Вытащить себя из теплой постели, так хорошо знакомой с самого детства, удалось только к полудню. Горничные вчера оставили для него в спальне старую лейтенантскую форму и еще одну из его любимых черных водолазок, которых в то время в гардеробе была целая полка. Решив, что рубашка, жилет и китель ему сейчас ни к чему, он натянул брюки и втиснулся в тонкую темную ткань. Чуть узковата. Но что поделать, придется потерпеть — любая из рубашек Дилюка будет ему сильно тесна в плечах и коротка в рукавах. А еще Дилюк любил свободные рубашки, а Кайя — приталенные. Так что, лучше уж в своей немного малой одежде, чем выглядеть странным бесформенным слаймом в чужой.

Дайн уже сидел на диване у окна и со скучающим видом листал страницы какой-то книги.

— Что читаешь? — Кайя, жестом подзывая одну из служанок, рухнул на соседний диван. — Милая, принеси нам кофе, будь так добра.

Дайн развернул книгу обложкой. История Тейвата.

— Фу, скучища какая, где ты ее взял, тут же целая библиотека гораздо более интересной литературы.

— Она здесь на столике лежала, Кайя. С закладкой. Ее, скорее всего, твой нареченный читал.— Дайн посмотрел на него, как на маленького неразумного ребенка.

— Ну да, очень в его духе. Только такую муть он и читает, — Кайя невпечатленно выгнул бровь и потянулся.

Дайнслейф нахмурился.

— Кайя, мне не нравится, как ты к нему относишься.

— Хранитель, не читай мне лекций, я уже давно вырос и не нуждаюсь в твоих советах, — огрызнулся на него Кайя. 

Он все еще ни с кем не хотел обсуждать Дилюка. Даже с Дайном.

— Дело не в возрасте, принц. Ты ведешь себя, как твой отец. И мы все знаем, как его история закончилась. Он только сделал несчастным себя и твою мать.

Кайя вздрогнул от упоминания своих родителей. Ему не нравилось, что Дайн сравнивал его с отцом, у них не было ничего общего, он не хотел быть похожим на этого бессердечного говнюка.

— Да, ну и просвети меня, в чем же? — оскалился он раздраженно.

Дайн вздохнул, и его взгляд стал пустым. Он смотрел сквозь своего подопечного, куда-то далеко в прошлое, покрытое пеплом, кровью и слезами.

— Твой отец встретил твою маму, когда ему было около семнадцати лет. Это, пожалуй, немного позже, чем обычно, но в условиях войны традиции никто соблюдать не собирался, поэтому по Канрии в поисках своей нареченной он целенаправленно не ездил, как делали его предки. Но судьба, все равно, догонит — хочешь ты того или нет, и вот, в очередное нападение Селестии, он вытащил ее из-под обломков. Их связь активировалась, а он оставил ее там, с выжившими, и вернулся во дворец. И никому ничего не сказал. Уберечь он ее от разбитого сердца хотел. Потому что половину жизни он на поле боя проводил и боялся однажды не вернуться — оставить ее одну. А она не знала ничего ни о какой нити судьбы, и не поняла, что произошло. И они сталкивались снова и снова. Потому что один раз увидевшись, нареченные уже не могут друг без друга. И он иногда шел по дворцу, замирал в ужасе, а потом спешно седлал коня и мчался куда-то. Возвращался угрюмый, весь в пыли и не разговаривал ни с кем по нескольку дней. Никто не обращал на это внимание, все пытались спасти страну, что там вздорный принц делает — всем было без разницы. Пока однажды он не явился во дворец в слезах, в крови и с ней на руках. Зажимая рану у нее на боку. У нас, конечно, талантливые целители были, но магией элементов мы не обладали — так как носители Глаза Бога, залатать никто не мог. Они сделали, что было в их силах, но предупредили, что долго она после такого ранения не проживет. И ребенка ей вынашивать нельзя было. А она настаивала. Знала, что ему нужен наследник. И готова была ради этого собой пожертвовать. Потом родился ты, и все праздновали — казалось, что все прошло удачно, и роды на ней не сказались. Говорили — поживет еще королева нам на радость. А она забеременела снова. И никому не сказала. Наверное, надеялась, что обойдется, как с тобой. Не выносила. Истекла кровью при выкидыше, и ничего ни один целитель не смог сделать. После этого твой отец никогда уже не стал прежним. Бледной тенью остался. Себя так всегда и винил, что вовремя ее не забрал во дворец, потому что, как выяснилось, беречь не от разбитого сердца надо было, а от войны и ее ужасов. Жалел, что так мало времени с ней провел.

