Он делает это случайно и глупо. Спустя столько дней, когда почти удается уговорить себя не вспоминать и не думать. Когда практически получается увести мысли подальше, начать жить следующим этапом, более радостным и спокойным.

Ремус делает это, когда максимально расслаблен. На кухне, пока они с Лили, все еще немного помятые после вчерашнего вечера, рассматривают подходящие объявления на сайте аренды.

– Смотри, мне нравится эта.

Отзываясь на голос, Ремус отвлекается от своего телефона, чтобы взглянуть в повернутый к нему экран чужого. Там – фотографии очередной квартиры. Честно говоря, с тем бюджетом, которым Люпин располагает, частенько попадаются места, даже заходить в которые он бы не рискнул. Но эта квартира действительно оказывается довольно приличной на вид. Крошечная, со старой мебелью и выцветшими обоями, но достаточно опрятная и находящаяся хотя бы в черте города. Взглянув на выставленную приемлемую цену, Ремус издает положительный задумчивый звук.

– Скинь ссылку, я им напишу сегодня.

– Могу сходить посмотреть её с тобой, если хочешь.

Лили предлагает рассеянно, продолжая копаться в телефоне, наверняка чтобы скопировать нужный адрес. Не расчесанная еще и в пижаме, с кружкой кофе в руке и задумчивым взглядом выглядит она по-домашнему. Ремус хочет было ответить отрицательно, когда на его экране высвечивается иконка оповещения и он бездумно нажимает её, даже не взглянув на имя писавшего.

Зря.

Только через секунду Люпин понимает, что вот так случайно открыл диалог, который игнорировал столько дней. Внутри что-то резко обрывается в злости на собственную глупость.

– Нет-нет-нет! – он принимается хаотично нажимать на кнопку возврата, но уже поздно, сообщения загораются белым прочитанным фоном, – черт!

Издав протяжный разочарованный звук, Ремус глухо стукается лбом об стол и шумно выдыхает. По шуршанию чужой одежды он понимает, что Лили придвинулась к нему, чтобы посмотреть в экран и понять, в чем дело.

– Ты разве его не заблокировал?

– Нет, – немного невнятно, – я просто игнорировал. Как и любую другую проблему в моей жизни.

Эванс тихо хмыкает, касается в поддерживающем жесте его спины через футболку. Прихлебывает кофе, предлагает довольным тоном:

– Ну так пошли его нахрен.

– Лили.

– Ну а что?

Ремус все-таки поднимает голову со стола. Вплетает ладонь в свои волосы в растерянном неуверенном жесте. Да, они с Лиамом расстались на не очень хорошей ноте, но это не значит, что ему хочется писать гадости и оскорбления. Последняя их встреча закончилась так, что пояснений о статусе отношений требоваться не должно. К тому же, Люпин забрал вещи – этот жест тоже достаточно ясно ставит точку. Но Лиам все равно продолжает написывать. До этого момента Ремус не читал и не смотрел, что там, а теперь вот так глупо открыл этот огромный ящик непрочитанных писем. Ему не хочется лезть туда, но гаджет явно показал уже Лиаму, что сообщения адресатом открыты.

Взглянув на экран со светящимся белым фоном диалогом как на ядовитую змею, Люпин проговаривает:

– Не хочу отвечать ему.

Лили пожимает плечами.

– Не отвечай. Ты не обязан ничего ему объяснять. В конце концов, пусть на себе почувствует игнор, которым одаривал тебя когда-то.

О, это наверняка разозлит его. Уже разозлило.

В первые несколько мгновений внутри Ремуса неожиданно вспыхивает сильное желание открыть диалог и написать хоть что-нибудь в ответ. Вбитая за столько лет привычка, стремление снизить накал будущего скандала, чуть утихомирить его, задобрить. Это желание, возникшее только на пару секунд и имеющее под собой такую огромную силу, пугает, когда Ремус осознает его. Отвратительное чувство униженности тут же появляется следом.

Даже после расставания его мысли продолжают искать пути наименьшего сопротивления. Это происходит неосознанно. Как же он жалок.

Ремус сглатывает возникшую на языке горечь от осознания собственной глупости и резко протягивает руку, чтобы заблокировать экран. Лили, заметившая разом возникшее в друге напряжение,проговаривает осторожно рядом:

– Прошло совсем немного времени, Рем, – мягко и ласково, – ты не сможешь забыть несколько лет за пару недель. Пусть пройдет время, ладно? Все хорошо.

Он выдавливает из себя улыбку, чтобы не волновать её больше, и встает из-за стола. Принимается убирать использованные кружки и суетиться.

– Конечно, – отвечает нарочито легко, – мне стоит поторопиться, скоро смена.

