Из вязкого неприятного сна он выныривает тяжело и медленно. Голова как чугунная от стучащей в ритм сердцебиению в ней боли, все тело чувствуется странно неповоротливым. В этой мешанине из не самых чудесных ощущений выделяется одно – тепло в районе щеки и правого бока. Оно приятно согревает. Как небольшое солнышко прямо рядом с ним.

В желании получить побольше этого тепла Регулус не совсем еще осознанно после сна придвигается ближе, потеревшись щекой о что-то твердое, но вкусно пахнущее. Поднимающееся и опускающееся под ним равномерно. Стучащее под ухом уверенно и сильно.

Только спустя несколько секунд, когда голова начинает соображать нормально, Блэк осознает, что лежит на ком-то. Прижимается тесно к чужому боку, улегшись головой на грудь и устроив одну из перевязанных ладоней на мягком животе. Собственное тело тут же деревенеет, застывает. Человек рядом, видимо, почувствовав это, на мгновение задерживает дыхание, а затем снова делает вдох. Сердце равномерно стучит в его груди, пока пульс Регулуса принимается отбивать ускоренный ритм.

– Доброе утро, – тихо, с прикосновением мягким к волосам, – как самочувствие?

От звука знакомого голоса поднявшийся было ураган смешанных чувств внутри притихает. Тело немного расслабляется, но все равно остается достаточно напряженным, когда Регулус, смутившись этой открытой позы, принятой им неосознанно во сне, отодвигается от Поттера на другой конец дивана. Руку, на которую он пытается опереться, чтобы сесть удобнее, простреливает болью, и следом за ней в памяти длинным составом на огромной скорости тут же пролетают события последних дней. Блэк прикрывает глаза с тихим выдохом от навалившейся тяжести этих воспоминаний.

То, как он себя сейчас чувствует, вряд ли возможно уместить в несколько базовых слов. Всё слишком смешанное и путанное, тяжелое и давящее. Вчерашний день остается в памяти только урывками. Регулус помнит, как мать выпустила его поздним утром. Решив, должно быть, что совершенного наказания недостаточно, затем она показала отозванные из консерватории документы. Поднявшись в комнату, скрипки там Регулус не нашел. Наверное, это и стало той точкой срыва, после которой он смутно помнит происходящее.

Ни как одевался, ни как выскальзывал из черного входа огромного дома, ни как бродил по улицам почти весь день с пустым взглядом, натыкаясь время от времени на гневное шипение торопящихся прохожих. Скорее всего, Вальбурга просто не ожидала, что он сможет уйти, и потому не следила так пристально, как за Сириусом когда-то. Регулус не отличается спонтанностью или смелостью, сносит все наказания молча, принимая их как должное. В этот раз она ожидала от него того же. Сейчас, скорее всего, мать винит во всем Сириуса, подавшего плохой пример. Вот только брат здесь не при чем.

Сириус ушел за свободой, которую всегда хотел. Регулус же ушел без цели.

Все, чего ему тогда хотелось – это перестать чувствовать. Забыть себя и все, что с ним когда-либо происходило. Стать белым листом, чистой тетрадью, на которой можно написать все, что захочется. Что-то красивое или поэтически тоскливое. Без грязи, чужих криков, боли и отвратительного ощущения бесполезности и инородности.

Если перестать чувствовать так много значит перестать существовать, Регулус бы выбрал такой вариант. Думал, что выберет. Но даже этого он не смог. Слабак и тряпка, продолжающий цепляться за всех подряд. Сначала за брата, затем за музыку, теперь – за Джеймса. Как репейник, который трудно отодрать от рукава шерстяного свитера. Как тянущий вниз камень. Как больное животное в стае, прогоняемое сородичами, но из раза в раз возвращающееся обратно.

В грудной клетке боль начинает нарастать из едва ощутимого дискомфорта до огненного шара, плюющегося агонией. Блэк рассеянно хмурится, опустив взгляд на свои руки. В сравнении с бушующим в груди штормом ладони болят совсем немного. Ноют тихонько будто в плаче по своей пропавшей спутнице со струнами и смычком. Даже если заживут они хорошо, толку от этого не будет. Играть теперь не на чем. И незачем.

Регулус внезапно остро жалеет, что вообще проснулся. Что снова чувствует все это в полной мере. Вчера спутанность мыслей помогла ненадолго, позволив уйти в себя. Сегодня такой роскоши у него нет.

