— Зачем ты рылся в письмах? — с вызовом Дадли резко повернулся к Гарри.
Они сидели за столом и ужинали. Мистер и Миссис Дурсль переглянулись, а первый даже поперхнулся своей куриной ножкой. Гарри чуть было не выплюнул свои овощи обратно на тарелку и поднял на него поражённые, полные ужаса, глаза. Еле скрыв свой тревожный вздох, он переспросил:
— Зачем я рылся в письмах?
Лицо дяди Вернона вмиг стало красным и он стукнул по столу.
— ЧТО ты делал?! — вскрикнул он, злобно смотря на Гарри, которого всего передернуло от испуга и неожиданности. Казалось, что дядя Вернон готов был своими руками выдавить своему племяннику глаза, что с таким тупым, по его мнению, недоумением смотрели на остальных.
— Да! Ты лазал на чердаке, я знаю! — весело хрюкнул Дадли, отложив вилку в сторону и беря стейк рукой.
— Но я должен был собрать тряпки… — пробормотал Гарри, пряча руки под футболку и держа их в замке. Они начали трястись. «Граничишь между свиньёй и крысой, » — невесело подумал Гарри, пока тётя Петунья с нескрываемым недоумением и злостью постоянно смотрела то на сына, то на племянника.
— Тогда почему коробка с письмами так плохо заклеена? — сквозь зубы, меж которыми был зажат стейк, продолжил издеваться Дадли.
«Да откуда ты…»
— ЧТО-О-О?! — взревел Мистер Дурсль и замахнулся, а кузен прыснул.
Ничего ответить сжавшийся Гарри не успел. Точно так же, как и дядя Вернон не успел отвесить ему оплеуху.
Их прервал звонок в дверь.
— Ах, тётушка Марж! — всплеснула руками тётя Петунья, вскакивая с места, и понеслась на своих длинных ногах к двери.
— Тётушка Марж? — хором переспросили остальные. А Дадли даже выронил свой стейк, что никак не мог перекусить.
Всё произошло так быстро и Гарри был обеспокоен этим не меньше, чем его родственники. Мало того, что Герой переволновался до этого — он не понимает, как можно так быстро распаляться, но у его дяди явно талант, — так ещё и Марж явилась, предупредив только тётю Петунью, а Гарри совершенно не готов к этой встрече! И сколько она у них пробудет — не понятно. Праздника никакого в ближайший месяц не намечалось, Поттер в этом уверен, иначе бы, когда его отправляли в магазин, список покупок был бы просто огроменным. Начинался бы хлебом и заканчивался креветками той фирмы, что продаётся только в одном магазинчике в центре Лондона. Это всегда было отдельным адом. Бродить по душному магазину среди незнакомых людей и искать нужные продукты. Никогда не знаешь, что тёте Петунье понадобиться в этот раз, а с каждым новым походом полки и прилавки сменяли своё положение на ещё более сложный и замудрённый, чем раньше.
В прошлый раз эта ненавистная женщина пыталась залезть в чулан Поттера, чтобы, якобы, проверить его на наличие блох! Глупость, даже если не думать — Гарри это вычислил по тупому лицу Дадли, что очень пытался понять свою тётушку. Это ещё спасибо, что она не пожелала высмотреть в мальчике грязных насекомых, пока тот моется!
Дядя Вернон тоже подорвался с места и побежал встречать свою любимейшую — «Какая гадость, » — подумал Гарри — сестру. Дадли вернулся к своему весьма увлекательному занятию, а Поттер сильнее вжался в стул. «Тётушка Марж не в первый раз и не во второй навещает нас, Гарри. Всё хорошо. Всё хорошо. Надо собраться. Почему она пришла без предупреждения? Она хочет на тебя настучать? Такое уже было. Спокойно, Гарри. Ты же ничего не сделал. Ничего такого, о чем бы могла узнать Марж. Черт, а вдруг она что-то знает?» — он и сам не заметил, как начал раскачиваться взад и вперёд, крепко сжимая свою футболку дрожащими руками. Дадли же сразу обратил на это внимание и не забыл назвать его придурком. «Не до тебя мне», — мысленно бросил Гарри, качнув головой так, будто он пытался оттолкнуть ею от себя кузена.
