– Совместная жизнь – тоже испытание, через которое должна пройти каждая пара!
Куко объявил это со всей уверенностью, в один момент, довольно внезапно. Он обо всём говорил именно так – уверенно и внезапно. И Джиро был с ним согласен. Это казалось важным этапом, и всё такое; он был наслышан, что именно в быту многие пары либо сходятся, либо, наоборот, не сходятся от слова совсем. Но это казалось всё равно странным, немного неправильным. Может, он боялся этого самого «не сходятся от слова совсем» и возможных последствий. Но, скорее, совсем не понимал цели.
– Нам же и так хорошо, разве нет? Мы видимся достаточно часто. Я не уверен, что нужно делать это ещё чаще. У нас у каждого есть свои друзья, и, к тому же, ты надолго пропадаешь во всяких священных паломничествах, да и у меня есть дела, я ж аники помогаю. Да и учусь...
Но Куко был непреклонен: если ему что-то в голову взбрело – так всё и будет. Он даже съёмную квартиру нашёл в Икебукуро – и не отвертишься. И вроде бы и не страшно совсем, и ночёвки что с друзьями, что с Куко, что, даже, с Куко и его друзьями Джиро любил. Но что-то покоя не давало. И всё-таки, если сформулировать не получается – значит, ернуда, додумывает себе! Неосознанное – оно какое-то неправильное, раз объяснить не можешь. Поэтому он согласился – если всего лишь на недельку или на две, то ничего страшного, правда? Распрощавшись с братьями и собрав вещи (Джиро долго не знал, что можно взять, чтобы забить рюкзаки полностью, но забить их казалось отчего-то необходимым), он действительно отправился в... приключение? Пожалуй, будет лучше называть это приключением.
Квартира не была большой, но Джиро привык к скудному убранству приюта, Куко – к суровой монашеской жизни, а потому ни у кого это проблем не вызывало. Даже еда не оказалась проблемой: Куко ел мало (это, впрочем, причиной для волнений всë же являлось); Джиро готовить умел сильно лучше, чем сносно, и хоть что-то сообразить на завтрак мог точно. И всё-таки именно за первым завтраком Джиро стал понимать, что именно было не так. Это не был завтрак после ночёвки, проснуться в два часа дня, найти в шкафу лапшу или сбегать в магазин за булками для всей компании. Это был настоящий, обычный, семейный завтрак, который он почти никогда не готовил в одиночку. А сейчас, хоть Куко, вскочивший ни свет ни заря, и рассказывал что-то в равной степени серьёзное и сумбурное с дивана, Джиро готовил один.
– А зачем нам пытаться учиться жить вместе, если мы не собираемся, ну, друг за друга? – сказал Джиро, выплывая из собственных мыслей, перебив какую-то важную речь Куко. Тот совсем не обиделся, в миг и сам забыл, о чём болтал. Посмотрел на Джиро удивлённо, пожал плечами.
– Ну я ж говорю – испытание! Мы проверяли нашу связь долгими разлуками – теперь пришло время проверить её и подобным способом, сблизившись! Да чего ты так ерошишься-то? Ты сам говорил, как большая ночёвка!
На большую ночёвку это похоже не было.
– Раз это ночёвка, то давай друзей позовём? – улыбнулся Джиро неуверенно, заканчивая колдовать над плитой, раскладывая еду по тарелкам – И моих, и, вон, Джуши тоже можно... и аники с Сабуро тоже – можно? Сабуро, только, не придёт, да и аники...
Они действительно не пришли, слишком занятые своими важными делами, которых с уходом среднего из дома должно было стать побольше, от поручений до домашних обязанностей. На ночёвке Джиро удавалось улыбаться, а ко второму часу – даже искренне, и смеялся он тоже по-честному. Он, вообще-то, часто по-честному смеялся и с друзьями, и с Куко тоже, даже в этом проклятом, отчего-то с каждым днём кажущимся всё теснее, доме. Но с приходом утра и с отъездом друзей и знакомых тяжесть возвращалась. Он всё равно улыбался по-настоящему, но это делать было немного труднее. Куко замечал это – его взгляд тоже стал тяжелее, что почему-то не ускользнуло от внимания Джиро, но пока что никто ничего не говорил. Друг другу и напрямую – не говорил, но странных предложений, неосознанных, а оттого и неправильных, становилось всё больше. В один момент Джиро обратился к парню снова:
– Из-за моего отъезда у братьев больше работы появилось, и всё такое. Можно, я по вечерам к ним ездить буду, помогать?
Конечно же, Джиро не отпрашивался у Куко! Совсем нет. Они оба – вполне самостоятельные, отдельные личности и всё такое, встречаются, да, но разве это связывает их друг с другом обязательствами намертво? И к братьям он зайти мог и просто так, по дороге, да хоть случайно! Но почему-то от этого становилось стыдно; то, от чего стыдно – неправильно само по себе, а особенно если ты и не понимаешь, почему оно таковым становится. А если стыдное замалчиваешь – значит, вроде как обманываешь, вроде бы за спиной что-то неправильное делаешь. Джиро хотел доверять Куко, поэтому о неправильном говорить старался, если сформулировать получалось хотя бы косвенно.