Он злится от того, где он и с кем. От того, что ему так сильно хочется обратно в теплые объятия, заставляющие боль заткнуться, затихнуть, затаиться где-то под ребрами выжидающим хищником. Рядом с Джеймсом хочется просто свернуться и тихонько лежать, греясь о его присутствие. В тишине или под чужую болтовню, без разницы. Рядом с ним ощущать себя живым не больно и не страшно.

И это должно быть унизительно – вот так зависеть от других людей. Нельзя показывать им свою слабость, какими бы хорошими они не казались. Эта истина вбита в Регулуса родителями прочно и основательно. Поэтому он игнорирует свои желания, только чуть выпрямляясь на диване, чтобы опереться о его спинку плечом.

Не ответив на заданный ранее вопрос, Регулус проговаривает ровно и тускло:

– Ты не на учебе.

Раздается рядом шуршание от того, что Джеймс меняет положение, тоже садясь ровнее. Он наверняка очаровательно взъерошенный с утра, с этой своей мягкой улыбкой в карих глазах, но Блэк не будет смотреть. Специально не смотрит, не поднимает взгляда.

– О, я просто не хотел, чтобы ты был тут один, – легко отвечает Поттер, – поэтому прогуливаю.

Регулус хмурится, принимаясь слабо теребить пальцами кончик бинта на одном из аккуратно перевязанных запястий. В голове на мгновение вспыхивает воспоминание о том, как Сириус вчера бинтовал его руки. Бережно и осторожно. Вопрос вырывается быстрее, чем он успевает его обдумать.

– Где Сириус?

– Ему пришлось уйти на работу, – извиняющимся тоном, – но он приедет как только освободится. Он просил тебя не уходить.

Регулус издает задумчивый звук в ответ, продолжая смотреть куда-то вниз на одеяло. Несколько мгновений проходит в тишине, разбавляемой редкими гудками проезжающих вдалеке под окнами машин. Должно быть, уже день, он проспал удивительно долго.

Видимо, не дождавшись внятного ответа, Джеймс спрашивает настороженно рядом:

– Ты же не вернешься туда, да?

От неожиданности вопроса Регулус все-таки поднимает инстинктивно взгляд. Опрометчивое действие. Джеймс в домашней футболке и без очков выглядит таким уютным, что Блэк сглатывает, незаметно под одеялом сжимая ладони до отрезвляющей боли. Каштановые волосы взъерошены, как и всегда. Не спрятанные за стеклами темные глаза смотрят на него внимательно и ласково. Он настолько засматривается и отвлекается, что не отвечает сразу, от чего Поттер хмурится. Уточняет опасливо:

– Рег? Не вернешься, так ведь?...

Регулус слабо вздрагивает, выплывая в реальность. Моргает, отводя взгляд, выдыхает шумно.

Он еще не думал об этом. Не было времени и желания. От одной только мысли вернуться в дом, где с поощрения матери произошли те…прикосновения, Регулуса начинает тошнить. Мимолетного взгляда в сторону кухни вчера оказалось достаточно, чтобы его едва не вывернуло. Вместо чистого стола он увидел заставленное посудой пространство, вместо солнечных лучей – вечернее освещение. Чужой жар за спиной, властный голос, касания. Блэк смог бы вынести любое наказание. Что угодно, кроме этого.

Но ему едва исполнилось восемнадцать. Впереди выпускной и экзамены. Регулус не умеет в этой жизни ничего, кроме музыки. Что он будет делать, если не вернется? Повиснет бременем на брате, который едва оправился сам?

Наверное, стоит вернуться. Может, Регулусу удастся себя пересилить в итоге и сделать, что требуется. Заслужить прощение и снова существовать в странной третьей плоскости этого мира, почти не соприкасаясь с людьми. Правда, неизвестно, сколько в таком состоянии он продержится до того, как сможет сделать шаг, который не смог совершить вчера.

Поежившись от последней мысли, Регулус отвечает рассеянно:

– Я не знаю, – пожать плечами, – может быть.

– Нет.

От неожиданности Регулус бросает на собеседника удивленный взгляд. В темных глазах напротив виднеется странная решимость. Обычно мягкий Джеймс произносит такое короткое слово тоном, какого Блэк у него еще не слышал. Категорично, безапелляционно. Одна только интонация заставляет Регулуса внутренне напрячься в ожидании чего-то плохого и неприятного. Нахмурившись, он уточняет:

– В смысле “нет”?