Дайн замолчал. Он все еще был далеко, в том времени, когда королева была жива, когда маленький принц с разными глазами дергал мать за юбку и просил почитать о звездах и солнце, когда синеглазый король украдкой с гордостью и нежностью смотрел на своих жену и наследника. Когда война за стенами, и защищать страну они будут завтра, а сегодня в гостиной горячий шоколад, и королева тихим мелодичным голосом рассказывает истории о жизни за пределами их подземелья. Такой короткий миг умиротворения. Бездна, сколько Селестия разбила судеб тогда.

Кайя судорожно выдохнул и закрыл глаза. Он знал, что отец не всегда был отпетым мудаком, но даже подумать не мог, что окончательно сломала его разорванная связь. На миг представилось, а что, если Дилюка не станет. Мысль горьким комом застряла в горле, свернулась ядовитой змеей под диафрагмой, непрошенной соленой влагой заискрилась в уголках глаз.

Он до боли сжал кулаки — не отпускало.

— Кай. — Подушки дивана рядом с ним прогнулись, его обволокло облаком дорогого, до боли знакомого парфюма, горячие ладони опустились на его, холодные и онемевшие. — Все хорошо, дыши со мной.

Только после того, как Дилюк произнес это вслух, Кайя понял, что легкие жгло, и воздуха в них не осталось. Он не знал, когда нареченный успел оказаться рядом, и сколько из сказанного понял. Сейчас это было неважно. Сейчас хотелось только избавиться от острой проволоки, сдавливавшей грудь. 

Тонкие пальцы гладили по рукам, и под мерные вдохи и выдохи, под тихий, мягкий голос, шепчущий какие-то ничего не значащие утешительные нежности, тяжелые картины растворялись, уступая место здесь и сейчас, где Дилюк был жив, был с ним, и еще было время все исправить.

Туман в голове постепенно рассеивался, и, наконец, получилось через пелену сфокусировать взгляд на любимом лице. Кайя смотрел. И смотрел. И думал, что больше ни минуты не хочет жить без нареченного. Они и так потеряли много времени.

— Люк, — голос хрипел, язык еще плохо слушался, — я никуда больше не уйду, обещаю.

Дилюк удивленно, с полуулыбкой на лице, хмыкнул и Кайя, решив, что это хороший знак, и можно на секунду представить, что между ними все было, как раньше, притянул его в объятия. 

— Задушишь меня, — со сдавленным смешком пробормотал Дилюк, но послушно обвил руками за талию, прижимая крепче к себе.

Сморгнув остатки застилающих глаза слез, Кайя бросил взгляд на Дайна. Тот тактично смотрел в окно и улыбался. На секунду показалось — его только что провели, как маленького ребенка. Но греться о теплый торс сквозь тонкую ткань рубашки нареченного было так приятно, что он решил подумать эту мысль позже.

— Кхм, — посторонний голос разбил их маленьких кокон на троих. В нескольких метрах от них стояла покрасневшая Хилли с подносом в руках. Она абсолютно ошалевшим взглядом смотрела на обнимающихся господ и неловко переступала с ноги на ногу.

— М-мастер Кайя, кофе для Вас и Вашего гостя. И, — она раскраснелась еще больше, — я-я добавила Ваши любимые круассаны, надеюсь, Вы не против. Мастер Дилюк, Вам что-нибудь принести?

Дилюк со вздохом и очевидной неохотой отстранился.

— Накрой нам нормально стол, и приготовь мне тоже кофе, — распорядился он. —Сядем по-человечески, нечего в углу здесь ютиться.

Хилли кивнула и скрылась в столовой.

— А потом я поеду в Мондштадт, узнаю, как у Джин дела, — задумчиво сказал Кайя.

— Надеюсь, она тебе скажет, что без тебя вся эта шарашкина контора развалилась, и ты уволен. Чтобы знал, в следующий раз, как сбегать на две недели, — фыркнул Дилюк, поднялся с дивана и направился в столовую. В своем репертуаре.

