Северное густое вино в бокале казалось черным, как свернувшаяся кровь. Дагура закрыла глаза и коснулась губами тонкого стеклянного края, так похожего на лед — и столь же холодного. Еще пару кордов назад вино было горячим: на верхних ярусах северный ветер ярился злее всего, чуял, что скоро будет потеснен теплыми собратьями.

Вино стекло в живот фальшивым кратким жаром. Дагура крепче закуталась в меховой плащ. В долине было много вина, даже рабам давали выпить в конце дня. Рабы — не ее дело, да и один бокал никому не повредит, однако Дагура, будь ее воля, сожгла бы все бочонки, свободно лежащие в верхней общей зале. А то некоторые обитатели очень уж злоупотребляли такой хозяйской щедростью… Ансир, например  — его вообще не вспомнить, когда в последний раз видели трезвым.

Дагура влила в горло весь остаток остывшего вина и стукнула золоченым донцем бокала о подоконник. Нечего волноваться о других, о себе бы подумать… Но эта мысль была омерзительно беззубой и улетела вместе с очередным морозным порывом ветра. Выбросить из головы собственный отряд упрямо не получалось. Хотя какой он "ее"? Это все в прошлом.

Поначалу они не доверяли полукровке, все толклись около Дагуры, словно она могла их защитить… Теперь же все чаще держались так, будто их глава — верховное страшилище, как она про себя звала Джунвара, будь он неладен. Почему? Ответ мог быть простым до тошноты: верховное страшилище — мужик. Такой же, как и все они. А Дагура — женщина. Или еще проще: покорились сильному, пусть его сила и тупа, однако окованный ржавым железом таран всяко внушительнее метательного ножа тонкой работы.

Стылые вихри завывали в скальных щелях на разные голоса. Дагура прислушалась к тому, что происходит в зале. Там опять кто-то ругался… Дагура возмущенно выдохнула облачко пара, его тут же унес порыв ветра. С самоконтролем, который денно и нощно взращивался в боевых магах, стало из рук вон плохо. Потому что хуже всех с ним обстояли дела у Джунвара, который Академию видал лишь издали. А глупые мальчишки и рады копировать плохой пример из чувства противоречия всему и вся — даже в ущерб себе!

Раньше Дагура думала, что совершит стратегически правильный ход, если сблизится с полукровкой. Но не после того, что он сделал с Хросьей… бабенка, конечно, была вздорная, но не заслужила такого. Никто не заслужил. Дагура успела повидать многое за свою жизнь, но это… От одного воспоминания передергивало — а ведь Дагура застала лишь следы огненного пиршества этой чешуйчатой гадости. И в тот миг осознала, что решение довериться Джунвару тогда, в лесу, наполненном запахом горящего сала, было страшной ошибкой. Но как ни ломала голову бессонными ночами — другого возможного выбора так и не увидела. Теперь это уже все равно ничего не меняло.

Он — чужак, которого толком не учили, вылезший из Звезды знают сколь глубокой дыры. С него какой спрос? Однако Дагура сбилась со счета, сколько раз ей и Гирею приходилось разнимать драки между своими, вышколенными боевыми магами, еще вчера состоявшими на действительной службе у Ралбоннда. Грязную потасовку Ансира и Ниме. Не менее отвратительную сцену меж Лидой и каким-то слугой, который недостаточно явно выказал уважение… И, даже покидая долину для выполнения заданий, они вместо того, чтобы собраться, вспомнить о достоинстве и строго следовать правилам базовой безопасности — творили всякую дичь. На последние вылазки Дагура не ходила. Ее и не неволили.

Почти все они понемногу отказались от униформы. Дагура теперь единственная, кто одевался в черный камзол, берег свои знаки различия. Потихоньку она собрала и форму остальных, и теперь хранила их все у себя в комнате. Чтобы никто не уничтожил в порыве детской злобы, чтобы оставалась крошечная надежда… вернуться.

Заботу командующей часть отряда принимала как должное, часть — отметала с раздражением. Ансир внезапно попытался ухаживать, словно понял, что Дагура — не только боевой маг, но и женщина. Она бы посмеялась… в других обстоятельствах. Сейчас же эти его авансы ощущались унижением для них обоих. Резкая отповедь не огорчила Ансира, казалось, он даже обрадовался. Ушел, насвистывая. И вот что это было? Зачем? Мысль о том, что остальные могли подбить его на спор за спиной Дагуры еще более удручала.

Дагура изменилась и сама — стала жестче и нетерпимее. Кто-то из мужчин, возможно, сказал бы — капризнее. Пусть. На то, чтобы терпеть малейший дискомфорт у Дагуры просто не осталось сил. В те дни, когда маги маялись бездельем, усталость, кажется, накатывала еще быстрее, а тяжелые мысли стискивали со всех сторон, словно камни — застрявшую рыбу. Поделиться тревогами было не с кем: раньше любой обрадовался бы привилегии доверительно поговорить с офицером Фьолой, но теперь они приняли бы ее откровенность за слабость.

Все эти беспокойства вытесняли мысли о родителях и сестре. Что с ними сделали? Наказал ли Вечный Наместник семью за грехи Дагуры или установленные рамки правосудия все же не дали гневу застить глаза? Так просто явиться домой и узнать Дагура боялась: этим она могла подставить родных под удар, если он еще не нанесен. Но жить в неведении было мучительно, особенно учитывая, что другие позволяли себе поступать как вздумается, не заботясь о последствиях. Гирей при каждом удобном случае обменивался с женой зачарованными записками. Дагура знала об этом, но молчала.

Гирей был единственным, кто не доставлял ей беспокойств, а уж по сравнению с поведением того же Лиды, который окончательно превратился в гребаную истеричку, Гирей просто святой. Так что пусть его… Хоть он и смотрел на всех снисходительно, порой раздражающе высокомерно усмехался. Никого при этом не увещевал и не пытался советовать. А Дагуре, быть может, совет не помешал бы!

Больше всего ее беспокоил Ниме. После смерти Яста он сильно изменился и теперь пугал Дагуру даже больше, чем верховное страшилище. Где бы ни требовалось вмешательство магов, кто бы ни просил их помощи — Джунвар или сенатор Кадех, который шастал в долину как в одно из своих имений — Ниме вызывался первым, а после встречал молчаливый вопрос своего офицера абсолютно пустым взглядом. Ниме не просто отправлялся выполнять задачи — он шел убивать. На единственную допущенную им попытку достучаться холодно бросил: "Они убили Яста. Они это заслужили".

Не получалось принять, что Ниме действительно верит в собственные слова. Слишком больной у него был вид. Слишком хорошо Дагура знала Ниме — утонченного и рассудительного. Вероятно, кому-то проще одним ударом рассечь мир на черное и белое, но разве позволительно, будучи человеком умным, позволить себе такую по-детски наивную позицию? Она, может, и экономит душевные силы, но в то же время ослепляет.

В Шдере Скалистом магам не нужно было устраивать пожар, только по-тихому обнести парочку складов и по наводке припугнуть нескольких островных купцов, которые сидели на двух стульях. Дагура не знала точно, кто подпалил тот первый корабль, но не сомневалась — Ниме. Другие подхватили этот хаос, и ветер разнес пламя далеко… 

Джунвар не только не возмутился произошедшему, но даже встал на сторону Ниме перед сенатором, который был весьма далек от восторга. Джунвар выказывал Ниме расположение при каждом подходящем случае. Как удобно играть на низменных страстях и как сложно достучаться до совести и чести! Ниме не был убийцей… раньше. Хотя боевые маги не просто так зовутся боевыми, Ниме держался в стороне от конфликтов. Он талантливо управлялся с нитями земли. Ниме и теперь выстроил в долине несколько укрытий для сенаторских солдат, и подземные жилища спорили по удобству с главными пещерами. Несмотря на военную профессию, это — его стихия: созидать.