К тому же, если такие самостоятельные и ничем не связанные... то зачем им друг с другом жить-то?
Джиро думал, что съездит к братьям всего пару раз, разобрать какие-то «долги» по дому, которых из-за него стало больше, убедиться, что и без него всё в порядке. Убедился: без него в порядке всё было, но от этого стало ещё тошнее, от этого захотелось приезжать каждый день или даже сломать что-то, чтобы «в порядке» пропало. Это было странно и непонятно, Джиро и сам не свой был последние дни, его это выводило окончательно. Приезжать каждый день из-за этого он и стал. Помогая с готовкой и уборкой, вызываясь работать в офисе аники до посинения, пользуясь летними каникулами, и даже выпрашивая у Сабуро (выпрашивая!) помощи с предметом, разбирая ещё не пройденные темы – тут уже и Сабуро понял, что что-то совсем не так, и, может, понял даже больше, чем совсем ничего уже не понимающий и только всё больше злой и усталый с каждым днём Джиро. Оставаясь в родном доме допоздна, он возвращался к Куко совсем в ночь. Пока однажды и вовсе не обнаружил себя с утра в комнате младшего брата, уснувшим за столом с к чертям не сдавшимся учебником в руках, вспотевшим напрочь под как-то неумело наброшенным тяжёлым пледом.
Извини, – только и смог написать он, не попадая пальцами по клавиатуре и щурясь от бьющих из окна лучей. Рассвет был давно, значит, и Куко, солнце, не спит.
Какой подросток будет сбегать с ночёвки домой? – получил ответ почти сразу же.
Какой взрослый будет сбегать от партнёра к семье, – услышали они оба.
Домой – в съёмную квартиру, которую он учился называть хоть и временным, но домом – Джиро вернулся совсем поникнувшиий. От того, что приходить таким ему приходилось к любимому человеку, становилось так же тошно, как и от взгляда на ладящих братьев; получается, что один дом, что другой – одно и то же.
И всё-таки, не одно и тоже. Всё-таки, сбегал он действительно не сюда, а отсюда.
На столе – лапша да жестянки с газировкой, никаких заварочных чайников или подгоревших омурайсу. Только Куко остался как вчера, как и позавчера – какой-то более домашний, в растянутой старой одежде, сидит суксаханой, «по-турецки», значит, поворачивается к окну, о чём-то задумавшись. Заметив Джиро, теперь поворачивается и к нему, улыбаясь куда более вяло, чем обычно. Джиро хочет извиниться – не может. Говорить начинает Куко.
– Мне, походу, не стоило тебя так выдёргивать из твоей жизни. Я не думал, что тебе будет так тяжело. Думал, это тоже весело будет. А вон оно как.
Кажется, Джиро совсем уж жалобно стоял: Куко слабо поморщился, подталкивая упаковки с заварной едой поближе к парню:
– Ешь, чего встал? Я тебе должен был!
И всё-таки, испытание удалось, даже если Куко так не считает. Несмотря ни на что, больно было приходить именно в квартиру, тесную, непонятную и неправильную. Куко, пусть всё это и устроил, всё ещё оставался Куко. Непонятным совсем чуть-чуть, куда больше – настоящим. И это точно было правильным. Джиро улыбнулся, беря коробочку в руки, ловко освобождая её от плёнки. Отворачивается к чайнику, продолжая успешно сражаться с упаковкой.
– И всё-таки, Джиро... мы, конечно, друг за друга не собираемся. Но если бы собрались – ты б мою фамилию себе взял?
Джиро не отвечает. Лапша, раскрытая всего наполовину, так в его руках и застывает, и сам Джиро смотрит на неё совсем глупо. Он знает, что Куко тоже знает ответ. Но просит его, пусть и не видит его лица, но просит мысленно: пускай он не заставит его произность это вслух.
Он не заставляет. Молчание кажется достаточно красноречивым ответом, и Куко хмыкает.
– Понятно. Ну, это ничего. Мне с тобой ещё ждать и ждать. И подождать, когда ты повзрослеешь, я точно смогу.
Это кажется Джиро непонятным, даже почти обидным. Доливая кипяток в лапшу, он разворачивается, ставит его на стол, достаёт телефон, чтобы отметить время. Новое сообщение от аники?.. Джиро телефон выключает, поймав на себе любопытный, какой-то хитрый взгляд Куко:
– Ну а мне-то свою фамилию поносить дашь?
А какое там было время?
Джиро мотает головой – всё ещё не скажет вслух, в жизни не скажет в лицо Куко, и всё же, ответить на этот вопрос хотя бы жестом кажется легче, чем на прошлый. А Куко почему-то смеётся. И от его смеха становится легче тоже. Джиро не уверен, но ему кажется, что это смех по-честному – иначе Куко смеяться и не умел.
– Давай завтра по своим домам, хорошо? – наконец, говорит Джиро. А Куко кивает.