На кухню зашёл бледный Мистер Дурсль, а за ним его посеревшая жена. Она сжимала в одной руке письмо, а в другой потрёпанный конверт. Казалось, что тётя Петунья вот-вот заплачет. Её губы дрожали и она поджимала их, сильно выпрямляя спину. Наверное, подумал Гарри, пыталась показать, что ничего не случилось. Мистер Дурсль отчуждённо сел за стол, с трудом удерживая себя в равновесии. Он смотрел перед собой с широко раскрытыми глазами, как будто не замечая ничего перед собой. Миссис Дурсль медленно села рядом.
— Дадли… — начала тётя Петунья таким голосом, что Гарри даже стало её жаль, — Тётушка Марж… Она… — Миссис Дурсль резко всхлипнула и прикрыла рот платком, что невесть как оказался в её руке, и вытирая им скопившиеся слезы, часто заморгав, — скажи ты, Вернон.
— Тётушки Марж больше нет, — безэмоционально, как по написанному, ответил её муж.
Дадли испуганно сел и наконец-то обернулся на них.
— Всмысле?! Она же должна была мне сорок четыре подарка на Хеллоуин! — возмущённо воскликнул он и Гарри тут же захотелось его стукнуть.
Ему иногда казалось, что он самый адекватный в этой семейке. Дурсли конечно не ангелы, тут спорить нечего, но хоть какую-то человечность они имеют, а Дадли… Дадли — это просто Дадли! Без чувственная, грязная, жирная свинья! Гарри покраснел от злости. Его руки крепко сжались и ему вновь пришлось давить в себе порыв врезать собственному кузену. Терпение… Оно не раз его спасало и в этот раз не должно подвезти.
— Она, как предусмотрительно, оставила тебе их вместе с остальным наследством, — сухо ответил дядя Вернон.
Тётя Петунья вышла из-за стола и стремительно покинула кухню. Пропустив вдох, дядя Вернон отправился за ней.
Гарри и Дадли остались вдвоем, наедине.
— Ты — бесчувственный мудак, Дадли! — злобно прошипел Поттер, смотря на кузена.
— Что ты сказал?! Да я тебя!..
— А НУ БЫСТРО ПРЕКРАТИЛИ! — раздался несдержанный рёв дяди Вернона со второго этажа. Дадли и Гарри содрогнулись и уткнулись каждый в свою тарелку.
— Свинья.
— Очкарик.
***
Следующее утро началось уныло. Тётя с дядей не могли ещё прийти в себя, Дадли больше волновало как ему достанутся подарки, а Гарри заботился о том, что ему надеть на похороны в эту субботу. Одежда ему всегда переходила от кузена и чёрного экземпляра грязной водолазки или оборванных штанов у него не нашлось. Не может же Поттер явится на чужие похороны в серой заляпанной футболке, больших землянисто коричневых брюках, держащихся на одном только облезлом поясе, и в белых рваных кроссовках, в которых стыдно даже в саду ходить, нежели, чем где-либо. С этим вопросом, рискуя снова остаться без еды и солнечного света, он и решил обратиться.
Гарри выбрался из своего чулана со всеми своими пожитками в лице одежды и огляделся, стараясь по звуку определить, где сейчас ходит тётя Петунья. Нашёл её Поттер в гостиной с мужем: они смотрели на себя в широкое зеркало и тихо обсуждали, что в их образе стоит сменить. Мистер Дурсль был не слишком полон энтузиазма да и Миссис Дурсль тоже поддерживала беседу безо всякого интереса. Гарри подождал, пока они сойдутся в едином мнении и подошёл.
Тётя Петунья лишь поджала губы — у неё не было сил злиться на Поттера.
— Да он всех нас опозорит! — вставил свои пять копеек Дадли, который зачем-то тоже пришёл в гостиную. Наверное, увидел как сюда заходит Гарри и решил над ним ещё поглумиться, но тот впервые был ему благодарен за эти слова. Кузен годен ляпнуть что-то к месту. Поттер прикинул шансы этим воспользоваться и отмел эти мысли. Дадли лишний груз, истраченные нервы и просто постоянный раздражителей большинства неприятностей Гарри.
— Резонно… — тяжко вздохнул дядя Вернон и замолчал. Герой заметил как у дяди дернулась бровь, стремясь принять привычное хмурое положение. Если Гарри не знал бы, что это нервный тик, то подумал бы, что в Мистера Дурсль кто-то вселился.
Щемящая тишина повисла в воздухе. Гарри кожей ощущал всё то напряжение, что наэлектризовалось вокруг членов его семьи. Тётя и дядя грустно смотрели на свои отражения и от чего-то Герой забеспокоился за них. Они напоминали ему восковых фигур или манекенов. Безжизненных и печальных. Даже Дадли, который ещё пару минут назад ни о чем не переживал, замолк и, не находя себе места, тупо смотрел в пол.
