Оллан такой чудесный. Особенно когда смотрит с хищным вниманием, глаза аж светятся, как два фонаря. Шепчет под нос, прикусывает губу. Нервно заправляет невозможно длинные волосы за ухо. И снова тянет пальцы к белой массе, которая вот-вот обретет форму. Сплетаются нити, Оллан подхватывает их одну за другой и создает узор, строгий и сложный. Слова одно за другим вспыхивают в орнаменте самоцветными огнями, каждое — точно в цель. Оллан набирает воздух — опять дышит  плечами, а не животом, глупый! — вставляет еще слово. Только не сорвись, только не сорвись… Волосы — атласные, тонкие, ползут по лбу, норовя влезть в глаза. Невозможно не подойти и не помочь, прихватив их у висков, оттянув назад. Пальцы дрожат, расползаются ветошью от мягкости и тепла. От близости.

— Мастер Мелик! Кажется, у меня… получилось?

Оллан запрокинул голову, на лице — ослепительная улыбка. Хотелось наплевать на все на свете и прижаться губами к этой улыбке, ощутить изумленный вдох — конечно, опять плечами, а не животом! Потому что вместо дыхательных упражнений кое-кто предпочитает валяться на кровати с книжкой, и вовсе не по теории трансфигурации… 

— Сейчас посмотрим. 

На остывающем стеклянном круге лежало крупное каменное кольцо. Вещица на заказ, таких необходимо сделать сорок штук и доставить во дворец не позднее середины цветени. На удивление, Оллан не схалтурил: нити нигде не ползли, а все узлы разметки были закреплены как должно. Но это всего один артефакт из сорока. Да и вообще, перехваливать ученика опасно: с чувством глубокого удовлетворения забросит занятия минимум на треть черночи.

— Приемлемо. — Разве можно сопротивляться выражению этих глаз? — Все отлично, ты умница, Оллан.

— Тогда я пошел?

Несносный.

— Никуда ты не пошел. Отдохнешь и сделаешь еще пять, а сейчас сиди и внимательно смотри: архитектура второго слоя намного сложнее. Потом я проверю, что ты усвоил. Устно и письменно.

Оллан опустил голову, будто вот-вот заплачет, даже кончик точеного носика покраснел. Но это игра. Ему все — игра. И за что боги покарали Мелика?! Сколько раз другие чародеи возмущались — мастер Мелик достоин учить лучших, выпускников Башни ему подсовывали… Сколько раз сам прикидывал, кому бы из знакомых природников отдать это необыкновенно прекрасное, ленивое и своевольное чудо, но так и не придумал. Никому бы не доверил — вот в чем беда.

— Тебе стоит больше тренироваться с дыханием. Помни о нем, особенно на длинных вербальных связках. Оно должно включаться само, когда нужно. Будешь усердно трудиться — уже к жаро сделаешь артефакт переноса для себя.

— Правда?

Возможность удрать с практики когда угодно — что может быть заманчивее?

— Правда. Я помогу.

Стеклянная гладь пошла волнами, очищаясь от остатков колдовской энергии. Бумажная карта под стеклом вытекла наверх световыми контурами. Герлион, Зелром, Шдер, Толлборд — городки и села поднимались крохотными башенками, реки текли туманными ручейками. Позже предстояло увеличить каждый фрагмент, привязать к путеводным заклятиям отдельные точки — дома тьеннов и людей вовсе неизвестных. Список был скреплен печатью Наместника. Тупички улиц, рощи... Ворохи карт лежали на сундуке, шелестели на сквозняке из приоткрытого окна. Работа предстояла кропотливая, это не простенький одноразовый перенос меж двумя точками. Государственные заказы приносят хорошие деньги, но и сил отнимают немало.

За ужином было тихо. Атта смотрела в окно, всовывая в свой узкий безгубый рот овощи — кусочек за кусочком.

— И чего ты опять связался с ними? Частные клиенты куда неприхотливее. Сам на себя не похож стал. Да еще Оллан этот… Лентяй каких свет не видывал. Опозорит тебя на следующем съезде, попомни мои слова.

Мелик тяжело вздохнул.

— Я обещал ему помочь создать личный артефакт, если будет стараться. И теперь — он будет.

Атта хмыкнула, посмотрела светлыми выпуклыми глазами.

— Угу. А потом сделает… портал в тайник без двери, как тот тьенн с Моховых Холмов, и застрянет там. А тебе — отвечать.

Мелик поперхнулся. Правда, такое делать небезопасно. Надо будет обязательно объяснить Оллану. Это прямо-таки самоубийственно, особенно теперь, когда магия столь нестабильна! Мысль напугала так, что из ослабевших пальцев выскользнула ложка.

— Ты чего задумался, муженек? Жаркое стынет... Совсем заработался. Тебе лохань набрать?

— Да, спасибо, — Мелик торопливо протолкнул в горло очередной кусок.

Атта снисходительно фыркнула, промокнула губы салфеткой.

