Следующие две недели работа кипит. Информация стекается в их отдел отовсюду — приходят данные по отпечаткам пальцев, доклады технарей, отчёты по баллистической экспертизе… самыми ценными, конечно, являются результаты вскрытия. Тодороки-сан возлагает на них огромные надежды, и Кейго его в этом поддерживает — ведь этот труп сохранился лучше остальных двух. Вполне возможно, после экспертизы что-то да прояснится. К вящему разочарованию их обоих, судмедэксперты едва ли помогают решить прошлые загадки — но зато с лихвой подкидывают новых.

Кейго как раз отмечает на цветастой карте города все места, где можно запастись горючим в таких количествах, какие требуются Поджигателю для «работы», когда ему на плечо ложится узкая ладонь. Таками отшатывается с неожиданной для него самого паникой — и мгновенно жалеет об этом. Неодобрение в винных глазах Руми грозится обрушиться на него, словно цунами.

— Кейго, сколько ты сегодня спал? — начинает она без долгих расшаркиваний.

— Руми-чан! — Таками виновато смеётся и чешет затылок, мол, ты меня подловила. Его хвалёное обаяние никогда не работало на Усагияме, но, может быть, сегодня случится чудо? — Если тебе так интересно, сон — не самая базовая человеческая потребность…

Его хватают за воротник и притягивают к себе быстрее, чем Кейго успевает закончить предложение. Это только показывает, насколько все его чувства и скорость реакции заторможены — ударь Усагияма его сейчас по лицу, он бы ничего не смог сделать. Несмотря на грозный вид, девушка ограничивается злобным рычанием прямо в лицо:

— Кейго, я не люблю повторяться. Сколько ты спал?

Таками пытается представить, что Руми видит перед собой. Опускает взгляд на свои подрагивающие ладони, неаккуратно застёгнутую рубашку, вспоминает затравленный усталый взгляд, которым его пару часов назад наградило отражение в зеркале. Картинка выходит неутешительной, и улыбка медленно сползает с лица Кейго.

— Когда, — сдавшись, отвечает он.

— Когда ты- что?! Ладно, когда ты в последний раз спал?

Таками виновато пожимает плечами. Кажется, он сумел забыться беспокойным сном сегодня в трамвае, пока ехал на работу — но, может, это ему только почудилось. Последнюю неделю единственное, что удерживает его на плаву, в чём он точно уверен — это работа. Тодороки-сан позволил ему не появляться на выездах, и вместо этого посвятить всего себя делу Поджигателя. Этим Кейго и занимался, безвылазно торча в участке и бывая дома только для того, чтобы сменить одежду, побриться и поужинать чем-то, кроме кофе. Выражение лица Усагиямы непередаваемо — и в нём всё, что угодно, кроме принятия. Она силой оттаскивает парня от доски, не обращая внимания на любопытные взгляды ребят в отделе. Руми плевать: она в гробу видала золотое японское правило «не привлекать лишнего внимания»

— Куда ты меня тащишь? — пытается взбунтоваться Кейго.

Та отзывается почти ласково:

— Заткнись и перебирай ногами.

Они пересекают офис, спускаются на первый этаж. Там девушка силой вталкивает Таками в мужскую раздевалку, разве что пинка для ускорения не придаёт. Кейго растерянно утыкается носом в собственный шкафчик. Его отражение в отполированной металлической поверхности измождёно хмурит брови.

— У тебя сегодня выходной, — объявляет Руми. — И завтра тоже, если утром я увижу хоть намёк на синяки под глазами. Мне надоело смотреть, как ты гоняешь одни и те же мысли по кругу, потому что твои мозги от недосыпа превратились в желе, — кажется, она видит в его глазах готовность возразить, и продолжает с ещё большей уверенностью. — Кейго, ты не в порядке. Я понимаю, что ты хочешь поймать Поджигателя — чёрт возьми, да мы все хотим, я бы с удовольствием использовала его рожу как мишень! Но твои методы не помогают. Ты вымотан. Ты теряешь нить разговора, легко отвлекаешься. Допускаешь ошибки. Старикан позволяет тебе работать, потому что он сам — точно такой же, — в её голосе слышится лёгкий оттенок неодобрения. — Но я больше не могу на это смотреть.