Гарри охватила тревога. Самое непонятное и пугающее сейчас было в комнате. Поттер не боялся криков, наказания или сурового взгляда тёти Петуньи, или палки Дадли, так сильно, как чувство полной неопределённости. Когда ситуация кажется совершенно знакомой и обыденной, но что-то давит сверху, всё замирает и ты чувствуешь себя так, как будто попал в сон, полный непонятной чепухи и отсутвия причинно-следственной связи.
Гарри закутывал дрожащие руки в ткани его одежды, кусал губы. Смотрел куда угодно, но только не на своих родственников. Вглядываться в их лица было ещё страшнее.
И всё, что, казалось, длилось вечность, в один миг прекратилось. Тётя Петунья звонко вздохнула и отошла от зеркала. «Отмерла», — пронеслось в голове Гарри.
— Мы с Верноном собираемся пойти по магазинам, чтобы купить новую одежду. Прошлую отдадим тебе, — сипло сказала Миссис Дурсль и ретировалась, забирая с собой мужа под руку.
— Чётко и по делу. Давно такого не было, — вслух заметил Гарри, как только дверь за ними закрылась.
Дадли с недоумением поднял голову на кузена и покрутил пальцем у виска. Герой лишь махнул на него рукой, увернулся от палки, которую этот безмозглый идиот зачем-то до сих пор с собой таскает, и поторопился в свой чулан. Сегодня ему вне этой маленькой комнатки делать было нечего. Списка дел на холодильнике не оказалось.
***
Трудно устоять перед соблазном плюнуть в человека, которого так ненавидишь. Особенно, если он так мирно лежит перед тобой с закрытыми глазами.
Но на похоронах так себя вести нельзя, Гарри знал. Поэтому он в очередной раз поморщился от отвращения и ненависти к наконец-то-мертвой-Марж и выпрямился, не желая больше на неё смотреть. Мистер Дурсль тут же грубо отпихнул Гарри в сторону, ставя на его места Дадли.
— давай, Дадли, скажи что-нибудь ей на прощание, — дрожащим от преисполниности чувств голосом сказал Вернон, достал белоснежный платок и высморкался в него.
Дадли поморщился и вырвался из рук своего отца, наклонился к лицу своей тёти, пожевал язык и произнёс несколько слов. Его заглушили неожиданные раздающиеся эхом по церкви рыдания дяди Вернона, поэтому Гарри ничего не услышал. Не собираясь и дальше торчать у красивого дубового и огромного — как много чести — гроба, Герой развернулся на каблуках, нагло покинул церковь и вдохнул чистый воздух. Хотя на похоронах так делать нельзя.
Весь народ, сидящий на церковных лавках был обеспокоен исключительно поведением Вернона, в отличие от смерти Марж, даже тётя Петунья держалась стойко. Как и подобает британским традициям, гости старались поддерживать дружелюбную атмосферу. Атмосферу, что ассоцирируется с покойной. Всю картину портил один Мистер Дурсль, что так и рыдает над мёртвым телом. «Её ещё даже не оплакивают, » — подумал Гарри и пнул попавшийся под ногу камень. Но вот дядя Вернон притих и Поттер обернулся. Наверное кто-то из гостей подошёл к мужчине, то ли успокаивая, то ли пристыдив. Так или иначе Мистер-я-не-уважаю-традиции-и-людей-в-целом наконец заткнулся.
На поминках Гарри старался оставаться безучастным. Он знал, что любимым занятием тётушки Маржи были собаки и гнобить своего племянника или же, как она выражалась, «указывала ему на жестокую правду нашей, нет, твоей никчемной жизни». И Дадли очень хорошо справлялся. Конечно Гарри злили издевательства в людных местах, но он старался быть лучше своих родственников. Хотя бы в терпении.
Они сидели в красивом ресторанчике псевдо-китайсокм стиле. Глупые панды были навешаны повсюду к месту и абсолютно нет. Помещение было хорошо освещено, а мягкие нежно зеленые стулья придавали бы Гарри комфорт, забыв он, где находится. Столики разделяли стены из сушеного бамбука, напоминающие чем-то любимую палку Дадли.
И стоило Гарри об этом подумать, как один из гостей поинтересовался у Большого Дэ — «Мерзость, а не кличка», — зачем он это делает и, на удивление Поттера, тот не присоединился к нему. Правда радовался Гарри недолго, ведь вскоре этот гость поддержал развлечение Дадли с еще несколькими людьми, что ещё недавно просто наблюдали за этим.