– В прямом, – уперто стоит на своем Поттер, – после всего, что случилось-...

– Это не впервые случилось, ничего нового, – резко огрызается Регулус, ощерившись инстинктивно на чужой строгий тон, не понимая, что направлен он не на него, – ты не имеешь права запрещать мне что-то.

Блэк чувствует себя беспомощно открытым, вот так сидя перед взглядом Джеймса в одеяле и с нечесанными, не уложенными волосами, которые со вчерашнего дня только завились сильнее. Регулус наверняка выглядит жалко с этими травмированными руками и опухшими от слез веками, как потерявшийся щенок, которого нашел и притащил домой неравнодушный прохожий. Выживший лишь благодаря чужой жалости. Все в нем восстает в подсознательном отрицании и страхе, когда от казалось бы безопасного человека звучат слова, похожие на приказ. Похожие на тон матери, пусть и совсем отдаленно.

В ответ на его вспышку Поттер только хмурится сильнее. Поначалу не найдя слов, он какое-то время молчит.

– Я ничего не запрещаю тебе, Рег, – все же начинает мягче, с тихим вздохом коснувшись пальцами переносицы, – я переживаю за тебя. Не хочу, чтобы тебе снова было больно. Вчера ты… ты напугал меня, ладно? Я просто хочу, чтобы ты был в порядке. В том доме ты в порядке не будешь.

Ощутив, как волна неловкого стыда за собственные резкие слова накрывает его с головой, Блэк молчит. Кивает только неопределенно, чувствуя просто непомерную усталость. Он начинает видеть угрозу там, где её нет, как какой-то сумасшедший. Желание помочь принимает за попытку контроля. Так глупо.

– Нам не обязательно выяснять все прямо сейчас, – продолжает Джеймс вскоре спокойно, будто поняв его без слов, – хочешь чего-нибудь?

– Ничего, – быстрый ответ, даже не задумываясь, а затем тихое, – спасибо.

Джеймс рядом шуршит подушкой, поправляя её, и опять укладывается на край дивана. Регулус бросает на него взгляд украдкой, пока тот возится с одеялом. Все тело так и тянет лечь рядом, снова укутаться в чужое тепло. Оно наверняка бы помогло ему почувствовать себя лучше. Блэк сглатывает, продолжая сидеть в самом углу. Принимается нервно покусывать нижнюю губу изнутри, за что мать часто ругалась, называя такую привычку отвратительной.

Продолжая смотреть на Джеймса, ищущего рассеянно что-то в телефоне, Регулус понемногу расслабляется. Вспоминает вчерашний поцелуй и то, как сильно он нуждался в нем после…всего. Нежные губы, теплые ладони, приятный голос. Понемногу отпускающее напряжение позволяет плечам опуститься, а рукам – перестать сжиматься под одеялом.

– Джеймс, – зовет он тихо несколько минут спустя, – вчера я засыпал один.

Видеть, как Джеймс настороженно замирает, поняв намек, забавно. Приятно знать, что Регулусу все еще нравится наблюдать за его реакциями. Особенно за такими, когда Поттер смущенно трет кончик носа пальцем и признается:

– Ну, я пришел утром посмотреть, как ты.

– И лег рядом?

– Нет! Ну, то есть да, – он тянется к очкам, водружает их на нос и прочищает горло, – я не собирался трогать тебя или еще что. Просто хотел побыть рядом. Но ты сам придвинулся. Не спихивать же.

Регулус фыркает слабо, наблюдая за ним, и не может сдержать маленькой улыбки. Видимо, он действительно во сне потянулся к единственному источнику тепла. Тело Регулуса часто имеет привычку своевольничать, если разум не успевает его остановить. Увидев чужую реакцию, Джеймс спрашивает:

– Ты не злишься?

– Нет, – пожав плечами, добавить следом, – мне понравилось.

– Оу, – довольно в ответ, – ну, мы можем полежать так еще. Если хочешь. Можем и не лежать. Я могу уйти, если хочешь полежать один. Ты только скажи. Я прост-...