– Ты в порядке?

– Не переживай, Лилс. Я просто… отойду постепенно сам.

Эванс кивает, продолжая сидеть на стуле в странной скрученной позе поджатых под себя ног. Она наблюдает за ним немного сонно со слабой улыбкой, зевает, прикрыв рот рукой. Закончив мыть посуду, Ремус проходит мимо неё в прихожую, чтобы начать одеваться, и склоняется ниже, чтобы коснуться быстро губами теплой макушки в братском жесте нежности. Проговаривает мягко “поспи еще”, а затем все же идет одеваться.

На улице яркое весеннее солнце тут же слепит глаза. Ремус щурится, жалея, что не взял с собой очки, и мыслями все равно неизбежно возвращается к открытому диалогу. Нужно было и впрямь просто заблокировать контакт. Почему он этого не делает?..Так тупо.

Хорошее настроение, возникшее после удачной защиты и вечернего разговора с Сириусом, улетучивается. Он может ощущать, как с каждой секундой мысли принимаются тяжелеть все сильнее. К моменту, когда Ремус подходит ко входу метро (Лили живет далеко от приюта, приходится долго добираться), телефон в кармане снова начинает вибрировать сообщениями. Люпин достает его, чтобы взглянуть на оповещения, только потому, что это могут быть Сириус или Джеймс.

“Нам нужно поговорить”

“Я же вижу, что ты прочитал сообщения”

“Я просто скучаю. Давай встретимся?”

“Рем, я только хочу увидеть тебя и извиниться”

“Эй? Я места себе не нахожу все это время.”

“Просто один разговор. Пожалуйста.”

Замедлив ход, Ремус смотрит на экран, ощущая, как внутри ворочаются тяжело сомнения и тревоги. Быть может, вот так молчать и впрямь не стоит?.. Просто последний разговор, который поставит окончательную точку. Им ведь было хорошо вместе так долго. Лиам давал ему и приятные эмоции, не только что-то плохое. Столько лет не выбросишь в помойку после нескольких неприятных ссор. Им необязательно расставаться на плохой ноте.

Из ступора мыслей вырывает грубый толчок в плечо от прохожего – Ремус не заметил как остановился совсем, загораживая проход в метро. Быстро сунув телефон обратно в карман, он проходит внутрь. И не может перестать думать об этом весь путь, наполненный стуком колес и приятным женским голосом, объявляющим остановки.

Конечно, Люпин не хочет возвращаться к Лиаму. Теперь у него есть Сириус, и даже если Блэк появился ненадолго, то остаться затем одному лучше, чем жить так, как он жил последние месяцы. И все же.

И все же.

Он не может так взять и оставить позади значительную часть своей жизни. Должен, но не может. Ему просто нужно поставить точку. Последняя встреча, которая закроет все оставшиеся дыры непонимания. Тем более, что Лиам тоже этого хочет. Стоит ли сказать об этом Сириусу? Не разозлит ли это Блэка? Может, стоит разобраться с этим самому.

Ремус едва не проезжает свою остановку. Усевшись на самом дальнем месте, снова погружается в себя, не замечая даже чужих взглядов, направленных на лицо – сегодня он вышел в обычной рубашке. Без капюшона или хотя бы очков нечем прикрыть шрамы. Впрочем, сейчас это его не особо волнует. Люпин выбегает из вагона в последний момент, строго говоря себе сосредоточиться на реальности, наконец, и ускоряет шаг, чтобы прийти раньше Минервы и не получить укоризненный взгляд за опоздание.

До знакомых дверей приюта остается несколько шагов, когда позади слышится окрик знакомым голосом:

– Рем, подожди!

Люпин едва успевает обернуться прежде, чем человек налетает на него с объятиями. Улыбка сама появляется на губах, пока руки тянутся обхватить в ответ. На Блэке непозволительно хорошо идущая ему кожаная куртка, волосы завязаны неряшливо в растрепавшийся от бега хвост. Ремус тянется убрать с его лица черные прядки, не беспокоясь о том, что они на улице и могут быть увиденными. Если Сириусу все равно, то и ему тоже. Душный ком беспокойства внутри отступает на второй план, когда Блэк довольно ластится к его руке, проговаривая:

– Привет, лунатик.

С губ срывается короткий смущенный смешок. Воспоминания вчерашнего разговора всплывают в памяти приятными нотами.

– Ты не перестанешь называть меня так, да?

Сириус склоняет голову вбок, рассматривая его с довольством во взгляде. Руки его продолжают свободно лежать на чужих боках в полуобъятии. Тепло и приятно. Прищурившись, Блэк отвечает тихо:

– Как я могу, когда ты так мило смущаешься? Тебе идет краснеть, знаешь?