Черночь тому, страшилище убедило Ниме, объединившись, опробовать локальное землетрясение — хвала Звездам, не в долине. Вернулись довольные, как псы, укравшие с кухни связку колбас. Сказали, город так не разрушить, но крепостную стену — вполне. А теперь Ниме вызвался сопровождать своего нового хозяина на Острова… 

Дагура вздрогнула от хлопанья кожистых крыльев. Хотя за время жизни в долине пора было и привыкнуть. Через пару кордов две фигуры уже шагали по светлеющей в лунном свете тропе. Дагура заставила себя не всматриваться, оставила бокал и направилась в свою комнату.

Повинуясь жесту руки, в очаге вспыхнул огонь. Настоящие дрова, а не куски драконьего дерьма — Дагура могла себе позволить эту роскошь. 

Дверь зашуршала по полу, когда удалось наконец задремать. За окном опустилась мягкая тьма, луны ушли, а ветер утих. 

Нельзя было выказать ни удивления, ни радости, и тем более — тревоги. Кровать скрипнула под чужим весом. В воздухе повис горько знакомый запах пожарища.

— У Яста остался ребенок. Маленькая девочка. Ты знала? 

Голос Ниме звучал сипло, словно он его сорвал.

— Нет, — тихо ответила Дагура.

Долгое молчание прервалось почти неслышным, сбивчивым шепотом:

— Мы… он хотел… мы собирались уехать в Каларонд. Я копил деньги. На дом.

Дагура села на постели, протянула руку во тьме, нащупала в густом от запаха гари воздухе удивительно холодное плечо:

— Когда все закончится, ты сможешь…

— Нет. Никогда, — он дернулся, сбрасывая ее ладонь.

— А девочка? Яст бы хотел, чтобы о ней позаботились?

— Не я. Точно не я. Не теперь.

— А что — теперь?

Ниме шумно сглотнул в темноте. Он дышал громко, тяжко, словно готовясь заплакать. Потом резко поднялся и вышел, плотно прикрыв дверь. 

Дагура легла и с тяжелой ненавистью уставилась в потолок, будто надеясь прожечь его взглядом. Что тварь заставила Ниме сделать? И Что Дагура должна сделать со всем этим?!

Дагура женщина. Она сильнее мужчин, с первого дня в Академии ей приходилось доказывать, что она оказалась там не случайно. Приходилось быть лучшей, быть непоколебимой. Она прошла многое, и способна на многое. У нее осталась холодная голова и трезвый взгляд, не затуманенный ни жаждой власти, ни скорбью, ни гордыней. Она должна найти способ исправить хотя бы что-то. Пусть даже и придется делать это одной… Как? Она отыщет ответ. Ничего. Не впервой.

После напоенной дымной вонью ночи хотелось выйти из-под гнета каменных стен. Дагура оставила позади пещеры, когда небо едва серело, а к тому времени, как серость затекла оранжевым, пришла к круглому озеру на другом конце долины. И теперь смотрела, как высохшие за хлад рыжие тростинки наматывают на себя туманные нити, после сползающие тяжелыми медленными каплями. Вода к воде. Дыхательные упражнения помогали успокоить бурю в мыслях, спокойное созерцание — усмирить тревогу сердца. Солнце медленно поило небо светом, потом наконец выглянуло из-за пика, похожего на окровавленный кончик меча, залило остатки темнеющих снегов алым.

Не одна Дагура наслаждалась отражениями первых лучей в воде: с другого берега доносилась песенка. Дочка кухарки прыгала по камням, то и дело наклонялась, срывая с них сероватый склизкий мох. На севере его прикладывали к царапинам, а некоторые небрезгливые даже ели — от боли в животе. Хорошо, что магам не страшны мелкие недомогания. 

За спиной хрустнул гравий. Дагура раздраженно дернула головой: даже здесь с рассвета людно, как на базарной площади… Кто бы ни был, пусть валит к духам Бездны. Дагура зажгла на ладони огонь, не оборачиваясь, швырнула назад. Предупреждение проигнорировали, Дагура ощутила вспышку чар и, выгнув бровь, повернула голову. Фыркнула, увидев хозяйского прихвостня. Впрочем, сейчас уж лучше этот, чем любой из своих.

Рида натянуто улыбнулся, подошел ближе:

— Можно?

— Берег большой, — недовольно бросила Дагура.

— Отсюда самый красивый вид.

Она безразлично пожала плечом. Рида считал себя одним из магов, хотя ни один из них не признавал его равным. 

— Тебе вроде хватало панорамы из окна библиотеки. Что надо?

— Вы собираетесь спускаться в могилу. Слышал, как вы говорили. Я тоже пойду.

— Ты? — усмехнулась Дагура. — Мне не нужен недоучившийся, но много мнящий о себе маг.

— Вообще не нужен маг, ведь колдовать там нельзя, — парировал Рида. — Зато я знаю многое о Древних.

— От Джунвара? Кто может гарантировать, что сказанное им — правда?

— Лучше лезть вовсе вслепую?

Дагура поджала губы.

— Это тебе не прогулка по городской ярмарке. Никто не знает, что получится из вылазки.

— Само собой, — склонил белобрысую голову парень. — Но все-таки… 

— Не я одна принимаю решения. И даже не надейся, что тебе перепадет артефакт, если мы его вообще найдем.

Глаза Риды сузились, он отвел взгляд к озеру, полыхающему ледяным оранжевым огнем.

— Я все равно пойду. Если не увижу Древнего во плоти — буду жалеть всю жизнь. Какая вам разница, сколько людей пойдет? Если погибну, сам виноват.

— Посмотрим, что скажут остальные. А станешь мешать в походе — придушу и без магии, не обольщайся.

— Вижу, ты согласна. Тогда… если пойду, то перед этим хочу жениться.

— Чего?! — фыркнула Дагура.

Рида смотрел без тени улыбки.

— Если я не вернусь… Шенн никто не устраивал праздника. Никогда. Пусть у нее останется обо мне хотя бы хорошее воспоминание.

Дагура невольно улыбнулась.

— Так любишь ее? И за что?

Рида недоуменно моргнул:

— А разве любят непременно за что-то конкретное?

Пытаться поддеть отчего-то расхотелось. Дагура смотрела на слепящую дорожку. Еще немного — и от света заслезятся глаза.

Шенн язык не поворачивался назвать красавицей, но и дурнушкой рыбачка не была. Чуть косолапая походка тоже не сильно ее портила — в юбке почти не видно. Но это все важно для мужчин. Дагура же прежде всего обратила внимание на то, что Шенн, хоть находилась в привилегированном положении благодаря своей связи с Ридой, каждый день мелькала среди работающих — то на кухнях, то у реки. Одевалась просто, в отличие от некоторых других баб, кто спорил за атласные платья или расшитые сапожки из краденого. А еще Шенн ни слова не говорила, и это даже хорошо — визги и бесконечная болтовня жительниц пещер только раздражали.

Дагура отстраненно жалела рыбачку, попавшую в кабалу к зарвавшемуся мальчишке. Но теперь все казалось уже не столь мрачным. Может, молодые и правда искренни друг с другом — бывает же и такое. Хотя даже если Шенн не неволят, все же в страшном сне не хотелось представлять как это — находясь среди магов, не иметь магии: быть зависимой, не способной ни защититься, ни напасть.

***

О свадьбе объявили внезапно, и это наделало много шуму в долине. Кухни работали днями и ночами, чтобы успеть к сроку. Но никто не жаловался: свадьба была первым праздником в истории драконьего царства. Прошлые пиры в честь побед, больше похожие на унылые состязания кто кого перепьет — не в счет. В подготовке участвовали все. Даже мастеровые и рабы с нижних уровней ждали великого дня не меньше господ. 