Прервав бессвязный монолог, Регулус придвигается и действительно ложится рядом, осторожно положив голову на теплое плечо. Вдыхает незаметно запах, состоящий из стирального порошка и чего-то особенного, приятно свежего, и расслабляется. Джеймс легонько приобнимает его в ответ за спину. Касается второй ладонью волос и тихо довольно хмыкает. Не открывая глаз, Блэк ворчит:

– Что?

– Ничего, – умиротворенным тоном, – не знал, что у тебя кудряшки.

И правда, Джеймс ведь видел его только на занятиях, а перед выходом из дома куда угодно Регулус всегда волосы выпрямляет по наказу матери. Без должной дрессировки за полтора дня пряди окончательно приняли свой природный вид.

Издав еще один звук, не поддающийся расшифровке, Поттер не оставляет чужие волосы в покое. Продолжает копошиться в них, касаться и пропускать через пальцы мягко, пока Регулус только млеет от этих действий все больше и больше, стараясь не показывать своей реакции. В последние годы он не позволял лезть в свою прическу никому, кроме парикмахера, даже Пандору просил мягко этого не делать. А сейчас вот так просто дает Джеймсу с довольными звуками зарываться в смоляные тугие кудряшки.

Намотав чуть отросшую прядь на палец, Поттер проговаривает тихо:

– Это так мило. Ты стал еще милее.

Регулус выдыхает резко от неожиданности. Бормочет неуверенно в ответ, уткнувшись щекой в теплое плечо:

– Не неси чушь.

– Это не чушь, – нежный поцелуй в лоб, – ты очень милый.

Регулус, только что проваливавшийся в мирную дрёму, резко открывает глаза, ощутив это касание. Мягкое, ласковое. Лишенное абсолютно похоти, наполненное до краев нежностью. Он сглатывает, ощутив себя позорно близким к ненужным сейчас слезам.

– Джеймс?..

Ломко и тихо, чуть приподняв подбородок. Он ощущает себя голодающим, которому впервые дали что-то вкусное, свежеприготовленное и горячее. Предел мечтаний. Хочется больше и больше. Обнимающий его расслабленно Джеймс отзывается тут же:

– Да?

– Сделай так еще раз.

Тихо и едва слышно, наступая запретам и гордости на горло, еле выдавливая из себя слова. Наградой становится тут же повторяющееся касание. На лбу, виске и скуле. Не приближающееся даже к губам до того момента, как сам Регулус приподнимается на локте, чтобы слегка нависнуть над лежащим Джеймсом и получить настоящий поцелуй.

В касаниях Поттера нет ничего общего с теми, другими. Они мягкие и осторожные, приятные и желанные. Поэтому Регулус позволяет себе раствориться в них, принять каждое с тихой и незаметной благодарностью в болящем сердце. Они ему нужны. Необходимы.

Время до вечера пролетает незаметно быстро. Регулус часто дремлет, привалившись к чужому боку и греясь о приятное человеческое тепло. Заставляет себя съесть хоть что-то, когда Джеймс тянет его на кухню. Умывается и переодевается в чужую одежду, которая оказывается ему непомерно велика, и если штаны еще можно завязать, потуже затянув, то футболка едва ли не сваливается с одного плеча.

Поймав на себе взгляд в какой-то момент, Регулус резко оборачивается. Улыбается хитро, приподняв брови. Спрашивает дразняще у Поттера, который слишком уж заинтересовался видом из окна:

– Тебе это нравится, да?

– Мм?

– Твоя одежда на мне.

Джеймс не отрицает, кивая. Жаль, что румянец на его смуглой коже почти не виден. Регулус не может не улыбнуться на этот вид. Удивительно, как рядом с Поттером притихает внутри вся мешанина из боли, неопределенности и страхов. Как от анестезии или обезболивающего.

Впрочем, весь этот неприятный водоворот эмоций быстро выходит на первый план, когда Сириус заходит в квартиру вечером. Разбитый уголок губ, свежий синяк на скуле. От резко подскочившего к горлу сердцебиения у Регулуса чуть не темнеет перед глазами. Он встает быстро, наверняка не в силах спрятать яркий испуг в своем взгляде. То же самое рядом делает Джеймс.

Будто ожидав такой реакции, Сириус тут же приподнимает ладони, проговаривая успокаивающе:

– Я не был дома! Все хорошо, Реджи, выдохни.

– Тогда откуда это?