Чувствуя, как от этих слов к щекам прилил еще больший жар, Ремус отводит взгляд и размыкает объятия, тут же слыша недовольный звук от Блэка на свои действия. Он ворчит, отворачиваясь:

– Ну все, нам пора на работу.

– А поцелуйчик?...

– Мы на улице.

Сириус фыркает, оглядываясь позабавленно.

– Я в курсе, – прикосновение к руке, тянущее обратно, – маленький поцелуйчик? Совсем. Ну Рем. Давай. Малюсенький.

Продолжая мягко держать его за ладонь, Сириус приближается вплотную, смотрит снизу вверх, от чего внутренности Люпина стремительно начинают превращаться в неустойчивое желе. Этот взгляд стоит занести в категорию особо опасных, потому что он чувствует – отказать таким глазам он вряд ли когда-либо сможет. Вздохнув тяжело, Ремус склоняется, чтоб коснуться губами чужой гладкой щеки. Пользуясь этим, Сириус через секунду поворачивает голову так, чтобы их губы мимолетно соприкоснулись, и хитро улыбается. Проговаривает довольное “теперь можно начинать день” и проходит внутрь.

Ремус смотрит ему вслед пару мгновений, чувствуя, как всего несколькими секундами своего присутствия Сириусу удалось снять с него грязную вуаль мыслей. Словно подул ветер и сорвал наброшенную сверху тяжесть. Наверное, все же стоит поделиться с Блэком размышлениями по поводу Лиама. Может, рассказав кому-то, самому Ремусу станет проще принять решение.

Люпин тянется к ручке входной двери, когда слышит позади приближающиеся неспешные шаги и короткое:

– Это было мило.

Ладонь замирает. Ремус не оборачивается, не шевелясь, достаточно долго для того, чтобы человек, стоящий позади, скептично хмыкнул.

– Надо же, ты так резво обнимался с ним, а на меня даже смотреть не хочешь? Обидно.

Немного отмерев, Люпин все же опускает протянутую к двери руку. Прикрывает веки, говоря себе сосредоточиться, и оборачивается. Открывать глаза не хочется совсем, как и смотреть на стоящего рядом человека, но не убегать же ему теперь. Уже сбежал один раз, хватит.

Лиам выглядит так же, как и в последнюю их встречу. Светлые волосы, яркие на солнечном свету глаза. Раньше Ремусу нравилось смотреть в их небесный оттенок, сейчас же внутри все омертвело молчит. Наверное, он даже рад тому, что прежних чувств не осталось. Или что он перестал себя убеждать в их наличии.

Молчание затягивается, пока они продолжают смотреть друг на друга. Долго так продолжаться не может – Блэк скоро заинтересуется, почему Ремус не зашел вслед за ним и выйдет на улицу. Их столкновение выдержать вот так, не подготовившись, Люпин не сможет.

Почему он пришел сейчас? После стольких дней? Неужели правда из-за прочитанных сообщений?

Принявшись методично закрывать и закапывать подальше в себя все вспыхнувшие было эмоции, Ремус спрашивает коротко:

– Чего ты хочешь?

Без предисловий и приветствий, пожав равнодушно плечами. Должно быть, выглядит это странно – два парня на крыльце приюта для животных выясняют отношения. Благо еще рано для посещений и прохожих.

– Чего я хочу? – вопросом на вопрос отвечает Лиам и разводит медленно руками с невеселой улыбкой, – кажется, я ясно дал тебе понять, чего хочу. В тех сообщениях, что ты игнорируешь.

– Хочешь поговорить? – все тем же спокойным тоном говорит Ремус, не ведясь на словесную манипуляцию и не собираясь оправдываться, – ну, вот он я. Говори.

Видимо, такой ответ настолько оказывается неожиданно равнодушным, что первые секунды Лиам просто смотрит на него, не зная, что сказать. Он явно зол – Ремус слишком хорошо умеет считывать засевшие в льдистых глазах эмоции, чтобы видеть подобное. Пусть злится, если хочет, на Люпина это никакого влияния уже оказывать не должно.

Все-таки собравшись, Лиам вдруг опускает взгляд. Проводит ладонями по волосам с шумным выдохом, проговаривает тихо, звуча искренним:

– Мне жаль, Рем. Правда. Я никогда не хотел ранить или пугать тебя. То, что произошло, было случайностью.

Ремус не может сдержаться, просто не в состоянии. Едва не выпустив из себя нервный смешок, уточняет ровно:

– Ты случайно душил меня?

– Всё не так!

– А как?