Дайн со своего места тихо усмехнулся — Кайя в ужасе закатил глаза. Даже чувство юмора у них одинаково плоское. Как это безобразие, вдруг, оказалось его жизнью?

***

— Джин, дорогая, а вот и… — Кайя толкнул дверь кабинета действующего магистра и запнулся, оценив обстановку.

Джин стояла за своим столом, положив руки на поверхность и наклонившись вперед. Бледная, с темными кругами под глазами и тусклым взглядом. Напротив нее стоял Александр, сжав кулаки. Обстановка, очевидно, была напряженная и срочно требовала его вмешательства, Джин с этим уродцем одна не справится.

— О, как я вовремя. Веселитесь тут без меня? — Сунув руки в карманы брюк, он вальяжной походкой прошел и встал рядом со своей начальницей. — Расскажете, что тут происходит — хочу присоединиться к вечеринке.

Джин окинула его хмурым взглядом. Ну, да, заглянуть домой и переодеться в форму он не додумался, только рубашку накинул сверху, прежде чем уйти с винокурни. Но за это действующий магистр выскажет ему позже, а сейчас надо на работе сосредоточиться.

— Еще один дипломат пропал, Снежная отправляет Предвестника, — сухо бросила Джин.

— О, какая честь, — елейно пропел Кайя. — А вы нам уже передали информацию, где его видели в последний раз и дали доступ к комнатам?

— Вы знаете, капитан, что мы не можем этого сделать, — прорычал Александр.

— А пригнать сюда Предвестника можете, значит. Вам самому-то нравится эта идея, мой друг? — Кайя осклабился.

— Вы прекрасно знаете, что нет, мы это уже обсуждали.

— Конечно, обсуждали. Предвестники непредсказуемы, творя что хотят, а вам потом все это за ними разгребать. Так посодействуйте нам, Александр. — Кайя облокотился руками на столешницу рядом с Джин и подался вперед, на посла.

— Мы. Не. Имеем. Права. Капитан, — прошипел Александр, в точности скопировав позу Кайи.

Они напряженно смотрели друг на друга. 

— Кого они посылают сюда? — тихо спросил Кайя.

— Чайльда, — главный посол скривился.

Кайя неверяще засмеялся и покачал головой, сложив руки на груди.

— И Вы на полном серьезе позволите этому случиться? Поверить не могу. Вы рубите сук, на котором сидите. Он же совсем мальчишка. Вы, вообще, понимаете, к каким последствиям это может привести?

— Ну, в Ли Юэ он не начал войну, может, и здесь обойдется, — со вздохом тихо проговорил Александр.

— Чуть не начал, но все обошлось, Вы хотели сказать. Хочу еще заметить, что у Ли Юэ прекрасные отношения со Снежной. И все равно ему почти удалось.

«А с Мондштадтом не очень» повисло несказанное в воздухе.

— Кайя, — раздраженно стукнул по столу кулаком дипломат, — ты знаешь, что мы ничего не решаем. Мы связаны по рукам и ногам, и только выполняем их приказы.

— А ты попытайся их переубедить, объясни им, что тебе тут Предвестника никуда не пришить. Выиграй мне еще немного времени.

— Поздно уже, — обреченно опустил голову Александр, — он будет в Мондштадте через два дня.

— Хах. Он же был в Инадзуме, — выдохнул Кайя. — То есть, ты мне сейчас говоришь, что все решено было еще неделю назад. А говоришь ты мне об этом только сегодня?

— Я всю неделю пытаюсь с ними договориться, — развел руками посол. — И, может быть, если бы ты был в Мондштадте, мы что-нибудь придумали бы. А теперь уже поздно.

Кайя сокрушенно покачал головой. Он подвел свой город.

— Я услышал тебя. — Тяжелый вздох вырвался из груди. — Господин главный посол, Вы свободны. Будьте добры, разрешите мне поговорить с действующим магистром наедине, нам нужно подготовиться к встрече Вашего дипломата.

Тот на мгновение скривился от такой грубости, но никак ее не прокомментировал.

— Всего хорошего, капитан, действующий магистр. — Александр кивнул им обоим и без лишних слов, резко развернувшись на каблуках, вылетел из кабинета.

Джин все это время стоявшая рядом и не проронившая ни слова, смотрела на него с очевидным вопросом во взгляде.

— Ты общаешься на «ты» с главным послом?