Сириус морщится, проходя на кухню, и запрыгивает на столешницу у мойки. За подобное дома уже бы получил окрик и шлепок. Заправив волосы за уши, брат отвечает удовлетворенно:

– Отпиздил бывшего моего парня.

Регулус замирает, уставившись на него. Ждет смеха, обозначающего шутку, но его не звучит. Улыбнувшись мечтательно, Сириус, продолжая сидеть на столешнице, выдвигает ближайшую к себе полку кухонного гарнитура и достает оттуда пачку печенья, принимаясь тут же им хрустеть. Даже руки не помыл после дороги. Идиот.

– Кстати, Реджи, надо вас познакомить. Ремус прелесть. Вы точно поладите.

– Ты видел Лиама? – спрашивает Джеймс рядом озадаченно, – Где?

– Утырок заявился прямо в приют…

Отключившись от рассказа, Регулус позволяет себе немного выдохнуть. От силы страха, возникшего в нем только от одного предположения, что Сириус был там, что снова пострадал, все внутренности до сих пор продолжают дрожать. Нет, он не готов больше становиться свидетелем подобного. С него хватит.

С них хватит.

Сириус выглядит живым, сидя вот так на столе с открытой пачкой печенья в руках и разбрасывая вокруг себя крошки. Счастливая свинья. От этой мысли Регулус не может сдержать сдавленного смешка, который в бурном обсуждении произошедшего днем теряется, остается незамеченным.

Сидеть вот так в углу, наблюдая за Джеймсом и братом, совсем не то же самое, что присутствовать на семейных обедах в доме на Гриммо. Здесь Сириус экспрессивно взмахивает руками, показывая, как “выбивал из козла все дерьмо”. Тут Джеймс отвечает ему с улыбкой, расхваливая удары, которым сам друга научил. На этой маленькой кухне съемной квартиры безопаснее и уютнее, чем во всех местах, в которых Регулус когда-либо бывал. Ни одна огромная вилла или роскошные апартаменты не сравнятся. Даже в двухэтажных просторных особняках Регулусу было душно, холодно и тесно.

А здесь хорошо. Он здесь нужен. По крайней мере, ему хочется так думать.

Видимо, он все же проваливается в свои мысли достаточно глубоко, чтобы не заметить, как рассказ Сириуса кончается. Только когда брат садится рядом, подтянув ближе стул, Регулус выныривает, моргнув от неожиданности. Сириус с улыбкой касается его волос, проговаривая ровно:

– Ну что, Реджи, обсудим, что будем делать дальше? Предупреждаю, план не включает твое возвращение в обитель зла.

Подняв взгляд, Регулус смотрит в знакомые с рождения серые глаза. В них мягкая решимость и искорки плещущегося на глубине радужки веселья. Сириус одновременно остался тем же и изменился за эти месяцы. Регулус хочет познакомиться ближе и узнать этого нового человека. Хочет измениться сам.

Сглотнув, он кивает. Выдыхает тихое:

– Хорошо.

Согласиться с планом брата оказывается легко. Легче, чем он думал. Потому что где-то в глубине души Регулус понимает, что возвращаться домой не хочет. Какими бы ни были доводы в пользу его нахождения дома, их всех перевешивает простая истина – он не хочет быть там. Не после того, как увидел, что может быть по другому. Что Сириус смог. Что Сириус его ждет и все еще хочет видеть рядом.

Сдать экзамены экстерном в другой школе он сумеет, тщательная подготовка по всем предметам позволит. Разобраться с документами поможет брат, который сам восстанавливал свои заново в первые недели после ухода. Сириус говорит, что помощи дяди и его собственных доходов им должно хватить. Что Регулус может поступить куда-нибудь, пробиться на стипендию и учиться, ему ведь всегда это нравилось. Возможно, даже на что-то связанное с музыкой. Регулус на это ничего не отвечает, не уверенный, что сможет спокойно сидеть на чужой шее, не принося своей лепты.

Размышлять о подобном, не оборачиваясь на родителей, странно, но Сириус выглядит счастливым, сидя на кухне с завязанными в пучок волосами. Его голос воодушевленный и звонкий, в глазах сияют довольные искры, когда он делится своими предложениями и видит положительную реакцию на них. Видеть брата таким приятно. Его вид внушает Регулусу настоящую надежду.