Каждому, кто мог играть на чем-либо, пообещали награду, и в поле теперь с утра до ночи толклась пестрая группа музыкантов — в руках они держали бубны, дудки и даже откуда-то выудили писклявую паллиту. Поскольку среди предполагаемых оркестрантов были и степняки, и горцы, взаимопонимания эта куча-мала достигла далеко не в первый день. Слуги, да что там говорить — и маги тоже — хихикали, прислушиваясь, и заключали пари, сумеют ли страдальцы сыграться и заработать-таки свой приз. Большинство ставили на то, что дудочников точно сожгут на месте, а у барабанщиков есть шанс. Очевидно, музыкантов терзали те же страхи — и невозможное свершилось: жуткая какофония обрела подобие стройности, а в утро перед торжеством Дагура даже уловила парочку знакомых мотивов.

Кажется, верховное страшилище решило явить милость и щедрость — пригласили всех, кроме рабов, а столы накрыли на широченном сжатом поле, где Ниме обратил рыхлую землю в ровную блестящую площадку. Столов не хватало, еду сложили прямо на пол.

По краям вбили тонкие полоски сланца вместо шестов, натянули веревочную сеть, украшенную лентами и дырчатыми глиняными плошками, где должны были гореть нарезанные кусочки свечей. На столы бросили все, что нашлось — распоротые по швам мешки соседствовали с отрезами атласа, а те — с кусками парусины. О посуде и говорить нечего: нельзя было отыскать и двух одинаковых тарелок.

Валла одела невесту в синее атласное платье с темно-медными узорами — его притащили специально, из Зелрома. Представления деревенских о моде были, конечно, отдельным поводом для раздражения: обилие бантов напрочь испортило без того богатую ткань. Одно хорошо: юбка до полу скрывала недостаток походки. Зато розовое от волнения и радости личико Шенн вызывало неодолимое желание улыбнуться. 

Церемония проходила красиво: на водяном цветке, чуть подсвеченном изнутри, прямо над шумливым речным потоком. Гости толпились на берегу, тихо переговариваясь, наслаждались зрелищем. Дагура видела, к кому тянутся нити этого красивого колдовства, и не могла не воображать, что будет, если маг решит добавить скучному обряду своеобразного веселья и распустить чары — с него станется!

Жених внимал наскоро сочиненным речам Гирея так благоговейно, словно тот был взаправдашним жрецом. К счастью, надолго фантазии старика не хватило. Заиграла музыка, водяной цветок плавно подплыл к берегу, и народ ломанулся к столам. Дагура тихонько подошла к молодым, выждала, пока их поздравят немногочисленные деревенские.

— Возьми, — она протянула Шенн свой подарок на раскрытой ладони. — Надень и не снимай. Никогда.

Рида вытаращил глаза, хотел тронуть кольцо, но Дагура угрожающе сощурилась, и он передумал. Шенн закивала, показала какие-то знаки — наверное, благодарила. Взяла кольцо и надела. Оно мигнуло и подстроилось, плотно охватывая палец, а потом пропало из виду. Осталось лишь едва заметное свечение нитей.

— Это дорогой подарок, — откашлявшись, сказал Рида. — Спасибо.

— Не пойму, почему ты сам давным-давно не купил ей такое, — фыркнула Дагура.

— Я… даже не подумал, — растерялся парень. Дагура покачала головой. Ну конечно, откуда сосунку, не закончившему Академии, знать о разнообразии существующих в мире артефактов? — Спасибо, — повторил он.

Дагура отвернулась и направилась к шумливой толпе.

Заклинания внушения и прочие чары, вмешивающиеся в разум, бессильны перед магами. Теперь и перед Шенн тоже — по крайней мере, пока кольцо у нее на пальце.

Джунвар — наверное, ради разнообразия — вел себя пристойно, хотя почти ничего не ел и не пил. Боялся, что отравят в суматохе? О, Дагура знала пару интересных лавочек в Герлионе, где можно было добыть бутыльки с жидкой смертью… которая заберет даже мага. Но это не ее оружие. Лишь пустые размышления. Достоинство офицера Фьолы еще при ней и оно не позволит опуститься до подобного.

Большинство бочек с пивом и вином ушло к солдатне, из подземных казарм то и дело раздавались взрывы хохота. У них там отдельный кутеж, поодаль от простых. Хотя кое-кто из бойцов приходил сплясать танец-другой. И почтить Верховное Страшилище, разумеется, которое милостиво пожаловало солдатам выбрать себе рабынь на вечер.

Рида выглядел напряженным и в промежутках меж танцами не пил вина, внимательно наблюдая за тем, с кем пляшет его развеселившаяся невеста. Дагуре было ясно, чего он боится: сегодня Шенн затмила всех других девушек, на ней сосредоточено внимание всех мужчин. И хозяина тоже… Дагура наблюдала, словно за маневрами пугливой парнушки и охотника-висс в стеблях нитянки. Интересно, что произойдет, если верховное страшилище наткнется на сопротивление парнушки, тьфу, то есть Шенн? Разъярится или отступит, доказывая, что еще сохранил остатки разума?

Наконец они встретились. Джунвар улыбался невесте, склоняясь почти вдвое, шептал ей в ушко. Шенн рассмеялась и подала ему руку. Толпа расступилась, позволяя паре занять место в круге танцующих. Дагура услышала странный звук и глянула на Риду. Тот сидел, глядя в стол, и казалось, даже не дышал — так напряжен, что вот-вот лопнет. Дагура заглянула под столешницу и увидела на ладони алый потек. 

— Сломалась? — скривилась, вынимая из ледяных пальцев две липких от крови половинки металлической ложки. — Случается.

Рида словно проснулся, поспешно обтер скатертью кровь. Шенн вернулась и села рядом с женихом, смело налила выпивки, утерла вспотевшее лицо краем рукава. Хозяин уже выбрал себе другую и плясал с ней. Внезапно послышались возгласы и звон: некоторые столы перекосились, скамейки попадали: площадка рассыпалась и снова стала рыхлой землей. Уже хорошо согретых вином гостей это лишь рассмешило. Дагура поискала глазами Ниме, нашла. Лучше бы не находила.

***

На следующее утро Дагура сидела у окна с книгой. Подняла бровь, заметив Риду, что мялся на пороге. 

— Обычно молодожены спят допоздна… Хотя чем бы мог впечатлить женщину такой щенок? Захрапел спустя три корда, я права?

Рида никак не отреагировал на подколку, вошел, закрыл дверь и сел на лавку у окна.

—  Ты знаешь об артефактах природников, — не понять, вопрос это был или утверждение. — А о магии переноса — знаешь?

— Предположим, что-то знаю, — пожала плечом Дагура. — А тебе зачем? Неужто в твоей коллекции нет книг на эту тему?

— Господин… позволяет покупать полезные книги, — потупился Рида. — Полезные ему. Там нет почти ничего о природниках.

— Магия порталов принадлежит не только природникам.

— Да. Знаю.

— Если знаешь, зачем пришел?

Парень вздохнул и посмотрел Дагуре в лицо.

— Хорошо. Я знаю очень мало. И книги… это теория. Да, я не доучился до конца. И теперь понимаю, что… что это была ошибка.

— Только это? Ладно, не обижайся. Я небольшой специалист по порталам. Знаю только — чары непростые, точно не для второго уровня. И боевой маг способен открыть портал лишь в знакомое до последнего камешка место. Или туда, где заранее установлен поддерживаемый маяк. 

— А если такого места нет?

Дагура пожала плечами.

— Может выбросить на другом конце света. Или вовсе в небе, на дне океана — сам понимаешь. Но внутри долины нельзя открыть портал.

— Ты что, — вскинулся Рида, — Я не собирался! Это совсем…

— Просто замолкни.

