Раннее утро серое от тяжелых дождевых туч. Скоро и так небольшие сугробы уступят место лужам и сырости. Влажно и промозгло. Не самое любимое время года Джеймса. Подарки отданы, поздравления выслушаны. Праздничная атмосфера за несколько дней окончательно выветривается из города и возвращаются тягучие зимние будни.

Джеймс сонно помешивает в чашке кофе, почти наполовину разбавленный молоком, когда Сириус заходит на кухню стремительным шагом и сует ему под нос экран своего телефона.

– Я придумал!

Голос друга звучит воодушевленно, и Поттер моргает, переводя взгляд с яркого экрана на размытое пятно в форме Сириуса. Очки остались лежать в ванной после того, как он умылся. По утрам Джеймс забывчиво оставляет их где попало, чтобы потом судорожно искать перед выходом из дома. Прищурившись, он проговаривает скептично:

– Приятно, конечно, что ты думаешь, будто мои глаза работают нормально.

Сириус чертыхается, убирая телефон, и принимается бродить кругами по небольшой кухне как заведенная игрушечная машинка.

– В консерватории есть платные индивидуальные занятия по игре на инструменте, – принимается объяснять Блэк, продолжая мельтешить перед глазами, – если я запишусь, то смогу выцепить Реджи для разговора где-нибудь.

Джеймс издает положительный звук и отпивает немного кофе, тут же морщась. Всё же не его напиток, и зачем только делал.

– Думаешь, твои родители не будут в курсе этого?

Сириус замирает на несколько мгновений, обдумывая. Джеймс не совсем уверен в уровне контроля Блэков над своими детьми, но тот явно не маленький. Он не удивится, если родителям докладывают о каждом шаге Регулуса. После того вечера это стало почти очевидным. Психи.

– Мне нужны поддельные документы.

Заключение настолько неожиданное, что Поттер едва не давится очередным маленьким глотком. Сириус и его логические цепочки иногда вводят в ступор своей внезапностью. Ради своей же безопасности отставив чашку подальше, Джеймс спрашивает осторожно:

– Зачем?

– Я запишусь под чужим именем.

– И нарвешься на штраф, когда это выяснится. В лучшем случае.

Сириус раздраженно фыркает, и, даже не видя его лица сейчас четко, Джеймс может представить, как отразилась в светлых глазах досада. Не оставляющий попыток выйти с братом на контакт, Блэк предлагает варианты уже не в первый раз. Самым сумасшедшим из них было вырубить личного водителя семьи и занять его место в машине, но в тот вечер Сириус после трёх банок энергетика был не совсем в себе, так что Джеймс не берет то предложение в расчет. Сегодняшняя мысль звучит самой дельной, но Поттер не уверен, что доставать поддельные документы – хорошая идея. Заметно сдувшись, Блэк ворчит тихо:

– Говоришь как Люпин.

– Для меня это комплимент.

Шумный разочарованный выдох Блэка растекается по кухне расстроенным эхом. Если прислушаться, можно услышать, как принимаются со скрипом крутиться у него в голове шестерёнки в попытке придумать ещё какой-то вариант. Честно говоря, Джеймсу и самому очень неуютно от осознания, что такая простая вещь, как разговор, настолько тяжела в реализации в этой семье. Ещё хуже от мысли, что Сириус буквально боится за брата в том случае, если родители про все прознают. Что, бога ради, творится в том доме?

– И что тогда делать?

Былой энтузиазм пропадает из чужого голоса, сменяясь усталостью, и Джеймс, подумав с несколько секунд, все же предлагает:

– Давай я запишусь.

– Что?

– Разузнаю там все за пару недель, а потом протащу тебя через какой-нибудь черный ход, чтобы вы поговорили.

– Ты не обязан делать это.

Голос Сириуса осторожный, но опасливо надеющийся, и Джеймс улыбается, чтобы успокоить и заверить его, что все нормально. Мысль, что он сможет снова увидеть Регулуса и пообщаться с ним без мрачного нависающего присутствия его родителей рядом вызывает внутри воодушевление и интерес. Нужно будет попытаться договориться, чтобы они вдвоем как-то пересекались на занятиях. Вряд ли это станет большой проблемой.