— Хм, ну, пили мы пару раз вместе. Не более того, — неловко засмеялся Кайя.

— Будь осторожен с ними. Змеищи они там все редкостные, — неодобрительно качнула она головой. — Что будем делать с Тартальей?

— А что тут уже можно сделать, дорогая? Натянем на лица приятные улыбки и встретим со всем дружелюбием. А там посмотрим. Я его знаю только по слухам, встретимся и решим, как себя вести.

— Скажи мне, что ты хотя бы продвинулся в расследовании. Тебя не было две недели, ты исчез без предупреждения. Кайя, не делай больше так, я не шучу, когда говорю, что без тебя тут все разваливается, как карточный домик. — Она провела рукой по бледному лицу.

— Прости-прости, больше постараюсь не повторять таких трюков, — он поднял руки в примирительном жесте. — Продвинулся, но рано еще какие-то итоги подводить. Мне нужно больше времени. А тебе нужно отдохнуть, дорогая. Иди домой сегодня пораньше, я допишу за тебя твое бумажье. Обсудим Предвестника завтра.

— Нет-нет, Кайя, все в порядке, я не устала, — начала она.

— Я сейчас пойду и Лизе пожалуюсь на тебя, она быстро разберется, — с шутливой угрозой перебил ее Кайя.

Джин посмотрела на него с упреком.

— Нечестно.

— Иди-иди, давай, увидимся за чашкой чая завтра утром. — Он мягко подтолкнул ее к двери.

Еле выпроводив действующего магистра за дверь, Кайя, наконец, остался один. Заниматься бумажной работой не хотелось, но он достаточно накосячил из-за своих глупых эмоциональных порывов за последние пару недель. Хотелось хоть как-то компенсировать отвратительное поведение. А значит, его наказанием на сегодня станут отчеты Джин. А завтра — свои собственные.

Несчастно вздохнув, Кайя сел в кресло и принялся за работу, находя утешение в том, что хотя бы втык за форму не получил.

***

Предвестник задерживался. Кайя, казалось уже целую вечность стоял, скрестив руки на груди и привалившись к воротам. Дилюк и Дайн от скуки тихо о чем-то переговаривались с Флорой, Донна периодически выглядывала из дверного проема и протяжно вздыхала, облизывая Дилюка влюбленными глазами. Кайя ее отлично понимал. Ему тоже иногда хотелось украдкой разглядывать каждый изгиб тела нареченного, каждую веснушку на молочной коже, разглядывать тонкие пальцы, розовые полные губы, длинные красноватого цвета ресницы и влюбленно вздыхать.

Дилюк повернулся, поймал его взгляд и вопросительно поднял бровь. О, Бездна. Оказывается, не одна Донна только что откровенно пялилась. Вот только ее не поймали, а Кайя попался. Он вспыхнул и отрицательно покачал головой. Дилюк приподнял один уголок губ в ухмылке и вернулся к беседе. Догадался. И наслаждается вниманием, засранец.

Стук копыт по мостовой оторвал Кайю от созерцания затянутой в черный сюртук прямой спины. Он лениво перевел взгляд. Карета со знаком Фатуи на боку остановилась перед воротами. Дверца распахнулась, и с тихим стуком каблуков о камень выпрыгнул тонкий и высокий молодой человек с тусклыми голубыми глазами и растрепанной рыжей шевелюрой. Кайя смотрел на него в упор, не веря своим глазам. Предвестник с довольным выдохом потянулся и начал оглядываться по сторонам. Когда его взгляд упал на капитана кавалерии, он на секунду застыл, нахмурился, потом улыбнулся во весь рот.

— Кайя? — Он раскинул руки, словно предлагая объятие. — Поверить не могу, какая встреча. Ты не говорил мне, что ты — капитан рыцарей.

Кайя оттаял, нелепо фыркнул и расхохотался во весь голос, подходя к Предвестнику, крепко пожимая ему руку и второй обхватывая его за плечо.

— Аякс! Самый непредсказуемый и кровожадный Предвестник — это ты? Дичь какая! Когда ты, вообще, успел превратиться из дрожащего, как лист на ветру, шкета в, — Кайя окинул его взглядом, — это.