Кейго закатывает глаза.

— Никто и не просит, — огрызается он, чувствуя себя загнанным в угол. После холода и одиночества — это его самое ненавистное чувство в мире. — Кажется, у тебя есть и другие дела.

— Они подождут, — Руми скрещивает руки на груди. — Дела не пытаются заморить себя голодом, и не путают право и лево из-за недосыпа. Кейго, серьёзно, что с тобой? Ты всегда был трудоголиком, но это уже перебор.

Таками хочет в очередной раз отшутиться, или просто молча уйти — не сможет же она вечно удерживать его силой, это нелепо. Он уже открывает рот, чтобы произнести какую-нибудь глупую отмазку, как сотни раз до этого, но… Но. Усагияма Руми смотрит на него с тревогой. Бесстрашная, злая, бешеная Усагияма Руми, влетающая в горящие здания быстрее пожарных и всегда преследующая преступников до последнего, боится за него. Они вместе с первого дня полицейской академии — и Кейго только сейчас понимает, что это не только самая долгая его дружба, но и в целом отношения с кем-то. Мать и отца он практически не помнил (а то, что помнил, хотел бы забыть), никто из воспитателей и учителей не стал ему другом, череда приёмных семей пронеслась, как что-то, не заслуживающее внимания. Он так чертовски одинок, и сейчас он хочет соврать единственному человеку, которому на него не всё равно?

Кейго неуклюже приваливается спиной к шкафчику.

— Это моё первое серьёзное дело. Я так быстро стал сержантом, просто потому что был немного расторопнее других, — Кейго отводит взгляд, невольно погружаясь в воспоминания. — Ты сама знаешь, Нагасаки — не самый криминальный город Японии. Здесь легко пробиться наверх, расследуя простенькие ограбления и останавливая уличные драки. Много ума не нужно, главное — скорость. Но сейчас мы столкнулись с настоящей угрозой, с человеком, который одну за другой отбирает жизни. Жизни тех, кого я знаю лично. Что, если в следующий раз он придёт за тобой? — Таками самому тошно от серьёзности, звучащей в его голосе. — Или за Тодороки-саном? За кем-то, кто дорог мне. Я боюсь этого, потому что работа и… и вы — это всё, что у меня есть. Я должен это защитить, раз выпал такой шанс.

Усагияма долго молчит, и от её тяжёлого взгляда Таками становится не по себе.

— По-моему, ты слишком много на себя берёшь. И это — грёбаный эгоизм, к твоему сведению, — наконец заключает она, никак не комментируя его эмоциональную речь, чему Кейго рад. Ему неуютно от собственной неуместной искренности. — Мне плевать на то, что ты вообразил себя героем, который в одиночку сможет остановить маньяка. Мы сделаем это вместе. Когда придёт время. А пока я должна быть твоим другом, и привести тебя в чувство, когда всё идёт хреново.

— Отослав меня домой? — фыркает Кейго. Ледяная глыба под рёбрами оседает, наконец-то позволяя ему сделать нормальный вдох.

— Именно. И можешь засунуть в задницу свой скептицизм, потому что я позаботилась о том, чтобы ты точно не отвлекался на работу, — Руми нехорошо улыбается и движением фокусника выуживает из кармана брюк предмет, в котором Кейго с удивлением узнаёт собственный, потрёпанный жизнью, смартфон. Ещё больше он изумляется, когда видит на экране список вызовов. Верхняя строчка гласит:

Исходящий вызов, 6 минут.

парень-из-клуба <3

Руми, как ни в чём не бывало, продолжает.

— У тебя только две темы для трёпа — работа и этот парень. Может, пора уделить бедняге немного времени?