– Я хочу сделать это.

Сириус, ставший гораздо свободнее выражать эмоции и действовать рядом с Джеймсом, подходит к нему и приобнимает за плечо. Касается волос в жесте братской привязанности и проговаривает ласково:

– Спасибо, – задумчивый звук, дразнящий тон, – но теперь в знак благодарности мне придется отдать тебе очки, которые я спрятал.

Джеймс фыркает смешливо и подслеповато щурится, пытаясь разглядеть лицо друга чётче.

– Как ты мог?

– Мне нравится смотреть, как ты их ищешь.

Отойдя к плите, Сириус принимается греметь чайником, чтобы заварить чай. Джеймс, сдавшись, просто выливает кофе в раковину. Лучше дождаться чая. Остановившись рядом, он интересуется подозрительно:

– Как часто ты их прячешь?

– Очень редко, честно. Когда становится скучно.

Джеймс тыкает друга в бок, вызывая у того неконтролируемый смешок.

– Тебе постоянно скучно.

– Упс.

Джеймс в знак мести тянется к его уже уложенным волосам, чтобы взъерошить, и думает, когда можно наведаться в консерваторию, чтобы всё узнать. Вроде бы пары рано кончаются завтра. Придётся пожертвовать одной из тренировок, но существенный плюс игры с дворовыми ребятами – плавающее расписание и свободная отлучка по необходимости. Отписавшись одному из Пруэттов после пар на следующий день, Джеймс с затаившимся внутри интересом настраивает навигатор на нужный адрес и прибывает к месту.

Здание консерватории находится в историческом районе города. Тяжелые колонны, белые стены, роспись на фасаде. Всё так и кричит о том, что это дом искусства. Внутри все немного проще: ухоженные коридоры, доносящиеся из приоткрытых дверей репетиции, много портретов знаменитых выпускников на стенах. Но, несмотря на относительную простоту, Джеймс привычно уже ощущает – обычному ребенку из среднестатистической семьи попасть сюда на учебу будет трудно. Постоянное пребывание в местах, где собираются люди большого достатка, научило Поттера определять подобную атмосферу уже инстинктивно. А там, где крутятся деньги, проще что-либо купить.

Милая девушка, у которой он спросил, где можно договориться о занятиях, провожает его до нужной двери. За спиной у неё виден чехол для инструмента, заплетенные в косички волосы забавно лежат на плечах. Её зовут Джуди. Играет на саксофоне, любит выращивать растения и мечтает завести кошку. Джеймс узнает это за те пару минут, пока они петляют до нужного кабинета. Посоветовав приют, в котором можно исполнить мечту, взяв питомца, Поттер прощается с мило порозовевшей девушкой и стучится в двери кабинета.

Едва услышав, сколько Джеймс может заплатить консерватории за жалкие пару часов занятий в неделю, ответственный за их организацию мужчина заметно приосанивается и надевает на лицо одну из самых услужливых улыбок, что Поттер видел в своей жизни.

– С вами будет заниматься лучший из преподавателей, мистер Поттер.

Сотрудник обещает твердым тоном. Табличка на столе информативно сообщает его имя и должность. Кабинет небольшой – квадратный стол, уютно висящие виниловые диски на стенах и старенький проигрыватель для них в углу. Темные глаза собеседника внимательно и твердо держат взгляд так, как могут только преподаватели или привыкшие к большому количеству подчиненных начальники. Джеймс чуть склоняется к нему в позу, в которой обычно рассказываются секреты или пикантные подробности неудобных слухов общих знакомых.

– Я убежден, что ваши преподаватели очень компетентны. Но, понимаете, я бы не хотел превращать занятия во что-то… академическое. Общение с опытным и взрослым преподавателем будет ощущаться чем-то очень ответственным.

Мужчина цепко выхватывает проскользнувший во фразе намёк. Улыбка его плавно превращается в понимающую. Он чуть приподнимает брови в вопросе, явно настроенный на диалог в озвученном направлении:

– У вас есть предложение?