– Ты разозлил меня! Ты захотел расстаться так внезапно, что я просто… я не хотел, честно. Я так скучаю по тебе… Я чуть с ума не сошел, когда вернулся домой и не увидел твоих вещей. Рем, пожалуйста, давай мы просто…

Не договорив, он делает шаг вперед, тянется с прикосновением и Люпин тут же шагает назад, едва не оступаясь на невысокой ступеньке крыльца, на которую успел стать, собираясь зайти внутрь. Вопреки разумному и сознательному внутри вспыхивает иррациональное опасение. Нежелание касания от этого человека. Понимание, что вряд ли оно принесет ему что-то хорошее.

Судя по поведению, Лиам явно настроен мириться, а не просто поговорить и попрощаться по человечески. Это просто смешно. Нелепо.

– Ты хочешь, чтобы я сказал это вслух? – начиная злиться, выдавливает Ремус из себя, – я не вернусь, Лиам. Мы расстались. Я не хочу ссориться, поэтому давай закончим на этом, ладно?

Конечно, это не срабатывает.

Услышав ответ, Лиам сжимает кулаки с выражением несогласия и тщательно сдерживаемого гнева. Ремус против воли напрягается, задавливая в себе желание сделать еще шаг назад. Он не будет больше пятиться или прятаться. Глупо было думать о спокойном разговоре. Давно следовало понять, что у них ничего мирного уже не будет. Не после произошедшего. А Люпин как идиот надеялся на что-то нормальное напоследок.

Тишина повисает между ними на короткие секунды. Мимо проезжает одинокая машина с сонным водителем за рулем, в одном из окон небольшого магазинчика рядом принимается играть старенькое радио. Когда Лиам поднимает взгляд, на его губах играет нехорошая, злая улыбка. Он спрашивает ровно:

– Нашел нового ёбыря и думаешь, что будешь счастлив с ним?

Люпин устало выдыхает, коснувшись переносицы пальцами, и качает отрицательно головой. Ну начинается. Очередной сольный концерт оскорблений. Пора заканчивать с этим. Взглянув на Лиама еще раз и не найдя в себе ни капли теплого отклика на человека напротив, Ремус отвечает спокойно:

– Я не буду слушать это.

Он тянется снова к двери и успевает приоткрыть её немного прежде, чем чужая ладонь грубо припечатывает створку обратно с явно большим усилием, чем требуется. Раздается громкий хлопок.

– Не, ты послушаешь.

Ремус сглатывает, чувствуя, как начинает в ушах стучать пульс. Он же не собирается устраивать скандал посреди улицы, верно? Все их ссоры всегда были в замкнутых помещениях без угрозы быть услышанными. Лиам ведь боится потерять свою репутацию милого парня, представая перед всеми улыбчивым и скромным.

Люпин не хочет смотреть на него. Продолжая держать в поле зрения только дверь, проговаривает:

– Лиам, хватит.

– Я что, любил тебя недостаточно? – будто бы не услышав, продолжает тот, – что я сделал не так?

– Тебе действительно нужно объяснять?

– Один раз! – экспрессивно взмахнув руками, – я ошибся только однажды, нельзя из-за такой мелочи рушить отношения! Ты тоже не идеален!

– Я не люблю тебя больше, — проговаривает Ремус сдавленно, едва удержавшись от того, чтобы отшатнуться прочь от чужого резкого движения, – ты можешь это понять? Всё.

– А кого любишь? – не унимается Лиам, продолжая напирать, – этого смазливого утырка? Что он тебе напел, Ремус, а? Что ты особенный? Может еще, что ты красивый? Каким тупым идиотом нужно быть, чтобы поверить?

Ощутив неожиданно вспышку сильного гнева то ли от оскорбления Сириуса, то ли от всей этой ситуации, Ремус не выдерживает и толкает Лиама, продолжающего заслонять проход, в плечо. Рывком открывает дверь и проходит в небольшое помещение приемной, почти врезаясь там в выходящего из-за стойки Сириуса. Должно быть, тот шел проверить, куда Люпин подевался.

Это необдуманное действие – перенести конфликт прямиком к Блэку, но Ремус больше не в состоянии выдерживать это в одиночку. Ему просто хочется все закончить. Быстрее.

Расслабленное, лишь слегка подернутое волнением лицо Блэка меняется, едва он бросает взгляд на Ремуса. Должно быть, видок у него тот еще. По ощущением – дерьмовый. В серых глазах тут же расцветает яркая тревога.

– В чем дело? Ты-...

Он замолкает, потому что позади снова открывается входная дверь и с грохотом закрывается. Ремус повержено выдыхает.

Конечно, Лиам пошел за ним. Придурок.

Обернувшись, Люпин в тщетной попытке выдавливает сквозь зубы:

– Уходи. Я всё сказал.

