Настоящее создание преисподней, что-то из кошмаров, настолько пугающих, что от них в памяти не остается кадров — только ужас сворачивается под ребрами голодной черной дырой. Его глаза горят совершенно бешено, а из ноздрей рвется дым; открывается пасть, и с зубов капает густая темная кровь. В одно мгновение воздух вокруг леденеет. Паника приковывает Арсения к месту.

— Костюм, — повторяет… повторяют? Звучит не голос, а какофония тысячи голосов, и в каждом — невыносимая боль, века страданий и пыток. В каждом звуке Арсений слышит, как на тысяче языков тысяча человек молят о пощаде, — заберете?

— А, — сухо откликается Алексей, глядящий на Антона снизу вверх, будто загипнотизированный, — да, конечно.

Или не будто.

Арсений моргает.

Антон улыбается.

— Спасибо большое. В багажник тогда положите?

— Конечно.

— А он уже там.

— Конечно, — Алексей кивает болванчиком. — Костюм уже у меня багажнике. Я его заберу.

Антон аккуратно его обходит и подталкивает Арсения к выходу из коридора — Арсений едва не падает, и Антон ловит его за пояс. Почти волочит, как куклу, прочь от туалетов, а у Арсения сердце колотится в горле.

— Спокойной ночи! — кричит Антон через плечо.

Ответа они не дожидаются.

``

Какой к черту снегопад в октябре.

Арсений отряхивает мокрые волосы, в пятый раз проверяет по приложению, как там такси, не научилось ли еще преодолевать законы пространства и времени и не прибудет ли все-таки прямо сейчас, а не через восемь минут. К его разочарованию, нарисованная машинка ползет по карте все-так же неторопливо.

Снег идет крупными мокрыми хлопьями, тает, едва коснувшись земли. Фонари освещают пустую дорогу. Тихо. После шумного праздника — и особенно после выступлений Владимир-рыча — тишина полуночной улицы кажется оглушающей, и на контрасте становится очевидно, как шумит у Арсения в голове.

Он незаметно косится на Антона.

Антон стоит рядом ярким желтым пятном в несчастном дождевике, растянутом до неузнаваемости и болтающемся на нем, как плащ-палатка. Одной рукой держит коробку конфет и бутылку игристого средней паршивости, второй — ананас, — вот такой приз. Молчит. Выглядит напряженным, переступает с ноги на ногу, то и дело бесцельно оглядывается по сторонам, но молчит. Либо не хочет поднимать тему, либо боится первым, либо…

— А что это было? — спрашивает Арсений, потому что ему за полгода додумывать остоебенило. Выходит хрипло — не считая прощаний с коллегами, с момента, когда они покинули туалет, Арсений не произнес ни слова.

Антон поворачивается к нему и моментально сникает.

— Напугал, да? Извини.

Арсений поджимает губы. Признается:

— Немного.

Раскаяние у Антона во взгляде — глубиной с Марианскую впадину. Арсений, хоть дышать ему все еще тяжеловато и руки дрожат, и в голове туман, глядя на него, понимает, что просто не может всерьез Антона бояться: ну, он же смотрит, как большой добрый пес, заигравшийся и не рассчитавший силы, кусая хозяйскую руку.

— Все хорошо, — успокаивает Арсений. Для верности трогает Антона за локоть, тянет его на себя. — Правда.

— Я на эмоциях, — от этого щеки Арсения чуть теплеют. — Он просто под руку подвернулся, и я подумал, так будет проще, чем колдовать, блин, коробку, я ж не колдун… Я больше не буду.

Арсений мотает головой.

— Нормально. Я просто не ожидал. И вообще, — он щурится, — я спрашивал про другое.

Арсений спрашивал, вообще-то, про все, но сейчас, стоя рядом с Антоном в нелепом дождевике и с ананасом под мышкой, окончательно расставляет приоритеты. Антону требуется пара секунд, что сообразить.

— Вы, люди, поразительные существа, — он хмыкает, прежде выдохнув с облегчением. — Сильнее экзистенциального ужаса в вас только желание по…

— Молчать, — Арсений тянет руки, чтобы обнять Антона за шею, и привстает на цыпочки. — Момент испортишь.

Прижимаясь к Антоновым губам своими, Арсений думает, что пусть их такси еще поплутает в октябрьском снегопаде — они найдут, чем себя занять.