– Может, со мной мог бы заниматься кто-то из студентов? Хорошая дополнительная практика, – Джеймс пожимает плечами, не отпуская чужой взгляд, и улыбается, – я слышал, что, когда обучаешь чему-то, сам начинаешь лучше понимать.

Мужчина кивает, беззвучно соглашаясь.

– У вас и конкретный студент на примете есть?

– На Рождественском приеме я имел удовольствие услышать игру Регулуса Блэка. Его “Песнь жаворонка” – это нечто.

– Ах, мистер Блэк, – со знающим тоном отзывается сотрудник, чуть откидываясь на спинку своего стула, – подающий надежды молодой человек. Но он еще не студент, только готовится к поступлению, так что я не уверен, что он может подойти вам.

Джеймс не позволяет улыбке исчезнуть со своего лица, вспоминая те многочисленные разговоры родителей с потенциальными партнерами, свидетелем которых он был. Не показывать неуверенность, не напирать слишком сильно, добавить немного лести как бы невзначай.

– Может, мы как раз найдем общий язык как почти ровесники, – легким тоном предполагает Поттер, а затем добавляет, – а если не выйдет, я обязательно приду к вам и доверюсь вашему выбору другого преподавателя.

Это срабатывает. Немного помявшись ещё для вида, мужчина уходит на несколько минут, чтобы обговорить всё с начальством. Джеймс ждет его в кабинете, рассматривая пластинки, учебники по музыкальному искусству в книжном шкафу и не замеченную им раньше раритетную скрипку, стоящую в открытом футляре в углу. По виду она слишком ветхая, чтобы на ней играли. Наверное, хранится тут как реликвия.

Не смотря на то, что Джеймс все же умеет играть несколько аккордов на гитаре (папа научил), он мало что понимает в высокой музыке. Полутона, нотные особенности, игровой этикет и прочие подробности этой среды. Поттер любит в музыке эмоции, а жесткие рамки жанров и стилистики навевают на него скуку. Впрочем, если Регулус начнет заваливать его этим, он попробует вникнуть.

Пришедший спустя несколько минут мужчина сообщает о том, что идея одобрена, и предлагает прямо сейчас сообщить об этом мистеру Блэку. Джеймс, не думавший даже, что всё произойдет так быстро, машинально соглашается. Выходит из кабинета, следуя за чужой спиной, и чувствует странное волнение, собирающееся внутри щекочущими ощущениями. Пару раз он вспоминал о Регулусе за эти дни. В основном, из-за Сириуса, не устающего напоминать о брате, но не только поэтому.

Просто иногда отчего-то мозг подбрасывает картинку того вечера – широкие рукава, на фоне которых чужие руки кажутся более тонкими, темные волосы, резкие росчерки скул и бегающие по клавишам пальцы. Образ, будто бы взятый из театральной постановки или красивой исторической реконструкции. Холод светлых глаз, опасливость тихого голоса. Собственное желание увидеть всё это ещё хоть разок. Звучит не очень, будто Джеймс как извращенец прицепился к человеку после одной встречи, но эта картинка просто застряла в голове. Быть может, если он увидит сейчас Регулуса в более обыденной обстановке, то этот образ смоется, сотрется реальностью.

Когда они заходят в репетиционный зал со стоящим в центре небольшим пианино, взгляд Джеймса непроизвольно цепляется ко встающей со специальной табуретки фигуре. Будто решив показать своим видом принадлежность к фамилии, Регулус весь в черном. Темные выглаженные брюки (спасибо, что хотя бы без стрелок) и тонкий свитер оттеняют кожу, отчего та выглядит контрастно бледной на фоне этих вещей. Почти классические ботинки вдобавок ко всему делают его похожим на мрачную тень. Нет, ну серьезно, какой подросток по своей воле будет носить такое вместо удобных кроссовок и джинс? На фоне Сириуса, любящего кожаные куртки, рваные на коленках штаны и яркие толстовки, разница между братьями бросается в глаза еще сильнее.

Нейтрально-вежливое выражение чужого лица, обращенное к преподавателю, моментально меняется, стоит Поттеру показаться следом из-за его спины. Джеймс улыбается, когда в светлых глазах рождается хорошо заметное раздражение, едва Регулус понимает, кто стоит перед ним.