— Эй, повежливее, пожалуйста, — надул губы тот, — Меня теперь зовут Чайльд или Тарталья. Аякс остался в прошлом. Так что, знакомься с новым мной, теперь я тебе задницу надрать могу за здорово живешь!

Кайя с сомнением еще раз оглядел собеседника.

— Все еще не убедил, дружище.

— Секретари тебя больше не устраивают, теперь ты с Предвестниками якшаешься? — раздался сзади возмущенный голос.

Кайя даже не обернулся, он прекрасно знал, что Дилюк будет не очень доволен, когда узнает, что с Аяксом они знакомы давно, но иметь с этим дело пока что не был готов.

Тарталья заглянул ему за спину и внимательно осмотрел спутников Кайи. Его взгляд оставался пустым ровно две секунды, а потом там зажглось понимание.

— Вот эта смурная сова и есть любовь всей твоей жизни, что ли? — тихо спросил он.

Видимо, недостаточно тихо, чтобы Дилюк не услышал.

— Фатуи, ты сдохнуть захотел, так и не зайдя в город? — угрожающе предупредил он.

— Еще и мастер дипломатии, я смотрю, — хохотнул Чайльд.

Кайя вздохнул. Игнорировать слона между ними и дальше было опасно, пора было вставить свое веское слово.

— Во-первых, не любовь всей жизни, а нареченный это называется. Чему тебя там Скирк, вообще, учила. Во-вторых, Аякс, придумывать прозвища людям — не твоя стезя, серьезно, не делай так больше, — он развернулся на каблуках, — а в-третьих, господа, позвольте представить вам моего старого приятеля Аякса, нынче по какой-то насмешке судьбы — не иначе, известного как Тарталья. Аякс, как ты уже догадался, это Мастер Дилюк, владелец винной индустрии этого города, и мой нареченный. А это наш почетный гость Дайнслейф.

— Ты всем уже успел растрепать о нашей связи, или людей по какому-то определенному признаку выбираешь? Если второе, то просвети, какие у тебя критерии, чтобы это не становилось для меня каждый раз сюрпризом, — абсолютно проигнорировал присутствие Предвестника Дилюк.

Чайльд неожиданно выступил вперед.

— Эй, красавчик, послушай, мы с мастером его по кусочкам назад собирали, когда ты махнул хвостом и свалил в закат несколько лет назад. Так что, не возмущайся, что он рассказал.

Кайя успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Аякс, все в порядке. Это все в прошлом, это уже неважно, — он перевел взгляд на Дилюка. — После того, как ты ушел я пару раз спускался в Бездну. Надеялся найти отца и вежливо попросить его сдохнуть за все хорошее. Занятно, что ты тогда не почувствовал обрыва связи. Но, с другой стороны, не знаю, что это была за часть Бездны, где эти двое обитали, но я там проводил недели, а когда выходил, оказывалось, что прошла всего лишь пара часов. Так вот, это чудо в свои четырнадцать лет убежало из дома с какой-то зубочисткой в руках. И провалилось в Бездну. Прямо в лапы одной очень своеобразной дамы, которая согласилась из этого щенка сделать что-нибудь путевое. Ну, и я, пока бесцельно там бродил, наткнулся на них. Так и подружились. Я лично учил этого шкета меч в руках держать.

Тарталья бросил на него уничтожающий взгляд. 

— Это все тоже в прошлом, Кайя. Не считал бы я тебя своим другом — надрал бы тебе задницу.

— А теперь, видишь, он всем задницы пытается надрать, вояка грозный, — хохотнул Кайя, все еще невпечатленный.

— Ну, если больше ничему в жизни не научился, то что ему еще остается, — пожал плечами Дилюк.

Кайя улыбнулся. Если тот включал сарказм, значит, больше не злился. Так, образ поддерживал.

— Эй, — недовольно начал Чайльд, — повежливее с дипломатом. А то тебе мне точно ничто не помешает задницу надрать!

— Господин Предвестник, раз уж Вы тут в качестве дипломата, то будьте так добры, ведите себя прилично. А то мне придется Вас отшлепать и поставить в угол, — усмехнулся Дилюк.

Тарталья задохнулся от возмущения и ткнул пальцем в своего друга.

— Это все твоя вина, Кайя. Рассказываешь про меня истории всякие, а потом твои любовники ведут себя со мной, как с ребенком! А я не ребенок! Я — воин! — Он повернулся к Дилюку. — Воин, слышишь, красавчик! И я вызываю тебя на дуэль! До смерти!

