В этом мире, населённом глупыми людьми, существуют инструкции на любой случай жизни. Как сварить яйца в мешочек? Как написать хорошую книгу? Как приучить кошку к лотку? Как вырастить бонсай? Как поклеить обои? Как связать свитер? Как бросить пить? Как пройти третьего “Ведьмака” на все ачивки? Как вылечить биполярку, в конце концов? Всё имеет свой алгоритм, иногда — простой и понятный, иногда — сложный и мудрёный.
Но я абсолютно уверен, что инструкции для моей текущей ситуации нет и быть не может.
Вот он я — только вчера смирившийся со своей не-гетеросексуальностью молодой мужчина, который поцеловал парня. Похоже, что оба этой ситуацией остались довольны, особенно учитывая, как долго Миша оборачивался, когда я провожал его взглядом (крайне голодным, надо сказать), стоя в дверях подъезда. Вот только… А дальше-то что? Под венец тащить мальчугана? Слать фотки котиков с подписью "мы"? Что делать?!
Надо сказать, что, влюбись я в девушку, глобально это ничего бы не поменяло — я тупень галактических масштабов, растерялся бы и в этом случае. Но сейчас всё совсем плохо. Не могу же я с дедом поговорить об этом! Он у меня пусть и разумный человек, но всё-таки закалки старой. Уверен, "лечиться от гейства" он меня не пошлёт, но и совета дельного не даст.
Очень хочу написать Мишке, но чего-то боюсь и не пишу уже второй день. Будто какая-то магия того вечера рассеется, если мы обсудим произошедшее. А я не хочу, чтобы она рассеялась. Потому что я очень счастлив каждый раз, когда вспоминаю это, а ещё у меня начинает быстрее биться сердце и хочется улыбаться, как придурок. Вообще ни на чём сосредоточиться не выходит: ни на работе, ни на домашних делах. Впервые чувствую потребность просто прогуляться, бесцельно бродя по весенним улицам и вдыхая ароматы цветущих деревьев.
Так что надеваю свитшот, убираю телефон в карман и гляжу за окно: что там по погоде? А солнце уже совершенно летнее, дарит миру оранжевый сочный полутон, приятно слепит глаза. В небе ни облачка, только отчётливая белая полоса от самолёта делит его пополам.
Выхожу в коридор в предчувствии чего-то прекрасного. Но прекрасное само меня ждёт. Стоит мне приоткрыть входную дверь, как я сталкиваюсь с ним практически нос к носу.
—...Привет!...
—...Привет…
Мишка всклочен пуще обыкновенного, если это вообще возможно. У него лёгкая одышка, оверсайз футболка с дыркой по шву рукава перекошена, а глаза-хризолиты сияют.
— Ты… — начинаю я, не представляя, что хочу спросить, но он, к счастью, перебивает:
— Фёдр Степаныч просил, это… с чисткой рыбы помочь.
— Ох, точно.
Спустя несколько секунд до меня доходит, что мы всё ещё стоим в дверях. Я нервно хихикаю, кусая губы, Миша хихикает в ответ, и это немного помогает преодолеть волнение.
— Ты бы прошёл, тогда уж.
— Ну так пропусти.
— А, точно.
Отхожу от двери, встаю к стенке и наблюдаю, как Мишка разувается. Обычно он просто стаскивает с ног кеды, наступая себе на пятки, а сегодня вдруг решил расшнуровать сперва… Моё сердце греет мысль, что рыжик нервничает не меньше моего.
— Я сперва к тебе гитару занесу? — спрашивает он, снимая чехол с плеча, а я умиляюсь.
— С каких это пор ты начал спрашивать моего разрешения?
— Ой, не дразнись, а, — он пихает меня в плечо, еле сдерживая улыбку, и проходит ко мне в комнату. А я иду за ним.
Мишка осторожно ставит чехол грифом к стене и делает вид, что возится с замком. Нет, он не разошёлся и его не заело. Окей, возможно, что парень волнуется больше, чем я.
Осторожно и медленно закрываю за своей спиной дверь, но рыжик всё равно вздрагивает, когда та издаёт тихий щелчок.
— Всё с твоим чехлом в порядке, — хмыкаю я, на что Миша поворачивается ко мне, закрыв лицо ладонями, и издаёт звук раненой антилопы.
— Хватит дразнить меня, я щас под землю провалюсь!
— Не, максимум на голову соседа снизу, — шучу я, всё более ощущая себя хозяином положения. — Второй этаж, такие дела…
Не убирая ладоней, парень подходит ко мне, ссутуливается и утыкается в мою грудь, а я буквально готов заобнимать его насмерть — настолько это прекрасная картина. Где же весь твой гонор, где твоя дерзость, малец? Лимит исчерпан?
Осторожно обхватываю его запястья руками и убираю от лица. Веснушки юноши подсвечены ярким румянцем, и это выглядит настолько мило, что невозможно сдержать улыбки.
Он дышит быстро и не ритмично, набираясь храбрости, потом вытягивается на носочках — и по-детски тычется мне в губы. Тут и моё дыхание сбивается. Разве так бывает? Разве могут обычные поцелуи приносить так много радости? Вот так оно чувствуется, когда по уши влюблён?
Обнимаю Мишу за талию, притягивая к себе, и беру на себя смелость немного раздвинуть его губы, чтобы коснуться сперва кромки зубов, а потом и кончика языка собственным. Чувствую, как от этого парень вздрагивает всем телом, отчего хочется прижаться к нему ещё ближе и резонировать с каждым импульсом. Чуть сминаю ткань его футболки на спине, веду одной ладонью выше и провожу пальцами по позвонкам до шеи. Мне в губы звучит тихий стон, который едва не заставляет меня сорвать все тормоза к хуям. Но я большой мальчик и сдерживаюсь, пусть и с трудом. Отстраняюсь, соприкасаюсь с рыжиком лбами и судорожно смеюсь, вызывая точно такую же реакцию у него.
— И что это такое? — в конце концов спрашиваю я, отдышавшись. Мишка пожимает плечами, чуть приоткрывает глаза и смотрит на меня.
— Нравишься, — еле слышно шепчет он, заставляя мои плечи покрыться мурашками.
— И ты, — отвечаю я так же тихо.
Мы стоим так минут пять, наслаждаясь теплом друг друга и время от времени обмениваясь короткими поцелуями.
— Мне нужно к Фёдру Степанычу, — в конце концов бормочет парень. Я не хочу отпускать его, а он не хочет уходить, но нам всё равно ведь придётся отлипнуть рано или поздно.
— Ты ведь ко мне вернёшься потом? — спрашиваю тупейшую вещь, и он, конечно, смеётся надо мной.
— Нет, блин, мы ведь меня собрались под копчение вычищать, а не рыбу.
— Ой, больше умничай, и тебя почистим.
— Жду не дождусь.
Прежде чем отпустить, я вновь целую своего рыжика, но в этот раз в висок, на пару секунд прижав его к себе поближе и зажмурившись от радости. В голове витает совершенно новая навязчивая мысль, которую, в отличие от прочих, прогонять вовсе не хочется.
Я уверен, что всё будет хорошо.