Поттер перестал злиться — вместо этого ему стало очень обидно. Герой теребил дрожащими руками край черной растрёпанной рубашки. Он не хотел выделяться на поминках, но как этого не делать, если на тебя обрушается шквал негатива и слов, задевающих за живое? Казалось, что за это время обсудили всё: от его дырявых ботинок до черных растрепанных волос.
— А я слышал то, что его мамаша наркоманкой была!
— Да, да! Марж постоянно говорила об этом.
— А отец алкаш и пьяница! Совсем жизнь свою прожгли, а нам Этого терпеть! — показывали они все пальцем.
Внутри Гарри всё застыло. Игнорировать их становилось всё труднее с каждой новой фразой.
Вдох.
Выдох.
Гарри часто заморгал, стараясь остановить слезы, что вот-вот потекут из зелёных, раньше таких ярких, глаз.
Вдох.
Выдох.
Гарри так долго отстранялся от мыслей о своих родителях.
Вдох.
Выдох.
Они просто взяли и бросили его.
Вдох.
Выдох.
Из-за чьей-то распутной жизни Гарри обречён быть дом-работницей.
Вдох.
Выдох.
Он хоть кому-то нужен?
Вдох.
Выдох.
Нет.
Гарри резко встал, вышел из-за стола и быстрым шагом направился к выходу из ресторана. Глухо доносились возмущения дяди Вернона, но Поттер его уже не слышал. Ему хотелось оказаться где угодно, только не здесь. Не сейчас. Не с этими людьми. Не в этой семье.
Он вышел на улицу и рванул к машине. Сел на задние сиденья и прижался лбом к холодному креслу спереди, приводя чувства в порядок. В голове всё ещё стучала кровь в ритм мелкому дождю, бьющемуся по стеклу. Гарри вымотано наблюдал за тем, как капли медленно скатывались вниз и гадал, какая же пропадёт в щели внизу стекла следующей.
Поминки — время, которое люди проводят так, как нравилось проводить его усопшему.
Гарри ненавидел поминки.
Со временем всё вернулось на круги своя, во всяком случае так казалось. Тётя Петунья и дядя Вернон всё так же ругали Гарри за каждый пустяк, а тот только и мог, что скалить зубы. В самые обидные моменты, когда не наговорить лишего жизненно необходимо, он представлял, что на его лице крепкий намордник из крокодильей кожи. Было приятно думать, что хотя бы крокодил постарадал ради его безопастности.
И, пожалуй, единственное, что сильно отличало мир вокруг Поттера на «до» и «после», так это то, что погода портилась с каждой новой неделей и ещё некоторые странности. Однажды Гарри, гуляя в один из самых сырых дней в парке, краем глаза заметил длинную тёмную фигуру в дырявом плаще, лица не было видно, а рука сжимала старый канделябр с почти потухшей свечёй в ней. Но, как только он обернулся, фигура исчезла извиду. Гарри объяснил себе, что ему это просто привиделось и в шутку задумался, не связаны ли такие, как это существо с отвратной погодой вокург. Неприятно ведь постоянно мочить ноги то ли об лужу, то ли об мочу какого-то бомжа. Один раз уже натыкались. Поттеру потом пришлось неделю ежедневно отмывать свои кроссовки самыми разными средствами. Он бы выбросил их, да другой обуви у него толком не было, а ходить в зимних сапогах летом было так себе удовольствие. Однажды уже пришлось проходить все жаркие дни в них, ожидая, пока кузен вырастет из очередных вонючих кроссовок. Повторить такой опыт было последнее, что хотел Гарри на тот момент.
Но и этот случай был не единственной странностью за последнее время. Люди, незнакомые и странно одетые, снова (!) стали подходить к Гарри. Такое было и раньше, лет так до двенадцати. Жали ему руку, сочувственно улыбались. Кто-то даже пытался завести разговор, но весьма безуспешно. И все как-будто от Поттера чего-то ждали и ему самому осталось только догадаться, что именно. Он уже подумал, не пустил ли кто-то из гимназии по нему какой-ниубдь неприятный слух. Столько неизвестных значений, что в итоге Гарри запутался окончательно. Тут и в магию поверить недолго осталось, пускай Поттер и отрицал её существование всеми силами.
Бред. Натуральный бред.