Мальчишка послушно заткнулся, только смотрел такими умоляющими глазами, что Дагура цокнула языком от досады. Кроме прочего, ему бы преподать уроки базовой хитрости… 

— Слыхал, утром недосчитались десятка людей, — Дагура отложила книгу, глядя в светлый круг окна над головой Риды. — Думали, если маги напьются, то появится шанс удрать…

— Маги не охраняют выходы.

— Разумеется. Зачем? Драконы плотно поужинали. От беглецов, говорят, даже пепла не осталось.

Рида стиснул челюсти, поджал губы. Ну куда такому иметь секреты? Все на роже большими буквами написано… 

— Я постараюсь что-нибудь узнать. Только заранее не надейся. И если спросят — тебя прикрывать не стану, мне моя шкура всяко дороже твоей.

Рида закивал так отчаянно, что светлая челка ткнулась в глаза, и он принялся их тереть.

Неожиданный союзник, когда Дагура уверилась в том, что осталась одна. Союзник ненадежный, слабый. Но лучше слабый союзник, чем никакого.

***

Разлохматившаяся ручка ведра жгла пальцы, ледяная вода то и дело плескала на ноги. Сапоги медленно, но неотвратимо намокали. Потом еще сидеть и вынимать из пальцев мелкие занозы. У Хедека раньше, после таскания ведер в кухню, частенько воспалялись и пальцы, и ладонь, приходилось делать вонючие припарки с козьей мочой, вытягивать заразу. У Тила такого ни разу не случалось. На нем вообще все заживало намного быстрее. Даже тот след от плети…

Рука дрогнула, а вода снова плеснула на пол, Тил прибавил шагу и постарался выровнять косящее на сторону ведро. Если сильно залить ступеньки, ночью они обледенеют. И ему влетит от деда Кауна. Или, не дай Морская Дева, кто-нибудь упадет и сломает себе шею. 

Тил остановился и внимательно посмотрел на теряющуюся в вечерней мгле лестницу. Нет. Ступеньки недостаточно крутые и острые, чтобы сломать наверняка. Насмерть. Тил встряхнул головой. К мыслям о смерти Тил давно привык, и привык им противиться. Иногда встряхивать головой приходилось так часто, что в загривке кололись мелкие иголочки. Раньше у него было — зачем бороться. Теперь…

Изначально Хедек пошел в надсмотрщики чтобы получать больше еды — и для себя, и для Тила. Его взяли — человек проверенный, знает долину, и телом крепкий. Стал крепче Тила, по крайней мере. Хедек говорил — это для доброго дела. И что он будет хорошим. Будет помогать людям, которых украли из домов и назвали рабами. 

Но и черночи не прошло, как Хедек стал рассказывать всякие ужасы. Они дрались за еду. Они совокуплялись на грязном полу, выли по углам. Они пытались напасть и убить Хедека. Он называл их глупцами. Сумасшедшими. Потом только презрительно — животными. Не мудрено стать животным, если у тебя забрали все и подают еду в корыте: кто успел — тот поел. Тил не пытался спорить — он понимал: работенка у Хедека нелегкая, иди докажи обезумевшим от ужаса людям, что ты добряк, когда у тебя за поясом такая же плеть, как у остальных. Тил надеялся, друг со временем сам все поймет, и ссориться не придется.

Тил поставил ведро перед дверью в кухню и потер плечо. Там, под рубахой, снова загорелся след от плети. Не настоящий, конечно — шрамов у Тила тоже почему-то никогда не оставалось. Но след был там, появился и останется навсегда. Как и воспоминание.

Хедек сидит у очага и шутит с дедом Кауном. В кухню входит Валла, за ней — мальчишка и девчонка из новеньких, с распухшим от слез лицом, они несут здоровенный горшок, который долго томился в глубокой печи. Валла всегда делает вкусное мясо. Хедек заинтересованно принюхивается. Скоро обед. Мясо подадут тем, кто почище: сотникам и десятникам из солдатни, слугам, что работают в покоях. И надсмотрщикам над рабами.

— А ну-ка ставьте сюда! — велит Валла. — И успокойся, девочка, нельзя же подавать господам блюда с твоими слезами и соплями!

— Надо с нашей кровью, — мрачно вступает мальчик. — Они именно так и любят…

Хедек срывается с места, но еще быстрее летит хвост плети. Первый удар заставляет мальчика зашипеть, второй — согнуться, третий… Тил ловит Хедека за руку, кричит ему, пытается что-то объяснять — впервые за все время. И третий удар получает сам.

После этого Тил стал ночевать на кухне у очага. Хедек ничего на это не сказал. Теперь комната принадлежала только ему, словно он один из начальников или магов. А с Тилом Хедек встречался лишь во время общих трапез и садился поодаль.

В кухне было тепло и шумно. Даже почти весело. Валла кормила каких-то совсем мелких детей остатками обеда, они хихикали и набивали щеки. Некоторые матери, которых умыкали в долину, намертво вцеплялись в своих кровиночек, и только много позже понимали, что лучше бы бросили. Тил вылил ведро в чан и сел на лавку. Рубаха промокла от пота на спине. Хорошо посидеть в тепле, просушиться, но смотреть на этих обреченных… Лучше уж на улице торчать, ежась от ледяных порывов.

Тил устроился в закутке у западной лестницы. Оттуда открывался вид на еще светлый угол неба с яркими монетками, которые Небесный Странник снова выронил из кошеля. Теперь монетки медленно будут скатываться в воду океана, а Морская Дева соберет их и пустит на чешуйки своим рыбкам.

На ступеньках послышались легкие шаги. Арикке села рядом, прижалась к боку. Там сразу потеплело.

— Я знаю путь из долины.

— Чего? — прохрипел Тил и, откашлявшись, повернулся к девочке.

— Я знаю, как можно выйти отсюда.

— Даже не смей пытаться, — обеспокоился Тил. — Не гуляй у границ! Вообще далеко не ходи! Ты у бабушки с дедом одна!

— Я же не глупая, — Арикке посмотрела снисходительно. — Ты думаешь, я сама искала путь? Мне его покажут, когда придет время.

— Кто?

— Айла.

— Не смешно.

— А вам все подавай чтоб смешно было! — сердито прошипела Арикке. — Бабушка тоже не верит! А я ведь предлагала ей убежать. Нас бы никто никогда не нашел. Айла сказали, они знают путь. Никто не знает, а они — знают!

— Айла неразумны, они как… как… животные! — Тил обреченно вздохнул. — Говорить точно не умеют.

— Они говорят по-другому. Рисунками. Хочешь, покажу? — глаза Арикке заблестели.

— Ну, давай, — он пожал плечами.

Девочка достала из-за пазухи сверток, сунула Тилу в руку. Тот недоверчиво развернул грязноватые обтрепанные края. На ткани было нарисовано углем какое-то беспорядочное переплетение линий и узлов. Перед глазами внезапно поплыло. Тил увидел себя как бы снаружи, со стороны. И снизу. Потом узнал Арикке, которая давала ему в руку что-то…

— Это они сделали! — с нескрываемым восторгом прошептала Арикке. — Для тебя! Они хотят, чтобы ты шел с нами.

— Куда шел? С кем "с нами"? — Тил еще не пришел в себя, в глазах словно туман колыхался.

— Наружу. С теми, кто захочет сбежать. Завтра вечером будет свадьба, потом ночью никто и не заметит…

— Ящеры заметят.

— Айла сумеют их обмануть.

— Ну это уж вовсе небылицы, — вздохнул Тил и погладил Арикке по голове. Девчонка замерла с обиженным видом.

— Не хочешь — и не надо, обойдусь без тебя!

— А бабушка с дедушкой? Они тоже пойдут?

— Нет… Они не верят и всего боятся. Ты вот даже рисунок видел — и все равно не веришь. Если бабушка увидит, что умеют айла, запрет меня в комнате со страху. Бабушку с дедушкой тоже надо спасти, Тил. — Лицо Арикке стало непривычно серьезным. — Но чтобы их спасти, нам надо выйти наружу. Так сказали мои друзья.