Преподаватель говорит что-то о хорошей практике перед поступлением и перспективах, и Блэку приходится отвести взгляд обратно, чтобы ответить, но Джеймс все равно замечает, как напрягаются чужие плечи. На фоне стоящего рядом взрослого мужчины Регулус выглядит совсем небольшим, каким-то сжавшимся и маленьким, и внутри Поттера рождается стремление как-то показать ему, что все хорошо. Что не стоит ожидать от него неприятностей или угрозы. Джеймс пришел не для того, чтобы донимать или насильно лезть в душу. Регулус может отказаться и он не собирается напирать. Если сейчас прозвучит твёрдое “нет”, Поттер просто уйдет, чтобы вечером с сожалением сообщить Сириусу, что ничего не вышло.

Но Регулус неожиданно соглашается.

Кивает ровно на слова преподавателя, уточняет несколько деталей и через пару минут они остаются в комнате одни. Едва дверь за вышедшим человеком закрывается, Регулус отходит к пианино, складывая руки на груди в оборонительном жесте. В отличие от того рождественского вечера, сейчас на его лице, пусть и всё еще достаточно сдержанно, но проявляются эмоции. Недовольство, в основном, но все же это лучше, чем та непроницаемая маска безразличия, что Джеймс успел невзлюбить. Видеть человеческую реакцию гораздо приятнее.

– Ты что, преследуешь меня?

В чужом голосе слышится ледяное раздражение. Сейчас, вдали от красивых костюмов, кучи гостей и утонченных речей Регулус напоминает обычного недовольного парня, которым он и является. Довольно симпатичного парня, к слову. Не то, чтобы Поттер приглядывается.

Джеймс нарочито легкомысленно пожимает плечами в ответ.

– Может, твоя игра настолько поразила меня, что я захотел заниматься музыкой.

– Чушь, Сириус прислал тебя, – произносит Блэк и разворачивается, все с той же ровной спиной усаживаясь на табуретку, – учти, ничего не выйдет. Хоть одно слово о нем, и я отказываюсь от этих занятий.

Джеймс шумно выдыхает, продолжая сверлить темноволосый затылок взглядом. Сейчас здесь нет никого, кто может подслушать или увидеть их разговор. Или Регулус просто не доверяет ему достаточно, чтобы поговорить нормально, или… действительно пытается дистанцироваться от Сириуса. Постаравшись отмести второй вариант, Джеймс делает небольшой шаг ближе и проговаривает осторожно:

– Почему бы тебе просто не поговорить с ним?..

На несколько мгновений в комнатке повисает тишина. Плечи под тонким черным свитером застывают неподвижно, не видится даже дыхания, и Джеймс почти готов мягко продолжить эту тему, но тут бледная ладонь указывает на стоящий в стороне табурет резким жестом. Чужой голос с предупреждающей интонацией проговаривает:

– Садись рядом, Поттер. Молча.

Что ж, видимо, Блэк настроен весьма решительно. Напрасно было надеяться, что младший брат окажется менее упрямым, чем старший. Переставив табурет ближе, Джеймс садится рядом и, не удержавшись, скашивает вбок взгляд. Серый свет из окна подсвечивает профиль Регулуса, накладывая тени на щеки и глаза. Вблизи он выглядит немного уставшим, будто не может выспаться уже несколько дней подряд. Бледная кожа остро очерчивает скулы. Тонкие резкие черты, слегка вьющиеся на концах пряди волос, наверняка чуть щекочущие своими кончиками щеки.

– Не пялься.

Джеймс позабавленно фыркает, закатывая глаза. Со стороны попытки Блэка быть строгим выглядят скорее мило, чем угрожающе.

– Ты какой-то чересчур строгий учитель. “Садись. Молчи. Не пялься”.

Регулус продолжает смотреть на инструмент, а не на собеседника, отвечая:

– Из всех указаний верно ты выполняешь пока только одно. Так себе ученик.