Вот только что-то маленькое, темное и боязливое продолжает нашептывать внутри назойливо о том, насколько эти планы хрупки. Разум Регулуса настойчиво напоминает ему о том, какие люди его родители. Они не из тех, кто просто отказывается от чего-либо. После ухода Сириуса у родителей остался младший, гораздо более покладистый сын. Регулуса же заменить больше некем. Он – их последнее вложение. Блэк просто не может поверить в то, что они так просто отступят. Что не попытаются вернуть, образумить, поставить на правильные рельсы едва не сошедшую с них вагонетку.

Регулус оставляет эти тревоги при себе, пытаясь не зацикливаться на них. Он совершеннолетний. Никто теперь не может распоряжаться им как вещью. Регулусу просто нужно иметь чуть больше смелости для отказа, если встреча все-таки произойдет. Следует стать взрослым. Самостоятельным.

Вот только в момент, когда эта встреча происходит, все мысли о взрослости улетучиваются в мгновение ока. Регулус снова становится маленьким мальчиком, парализованным от ужаса и страха.

Через несколько дней после ухода он все же решает воспользоваться предложением купить себе пару вещей своего размера. Ходить в футболках Поттера, конечно, приятно, но на улице появляться в таком виде не стоит. Да и ладони зажили достаточно для того, чтобы он мог выполнять простые действия без стреляющей в них боли. Регулус просто наслаждается медленной прогулкой до ближайшего магазина, щурясь от солнечных лучей и вслушиваясь в стрекот довольных теплом воробьев, когда ехавшая мимо машина приостанавливается у тротуара прямо рядом с ним. Темное и совершенно непримечательное незнакомое авто. Переднее стекло опускается, показывая невыразительное мужское лицо. Чужой голос произносит ровно и достаточно громко, чтобы быть услышанным:

– Садитесь в машину, мистер Блэк.

Регулус останавливается как вкопанный, молча смотря на незнакомого мужчину. Холод проворной змейкой пробирается за воротник, сковывая конечности. Страх принимается расползаться по всему телу стремительно и неотвратимо. Сглотнув судорожно, Регулус игнорирует обращенную к нему фразу и с трудом делает шаг вперед, а затем еще один. Машина медленно едет следом.

– Не стоит заставлять родителей ждать, они волнуются за вас, – Регулус едва не фыркает скептично, продолжая идти все быстрее в стремлении забежать в первый попавшийся магазин или кафе, когда следом раздается угрожающе, – подумайте о брате.

Схватившая за ворот рука не остановила бы его лучше, чем эта фраза. Едва услышав её, Регулус снова замирает, чуть не споткнувшись.

Сириус.

Повернув голову в сторону машины, Блэк сжимает кулаки до хруста, до побелевших костяшек и впившейся в тело боли. Увидев эффект своих слов, мужчина продолжает напирать.

– Вы же хотите, чтобы он был в порядке, так ведь?

“Я хочу, чтобы в тебя въехал самосвал на полной скорости, уебок”

– Что им нужно?

Он выравнивает свой голос как только может в сложившейся ситуации и надеется, что в нем не слышна дрожь, которая сейчас сотрясает все его внутренности. Спокойствие и холод, пока разум заходится в панике.

– Вы узнаете это у них, когда вернетесь домой.

Домой.

Обратно в холодные стены, темные коридоры и тесную каморку под лестницей, полную боли и одиночества. Вернуться к приказам, молчанию и пустой безжизненной комнате. Снова стать тенью человека, беспрекословно выполняющей все, что велено. Она наверняка опять отправит его к Реддлу, хорошенько перед этим выдрессировав на “правильное” поведение. Она в отчаянии и не отступит от единственного и самого легкого пути получить желаемое.

Регулус не хочет. От одной только мысли все его существо пробирает дрожь отвращения и ужаса.

Но ведь это Сириус.

Сириус, ставший таким свободным и красивым. Раскрепощенным, любящим, искренним. Регулус не может рисковать потерять такого Сириуса. Стать причиной его несчастий. Снова стоять в стороне, пока ему делают больно. Больше нет.

Блэк выдыхает с нарастающей колкой болью в висках. Зрение будто бы размывается по краям, темнеет, собственное дыхание звучит слишком громким и шумным в ушах. Он делает маленький шаг к машине, тянется медленно к ручке задней двери, касается нагретого на солнце материала.