Рисунок мог быть какой-то магической штукой: в пещерах полно магов. Каким-то волшебным мусором. Ведь невозможно же, что айла и вправду… Тил не решился продолжать спор, но подумал, что надо бы присмотреть за девочкой после праздника. Так, на всякий случай.

О самом празднике Тил старался наоборот, не думать.

Шенн. Это так тяжело принять… Но ей хорошо. Хорошо там, в комнате с Ридой, ее женихом. Реальным, не выдуманным. Тил до сих пор до конца не верил, что Шенн остается с Ридой по доброй воле. Хотя она множество раз твердила об этом Тилу, а в последнее время отказывалась с ним разговаривать — потому что однажды, сладким безумным утром, когда никого не было на улице, только они вдвоем… Тил решился Шенн поцеловать. Ну… вдруг она все же лгала на счет своей любви? Вдруг ее все-таки надо спасать? 

Шенн рассердилась так сильно, как ни разу не сердилась. И теперь Тил для нее — пустое место. Даже с Хедеком она разговаривает, а с Тилом — ни жеста.

Следующий день прошел чересчур быстро, хотя Тил специально еще до рассвета сбежал как можно дальше от жилых пещер. Обойдутся и без него — небось, народу в долине полно. Никто не заметит. А дед Каун вряд ли станет укорять за безделье. Стемнело как обычно, резко. Тил бы прослонялся по дальней горе до утра, но нужно было приглядеть за Арикке: игры могут оказаться по-настоящему опасными и для нее, и для других.

Тил различил в темноте яркое пятно поля, освещенного кострами и фонариками. Когда подошел ближе, разглядел людей. Посередке танцевали, но Шенн среди них не было. Не успел он обеспокоиться, как увидел обоих: жених, очевидно, вознамерился тихонько улизнуть с невестой в спальню, но их поймали на берегу. Тил медленно спускался вниз, не отрывая взгляда от развеселой процессии. Люди несли парочку на руках и громко отпускали скабрезные шутки.

Но эта свадьба — она ведь не настоящая. Это не муж и жена. У них даже нет жреца… 

Вереница факелов превратилась в точки. Тил едва не свалился, когда нога угодила в расщелину. Он должен спускаться быстрее… Успеть. 

Он знал, куда выходит окно их спальни. Пускай Шенн возненавидит его, прогонит, Но Тил обязан убедиться, что она сама хочет этого! Что ее не насилуют. Руки цеплялись за острые грани скалы, ноги срывали чахлые кустики горной травки, и те клоками падали в бездонную тьму.

Окно слабо светилось — обычная свеча так не переливается! Значит, магия. Значит, он ее сейчас заколдует, а потом сделает что хочет. Как и его хозяин! Нужно подниматься быстрее. Тил едва не рухнул вниз: одна рука сорвалась, он повис на другой. Потом все же удалось подтянуться и влезть на уступ.

Шенн стояла у широкой постели, застеленной ярким одеялом. Улыбалась. Вокруг ее головы кружились цветные огоньки, она ловила их пальцами. Маг что-то говорил ей, тоже улыбался. Потом сбросил камзол, подошел и поцеловал так, как Тил бы никогда не посмел. Огоньки потухли, осталась только горящая плошка в изголовье постели. Тил замер на выступе, сердце в груди колотилось.

Шенн вдруг обернулась к окну, в слабом свете мелькнула обнаженная грудь с темной вершинкой. Шенн увидела Тила. Брови ее нахмурились. Она сказала что-то Риде, тот послушно кивнул и направился в смежную комнату. Подошла к окну. Тил сглотнул, стараясь не смотреть на нее — такую. Полураздетую. Слишком взрослую. Слишком… словно незнакомую, чужую. Шенн покачала головой и показала: "Уходи. Уходи навсегда".

Мысль о том, чтобы просто разжать руки, пришла и ушла, задушенная скорее по привычке. Не нужно портить Шенн праздник. Скала под животом длилась и длилась, вгрызалась каменными лезвиями. Тил сполз вниз, к лестнице, ободрав все, что только можно было ободрать, но боль казалась как никогда уместной. Больше его ничто здесь не держит. Праздник он портить не станет, нет. Но есть и другие способы… 

— Ты пришел! — Арикке не скрывала радости.

Тил молча смотрел на клубок айла у ног девочки. Их было много, так много… Тил с трудом подавил тошноту. Но твари не пытались нападать, ничего не жрали, они только медленно роились на полу, блестели черным глазками, порой попискивая. На некоторых были навьючены какие-то свертки, другие держали в лапках палки и копья. Что Тил хотел бы взять с собой в последний путь? Пожалуй, ничего.

Сзади послышались шаги, на пятачок вышли еще люди. Айла заволновались, заклубились, плеснули волной шороха на стену. Тил криво усмехнулся. Скольким Арикке рассказала про свой план? Тилу-то терять нечего. Но такой толпой их точно заметят.

Арикке склонилась к своим "друзьям", что-то показывала им пальцами, шептала. А те слушали, словно и правда были способны понять. Потом посыпались вниз по ступенькам, как засохшие комки мха. За ними пошла Арикке и остальные. Глядя на странных и мерзких существ, Тил все больше убеждался в том, что доля правды в словах девчонки была.

А что народу много… может, и ничего. Если одних поймают, у других появится шанс сбежать. Тилу незачем сбегать и незачем оставаться. Да и прощаться — тоже не с кем.

— Идем?

***

Когда Джунвара однажды с утра пораньше окатило каменным крошевом, он только сплюнул попавшую в рот пыль. Глянул на крупный валун, расколовший ступеньки, сбросил его вниз одним движением пальцев и пошел дальше. Потом, позже, доложили:  камень упал не просто так. Виновником был — ну надо же! — Дикотка! Долго же он соображал, но что-то себе все-таки понял, и даже попытался придумать подобие плана мести. Столкнуть на голову валун.

— Что делать с убогим-то, хозяин?

Джунвар ничего не ответил. Просто убить — скучно. Лучше пусть гадают, сами придумывают последствия, одно жутче другого. Он не раз слыхал, что Темный Ужас боятся, потому что не знают, чего от него ждать.

Но боялись не все — только трусливые и глупые. Другие изображали уважение. Даже восхищались. Сами приходили, чтобы согреть его постель. Зная все — приходили… Среди них была даже парочка знатных дам. Вероятно, их привела жажда новых ощущений. Что ж, ему не жалко. Некоторые даже выжили... Не без помощи магии, разумеется, но выжили. Люди странные твари, очень странные.

Дракон их презирал, хоть Джунвар и не позволял зверю сполна насытиться этим чувством — превосходством, которого прежде так жаждал. Теперь хотел остаться человеком. Когда дракон слишком уж настойчиво твердил свое, человек брал оглею, и музыка утихомиривала ярость зверя. На время.

Как давно Джунвар не гулял на свадьбе? Очень, очень давно. Хотелось воскресить хотя бы часть воспоминаний. Тех чувств, звуков, запахов и ощущений, что были тогда. Дурманяще-сладкий аромат розовоцвета. Музыка. Гудящие от усталости ноги — после стольких танцев с деревенскими девушками и одного-единственного — с ней. 

Теперь музыка играет так же громко, В горле немного першит от дыма костров, от плясок болят не только ноги, но и все тело, а перед глазами снова вереница лиц — испуганных, смущенных, безразличных, хищных… Чужих. 

Люди веселились вокруг. Кузнец орал песню вместе с солдатами, прачка успешно заигрывала с Лидой. Границы стерлись, но не те, что между ними — и хозяином. Его почтительно обходили, страшась задеть плечом. Подносили чаши с вином. Пятая стекла по рукам слуги расплавленным серебром. Пора бы запомнить, что господин пьет только воду.