– Обидно, – тихо бормочет Джеймс и склоняется немного в сторону, чтобы их плечи соприкоснулись. В ответ на касание Регулус напрягается и все же поворачивает голову, чтобы взглянуть на него. В серых глазах будто бы притаилась погода, сейчас промозгло господствующая за окном. Завораживающе. Красиво. Мягко улыбнувшись, Поттер добавляет так же тихо, – но ради твоей похвалы я буду стараться лучше, обещаю.

Регулус резко отворачивается обратно, даже не огрызнувшись по обыкновению в ответ, и чуть притихшим голосом принимается объяснять самые основы. Джеймс заставляет себя сконцентрироваться и слушать.

Он не может напортачить здесь. Ради Сириуса (и, возможно, ради себя тоже).

Блэк действительно не скупится на объяснения, особенно, когда напряжение первых минут постепенно спадает с его плеч. Будто бы Регулус до самого конца ждёт какого-то подвоха: выскочившего Сириуса из-за угла или распахнутой двери с родителями на пороге. Только через какое-то время голос его становится более плавным, а не состоящим из рубленных коротких предложений, поза – более естественной. Джеймсу остается только рассматривать его, приятно удивляясь происходящим изменениям.

Регулус, говорящий о музыке, будто бы совершенно другой человек. Даже говоря о чем-то занудном и скучном, он умудряется звучать окрыленным, и это настолько контрастирует с тем Блэком, что Джеймс уже успел увидеть, что остается только наблюдать, кивая и задавая время от времени уточняющие вопросы.

Ближе к концу занятия голова начинает напоминать большую чугунную кастрюлю от того количества информации, что в неё заложили. Джеймс не уверен, слушает ли он хоть одного преподавателя в универе так же внимательно, как сегодня слушал музыкальные азы от семнадцатилетнего брата лучшего друга. Отчего-то смотреть, как зажигается слабым огоньком жизни серый взгляд, как добавляется в голос искра интереса, очень увлекательно. Джеймсу всегда нравилось быть рядом с людьми, занимающимися любимым делом.

Когда часы показывают истекающий час и Регулус готовится встать, чтобы уйти, Поттер осторожно ловит его за запястье. Он не давит и не сжимает, но Блэк всё равно заметно напрягается в ответ на касание, замирая на табурете. Джеймс тут же отпускает его руку, объясняясь:

– Прости, не хотел хватать тебя, просто… – чувствуя себя по-странному неловко, Джеймс бормочет тихо, – может, сыграешь что-нибудь короткое напоследок?

Регулус недоуменно хмурится в ответ, посылая ему странный взгляд, который Поттер не успевает расшифровать. Спрашивает следом каким-то сдавленным, неуверенным тоном:

– Ты хочешь послушать?

– Конечно. Это красиво.

В первое мгновение не происходит ничего, но затем ладони Регулуса плавно поднимаются, чтобы лечь на клавиши уверенным нежным жестом. Инструмент принимается петь в ответ на касания, и Джеймс может только тихо улыбаться, наблюдая за чужими руками, вслушиваясь в спокойную мелодию. Он не тешит себя надеждами – знает, что сам так играть не будет никогда, терпения не хватит и выдержки. Но смотреть, как играет Регулус, стоило всех этих занудных минут музыкального просвещения.

Они прощаются быстро и скомкано. Если смазанный кивок Регулуса перед тем, как быстрым шагом выйти из кабинета, можно посчитать прощанием. Джеймс провожает взглядом его худые плечи и в шикарном расположении духа отправляется в приют. И Сириуса со смены подхватить, и новости рассказать.

Несмотря на все еще серую промозглую погоду, внутри будто бы принимается светить солнце. Тепло и приятно. В Регулусе Джеймс не смог почувствовать настоящей враждебности. Скорее привычную отстраненность, впитавшуюся уже в него намертво, защищающую вместо прочной брони от любого вмешательства. Как забитое животное, что шипит и кусается на любую протянутую к нему руку, даже если та пытается помочь.