— У тебя такой взгляд мечтательный. Хорошо, слуги не видят. — Встала, прошла мимо, щелкнув по лбу: — Седина в бороду…

***

На бархатной подушечке лежал филигранный каф из алого сурта. Энгни полюбовалась, как свет играет на тончайших завитках узора, потрогала пальцем край. Если бы только не такой вычурный… На темной коже алый сурт всегда смотрится красиво. Дорого. Под такое украшение нужно заказывать отдельный наряд. Интересно, приехала ли Ирьяд навестить семью по своей инициативе или это отец вызвал ее, преследуя какие-то цели?

Энгни вздохнула и зачерпнула из стоявшей рядом банки пахучее масло. Растерла по ладоням, после — по лицу и свежевыбритой голове. Масло чуть щипало, но делало кожу идеально гладкой и сияющей даже в позднехладный период вьющихся песков.

Когда-то давно длинные волосы считались признаком порочной праздности. Мужчины — еще ладно, но для женщины, ведущей дело и хозяйство, непозволительно тратить время на уход за наростами, в древние темные времена служившими исключительно для приманки пары. Стереотип изжил себя, многие женщины носили мужские прически, однако Энгни нравился традиционный уклад вещей, а жара и бесконечные пыльные ветра не способствовали желанию носить на голове шерстяной кокон. К тому же Верховный, хоть и мужчина, тоже ходил без волос. Пример надо брать с лучших. Он и украшений никаких не носил, лишь подобающие должности золотистые рисунки на лице и руках. 

Энгни решительно захлопнула шкатулку. Нет причин надевать то, что не хочется. И вообще наряжаться. Сегодня у нее в расписании важные встречи. Пусть все видят перед собой серьезную и собранную Энгни Лакрун: ту, кто отыскала надежду для Каррана. Но сначала необходимо побывать дома, отдать дань уважения матери.

У выхода из Дома Размышлений ждал Теннет.

— Госпожа, могу я поговорить с вами?

— Говори, пока идем, у меня много дел.

— Разве вы не поедете во дворец?

— Позже. Приехала мать, мне нужно домой. Можешь проводить, хочу прогуляться пешком.

Он отступил за правое плечо и отстал на шаг, как и положено примерному охраннику. Спустя пару кварталов Энгни оглянулась:

— О чем ты хотел говорить? Брось, мы не в Ралбоннде, а на центральной улице Логры, давай просто пройдемся вместе, как друзья.

Теннет огляделся, потом недоверчиво покосился на Энгни, но послушно кивнул и пошел рядом.

— Я бы хотел попросить вас кое о чем…

— Давай без этих твоих предисловий, — закатила глаза Энгни.

— Насколько я понял, мы вскоре снова окажемся, — он понизил голос, — В Ралбоннде.

— И что?

— Мое жалование, — Теннет смущенно потупился. — Я бы хотел попросить передать всю сумму до отъезда. Я оставлю все братьям. Мне в походе деньги ни к чему, а вот им нужно как-то жить, пока меня нет, хотя бы несколько лунов.

— Но они же вроде работают? 

— Мне не нравится место, в котором они работают. Там небезопасно, тем более для таких маленьких. Хочу найти им учителя в Доме Знаний перед отъездом.

— Хорошо.

— Правда? — Теннет удивленно поднял брови.

Энгни пожала плечами, потом рассмеялась. 

Знакомая калитка раскрылась, приглашая в сад. Энгни подобралась, готовясь встретить отца. Однако на длинном плетеном кресле под цветущими зимними кимелами лежала Ирьяд. Она величественно кивнула в ответ на поклон и поманила пальцем.

— Ты получила мой подарок, дочь?

— Да, мать.

— Почему же не надела? — Ирьяд встала, поправила пышную бахрому палантина на локтях. — Тебе пойдет.

Энгни лихорадочно размышляла, как ответить, не оскорбив ее и не унизив себя. Тем временем Ирьяд обошла дочь, приблизилась к Теннету, явно пытавшемуся притвориться одним из деревьев.

— Кто это тут у нас? — мать взяла Теннета за подбородок, заставив наклонить голову туда и сюда. — Эх, не умеешь ты выбирать мужчин, дорогая.

— Это мой телохранитель, мать, — холодно сказала Энгни.

— А я видела, как вы мило ворковали, прогуливаясь по улице, — усмехнулась Ирьяд, отпустив охранника. — Пусть даже и телохранитель. Себя надо любить и окружать красотой… Пожалуй, я знаю, что за подарок пришлю в следующий раз.

— Благодарю, не нужно: я и этот не знаю, куда деть.

Слова вырвались сами, теперь оставалось только отстоять их. Ирьяд обернулась и внимательно посмотрела на Энгни.

— Аделгейр прав, ты изменилась. К лучшему, я бы сказала. Идем, выпьем чего-нибудь теплого, расскажешь мне о своих приключениях.

— Зачем? Раньше ты не стремилась вести со мной беседы.

— А о чем нам было говорить раньше? — подняла бровь Ирьяд. — Ты пересказывала слова своего отца, и только. Но теперь наконец-то выросла.

— У меня мало времени, — поджала губы Энгни.

— Конечно, — улыбнулась мать. — Но кто знает, возможно пара десятков латных комплектов из сурта окажутся тебе полезны?

— Для чего мне латные комплекты? — получилось спросить ровно и безразлично.

— Да брось, — отмахнулась Ирьяд, — телодонту ясно: грядет война. И я хочу, чтобы моя дочь была защищена так хорошо, как только возможно.