***

Даодех не рассказал о том, как оживить Дитя, а успех целиком и полностью зависел от получения этого знания. Разумеется, Кадех и его друзья были уверены, что оно у Джунвара есть… Возможно, все-таки придется вобрать в "кольцо" еще один голос, четвертый. Эта мысль ужасала, изводила, не позволяя дышать свободно ни днем, ни ночью. Шанс свихнуться окончательно или попросту умереть был слишком уж высок… 

Джунвар медленно и трудно налаживал связь с самыми старыми драконами — теми, что обычно держались подальше от скалы Тройки. Они играли с ним, но он уже знал правила этих игр наизусть. Сначала как следует почешут свою гордыню, утвердят превосходство — а потом, чтобы продлить партию, расскажут то, что Джунвару необходимо. Если они это знают, конечно. 

Но драконы живут долго, и времени для игр у них немеряно. А у него времени оставалось мало.

Когда Джунвара очередной раз скрутило судорогой прямо посреди главного зала — хорошо, что он пустовал, — Рида сочувственно спросил:

— Ты перестаешь… быть человеком? Да? Каково это?

— А ты как думаешь? — прохрипел Джунвар. Вдохнул, выдохнул, выпустил из ладони каменную крошку и встал на ноги.

— Ну должно же быть средство! Например, магия времени. Ее почти не изучают у нас, но у карранских авторов наверняка есть. Можно я закажу что-нибудь? Поговорю с книготорговцами?

Джунвар резким движением призвал нити ветра, срезая с пола омерзительные следы — и когтей, и слюны. Карранцев не уродует оборот. Люди ничего не знают об оборотнях. Всегда есть тот, с кого пишется первая книга… Пишется прямо сейчас. Вероятно, она поможет кому-нибудь в будущем, но не Джунвару: для него все будет кончено куда раньше.

— Можно.

Рида писал сразу несколько трактатов: про Древних, про историю старого мира и про то, что творится с магом-оборотнем. О последнем он молчал и скрывал записи. Джунвар знал, но не мешал — зачем? Пусть у мальчишки будет и другой интерес, кроме очевидного желания заполучить артефакт-каплю.

Джунвар не удивился, когда после празднества Рида явился к нему и сказал, что собирается идти в могилу Древнего вместе с остальными.

— Могу я взять какой-нибудь адиантовый браслет? После верну.

— Если вернешься, — усмехнулся Джунвар.

Махнул рукой в сторону сундука в углу спальни, где ворохом были свалены золотые, серебряные, адиантовые безделушки. Мальчишка предусмотрителен: у него не останется возможности колдовать даже инстинктивно. Вот бы Джунвару такую осторожность тогда, в Нижнем Лесу…

Магов должны были нести Рарош и старый самец с большим серым шрамом через золотистую спину. Оба дракона, разумеется, притворялись, что делают людям одолжение, однако сами не находили себе места от любопытства в ожидании назначенного дня. Джунвар не жаждал подходить к могиле и на полет стрелы, но отпустить их без надзора? Нет.

Бинн лежал ближе всего — на землях одного из береговых горских кланов. Разумно было начать с него. Заодно проверить, нет ли там Дитяти. Надежды мало, но… В любом случае им предстоит вскрывать все четыре могилы, пока не отыщут искомое. Четыре — ведь у Яха точно нет ни артефакта, ни яйца.

***

Кровь дракона походила на золото. Застывая, капли теряли блеск, рассыпались в кисло пахнущую пыль. Но свежими — текли по камням сверкающими дорожками, отражающими алое закатное небо.

— Как могло так случиться?! — зверь был в ярости, он хлестал хвостом, размазывая блестящие точки в штрихи. — Это ведь всего лишь… люди!

Саэр издал утробный рев, на полноценную угрозу не хватало сил. Те утекали через глубокую пробоину под левым нижним ребром. 

— Мы потеряли двоих. Два дракона — слишком много. 

— Ты тоже умрешь.

— Я останусь жить, — возразил Саэр. — Если ты поможешь пламенем Очага.

— Зачем мне это делать? — зверь встопорщил горловую чешую и сложил лапы, изображая скуку. — На твое место придет кто-то другой. Не такой сильный. Но возможно, более… лояльный. И умный. Это всего лишь люди, а ты потерял весь свой отряд.

— Попробовал бы сам! — Саэр оскалился и дохнул огнем. — Вы, бесполезные куски мяса, сидите здесь, пока мы защищаем вас, и еще смеете насмехаться?!

Джунвар лишь прикрыл веки, оберегая глаза от жара.

 — А бесполезные куски мяса с той стороны хребта сумели напугать Саэра. Расскажи, как все было.

— Мы летали за добычей вдоль побережья, но там почти ничего не осталось… Хотели наведаться в горы. Мы летали этим путем прежде. Там, где сожженый город и кости Ахдарра… — Сильнейший склонил голову, говорить ему было все труднее. — Но город снова родился. И… люди… 

— Они стреляли в вас?

— Большие… железные стрелы. И… еще… — Джунвар поигрывал кончиком хвоста, глядя вниз со скалы Тройки. Саэр судорожно втянул воздух. — Там были… И отряд… Глубоко в горах.

— Отряд?

— Люди. Да. Они ищут. Ищут нас.

— Пусть приходят, — оскалился зверь.

— Нет, — Саэр зарычал, лапы уперлись в позолоченные камни, шея дотянулась до Джунвара. — Яйца. Детеныши… Поклянись. Поклянись, что защитишь выводок. Нас… мало. Мы…

— Пообещай мне согласие. И я спасу тебе жизнь.

— Драконы не дают согласий никому другому!

— Завтра я приду полюбоваться на то, как время начинает отгрызать куски мяса. Которое еще вчера было Саэром, Сильнейшим из могучих.

На излечение ящера ушло много сил, но оно того стоило. Теперь у Джунвара было еще одно преимущество, неожиданно упавшее прямо в руки. Однако он не ощущал удовлетворения, лишь гнев. Как они посмели?! Мелкие вонючие людишки решили создать укрепление, прямо здесь, у него под носом! И прошлый опыт встречи с хозяевами небес их ничему не научил. Ящеры тоже хороши: их было трое! Они слишком давно не воевали. Привыкли, что не надо думать наперед, не надо осторожничать, и дорого заплатили. Глупцы. Но горцы определенно зарвались. Этот блокпост надо стереть с лица земли в назидание остальным.

Ночь укутывала горы сырым туманом. Городок не производил впечатления неприступной крепости. Да и какая крепость может остаться неприступной для нападения с воздуха? Джунвар не стал пытаться проникнуть внутрь: среди копошащихся на стенах и у освещенных ворот не было видно простых людей. Только воины. Все они везли, несли и волокли какой-то груз, и каждого опрашивали стражи. Затеряться не получилось бы.

Плоты стояли у стен, люди чем-то стучали, в воду плюхались то ли камни, то ли куски штукатурки. Наскоро подновленная кладка схватится лишь через пару дней, не меньше. Надо успеть раньше. Про баллисты дракон не солгал. Их укрепили наверху башен. Запахи людей, смолы, свежих сосновых бревен. Легкая добыча для огня. Джунвар подполз ближе, благо, покрытый крупными валунами глинистый берег позволял. Река тихо плескалась у самых стен города, в ней отражались факелы. Люди копошились и вокруг баллист. Что они делают?

Внезапно ветер подул с той стороны, и Джунвар зашипел, зверь внутри взбесился, почуяв кровь. И смерть. Боль... Не без труда удалось вернуться в человеческий облик, не разорвав одежды. Свет артефакта могли увидеть со стены. Пока рано обнаруживать себя. Зверь притих, лишь получив клятву: люди заплатят. Деревянные баллисты оборачивали драконьей кожей. Как муравьи, люди разделывали трупы и тащили куски в гнездо. Они за это ответят. Джунвар оглянулся, отполз подальше, за линию сплошной гальки. Выпрямился и, прошептав заклинание, поставил маяк. 