Джеймс лениво размышляет об этом, привычно заворачивая в нужные повороты. Впереди виднеется здание приюта. Фары разрезают подступающие ранние сумерки двумя линиями, напоминая световые мечи. Поттер паркуется на своем привычном месте и уже собирается выходить, когда замечает в углу у черного входа знакомую высокую фигуру. Ремус, уже снявший рабочую одежду, разговаривает по телефону. Выглядит он достаточно напряженным, и Джеймс вместо главных дверей направляется к нему. После праздников они говорили нормально только пару раз, в каждый из которых Люпин казался слишком загруженным, погруженным глубоко в себя. Поттер списывал это на недавний визит домой, но прошло уже больше двух недель.

– …рил тебе об этом утром, помнишь? Как “нет”? Я точно помню, чт-... – перебитая фраза, тяжелый выдох, ссутулившиеся плечи, – ладно, может быть.

Джеймс не собирается подслушивать, но и прерывать разговор грубым вмешательством – тоже. Он останавливается неподалеку, но ветер будто назло доносит до него произносимые слова. Ремус звучит жутко вымотанным то ли прошедшим рабочим днем, то ли самим разговором. Голос его странно виноватый и сдавленный.

– Но я обещал съездить сегодня, это же ненадолго. Прекрати, Лиам, зачем ты говоришь так? Стой, я-...

Прозвучавшее имя отдается внутри раздражением и неприятием. Сраный Лиам с этими его намеренно благожелательными улыбочками и красивыми словами. Джеймс общался с ним только пару раз, за время которых тот не сделал ничего такого, к чему бы можно было придраться, но гадкое ощущение чего-то…неправильного все равно осело в душе. В том, как Лиам смотрит на Ремуса, как говорит с ним. Всё в Джеймсе так и хочет отлепить ублюдка от Люпина и желательно навсегда. Но Поттер не лезет в чужие отношения, как бы ему этого ни хотелось. И так уже одна их встреча едва не вылилась в скандал.

По тому, как Ремус шумно выдыхает, опуская телефон, становится понятным, что разговор окончен. Джеймс медленно выруливает из-за угла с виноватой улыбкой и приветственно машет рукой. Люпин устало улыбается в ответ:

– Как много ты успел услышать?

– Совсем немного. Я не собирался подслушивать.

– Знаю, – пожимает плечами Ремус, и то, насколько спокойно он реагирует на возможное вмешательство в свое пространство, показывает или уровень доверия, или степень его вымотанности (Джеймс втайне надеется на первое), – ты за Сириусом? Он уже ждет тебя. Сегодня он особенно активный.

– Отбирал игрушки у собак на прогулке?

– Ага, – фыркает Ремус, принимаясь похлопывать по карманам старого пальто в жесте заядлого курильщика, ищущего пачку сигарет, – ловил фрисби на лету.

Джеймс с легкой ноткой обеспокоенности наблюдает за его рассеянными движениями, зная, что обычно Ремус не носит с собой сигарет, да и курит очень редко. В основном, когда Лиам по какой-то причине уезжает из города. Ещё одна беспокоящая черта – уж слишком много чего Люпин не делает из того, что не нравится его парню. Они с Лили уже обсуждали эти детали и пришли к выводу, что каждый будет пытаться вызнать что-то подозрительное при возможности. Сейчас Джеймс такой шанс как раз улавливает.

Посмотрев на отсутствующе усталое выражение чужого лица, Поттер проговаривает доверительно:

– Тебя что-то беспокоит?

Люпин моргает рассеянно раз, второй. Смотрит на Джеймса так, словно чужие слова доходят до него с опозданием. Отвечает тихо:

– Не совсем.

– Рем, – Поттер делает небольшой шаг ближе и облокачивается о стену плечом, – ты можешь рассказать мне. Все хорошо.

– Это просто… – Ремус чуть отворачивается, будто ему проще говорить в сторону, а не напрямую, и взгляду Джеймса открывается испещренная отметинами щека, – я ещё не был у Лили с Рождества. Все хочу съездить, но… Мы договорились с ней сегодня и опять переносить будет свинством.

Звучит странно. Джеймс никогда до этого не замечал, чтобы у Люпина были проблемы с тем, чтобы встретиться с Лили. Он её обожает, черт возьми, какие переносы? Если только по какой-то серьезной причине. Пнув носком кроссовка небольшой камешек, лежащий неподалеку, Поттер спрашивает:

– Ты хочешь перенести встречу?