Тот невозмутимо начал расстегивать ремень.

— Я же предупредил тебя, воин. Поворачивайся, жопу тебе бить буду!

Кайя откровенно захохотал во весь голос.

— Ну все, не отмыться тебе теперь, Аякс. Прости, дружище, это у него такое чувство юмора своеобразное. Давай-ка езжай в отель и обустраивайся, пока он реально тебя не отшлепал. А то вот это будет дипломатический скандал. Я так и вижу заголовки в газетах «Владелец винокурни «Рассвет» отходил Предвестника Фатуи ремнем по мягкому месту за вызов на дуэль».

Он осторожно затолкал еще не пришедшего в себя от ужаса Аякса и дал знак извозчику трогаться. Огромные голубые глаза в окне, не отрываясь, смотрели на невозмутимого Дилюка, пока карета не исчезла из виду.

— Ой, не могу с тебя, — снова захохотал Кайя и облокотился нареченному на плечо. — Ты ему теперь в кошмарах будешь приходить со своим ремнем.

— Отцепись от меня, — Дилюк попытался отцепить от себя почти висящее на нем тело. — А то и тебя отшлепаю.

Кайя резко затих и поднял на нареченного полный благоговения и обожания взгляд. Потом похабно ухмыльнулся и поиграл бровями.

— Ой, все, — Дилюк, вспыхнув, скинул его руку с плеча. — Только у тебя это предложение может вызвать такую восторженную реакцию. Давайте выдвигаться в сторону винокурни.

О, кстати, об этом. Он так и не встретился вчера с Людмилой, чтобы осмотреть комнаты. И сейчас, когда все дипломаты будут стелиться перед Тартальей, был отличный момент, чтобы проведать ее и, может быть, добраться до какой-то полезной информации прежде, чем до нее доберется Аякс и все испортит. Мозговых клеток у него явно с четырнадцати лет не прибавилось, а это значит, что решение проблемы он не увидит даже если оно будет смотреть прямо на него.

— Вы давайте вперед тогда, а я… — начал Кайя.

— Пойдешь к своей секретарше? — перебил его Дилюк, сложив руки на груди. — Не ходи к ней, Кайя. Тебе всегда после встреч с ней плохо.

Кайя посмотрел на нареченного с непониманием во взгляде.

— Ты идешь к ней — и у тебя дурное настроение. И процесс не сказать, чтобы тебя сильно радует. Уходишь, и снова не в духе, — пояснил Дилюк. — Это не мое дело, конечно, но я не понимаю, зачем ты себя терзаешь.

Проанализировав слова нареченного, Кайю пришел к неожиданному выводу, что Дилюк знал его лучше, чем он сам. К Людмиле он в последнее время обращался в крайнем случае, старался видеться с ней пореже и идти себя туда силком заставлял. Просто никогда не придавал этому значение, работа есть работа. Легкий способ выведать нужную информацию и какие-то подробности, которых ни одна попойка с Александром ему не даст.

Забота Дилюка была необычайно трогательной. Кайя улыбнулся. Подпускать нареченного близко после стольких лет все еще было страшно и непривычно. Но Дилюк никогда не переступал черту и всегда прекрасно понимал, когда стоит остановиться. Поэтому, может быть, пора перестать строить между ними стены и разрешить им медленно разбирать то, что уже было возведено.

— Кайя, — строгий голос за спиной прервал их идиллию. А он уже успел забыть, что Дайн все это время был с ними.

— Я правильно понимаю, вместо своего нареченного ты встречаешься с другими людьми? — Брови хранителя сползлись к переносице и указывали на крайнюю степень недовольства. — Так нельзя, Кайя.

— А я вот тебя забыл спросить, что можно, а что нельзя. Ты мне не нянька, Дайн, — огрызнулся тот. 

Везде ему нужно влезть и все испортить своим морализмом.

— Ты — наследник королевской семьи, ты не можешь так себя вести, — теперь в голосе слышалось осуждение.

— Наследник остался в Канрии, которой больше нет, кстати. А в Монде свободу выбора никто не отменял!

— Дело не в выборе… — начал Дайн.

— Да никто твою свободу выбора не забирает! — резко перебил Дилюк. — Можешь идти, куда хочешь и спать с кем хочешь, мне нет до этого никакого дела! Я возвращаюсь домой.