Всё поменялось в один четверг. Гарри Поттера посреди ливня отправили в магазин достать для Дадлички порцию эклеров. Кузен чуть ли не рыдал — так выл о своём желании съесть эту несчастную сладость. Будь эклером Гарри — так подумал он про себя -, то его бы вырвало от самого осознания того, что ему придётся быть сьеденым неким Дадли Дурслем. Поттеру разрешили взять с собой зонт даже только для того, чтобы еду не испортил ливень.
Герой вбежал в магазин, поправляя очки, что еле держались на ослабевших и скрипящих от влаги душках. Он промок до нитки и неуклюже обнял себя за плечи, побыстрее юркнув поближе к батарее рядом со столом для покупателей, чтобы они могли разобраться в своих покупках перед выходом. Мокрая футболка неприятно прилипла ко спине и животу, а видавшая виды кофта повисла тяжёлым грузом на плечах, пока джинсы полностью облепили ноги, сковывая движения. Стараясь хоть как-то отвлечся от холода, пробирающего до самых костей, Гарри скинул с себя капюшон и принялся озираться вокруг, прилизывая волосы на шрам, что достался ему из-за какой-то аварии. Взгляд его зацепился за высокого старичка в длинной чёрной мантии из грубой ткани; он искал в своём кошельке мелочь. У него была длинная спутанная борода и густые брови, а на гладком черепе ни волосинки. «Если бы он закинул свою бороду себе на голову и то посимпатичнее было бы», — зябко улыбнулся Гарри и тут же этот старичок хмуро на него обернулся. Поттер почувствовал себя крайне неловко и тут же отвёл глаза, спрятал улыбку, не заметив, как незнакомец совсем скоро оказался возле него.
— Вам, молодой человек, стоит изучить чувство такта, — проскрипел старичок, тыкая Гарри в помокшую грудь.
И тут, Поттер обомлел от охватившего его ужаса, место, куда незнакомец тыкнул своим скрюченным пальцем, высохло. Губы Гарри задрожали и он неверяще стал водить рукой по высохшему участку на своей груди. Бред. Натуральный бред.
Спустя долгое время, а на деле минут пять, Герой с причмокиванием отлепился от стены и прошёл в глубь магазина. Тётя Петунья не оценит, если её Дадличек не получит эклеры в ближайшее время. На зло всему незадолго до того дня поменяли полки местами и Гарри пришлось ещё пробродить в поисках злосчастного продукта. И он проклинал эти минуты, ведь с ними у него было больше времени на размышление. То, что с ним случилось было антинаучно, невозможно. Так не-бы-ва-ет. Нет. А если и бывает, то то непонятно существо с канделябром тоже тогда не больная фантазия Гарри и тогда он вообще не знает, что и думать! Если такие существа и такие старики существуют и ходят по этому миру, то тут и представить страшно, что ещё таит в себе тот мир, который неожиданно стал ему открыт. А может он был открыт всегда, а Гарри стал его замечать только сейчас?
Нет! Нельзя так быстро увероватья в то, что случилось один раз, ну ладно, два. Для того, чтобы поверить во что-то нужно что-то… Что-то более стоящее? Да что может быть стоящее того, что на твоих глазах высушили одежду ИЗ ПАЛЬЦА?!
— Парень, ты платить вообще собираешься сегодня или нет? — скучающий грубый голос продавца заставил Поттера вынырнуть из своих мыслей.
Всё ещё в панике Гарри поспешно расстегнул кофту, проигнорировав неуместную шутку работника магазина о том, что телом он не принимает, достал из внутреннего кармана кошелёк и по подсказке вытащил необходимую сумму. И вот опять — за свои же деньги покупать. Интересно, а если возможно высушивать из пальца, то создать бесконечное множество денег тоже возможно? Гарри тут же отогнал эту мысль. Нельзя так легко вестись на все эти фокусы.
Поттер сложил две пачки эклеров и, он сам не заметил, как положил это, баночку кока-колы, в оплаченый пакет и направился к выходу из магазина, но у самых дверей замер. Обратно в ужастный ливень идти не хотелось. Вот бы потом этот старикашка встретил его около дома и высушил полностью. Не завлекаться! Гарри так на себя разозлился, что тут же стукнул себя по лбу, а висящий на руке пакет ответил ему ещё одним ударом под рёбра.
Поттер просидел на столе до самого закрытия магазина, и выпив свою кока-колу, и не подавив соблазн съесть одну пачку эклеров. Ну а что, это же его, в первую очередь, деньги.
И как он не бился, ему никак не хотелось поверить в то, что происходит вокруг него.