В тот же час бросились на поиски енота многие служащие дворца. Стражники заглядывали под каждый куст на лужайках благородных горожан, всматривались в каждую тень, отбрасываемую деревом, пытались разобрать следы еночьих лап на дорожках. Увы, за всю ночь их поиски так и не увенчались успехом.

      Сам Се Лянь же не желал быть найденным. Всю эту ночь он проспал в куче старых ящиков на окраине города, где его никто и не подумал искать. Сон, насыщенный и тревожный, заставлял его пыхтеть и ворочаться.

      Се Лянь был енотом разумным, более чем способным на чувства и переживания. Королева-мать была его хозяйкой с тех пор, как он был маленьким детенышем. Она была ласковой к нему, заботилась, словно о ребенке. И Се Лянь любил ее в ответ, ластясь к ее рукам. Так что, можно с прискорбием осознать: Се Лянь потерял свою маму в этот злополучный вечер. Ее забрала то ли старость, то ли пробудившаяся болезнь сердца, с которой не справлялись придворные лекари.

      Крохи жизни королевы-матери енот с удивлением ощущал внутри себя: они обернулись силой и потекли по духовным венам в золотое ядро, делая Се Ляня сильнее.

      Никто во дворце не любил Се Ляня так сильно, как королева-мать. Некоторые и вовсе относились к нему лишь с терпимостью, вызванной страхом гнева матушки короля за неподобающее отношение к ее любимцу. Се Лянь решил, что больше туда не вернется. Лучше бродить по миру, чем продолжать жить среди этих людей без матушки.

***

      Легкомысленность своего решения енот осознал в тот момент, когда заурчал живот. Се Лянь вышел из ящиков и, скрываясь от по сей момент рыскающих стражников, отправился на поиски пропитания.

      Так начался трудный путь приспособления зверя пусть и духовно развитого, но с младых когтей одомашненного, к простой жизни существа без определенного места жительства.

      Не передать словами количество потрясений и трудностей, с которыми столкнулся Се Лянь на улицах королевской столицы.

      От стражников, чей поисковой пыл постепенно угасал, енот скрывался уже без малого год. Несмотря на трудности, преследующие его по пятам, Се Лянь отказывался возвращаться в застенки дворца. Однако он, оставаясь незамеченным, умудрялся проскальзывать в храм Хуанцзи на горе Тайцан. Иногда он выкрадывал парочку подношений для Цзюнь У, если долго не мог найти еды в других местах, а охота в лесах и реках не приносила результатов.

      Потом, однако же, Се Лянь, будучи честным енотом, обязательно притаскивал что-то на замену съеденным фруктам. Он не знал, как удивлялись почтенные монахи, обнаруживая на столе для подношений какую-нибудь рыбину или желуди, которые никто из них точно туда не клал.

      Посмотрев на действия людей, поняв некоторые закономерности и вспомнив все, что он знал о храмах от матушки, через какое-то время Се Лянь научился зажигать палочки благовоний и стал ставить их в специально отведенное под это место, после чего складывал лапки в молитвенном жесте и просил у божества, чтобы завтра был хороший день.

      Цзюнь У, получая еночьи молитвы на небесах, долго не мог понять, что происходит. Речь в этих молитвах лишь отдаленно напоминала человеческую. Это, скорее, были мыслеобразы о ясном небе, зеленой траве и спелых плодах, которые сопровождало мяукание, чем-то напоминающее китайский.

      Лишь спустя месяцы таких странных явлений император Небес не поленился спуститься в мир смертных, чтобы увидеть коленопреклоненного енота в храме Хуанцзи. О, Цзюнь У даже не ведал, что эти зверьки могут так изгибаться! А этот посидел перед дымящей палочкой благовоний, сложа лапки, поднялся, и поправив лапой подкатившейся к краю стола желудь, ушел из зала. С нечитаемым лицом Цзюнь У смотрел на жменьку желудей, лежащую на столике для подношений.

      К Небесному императору пришло шокирующее своей высокомерностью осознание: он так велик, что ему молятся даже еноты.

***

      В один из дней, бродя по бедным районам столицы, Се Лянь повстречал мальчика. Мальчик был, под стать месту, беден, бледен, худощав, но симпатичен лицом. У него была семья из множества маленьких детей – местных сирот – и болеющей матушки: за этими людьми мальчик ухаживал. Се Лянь, поступая нехорошо, не по заповедям благопристойного поведения, подслушал, что мальчика зовут Му Цином.

      Однажды енот притащил ему целую дыню из храма, пообещав себе попросить за это прощения у Цзюнь У позже. Му Цин, глядя на енота, протягивающему ему тяжелую дыню в своих мелких лапках, подумал, что свихнулся. Сумасшедшее видение, однако, не торопилось исчезать, сколько бы раз он ни моргал и ни щипал себя за руку. Он в принципе не шибко понимал, что за зверь стоит перед ним.