Он резко развернулся и быстрым шагом направился в сторону винокурни. Связь фонила обидой и разочарованием.

Кайя бросил обвиняющий взгляд на своего наставника.

— Я ничего не сделал. Это твои слова его обидели, — заметил он.

— Дайн, ради всего святого, что осталось в Тейвате, иди и прогуляйся где-нибудь.

— Я — атеист, ничего святого в Тейвате никогда не было, — резонно заметил тот.

— Дорогой аметист, иди-ка гульни куда-нибудь, пока я не решил придать тебе ускорение. — Махнул на него рукой раздраженный Кайя. — Если я его сейчас не догоню, это будет катастрофа.

И сорвался с места, не дожидаясь ответа.

***

— Дилюк, стой!

Игнор. Даже не замедлился.

— Дилюк! Стой! Люк! Да подожди же ты! — Кайя в два шага догнал его и схватил за плечо.

Нареченный резко остановился, но повернуться не соизволил.

— Ну что? Что тебе надо? Что еще ты не успел сказать?

Кайя застыл на месте в нерешительности, ослабляя хватку на плече. И правда, а что? В голове было пусто, слова сливались в какую-то кашу. Он совершенно не умел извиняться. Больше не умел.

— Если нечего сказать, то отпусти. У меня еще полно дел на винокурне. — Дилюк попытался вывернуться и отцепить от себя держащую его ладонь.

Паника затопила сознание. Если он сейчас уйдет, то они опять вернутся к холодному нейтралитету, и придется начинать строить все мосты заново.

Не сильно задумываясь — просто пытаясь остановить Дилюка, Кайя подался вперед и прижался грудью к его спине, руками крепко обвивая за талию. Тот вздрогнул, напрягся, вытянулся, как струна, но не отстранился.

— Люк, я... Не уходи. Я не хотел тебя обидеть, просто какую-то глупость, как обычно, сморозил. Дайн меня выбесил, и я… — Кайя замолчал и понял, все это ситуации не исправит, и любое его оправдание — всего лишь оправдание. Куда неожиданно делась его способность заговорить зубы любому.

Озарение накрыло его неожиданно. Он так путался и не знал, что сказать, потому что совсем не хотел заговаривать Дилюку зубы. Не хотел врать и искать оправдания. Хотелось на минуту отложить в сторону все маски и защитные реакции и просто быть честным и уязвимым. В кои-то веки подставить нареченному шею, как тот делал с ним множество раз. Теперь настала очередь Кайи. Он ткнулся в мягкие пряди, пахнущие знакомым парфюмом, и зашептал быстро-быстро.

— Прости, мой Солнечный Зайчик. Мне не нужен никакой выбор. Даже если бы он у меня был, я, все равно, выбрал бы тебя. Я не пойду ни к какой Людмиле больше. Мне ни одна из них не нужна. И никогда не была. Я всю свою сознательную жизнь только о тебе думаю, только на тебя смотрю, только твоего внимания ищу. Ты же знаешь, ты же все это знаешь, Лучик.

Дилюк вздохнул и едва уловимо расслабился в объятиях.

— Знаю, Кай, знаю, — пальцы, теплые даже сквозь плотную ткань перчатки, крылом бабочки скользнули по тыльной стороне ладоней, крепко сжимающих в объятиях. Вверх, вниз и снова вверх. Несмело, с заминкой, словно не могут решиться — накрыть и согреть чужие руки или жестоко, но заслуженно смахнуть их.

— А еще я помню, как ты сказал, что все это от тебя не зависит. И будь у тебя выбор, ты бы избавился от нашей связи, не задумываясь.

О, Бездна. Говорил же. Несколько лет назад по возвращении Дилюка говорил. Он же все время пытается ранить нареченного своими словами, да поглубже, да чтобы кровоточило. И вот, пришла пора расплачиваться за содеянное. Теперь Дилюк сомневается, что Кайя хочет эту связь. Думает, что неволит его своими и чужими эмоциями, которые они не могут контролировать. Сколько вреда Кайя причинил своим нежеланием говорить на сложные темы. Такое теперь не исправишь за один день. Если, вообще, исправишь. Между ними столько горечи: возможно, они всегда будут смотреть друг на друга и видеть только ошибки прошлого, ложь и сказанное сгоряча. Но так хотелось хотя бы попытаться.

