Нет, несмотря на все издевательства, он был хорошим братом, заботливым. Так твердила себе Дэни, умываясь по утру и разминая поврежденные члены. Иначе он бы уже давно ее бросил, оставил одну и не хлопотал насчет возвращения трона. Ведь он старался для них обоих — мечтал о возрождении Королевства Драконов и возвращении власти. Рядом с его успехом расцвела бы и она, и, возможно, ей бы всё-таки довелось полетать на одном из ныне притаившихся драконов.

В следующий раз все будет по-другому. Она будет вести себя более сдержанно, и он уже не поднимет на нее руку, ведомый вспышкой ярости. Если они будут работать в тандеме, то, возможно, у них получится вернуть корону, а также его покой — и вспышка ярости также не повторится.

Измученная засевшими в ее голове мыслями, Дэни возвращается к привычному для себя укладу жизни, а когда раны заживают, узнает новость, грозящую перевернуть все ее бытие с ног на голову. Словно гром среди ясного неба, словно смертельный приговор, звучат слова Визериса: «Магистр Иллирио направит к тебе слуг, которые искупают тебя…»

До этого он вошёл в ее покои, держа в руках превосходную тунику из тончайшей ткани, позволил ей оценить ее великолепное качество, привлек ее внимание, а затем заставил Дэни выпрямиться и с критичным выражением на лице сжал ее грудь.

«Какая маленькая! Не сутулься — а то ее вообще не будет видно. Ты должна показать, что имеешь сформировавшиеся женские черты. У Кхала Дрого тысяча лошадей, и сегодня вечером он будет искать… подложку другого сорта».

Она не может в это поверить, и, тем не менее, это правда — теперь он продает ее. Продает ее, как товар, как одну из безвольных лошадок, чтобы она стала частью коллекции какого-то… она даже не хочет знать его имени.

«Тебе принесут украшения, тебя омоют духами, так что этой ночью ты будешь сиять».

И, когда к ним в комнату входит сам Магистр, скептически спрашивает, брезгливо глядя в сторону Дэни: «Ему точно нравятся… такие?»

А она ещё даже не достигла своего совершеннолетия.

***

Тот вечер тянулся для Дэни мучительно долго, и ей казалось, что пытка никогда не закончится. Омовения и трепетное отношение слуг стерпеть ещё можно было, впрочем, как и наряжение в приятную телу ткань, впрочем, как и вялую поездку в паланкине, на протяжении которой Визерис только и делал, что болтал с Магистром Иллирио о приближающейся к ним удаче и своих будущих свершениях. Но как можно было стерпеть завораживающий вид особняка с девятью башнями, подаренного ее будущему му… владельцу магистрами Пентоса? Как можно было стерпеть нахождение внутри его каменных стен при приглушённом свете, как бы ненарочно оповещающем, что вещи, которые будут происходить сегодня, должны происходить только во тьме? Их окружали одни только мужчины, большинство из которых были представителями племени дотракийцев — смуглолицые, длинноволосые, статные, дикие.

«Кхал Дрого настолько богат, что даже его слуги носят золотые кольца, — рассказывала ей служанка, склонившись над ней с мочалкой, с которой стекала вода. — Кроме того, он ужасно красив, дерзок, бесстрашен в бою, а также великолепный наездник, стрелец».

Дэни слушала все это с не меняющимся выражением лица. Она всегда была уверена, что пойдет под венец с собственным братом, как того требовали традиции, но Визерис был готов даже пренебречь чистотой крови, когда речь заходила о расширении влияния. Кхал Дрого, какими бы достоинствами не слыл, был для нее пустым звуком, отголоском чего-то необъятного и давящего, тяжёлого, стремящегося поглотить все вокруг, включая ее душу. Он не принадлежал ни к роду Таргариенов, ни к какой-либо уважаемой цивилизации. Он был всего лишь варваром, интересующимся захватом и низменными страстями, и ему было никогда не постичь того, что носила она внутри. Это была даже не обречённость — это была преступная неизбежность.

Когда в зале, наполненном пряным ароматом специй и свежего лимона, взгляд Дэни случайно коснулся стройной фигуры Кхала, Визерис, словно ее коварная тень, следующая за ней по пятам, по-хозяйски положил свою руку на ее плечо и, уже вовсю наслаждаясь грядущей властью, прошептал:

«Посмотри, какой внушительной длины его волосы, собранные в хвост, сестрица. Кхал обрезает их только тогда, когда проигрывает в бою. За плечами же Дрого — ни одного поражения. Ты будешь его королевой, Дэни».

«Нет!» — шумно выдыхает она в панике, желая отвернуться, найти спасение в жестоких объятьях бесчувственного брата. Кхал Дрого выглядит куда страшнее Визериса.

«Я не хочу быть его королевой, я хочу домой!»

Но Визерис лишь хладнокровно добавляет, что они сумеют вернуться домой только с помощью тысячей дотракийцев, и что ради этой цели он готов позволить всему войску Дрого отыметь Дэни и больше — даже лошадям.

«Будь благодарна, что тебе придется терпеть только Дрого. Когда-нибудь ты научишься любить его. А теперь вытри слезы. Он не должен видеть тебя плачущей».

И она вытирает, задвигая нахлестывающие ее эмоции в дальний шкафчик своего подсознания. Нисколько не сомневаясь в том, что она должна это делать.