Ниме не спал, сидел на подоконнике, в руке — длинная тростинка, пахнущая серебром, но больше — дурман-травой.

— Что это?

Маг медленно повернул голову и выпустил дымное кольцо.

— Так курят в горах. Приятней, чем жечь лицо над жаровней.

— Приходи в себя. Ты мне нужен. В этот раз заварушка будет большая.

Ниме улыбнулся.

***

Солдаты были рады растрясти кости в настоящем бою. Тем более с горцами, которых многие из старшего поколения до сих пор считали врагами. Джунвар рассудил: пяти сотен хорошо обученных воинов вполне хватит для штурма. Учитывая то, что сам он собирался напасть сверху, не оставив от города камня на камне. И никакая драконья кожа их не спасет!

Один из двух артефактов переноса засиял на ладони, настраиваясь на оставленный маяк, пробил в дрожащем воздухе брешь, с другой стороны которой виднелась река. Джунвар расширил портал, подал знак, сотники повели своих бойцов на берег.

Город дремал, от потока полз холод, на камнях белели щетки инея. В слабом свете утра стало видно, что войско оказалось в старом русле. Теперь вода текла ближе к городу, омывая стены. Возможно, узкоглазые построили плотину, чтобы река, судя по затопленным деревьям, сильно обмелевшая, исполнила роль заградительного рва. А может, и нет. В горах с их частыми обвалами реки меняют русла едва ли не чаще, чем красотка сезонные наряды.

Джунвар, обернувшись, взвился в воздух, не давая горцам возможности подготовиться. Сжечь людей, опрокинуть башни, сжечь уже их. Что тут сложного? 

Сверху городок выглядел еще непригляднее: так и оставшиеся разрушенными дома, улицы перекопаны… Горцы забегали, забеспокоились, словно айла в зерновом ларе. 

Первая стрела пролетела мимо — очень медленная, увернуться не составило никакого труда. Теперь можно описать длинную дугу, подобраться ближе, на расстояние огненного выдоха. 

Свистящий звон раздался откуда-то сверху, отвлек. Пламя не вспыхнуло, в рот потекло жгучее содержимое огненной жилы, дракон раздраженно замотал головой. Удар по основанию хвоста заставил потерять равновесие. Откуда?! Джунвар взревел, пытаясь снова набрать высоту. В тело врезалась цепь, с обеих сторон которой свисали куски камня. Он сбросил ее, удачно попав в одну из башен с баллистами, но едва увернулся от стрелы.

Зверь хрипел от бешенства, ощущая боль. Запела еще одна цепь. Джунвар увидел огоньки, мелькающие на двух отрогах. Взял выше, к самой границе облаков, и выпустил струю пламени. Скалы казались цельными. Где еще горцы успели укрепиться? Рана пульсировала, хвост с трудом удавалось держать на весу. Джунвар развернулся и слетел вниз, туда, где ждали его солдаты.

Наспех натянутые штаны тут же намокли от крови, но рана скоро заживет. Горцы уже стояли на стене сплошной полосой сверкающих шлемов, арбалеты готовились встретить гостей. Джунвар оделся, знаком подозвал к себе сотников.

— Идете на штурм, как только мы с Ниме растрясем этот муравейник. Вам не придется особо стараться, — усмехнулся он. — Лишь закончить начатое. 

Ниме опустился на колени, уперся ладонями в глину и закрыл глаза. Сквозь россыпи мелкой гальки пробился ядовито-зеленый свет. Джунвар положил руки магу на плечи и, выдохнув, позволил потянуться к артефакту. Услышал низкий гул, пока недоступный человеческому уху. Поборол желание переступить ногами, ощутив грозную дрожь земли.

Как он и предполагал, едва залатанная стена города обрушилась именно там, где ночью копошились строители. Раздались крики, взметнулись водяные брызги. Воины горцев посыпались в реку. Когда туман опал, стало видно: в стене зияет ровный полукруг, словно укус исполина. Река забурлила и раздвоилась, затапливая город изнутри. Твердь под ногами все еще подрагивала в остаточных конвульсиях. Потом воды вспенились снова: Ниме выстроил из валунов мост. Солдаты с торжествующими воплями ринулись к городу.

Сколько там этих горцев? Пусть даже тысяча, вряд ли больше. Им не выстоять. С флангов войска по бурливой воде шли два мага, и в руках их, сияя, сплетались чары.

Еще часть стены рухнула в воду, засыпая мост обломками. Не могла, сволочь, упасть вовнутрь?! Джунвар не успел ничего сделать, Ниме тоже был занят тем, что растил из стен каменные иглы. Ладно, десяток солдат — пустяк. Основная битва кипела у самого полукруглого проема, солдаты сражались по пояс в бурливом потоке. Просвистел арбалетный болт и ушел в волны у ноги Джунвара. Он поставил щит и  ударил по ближайшей башне, разрубая опоры. Обломки снова посыпались наружу, но Джунвару стало не до того: едва не провалился под воду. Удерживать три заклятья сразу, да еще следить за ходом сражения было нелегко. Глянув в сторону Ниме, который уверенно сплетал заклинание за заклинанием, стоя в пенящихся бурунах, Джунвар отступил на каменный мост. Жизнь дороже гордости.

Линия атаки растянулась вдоль стены. Два ушлых горца обошли войско с тыла — то ли собрались напасть, то ли убежать. Мечу тоже нашлась работа, и Джунвар с удовлетворением отметил, что не потерял навыка. 

Ниме внезапно пошатнулся, опустил руки, удерживая равновесие. Уровень воды резко упал, а после от окрестных склонов отразился рев.

Где-то все же существовала плотина, сменившая течение реки. И теперь та, разгневанная, хлынула в долину, неся с собой гигантские валуны. Джунвар успел лишь обернуться, взлетая, выхватить из волн своего мага. Стоило подняться выше, как крыло пробил снаряд баллисты. Похоже на ощущение, когда руку прошибает стрела. Не смертельно. Надо только, сцепив зубы, долететь. 

Джунвар, дрожа от холода, скорчился за скалой, укрывшей обоих от стрел. Волосы лезли в глаза, он отбросил их здоровой рукой. Всю нишу заливал слепящий голубой свет: Джунвар приложил ладонь к груди, но помогло это мало. Ниме, весь мокрый, ругаясь, отплевывался от речного ила. 

Далеко внизу солдаты отходили прочь от огрызающегося стрелами города по остаткам моста. Тот рассыпался на глазах, таял в волнах. Низкие тучи пропускали тусклый свет, отражавшийся в латах, потемневших от копоти и крови.

***

— Это не твои люди! — лицо сенатора было белым от ярости, губы едва размыкались, чтобы прошипеть еще и еще слово. — Ты не имел никакого права распоряжаться ими в своих интересах!

— Всего полчерночи назад вы, сенатор, уверяли меня, что интересы у нас общие, — Джунвар выпустил клуб дыма и полюбовался, как тот растворяется в солнечном свете. Надо научиться делать кольца. 

— Положить четыре сотни солдат ради какого-то мелкого городишки в горах?! Который в итоге даже не был взят!

— Случайность, — пожал плечами Джунвар. — Ниме слегка переборщил с силой землетрясения, а горцы выстроили плотину на соплях.

Кадех начал мерить шагами залу, сверкающий плащ летел за ним, беззвучно свиваясь и развиваясь. Очевидно, сенатор потерял всякое самообладание, а с ним неминуемо терял и достоинство. Джунвар следил за гостем, не поворачивая головы. Он достоинства терять не собирался. А способам научился у Кадеха же: сдержанные движения, спокойное лицо, а говорить позволено лишь голосу.