– Что? Нет, я не… – Ремус шумно выдыхает, сутулясь, – тут дело не только во мне.

— Так, подожди, – хмурится Джеймс, постепенно осознавая, что к чему, – это… Лиам что, типа, запрещает тебе ехать?..

Ремус морщится, на краткое мгновение не отвечает, не опровергает сразу, и внутри Поттера тут же поднимается волна неприязненного возмущения. Конечно же, поняв, что ответить нужно, Люпин проговаривает скомкано и быстро:

– Он не запрещает. Просто…

– Просто находит поводы, чтобы ты не ехал.

Предположение попадает в точку. Это видно по тому, как Ремус запихивает ладони в карманы и опускает голову, безмолвно соглашаясь. Джеймс на пару мгновений прикрывает веки, чтобы не начать поливать Лиама всеми прекрасными словами, которых он успел набраться от дворовых ребят за годы игры с ними. Желание перечислить каждый косяк этого придурка, что известен Поттеру по случайности или от самого Люпина, так и лезет наружу. Хочется открыть, наконец, другу глаза, попросить хотя бы задуматься, но проблема в том, что Ремус и сам все это знает. Наверняка Джеймс не в курсе гораздо больших проблем, о которых Люпин говорить никогда не станет.

Постояв безмолвно несколько мгновений, Ремус бормочет невнятно:

– Когды ты произносишь это таким тоном, все выглядит иначе.

– А как это еще может выглядеть, Рем? Лили твоя подруга. Ты можешь встречаться с ней, когда захочешь.

– Конечно, могу. Но я должен думать не только о себе.

Джеймс с трудом оставляет свой тон ровным. Знает, что мелькнувшее раздражение или излишняя мягкость, похожая на жалость, закроют эту тему моментально. Ремус, мнительный ты засранец.

– Хорошо. Если так, то как часто Лиам встречается со своими друзьями?

– При чем здесь-...

– При том. Если он решает, когда тебе видеться с другом, почему ты не определяешь время его дружеских посиделок?

По очертаниям карманов видно, как ладони Ремуса сжимаются в кулаки. Джеймс не хочет делать ему неприятно, но это неизбежно. Невозможно сохранять приятный тон у разговора с намеками о том, что парень твоего друга – полное дерьмо. Люпин выдавливает дежурное:

– Это другое.

– Почему?

– Он заботится обо мне.

– Как и я. И Лили. И Сириус, – все же, смягчившись, проговаривает Джеймс, подходя ближе, но не касаясь, – забота не равно ограничение, Рем. Просто подумай об этом, ладно?

Ремус смазано кивает в ответ с глубоким выдохом. Вытаскивает ладонь из кармана, чтобы пальцами помассировать явно стучащий болью висок, и молчит. Джеймс решает, что на сегодня с этой темой пора завязывать, и легонько приобнимает его за плечо. Он готов, что друг напряжётся или отстранится. Это нормально, такова уж история у Люпина с прикосновениями. Видимо, сегодня у Джеймса день открытий, потому что Ремус упирается виском в его лоб в редком для себя жесте тактильного ответа. Стоит так пару мгновений, после чего отстраняется и спрашивает быстро, на выдохе:

– Подвезёшь до Лили?

Поттер пытается улыбнуться в ответ не слишком широко.

– Конечно, – и добавляет шутливо, – оставим Сириуса здесь?

Ремус машет рукой в направлении приюта в жесте показного равнодушия и открывает дверь черного входа.

– Поспит с Бродягой. Клетки большие.

– Корма хватит?

– У меня где-то оставались печеньки.

Джеймс фыркает и проходит за ним по узкому коридорчику, выводящему к складу с вещами, тут же натыкаясь на Блэка, копающегося в полке с одноразовыми пелёнками. Услышав обрывок их разговора, Сириус резко оборачивается с заинтересованным взглядом:

– Печеньки? Где?

Их с Ремусом тихий смех заполняет тесный коридор.