– Зато я сказал не все, – злая улыбка в ответ, – ты не можешь просто уйти и думать, что я это так оставлю.

Сириус, наблюдавший за странным диалогом, каким-то неуловимо плавным движением перемещается так, чтобы оказаться между ними. Стальной взгляд скользит по Лиаму, прохладный голос спрашивает неожиданно громко:

– Какого черта происходит? Ты кто такой?

– Никто, – отвечает Ремус прежде, чем Лиам открывает рот, – он уходит. Прямо сейчас.

Лиам продолжает улыбаться, отрицательно качая головой.

– Хера с два, малыш, – тянет противным тоном, – кто же тогда расскажет твоему новому парню о твоих особенностях? Я не могу оставить его в неведении.

От сказанного сводит острым спазмом живот. Да, Ремус собирался рассказать все сам, медленно и постепенно открываясь, шаг за шагом. Лиам же сейчас может все исказить так, что Люпину самому от себя станет противно. Это он умеет в совершенстве.

Попытки контролировать голос проваливаются, потому что тот неустойчиво подрагивает, когда Ремус просит тихо:

– Просто уйди. Пожалуйста, Лиам.

Люпин практически может видеть, как у недоумевающего Сириуса, стоящего рядом, начинают работать шестеренки в голове, стоит только чужому имени вырваться из него в порыве усталой злости. Блэк понятия не имеет о том, как выглядит Лиам, он никогда его не видел. А вот имя ему хорошо известно.

Чёрт возьми, сейчас все станет в три раза хуже.

Повернувшись к новому собеседнику, Сириус пристально осматривает его. Издает затем тихое “о” и улыбается. Ремус такой улыбки у него еще никогда не видел. Острая, притворная, лишенная мягкой веселости, которая в Сириусе есть всегда. Все еще красивая, конечно, вряд ли у Блэка в принципе есть отталкивающая улыбка в арсенале, но в свой адрес такую Ремус увидеть бы не хотел. Только через мгновение в голову приходит подходящее слово.

Улыбка выглядит агрессивной.

Твою мать.

Начинает происходить ровно то, чего Ремус боялся и не хотел.

– Так ты Лиам, – тянет задумчиво Блэк, – тот самый уёбок, который никому не нравится.

На это заявление следует незамедлительная реакция. Злость в голубых глазах достигает своего пика, но Ремус знает уже, что выльется она в нечто иное, чем физические действия. Удары словесные у Лиама всегда получаются отменные. Не хуже мощных кулаков.

– Да, это я, – кивает Лиам, пожав плечами, и бросает мимолетный взгляд на Ремуса, продолжающего стоять чуть позади, – а ты любитель сирых и убогих? Признаю, тоже грешен. Советую ебать со спины. Ну или мешок на голову надевать.

В следующее мгновение Сириус дергается вперед с такой скоростью, что Ремус чисто физически не успевает поймать его даже за одежду. Точечно нацеленный удар Блэка приходится прямиком по лицу Лиама и тот, не ожидавший такой быстрой атаки, пропускает его, не успевая увернуться. Кажется, даже слышен хруст.

Вот только Ремус знает, насколько хорошо Лиам дерется. Он прекрасно понимает, что, стоит ему отойти от удара, ответ прилетит гораздо сильнее. В Сириусе может и есть запал злости, которого хватит на нескольких человек, но он все еще ниже и почти не тренирован физически. Поэтому единственно верным движением, которое даже обдумывать не нужно, Ремус хватает Блэка и тянет его назад.

Нужно прекратить это сейчас же.

Ему просто не стоило заходить внутрь. Нужно было разобраться самому у двери. Быть может, выслушать всю гадость, которую Лиам хотел сказать, кивнуть, согласиться и уйти, когда тот выдохнется. Вместо этого Ремус вынужден пытаться прекратить начатую драку, стоя между двумя разъяренными парнями.

Боже, во что превратилась его жизнь.

Выпрямившись, Лиам касается кровавой струйки, начавшей течь из его пострадавшего носа. Смотрит пару секунд на свои красные пальцы, а затем переводит взгляд на Ремуса. Тяжелый и уничижительный, отвратительно липко ощущающийся на коже взгляд.

– Всё из-за тебя, – ровным уверенным тоном, – столько возни из-за какого-то урода, м? Ты же просто жалок.

Люпин успевает выставить руку преградой, едва услышав позади звук. Хватает за воротник, не давая снова ринуться вперед, потому что второй раз ударить себя Лиам не позволит, только сразу же атакует в ответ. Ремус не готов смотреть, как Блэка бьют из-за него.

– Сириус, нет, – мягким тоном, обернувшись на мгновение, чтобы взглянуть в разозленные серые глаза, – не нужно. Он специально это говорит.