— Прости. — Сжал руки чуть крепче, прильнул чуть ближе. — Я знаю — мои слова сейчас ничего не изменят. Может, ты им даже не поверишь. Я бы не поверил на твоем месте. Но позволь мне попробовать все равно.

Он выдохнул и, словно шагнул с обрыва.

— Я никогда не жалел о нашей связи и никогда не хотел ее разрывать. Я просто трус и трепло. И мне легче было наговорить всякой ранящей дряни, чем честно признаться. Я боюсь, Дилюк. Боюсь, что снова подпущу тебя, а ты вспомнишь, какое я дерьмо, и уйдешь. На этот раз навсегда. Боюсь, что Орден явится за мной, а навредят они тебе. Я не перенесу этого, если ты пострадаешь из-за меня. Или еще хуже — подставишься за меня. А ты ведь подставишься, я знаю тебя. А я того совсем не стою.

Он бы говорил и дальше, но теплые пальцы все же опустились на его и крепко сжали. Вздрогнув от неожиданности, он запнулся на секунду и забыл, о чем говорил.

— Кай, — голос Дилюка звучал устало, — а меня ты спросил? Чего я хочу больше — быть в «безопасности», но с разбитым сердцем, или в «опасности» рядом с тобой, но счастливым. Мог хотя бы ради интереса узнать.

— О, я знаю, что ты выберешь, — усмехнулся Кайя.

— И поэтому ты решил напрочь меня этого выбора лишить? Сильно звучит из уст того, кто только что ратовал за свободу выбора.

— Я… — «понял, что никогда не думал об этом в таком ключе, и ответить мне нечего, ты загнал меня в угол, а я, Бездна побери, все это время поступал с тобой так нечестно», — осталось несказанным.

— Ага, беспокоился о моем благополучии таким странным образом, я понял. — Дилюк развернулся в руках Кайи и оказался с ним лицом к лицу. — Не надо, больше не заботься обо мне так, у тебя это что-то очень посредственно выходит. 

Он улыбался. О, все семеро Архонтов и Селестия. Дилюк стоял так близко к нему, в его объятиях, такой горяченный, растрепанный, нечеловечески красивый, и после всего, что Кайя только что сказал, он не кривился в отвращении, он улыбался.

Сердце билось, как бешеное, нежность хлестала через край — не было в этом мире сосуда, способного ее вместить. Язык завязался в узел — он не мог произнести ни слова. Только смотрел с видом побитой собаки, готовый разреветься в плечо нареченному. Дилюк не оттолкнул, не сказал, что поздно. Он вот так легко взял и принял его всего, в этот раз зная правду. 

— Ну-ну, тихо. Дыши со мной, Кай, — о, он опять пропустил момент, когда мир потерял четкость, воздуха в легких перестало хватать, и он начал задыхаться.

Дилюк трепетно опустил ладони на его щеки, заставив смотреть ему в глаза, не отрываясь, и они дышали в унисон, а нареченный снова шептал что-то малозначительное, но успокаивающее.

Постепенно реальность переставала выплясывать дикие танцы перед глазами, а в груди угасал вулкан. Наваливалась усталость. Кайя без сил уронил голову Дилюку на плечо.

— И часто у тебя панические атаки бывают? — тихо спросил тот, пропуская пальцы через спутанные синие пряди.

Кайя хрипло засмеялся.

— Ты знаешь, нет. Я просто отвык от такого шквала эмоций. 

— О, ну, тогда привыкай — это теперь твоя жизнь. — Тон Дилюка звучал шутливо-угрожающе.

Оторвавшись от удобного плеча, Кайя с упреком глянул на нареченного.

— Садист.

Тот развел руками, мол, какой есть.

— Пойдем, Дайн уже, наверняка, до винокурни успел добраться, пока мы тут с тобой общались по душам.

Улыбка невольно расцвела на лице. Дилюк, смотревший на него в ожидании, как будто, выглядел моложе и легче. Словно, с его плеч сняли несколько тонн груза. Может, потому что не хмурился, и что-то юное и озорное танцевало в его взгляде. 

Кайя взял нареченного за руку и потянул за собой, зная, что этот момент останется в памяти, как один из тех, в которых он мечтал застыть навсегда.