Есть люди, жизнь которых никогда не меняется, потому что не меняются они. Во всех ситуациях и при любых обстоятельствах они используют все те же неэффективные, а подчас даже зловредные модели поведения, которые тянут их на дно. Казалось бы: истина совсем рядом — просто обернись, дотянись до нее рукой, и все исправлено, целая жизнь спасена. Но не все так просто. От зеркала есть толк только в том случае, когда твои глаза открыты*. Человек же, никогда не снимающий повязку со своего лица, обречен всю жизнь провести во тьме. Идя на ощупь, иногда натыкаясь на полезные предметы, иногда — на совершенно бессмысленные, иногда создавая вокруг себя шум, иногда — проходя в полной тишине. Но, как бы ни был долог, упорен и осторожен его путь, всегда есть шанс, что он прервется, когда произойдет нелепая, но в то же время справедливая закономерность — человек с завязанными глазами наткнется на преграду, споткнется и упадет. И благо, если он это сделает не над самой пропастью.

Визерис же был из тех, кто всегда шел до конца во всех своих начинаниях. Выучив однажды одну-единственную стратегию поведения, он использовал ее перманентно, не останавливаясь, чтобы проверить ее результативность или же получить обратную связь. Он жил для себя, в себе — и вряд ли когда-либо действительно видел мир таким, каким он был. Едва ли настоящий мир видели Дэни, Дрого, кто-либо из дотракийцев — это было превыше человеческих возможностей. Но если они хотя бы различали цвета, оттенки событий, то Визерис их путал, не узнавал. Он был подобен слепому котенку, которого все время нужно было подталкивать в правильном направлении; но так как он отказался от всех поводырей, направлять его было некому, а значит, он шел куда попало, в неутомимых поисках своей смертельной пропасти.

Нет, Дэни поступала правильно, когда жалела его, но эта жалость не должна была перерастать в мольбы и просьбы — Визерис в них не нуждался. Эта жалость не должна была перерастать в попытки все исправить — глаза котят либо прорезаются в определенный день, либо нет. Другого не дано. Дэни не могла изменить своего брата. Это было выше ее возможностей. Но она отчаянно надеялась и пыталась, пыталась, пыталась… Пока в один день всему этому не пришел конец.

Это случилось в святая святых дотракийцев — Ваэс Дотраке, городе, где было запрещено носить с собой оружие, а уж тем более — применять его на других людях. Ни одна капля крови не должна была пролиться на его священной территории, и все, кто причислял себя к племени, непреклонно следовали этой заповеди.

В огромном шатре, установленном специально для пиршеств, собралось много народу. Внутри царили ужасные темень и духота, и все вокруг виделось в ядовито-желтых и грязно-коричневых оттенках. Почти все внесенные деревянные лавки были заняты, рабы сновали от стола к столу, так что в образовавшейся шумной толпе было сложно найти определенного человека. Дэни сидела рядом с Мормонтом, напрягая зрение и пытаясь отыскать собственного брата. Но все казалось тщетным — Визериса нигде не было видно.

 — Где он? — спросила она сидящего рядом с ней рыцаря.

 — Отправился утром на рынок, расположенный в западной части города. Сказал, что хочет найти вино.

 — Вино? — лицо Дэни помрачнело, а взгляд стал тревожным.

 — А заодно договориться со стражниками, стерегущими караваны. Хочет набрать наемников в свою армию.

 — Разве это разумно? Что, если его предадут?

 — Он планировал заплатить им, продав подаренные тебе в день свадьбы драконьи яйца.

У Дэни внутри все сжалось.

 — Но… но они мои…

 — Как и рубины, алмазы, прочие дары… Драконьи яйца имеют очень большую ценность, Принцесса. Он может купить многочисленную армию, продав всего лишь одно такое яйцо.

Страх сменился надеждой.

 — Тогда… тогда он мог бы попросту меня попросить. Я бы ему не отказала. Ведь он мой брат…

 — Да, он твой брат.

 — Нет, вы не понимаете. Он единственный, кто у меня остался. Я бы ничего не знала о своей семье, если бы не он. Он единственный, кто рассказывал мне обо всем. Он — все, что у меня есть, — она смотрела на Мормонта глазами, полными мольбы. Ей было очень больно и страшно расставаться с иллюзиями.

Рыцарь же был объективен и холоден.

 — Когда-то. Когда-то он был всем, что у тебя было, но не сейчас. Теперь ты Кхалиси, и принадлежишь совершенно к другому племени.

Дэни хотела сказать что-то еще, но девушка-слуга прервала их разговор:

 — Миледи, ваш брат…

Нет, это было слишком жалкое, мучительно жалкое зрелище! Она желала бы никогда не видеть его таким, никогда не созерцать эту ехидно-елейную улыбку, поднявшую уголки его тонких губ. Никогда не видеть этот глупый, но все еще жестокий взгляд. Никогда не наблюдать эту размашистую покачивающуюся походку. Он позорился, ужасно сильно позорился!

Многие взгляды уже устремились на него. Чьи-то уста подернула усмешка, чьи-то лбы нахмурились от напряженной умственной деятельности — пожалуй, причиной было предвкушение чего-то неладного. Прошло всего мгновение, прежде чем Дэни поняла, почему некоторые дотракийцы насторожились. Ее брат посмел явиться в место массовых сборищ с мечом! В городе, где было запрещено носить оружие!

 — Сходите к нему, остановите его, — взмолилась Дэни, ощутив, как страх сжимает ее сердце.

Улыбка исчезла с лица Визериса. Он резко остановился перед одним из столов, словно только-только прозрел, словно только-только до чего-то дошел в своей мыслительной деятельности.