Регулус теперь должен стать щитом, которым брат всю жизнь был для него самого. Закрыть, обезопасить, взять удар на себя. Ничего страшного, если сам он не будет счастлив. Ему просто не стоило даже допускать мысли о другой, хорошей жизни, и сейчас было бы не так больно делать этот шаг. Зато Сириус будет в порядке. Будет же?

“Теперь никаких секретов, Реджи”, – раздается в голове настойчиво голос брата с того самого вечера, – “обещай мне. Что бы ни случилось, мы решим это. Вместе.”

Рука принимается дрожать, замерев на двери, в горле пересыхает. Никаких секретов. Никаких решений, принятых в одиночку за них двоих. Но, если он скажет Сириусу, тот снова пойдет в атаку. Не станет терпеть, начнет давать отпор, опять нарываясь на ответную боль. Будет повторение того, наблюдателем чего Регулус становился годы подряд. Вечное противостояние родителей и брата. Быть может, ему самому пора принять одну из сторон, перестав быть простым пассивным наблюдателем.

Решившись, Регулус рывком пятится и достает из кармана телефон, быстро набирая вбитый туда номер. Мужчина на переднем сидении хмурится, наблюдая за ним, и открывает свою дверь, ступая на тротуар.

– Мистер Блэк, вы-...

Чужой голос заглушается раздавшимся из динамиков:

– “Хей, Реджи? Если звонишь по поводу модного совета, я голосую за красные стринги”.

– Сириус, – голос ломается и дрожит. Мужчина, начавший было подходить к нему, останавливается, услышав сказанное имя. Сжимает в бешенстве губы, явно недовольный его действиями, – где ты?

– “В приюте”, – тут же серьезнее, отставив позабавленный тон, – “что случилось?”

– Ты в порядке?

– “В чем дело?”

– Ты в порядке или нет?

– "Да, боже, порядок. Регулус, что такое?"

Не ответив и опустив руку с зажатым в ней телефоном, Регулус облегченно выдыхает. Поднимает голову, чтобы бросить прямой взгляд в чужое лицо, и цедит зло:

– Передай моим родителям, чтобы они отъебались.

В глазах мужчины расцветает злость, но Регулус не хочет на это смотреть. Достаточно с него чужой злости. Если матушка решила потратить последние деньги на устрашающего вида мужиков, охотящихся за вчерашними школьниками – её проблемы.

Шаг, второй, на третьем Регулус срывается на бег в желании оказаться отсюда как можно дальше. Телефон все еще зажат в его руке, вызов продолжается, из динамиков раздается голос, с каждой секундой наполняющейся паникой все больше и больше. Только убедившись, что убежал достаточно далеко, Регулус облокачивается о стену ближайшего здания, чтобы отдышаться. Снова поднимает телефон, проговаривает с придыханием:

– Не истери.

– “Не истери?!”, – повышенным тоном в ответ с легко читающимся испугом, – “я думал, тебя там убивают сейчас!”

Регулус фыркает немного истерично и нервно. Касается руками лба, отводит в сторону упавшие на лицо волосы.

– Мама звала обратно, – на том конце связи повисает тишина, и он добавляет неохотно, – он… он угрожал тебе, поэтому я…Не возвращайся домой один, ладно?

– “Хорошо”.

На следующие несколько мгновений повисает тишина. Где-то вдалеке со стороны Сириуса слышится лай собак. Мимо Регулуса проезжают машины приближающимся и удаляющимся шумом. Сердце в груди продолжает отбивать бешеный ритм. Страх никуда не ушел, лишь трансформировался в опасение за брата. Он без понятия, станет что-то делать мать или эти слова были пустой угрозой. Хочется верить во второй вариант.

– “Эй, Реджи”, – раздается все же тихо спустя какое-то время, – “ты сказал им отъебаться”.

Голос брата звучит очень довольным. Регулус только сейчас, услышав это из чужих уст, осознает, что да. Он действительно так сказал. Послал их.

Боги. Как это приятно.

Смешок непроизвольно срывается с его губ, превращаясь в настоящий смех. Держась за телефон, Регулус смеется так, как не смеялся очень давно. Годами.

Первое, что делает Сириус, вернувшись домой, это налетает на него с объятиями. Проговаривает сдавленно на самое ухо "горжусь тобой" так, чтобы слышали только они двое.

Регулус даже не морщится, обнимая его в ответ.

Они справятся с этим. Вместе.