– Ну да, – пожимает плечами Лиам, – говорю, потому что это правда. Нашел себе красавчика, чтобы компенсировать чувство ущербности? Ну как, помогает?

Разочарованно покачав головой, Ремус проговаривает устало:

– Просто уходи.

– Посмотрим, что будет, когда он увидит тебя в соплях и припадке от какой-нибудь мелочи. Будет так же мило обнимать, Ремус, м? Вряд ли. Кому ты будешь нужен, когда он наиграется? Бездомным псам?

– Закрой пасть и уёбывай, – не выдержав, должно быть, шипит Сириус, делая шаг вперед не смотря на хватку Ремуса, продолжающую сжимать его воротник, – пока я не оторвал твою голову к хуям и не скормил бездомным псам.

Лиам вдруг смеется тихо и довольно, явно удовлетворенный реакцией на свои слова. Ремус, привыкший уже не воспринимать его провокации, только сильнее сжимает ладонь на чужой одежде, видя, насколько близок Блэк к тому, чтобы сорваться снова. Лиам, утырок, только этого и ждет, когда проговаривает в ответ:

– С удовольствием посмотрю, как ты пытаешься это сделать, милашка. Ноготочки то не сломаешь?

Пытаться удержать Сириуса, когда тот действительно хочет что-то сделать – все равно что останавливать грузовик на пятой скорости голыми руками. Люпин только чувствует, как чужая одежда с треском выскальзывает из хватки, и успевает выкрикнуть короткое:

– Сириус, стой!

Эффекта эти слова не имеют, и в следующее мгновение раздается грохот от того, с какой силой Блэк врезается в Лиама, ударяя того о стену. Единственный плюс – на разговоры и обмен колкими оскорблениями времени уже не остается.

Это все какой-то кошмар.

Сидя полчаса спустя в каморке с зажатыми в руках перекисью и ватными дисками, Ремус обрабатывает чужие сбитые костяшки и жалеет о существовании этого дня. Разнять драку удалось только благодаря Фрэнку, который пришел на смену чуть раньше и, мягко говоря, удивился происходящему. Бедному парню достался хороший удар по лицу просто за компанию. У Алисы вечером явно будут вопросы.

Сириус продолжает молчать, сидя напротив. Сжатые бледные губы, нахмуренные брови, растрепавшиеся волосы. Ремус бы причесал их и поправил, если бы был уверен в настроении Блэка сейчас. Но он не знает, потому что тот молчит. Сказал только пару слов после произошедшего. Люпин этой тишины от обычно говорливого Сириуса не выносит. Заговаривает первым.

– Не стоило делать этого.

Он выдыхает, не сдержавшись, и опускает взгляд, делая вид, что уделяет все свое внимание чужим ладоням. С такого ракурса Ремус может видеть только руки. Тяжелый взгляд серых глаз сейчас он вряд ли выдержит. Бледные пальцы вздрагивают легонько от звука его голоса, слышится сверху недоуменное:

– Ты о чем?

– Не стоило лезть в драку из-за меня.

– Я полез в драку, потому что он кусок говна, – выплевывает зло Сириус, – и я не жалею об этом.

Ремус качает отрицательно головой, ничего не отвечая. Продолжает мягко обрабатывать покрасневшие, сбитые кое-где до крови костяшки осторожными движениями. Несколько использованных розоватых дисков уже лежат на подоконнике рядом. Самому Люпину досталось совсем немного – парочка толчков и ударов по касательной, потому что Лиам и Сириус были слишком заняты друг другом в остром желании выместить злобу. И всё из-за Ремуса. Вина возникает внутри, ложится иррациональным, нелогичным грузом на сердце.

В каморке снова повисает тишина и Ремус не знает, как разбавить её. Он всем телом ощущает идущую от Сириуса злость и не может понять, почему тот злится и на кого. Закончив с руками, Люпин вынужденно переходит на лицо. Ровные, изящно очерченные линии губ запятнаны кровью. Небольшая ранка виднеется в самом уголке.

Нахмурившись, Ремус протягивает пахнущие перекисью пальцы и касается легонько нетронутого ударом места. Поглаживает неосознанно подбородок, не отводя пристального взгляда от чужих губ. Он как зачарованный не может перестать смотреть на гладкую кожу и черты лица.

Сириус красивый. Такой чертовски красивый.

Осознание того, как комично они будут смотреться со стороны, встань Ремус рядом, бьет тяжелой кувалдой по затылку. С размаха и без жалости. Люпин смотрит на чужое лицо, избегая взгляда в глаза, и понимает, что, несмотря на все, Лиам прав.