 — Как смеете вы есть без своего короля?! — вскричал он внезапно, ведомый новой вспышкой гнева. — Что за неуважение… Где моя сестра?! Шлюхе никогда не спрятаться от дракона.

Его тупой взгляд наконец выхватил ее из толпы, и он намеревался было направиться к ней, как внезапно его внимание привлек Кхал Дрого, сидевший на наивысшей скамье с другими Кхалами. Глупый, опрометчивый в своих поступках Визерис поплелся к нему.

 — Кхал, я пришел на пир, — заявил он почтительно, приближаясь к кругу избранных.

Другие Кхалы засмеялись, с интересом наблюдая за Дрого, ожидая его ответной реакции.

 — Нет! — подоспевший рыцарь коснулся было локтя Визериса, желая увести его в сторону. — Пойдем, тебе здесь не место.

 — Убери свои руки! — брат Дэни отмахнулся от Мормонта, как от надоедливой мухи.

Смех стал разноситься по залу.

Дэни встала, готовая в любой момент заплакать от волнения. Ее дыхание стало прерывистым, напряженным. Она почувствовала, что ничем хорошим эта сцена не кончится.

Визерис вновь шагнул в сторону наивысшей скамьи, желая забраться на нее, но Дрого остановил его, обратившись к нему на дотракийском.

 — Что он сказал? — спросил ничего не понявший Визерис у Мормонта.

Рыцарь бросил на Дэни взгляд, полный сочувствия, и ответил:

 — Что твое место за другой лавкой.

 — Какой? — недоумевая, переспросил Визерис.

Ответ дал сам Дрого, решительно протянув руку и указав на самый дальний угол шатра, где сидели люди без чести, без рода, без имени.

 — Но это место не для короля! — тупым тоном возмутился брат Дэни.

 — Место, — ответил Дрого на Общем Языке. — Место для Босоногого Короля.

Теперь уже смеялся весь шатер. Каким-то образом дотракийцы поняли слова своего Кхала. Дэни в панике скрестила свои пальцы и поднесла их к губам. Она смотрела перед собой, почти ничего не видя. Беспокойное предчувствие опасности сковало все ее движения. Под ложечкой засосало.

 — Расступитесь! — взревел Визерис, хватая меч и выставляя его вперед. Дотракийцы притихли, ожидая дальнейшего развития событий.

 — Ты, — он снова посмотрел на Дэни; его глаза, казалось, налились кровью от бешенства. — Сука, — он беспрепятственно направился к ней, никто даже не рискнул его остановить. — Скажи ему, чтоб он сей же час дал мне то, о чем мы договаривались в самом начале, иначе сделка сорвана. Я забираю тебя. Пусть даст мне корону, которую обещал. Он купил тебя, но так и не заплатил, — острый конец меча почти касался грудной клетки Дэни; одно неудачное движение — и все.

Девушка-слуга, знающая оба языка, заплакала в стороне, боясь произносить даже часть из того, что сказал Визерис.

 — Не волнуйся, я скажу сама, — с удивительным хладнокровием и спокойствием ответила Дэни, как если бы ее жизни совсем ничего не угрожало, как если бы ее брат был всего лишь призраком, ночным кошмаром, который развеется с приходом рассвета.

Она обернулась к своему мужу и на разрозненном корявом дотракийском начала объяснять ультиматум, поставленный Визерисом. Дрого тяжело поднялся, не сводя с нее взгляда, внимая каждому ее несовершенному слову, все совершенно четко понимая. Когда она закончила, он также ответил ей на дотракийском и, дав сигнал своим верным всадникам, спустился со скамьи.

Когда он шел навстречу Визерису, в шатре повисла полная тишина. Было слышно лишь легкое позвякивание золотых колец, вплетенных в длинный хвост Дрого. Часть свиты Кхала направилась к огромному котлу, в котором кипела похлебка, — выливать содержимое на землю, а часть — направилась к Визерису с совершенно ясными намерениями.

 — Что? — брат Дэни ничего не понимал. — Что происходит? Что он сказал? — он вновь обратился к ней.

Взгляд Дэни был прикован к этому страшному, завораживающему, почти ритуальному действу. Ком, подкативший к ее горлу, мешал ей говорить.

 — Он… даст тебе корону, которую ты просишь… — ответила она, почти всхлипывая, не зная, что ей делать, куда бросаться, что предпринимать. Реальность будто бы расплавилась. Все ощущалось так… нереально.

Дрого стал распускать свой хвост, доставая из него многочисленные кольца. Он бросал их в котел вместе с браслетами и без всякого выражения смотрел на то, как они накалялись, становились красными, а потом начинали растекаться.

Визерис, движимый внутренними инстинктами, почувствовав приближающуюся опасность, хотел было бежать, да только всадники со всех концов кинулись к нему, выбили из рук меч, поволокли к раскаленному котлу.

 — Нет! Нет, пожалуйста, — Визерис начал биться в истерике. — Сестра, — он посмотрел на нее, как смотрел в том сне, где они стояли вдвоем посреди пылающего поля. — Скажи им… Пожалуйста…

Дэни смотрела на него, как зачарованная, одновременно видя его и не видя, одновременно слыша его и не слыша.

Когда золото окончательно растопилось, Дрого собственноручно схватил горячий котел и, яростно прокричав: «Корону? Вот тебе корона!» — вылил все его содержимое на голову брыкающегося Визериса. Страшный нечеловеческий крик вырвался из груди Визериса, умирающего в быстрой мученической агонии.

Кто-то схватил Дэни сзади и поволок ее в толпу.