      Му Цин не шевелился, потому Се Лянь решил подойти к нему поближе сам. Он положил дыню у ног опешившего Му Цина и, с поистине королевской доброжелательностью помахав ему лапкой, скрылся в переулке: ему пора было наловить рыбы себе на обед и на подношение Небесному императору.

      Позже досточтимые монахи обнаружили на столике охапку рыбин. Все же, дыня была крупной, рассудил Се Лянь, значит возмещение должно быть не менее щедрым!

***

      Енот продолжал время от времени наведываться к Му Цину, приглядывая за ним и его семьей. От раза к разу мальчик все больше оттаивал и относился к дружелюбному зверю менее настороженно. Иногда он даже гладил его. На лице Му Цина от этого несложного действия поступало выражение истинного блаженства. Какая же у этого енота была мягкая шерстка! Поразительно!

      Иногда они стали вместе прокрадываться на гору Тайцзан, где Му Цин собирал несколько фруктов с деревьев, до которых Се Лянь не доставал. Сам Му Цин, оказалось, работал слугой в храме, выполняя грязную работу. Он хотел постигать основы совершенствования, но его не допускали к изучению оного.

      Се Лянь, что-то немного знающий об этом, к сожалению, не знал, как ему помочь. Он сам был духовным зверем. Хоть у него и было золотое ядро, он не ведал, чем отличается его совершенствование от людского.

***

      Се Лянь продолжал свой размеренный, можно сказать, даже налаженный быт вплоть до Празника Фонарей. Вся столица сияла в украшениях, люди галдели на улицах, радостно улыбались и расхаживали в нарядных одеждах.

      На улице Шэньу шло представление: для жителей устраивали постановочную битву. Так как сына у правящей четы не было, его место на празднестве занял Ци Жун. Он должен был сыграть роль воина, побеждающего демона.

      Се Лянь находился вдалеке от представления, не желая попадаться на глаза скоплению стражников и племяннику королевы. Уж этот тип, склонный к зверствам и жестокому баловству, явно мог быть опасен для енота, несмотря на его совершенствование. Самостоятельно вредить члену королевской семьи Се Лянь также не хотел. Все же, в каком-то роде, он сам к ней принадлежал. Эх, родственники.

      Празднество было в самом разгаре, когда енот добрел прямо до городской стены. Внезапно он услышал детский крик и, подняв взгляд, увидел летящего к земле ребенка, падающего с огромной высоты. Развив огромную скорость, Се Лянь кинулся навстречу ребенку, совершенно при этом не представляя, как остановить падение маленького тела своим, еще более маленьким. В принципе, он был ростом лишь чуть ниже этого худощавого дитя, так что… план возник внезапно, когда до земли оставалось несколько метров. Енот перевернул удивленного своим спасителем мальчишку, чтобы при падении тот оказался сверху на нем.

      Раздался глухой звук удара, и мальчишка, уже приготовившийся было к ужасной кончине, отпружинил на бренную землю с мягкой тушки енота.

      Побоявшись, что его спасение окончилось бесславной кончиной для зверька, он тут же подполз к мордочке с черной маской у глаз, пытаясь увидеть признаки жизни.

      Се Лянь, словно и не он сейчас впечатался в землю под грузом человеческого тела, вскочил на ноги и сам начал осматривать ребенка. Тот был в очень поношенной одежде, а голову обхватывали грязные бинты, закрывая правый глаз.

      — Кто ты? — прошептал ребенок, не пытаясь увернуться от черного носа-бусинки. Енот, призадумавшись, сначала посмотрел на мальчика сочувствующе: «Бедное дитя, ты не знаешь, как выглядят еноты?»

      Потом он понял, что вряд ли многие в этом городе, да и в стране в целом, знают, как выглядят еноты. Он же не здешний, его привезли из другого государства!

      Следом он вспомнил, что у него есть имя, и оно начертано на медальоне, ошейник с которым до сих пор оставался на нем. Он лапкой подцепил эту медальку, показывая ребенку.

      — Это твое имя? Ох, я не умею читать, — расстроился мальчик. — Но… но я запомню эти иероглифы и прочитаю, когда научусь! Ом, м-м, подожди! — пролепетал он и уполз куда-то к стене ближайшего дома. Когда ребенок вернулся, Се Лянь увидел в его руках уголек. Ах, значит, там была уличная жаровня. Мальчик внимательно вгляделся в медальку и старательно перенес черточки иероглифов на кожу предплечья. Получилось, правда, трудночитаемо, но, если знать, что именно там написано, возможно для узнавания.

      — Ты ведь понимаешь меня, правда? — спросил мальчик, и енот кивнул. — Спасибо тебе больше за спасение, — искренне сказал ребенок, поклонившись. Се Лянь завозился, смутившись. Никто никогда не кланялся ему с таким почтением. Он лапками попытался поднять ребенка. И понял, что неплохо было бы узнать его имя.

      Поймав взгляд мальчика, он жестами показал на медальку и на себя, после чего указал на мальчика и вопросительно склонил голову.

      — Мое имя?.. Мама зовет меня Хунхун-эр.