Ремус урод. Это факт. Ему нечего делать рядом с таким, как Сириус. Он может обманывать себя сколько угодно, но правда рано или поздно всплывет наружу. Реальность остается безжалостной и точной, безукоризненно чистой, показывающей все без прикрас.

Сириус слишком…Сириус. Целеустремленный и яркий, такой чертовски сильный и смелый. Идущий навстречу проблемам, а не прячущийся от них. Становящийся лучше с каждым днем, учащийся на ошибках, идущий к мечте.

Он не должен быть с таким, как Ремус. Ему бы рядом человека, способного достойно дополнить его лучшие качества, а не быть серой обузой где-то позади. Ремус слишком часто становился лишним элементом в жизни близких людей, от которого вроде и хочется избавиться, но не получается из-за засевшей внутри совести. Стать подобным для Сириуса будет больнее, чем в прежние разы для отца или Лиама.

Пальцы принимаются подрагивать, когда Люпин четко формулирует эту мысль в своей голове. Ремус сглатывает, отводит быстро взгляд, чтобы Блэк не успел ничего заметить, и собирается убрать ладонь, но её тут же обхватывает чужая рука. Прижимает обратно к бледной коже щеки, не позволяя отстраниться. Слышится тихое:

– В чем дело, Рем? Что такое?

– Ничего, просто… – Ремус улыбается слабо, пытаясь заткнуть взвывшее волком под своими ребрами уставшее раненое животное, и поднимает взгляд, чтобы сказать искренне, – ты красивый, Сириус.

Блэк напротив не выглядит как человек, которому сказали комплимент. Серые глаза продолжают всматриваться в карие какое-то время пристально и внимательно. Протянув свободную ладонь, Сириус мягко касается ей лица Люпина, превращая их позу в немного странную. Будто они держат друг друга, не давая уйти или упасть. Блэк склоняется ближе, чтобы проговорить тихо:

– Ты тоже красивый, Ремус.

Люпин, не сдержавшись, жмурится, сильно сжав губы. Качает отрицательно головой, не в силах вымолвить ни слова.

Нет. Неправда. И никогда правдой не будет.

“Что он тебе напел, Ремус, а? Что ты особенный? Может еще, что ты красивый? Каким тупым идиотом нужно быть, чтобы поверить?”

Увидев чужую реакцию на свои слова, Сириус вдруг придвигается еще ближе, едва ли не упираясь своим лбом в чужой. Он выглядит отчаянно нуждающимся в чем-то. Будто человек, пытающийся объяснить что-то важное незнакомцу, говорящему на другом языке. Проведя большим пальцем по чужой щеке, прямо по шраму у глаза, Сириус продолжает:

– Твои глаза красивые, я заметил их при первой же нашей встрече, – касание смещается выше, – твои волосы красивые, особенно на солнце.

Выдохнув, Ремус шепчет тихо:

– Хватит…

– Ты красиво улыбаешься, я люблю твой смех, – продолжает Сириус, коснувшись теперь пальцем чужой нижней губы, – твои объятия самые лучшие.

– Сириус.

Произнести имя ломко и хрупко. Беззащитно. Невыносимо слушать это так скоро после других слов, с которыми гораздо легче согласиться. Которым внимал так долго и которые снова прозвучали сегодня. Это как лечь в мягкую постель после недель сна на битом стекле. Раны затянулись, но тело помнит, какую может испытывать боль.

– Мы сами выбираем, что видеть в человеке, Рем. Я вижу в тебе только это, – продолжает размеренно Сириус, и, открыв глаза, Ремус натыкается на мягкий свинцовый взгляд, – я вижу красоту. Потому что ты красивый.

Не в силах больше сдерживаться, Люпин сокращает разделяющее их небольшое расстояние, чтобы коснуться губами чужих губ. Ему нужно почувствовать эту реальность. Ту, в которой Сириус здесь, с ним, рядом.

В рот сразу же врывается привкус крови и он хочет было отстраниться, чтобы не причинять боли, но ладонь Сириуса обхватывает его за затылок. Держит, не позволяя отклониться ни на миллиметр. Его губы мягкие и нежные. Неспешно ласкающие, углубляющие поцелуй плавно и размеренно.

Протянув ладони, Ремус касается ими чужих боков, тянет на себя, и Сириус с готовностью пересаживается к нему на колени, прижимаясь ближе всем телом. Его вес ощущается приятной тяжестью. Становится якорем. Заземляет. Оставляет прямо здесь, не позволяет уплыть на дно вместе с тяжелыми мыслями.