— Провал сражения — всегда вина полководца!

Джунвар отложил мундштук и прищурился:

— Ваших бойцов обслуживают мои люди, и половина нашего личного пропитания уходит к солдатам. Они и сами радовались шансу поразмяться!

— Вот и размялись! Среди камней! Бойцы были нужны мне для другого, а теперь их меньше на треть!

Гневный крик ввинтился в висок, отозвался эхом в постоянном шепоте, делая его громче. Джунвар поморщился, откинулся в кресле и зажег огонек на пальце, прикуривая снова. О планах Кадеха он был наслышан: под шумок откусить себе Северный Округ и сесть там королем. Такая мелочь… по сравнению с тем, что может даровать союз с Асжи. Единственная загвоздка — найти его. Для этого богачи с их темными делишками все еще нужны, хоть это и бесит. Ссориться было бы глупо.

— Сенатор, кроме людей у вас есть и мои драконы. Они заменят и сто, и двести таких армий. 

Дым подействовал, шепот снова притих. Кадех остановился, внимательно посмотрел на Джунвара. Растянул губы в улыбке.

— После сегодняшнего ты мой должник. Отдай мне хотя бы одного. В полное мое распоряжение.

— И как же вы собираетесь общаться? Драконы не понимают наш язык.

— Это не твоя забота.

— Они не рабы,  — процедил Джунвар. — И не станут подчиняться человеку. У них свои цели.

Сенатор остановился и усмехнулся.

— Ты правда считаешь их равными?

Чудовище внутри зарычало, Джунвар пригладил ему чешую. Но ответить сенатору не успел.

— Господин! Хозяин!  — в зал вбежал Каун, пытаясь одновременно низко поклониться и не потерять скорости. Джунвар фыркнул:

— Что такое? И какой Бездны ты здесь делаешь, где Рида?

— Они только вернулись!

— Вернулись?!

Джунвар вскочил с кресла. Подлые змеи, они забрались к Древнему без него! 

— Мы еще вернемся к этому разговору, ваше благородие, — кивнул сенатору и выбежал вон.

Дагура шагала впереди, бережно прижимая к груди сверток. Рида следовал за ней, на роже — самая идиотская из улыбок. Джунвар стиснул зубы и сцепил руки за спиной. У магов получилось добыть каплю, это очевидно. Осталось увидеть, насколько большую.

Большую. Артефакт расплылся по столу, заливая главный зал зеленовато-голубым свечением. Эта "ложка" оказалась почти вдвое крупнее той, что лежала в могиле Яха. Маги гомонили, перебивая друг друга, рассказывали, как все сделали. Хорошо. Джунвар не был уверен, что смог бы издать хоть один человеческий звук.

Какой Бездны он тогда решил, что артефакт Яха — единственный?! Торопился, как подросток с первой бабой!

Раскрыть адиантовые створки с помощью кирок и простой физической силы оказалось самым трудным. После они заблудились в темном сплетении костей, Гирей едва не свалился в расселину боги знают какой глубины. Но все обошлось. 

И Джунвару нужно срочно что-то с этим делать.

— Вы уже решили, как поделите ее?

Голоса враз умолкли, маги по обе стороны стола уставились друг на друга. 

— Мы обговорим этот вопрос, — сказала Дагура. — А пока артефакт будет храниться у меня. Есть возражения? Предложения? Я отвечала за ваши жизни, тогда вы сами выбрали меня командующей. Вы ведь мне доверяете?

После неловкой заминки и нового обмена взглядами нестройный хор голосов пробубнил согласие.

Рида последовал за Джунваром в его покои. Войдя, положил браслет в сундук.

— Как ты думаешь, на сколько частей они ее поделят?

Джунвар пожал плечами.

— Чем больше, тем лучше.

— Но мне они не позволят взять ни кусочка. Если ты не прикажешь. — Рида обошел комнату, встал так, чтобы видеть лицо Джунвара. — Ты обещал мне. Ты обещал.

— Да, обещал. Ты получишь часть.

Маги, как и предполагалось, не выказали радости. 

— Что ты будешь с ней делать, мальчишка? — шипел Ниме. — Ты ведь сидишь тут безвылазно. 

— Не ваше дело, — выпрямился Рида. — Благодаря господину вы вообще живы и получили эту каплю! Его слово — закон.

Джунвар улыбнулся уголком губ. Потом поднял руку, призывая к тишине.

— Все здесь боевые маги, и нам тяжело... думать иначе. Но артефакт можно использовать не только как оружие. Нам предстоят сражения… Вероятно, далеко отсюда. Пусть "капля" Риды станет гарантией защиты и процветания нашей долины. — Подошел, тронул зеленоватую лепешку пальцами. Та отозвалась таким блаженным отзвуком мощи, что перед глазами помутилось. Джунвар отщипнул небольшой кусок и бросил Риде, который вскрикнул от неожиданности и едва смог поймать свой дар. — Как делить остальное — решайте сами.

***

Две надежды внутри грызли друг друга. Одна — на то, что яйцо все же там, просто маги его не нашли или даже нашли, но скрыли это. Другая — что в могиле Бинна теперь лишь пустота, и лазать туда снова, вспоминая сосущую тьму, полную шёпота, все-таки не придется.

Джунвар был почти уверен: если бы хоть в одной вскрытой им усыпальнице было хоть что-то живое... Он бы знал. Древние рассказали бы ему.

Но рассказали драконы.

— Лишь прах Владыки лежит под скалами, искрородный, — голос старика то и дело срывался на сип от дряхлости, кожа на шее свисала тяжелыми складками. — Он вытекает из врат и вплетается в ветра.

— Но разве можно почуять сквозь адиант?

Дракон устало положил голову на лапы.

— Принадлежащее Владыкам вещественно лишь для вас. Мы видим насквозь, как и Они. Тебе нужно искать дальше. Разбуди Асжи.

Заснуть можно было и не пытаться: слишком много напряжения в нем скопилось за последние дни. Даже камни над головой, казалось, беспокойно потрескивали. Мышцы не пытались свиться в обжигающий узел, но надсадно ныли, не торопясь расслабляться. Расслабляться было нельзя. Напротив, нужно собраться и обдумать положение. Дитяти нет в ближней могиле. Кадех недоволен, это неприятно, но поправимо — Джунвар успел изучить сенаторские слабости. У магов теперь есть мощь, превосходящая мощь Джунвара. Это куда опаснее. Однако сила разделена на части. Пять? Шесть? Сколько они в итоге решили, или решают до сих пор? Нужно, чтобы она никогда не объединилась против него, никогда. Возможно, это значит, что она не должна объединиться вовсе. И так, и эдак — есть риск проиграть, но нет большего проигрыша, чем смерть.

Люди в долине болтают… Солдаты недовольны исходом боя. Драконы, несмотря на Саэра, как всегда себе на уме. Надо восстановить свою репутацию. Надо разделить магов. Надо обезопасить с таким трудом обретенную власть, упрочить и расширить ее.

Джунвар лежал, сжимая оглею в руке, и смотрел в оконный проем на гаснущие звезды. Драконы испугались людей. Кадех до смерти испугался огласки. Так боится заявить о себе лишь слабак… Слабаков не любит никто, а о героях слагают песни.  Сколько можно прятаться, как айла под веником?! Откусить Север — это мало. Если можно попробовать откусить целую страну. А если даже у Джунвара не получится, то все равно — пусть мир увидит его первым, и запомнит его — первым.

Звезды затмило солнечное сияние. Джунвар стоял на скале Тройки и смотрел, как на его зов слетаются драконы. Небо сверкало водоворотом цветных крыльев. Путь к Белой Цитадели он уже знает. Он окажется там куда быстрее неповоротливых гонцов на ярнунах. Горцы скоро усвоят, что у гор теперь новый хозяин.