Тепло тела окутывает грудь и живот, опаляет приближающимся жаром. Не отрываясь от поцелуя, Люпин подцепляет край чужой футболки, чтобы обеими руками коснуться кожи под ней. Она горячая и гладкая, приятно ощущается под пальцами. Что-то тяжелое ударяет прямиком в пах, когда в ответ на его действия Сириус издает бесстыдный звук прямо в их соединенные губы.

Опустив ладонь, Ремус проводит ей по чужому поясу, ведет ниже с нажимом и, сглотнув, спрашивает невнятно:

– Сириус, я… мне?..

На полноценный вопрос его сейчас не хватает, но Блэк понимает и так. Отстранившись на мгновение, он выдыхает короткое:

– Да.

И решает уделить повышенное внимание чужой шее, впиваясь в неё то ли поцелуем, то ли мягким укусом. Чувствуя, каким жаром горит все лицо, Ремус обхватывает Блэка одной рукой за пояс, придерживая, чтобы второй коснуться ощутимого возбуждения сначала через одежду.

Это пьянит. То, какие звуки Сириус способен издавать. Тихие и просящие большего. То, как он податливо поддается навстречу, как держится за чужие плечи в поисках опоры для подрагивающих от возбуждения рук.

Тяжелое дыхание переплетается с влажными звуками поцелуев, когда Ремус единым движением расстегивает джинсы и чуть спускает их, чтобы обхватить чужой член. Он не знает, от чего его ведет сильнее: от ощущения горячей кожи под пальцами или от тихого полу-стона, вырвавшегося из Блэка. Жар разливается по всему телу, рука принимается двигаться, пока он завороженно смотрит на лицо Сириуса прямо перед собой. На его дрожащие ресницы, прикрытые тонкие веки и приоткрытый рот. Сглотнув, Ремус тянется вперед, не сдержавшись, чтобы прикусить слабо нижнюю губу, провести языком, словно собирая чужое частое дыхание.

Руки Сириуса хаотично то сжимаются, то разжимаются, комкая мягкий свитер на плечах. Он утыкается лицом в чужую шею, полностью отдавшись ощущениям, и Ремус наращивает темп, чтобы почувствовать, как Блэк напрягается за мгновение до протяжного облегченного стона. Этот звук он теперь точно не сможет воспринимать нормально в повседневной жизни.

Вытащив ладонь, Люпин поправляет джинсы, поглаживает мягко прикосновением по бедру, чувствуя чужое дыхание на своей шее, и улыбается слабо от того, как расслабленно себя чувствует Сириус, разлегшись на нем как на шезлонге. Спустя несколько мгновений чуть отошедший Блэк тянется было к нему в ответ, но Ремус, смутившись, его останавливает фразой:

– Я…эм, тоже. Уже.

Сириус чуть отклоняется, чтобы одарить его недоверчивым взглядом. Прищуривается подозрительно, от чего Ремус едва сдерживает смех.

– Что, без касания?.. – когда Люпин отводит взгляд, выглядя так, что впору задуматься о наличии у него температуры или аллергии, Сириус довольно присвистывает, – вау! Я настолько хорош, чт-..

Протянув ладонь, Ремус обхватывает за шею, притягивая к себе, чтобы максимально эффективно заткнуть. Тот льнет в ответ ближе, инициативно вливаясь в это действие. Они отстраняются друг от друга только через какое-то время. Помолчав немного, Сириус спрашивает достаточно осторожным тоном:

– Рем, я не хочу все портить этим разговором, но, если он снова явится-...

– Не явится.

– Ты не можешь этого знать.

Прикрыв глаза, Люпин хмурится. Молчит пару секунд, обдумывая. Приятная нега от удовольствия немного рассеивается, возвращая назад оттесненные на время воспоминания. Открыв глаза, он смотрит на Сириуса и не может сдержать легкой улыбки. Поднимает ладонь, чтобы нежно провести на чужой щеке, погладить следом по шее и плечу.

– Не думаю, что он снова придет, – задумчиво и тихо, – он сказал все, что хотел. Думал насолить мне этим.

В смотрящих на него серых глазах мелькает жесткая нотка предупреждения и неприязни.

– Если придет, дай мне знать сразу же, ладно? Или Джеймсу. Не будь с ним один. Он… – Сириус выдыхает, рассеянно рисуя большими пальцами круги на чужих плечах, – он пиздец агрессивный, Рем. И сильный.

– Да, я в курсе, – не подумав, фыркает Люпин, и тут же спешит исправиться, напоровшись на странный нечитаемый взгляд цвета стали, – сразу тебе, понял. Ты меня защитишь, м?

Последнюю фразу Ремус проговаривает больше шутливо, настроенный чуть сгладить и смягчить напряженный диалог, но голос Сириуса твердый и решительный, когда, приблизившись к его лицу так, что они едва не сталкиваются носами, он отвечает:

– Да.