— Я не… — Кейго замолкает, чувствуя, как краска опаляет кончики ушей. Усагияма права — с тех пор, как нашли труп Кенджи, Таками ни разу не виделся с Даби, хотя тот предлагал встретиться едва ли не каждый день. Отказывать ему было почти на физическом уровне невыносимо, и наконец Кейго стал просто игнорировать сообщения. — Как ты- Что ты вообще сделала?

— Я? Ничего. А вот он добирался сюда через весь город, просто чтобы с тобой увидеться. Так что шевелись, Ромео.

***

— Итак, возвращаясь к тому, что ты динамил меня почти две недели…

Кейго недовольно стонет сквозь зубы. Выразить раздражение словами не получается — Даби хитро подгадывает момент, когда Таками обгладывает шпажку с овощной нарезкой, совершенно неизящно запихнув её в рот. Но он не виноват — просто в местном кафе подают лучшие на острове якитори, а он нормально не ел уже несколько дней. Неудивительно, что на еду, которую Даби заказывает, даже не уточняя — и когда только вкусы успел запомнить, подлец? — Кейго набрасывается, как голодный ястреб.

— Я не фофел фебя финамить, — возмущается он с набитым ртом, хотя, по-хорошему, возмутиться стоило бы Даби.

То, с какой лёгкостью он его прощает, Таками немного настораживает. Они были знакомы два дня и один вечер, и всё шло к тому, чтобы со временем стать немного ближе… пока Кейго не исчез на довольно долгий (особенно на этом этапе знакомства) срок, чтобы потом внезапно объявиться посреди рабочей недели. Без объяснения причин, без оправданий. И Даби принял это, как должное. Словно ничего не случилось.

В первую минуту, когда Кейго вышел из участка, он подумал, что Руми его обманула. Или что Даби жестоко пошутил, даже не собираясь приезжать — в конце-концов, это было логичным. Зачем ему отношения с парнем, который исчезает спустя два свидания? Таками размышлял об этом, преисполненный тоски, пока брёл к остановке. Но у самых трамвайных путей его внезапно подхватили знакомые руки, чтобы покружить в воздухе с силой, которую и не заподозришь в дохлом на первый взгляд парне. Даби молча сгрёб его в охапку, поцеловал, как во всех этих слезливых мелодрамах, которые иногда крутили по маленькому телевизору в их отделе во время обеда — и, осмотрев с головы до ног, так же молча потащил в кафе, где заказал еды на целый полк.

— На целый птичник, — поправил он, когда Кейго озвучил свои спутанные мысли. — Такой симпатичный курятник.

Они долго ели и разговаривали ни о чём (удивительная способность Даби: только рядом с ним Таками удавалось отвлечься от той кромешной жути, что происходила на работе), прежде чем парень наконец-то решил затронуть тему прошедших двух недель. «Усыплял бдительность» — понял Кейго, но даже рассердиться как следует не смог. Взгляд ярко-голубых глаз, опушённых светлыми ресницами (на сегодняшнюю встречу парень не накрасился, и Таками с удивлением понял, что на самом деле он блондин), действовал как серьёзный отвлекающий фактор. Стоило Кейго собрать мысли в кучу, чтобы нормально объясниться, Даби хлопал ресницами — и всё, его бедный птичий мозг перегорал. Чёрт его знает, догадывался ли сам Даби об этой своей способности.

Не обращая внимания на протесты Кейго, он принялся рассуждать вслух, лениво катая скомканную в шарик салфетку по столу. Сам он почти не ел — на столе перед Даби стояли лишь пустые вазочки для мороженого.

— Не говори с набитым ртом, птичка, — посоветовал парень насмешливо. Кейго закатил глаза, но внутренне вспыхнул: почему-то из его уст любая банальная пошлятина звучала как-то… особенно. — И не перебивай. Так вот. Ты динамишь меня почти две недели, не отвечаешь на звонки, на сообщения… отказываешься встретиться даже на несколько минут, чтобы выпить кофе, — Даби не повышает голос, он спокоен, как и всегда, но Кейго почти на физическом уровне чувствует его обиду. Это заставляет Таками пристыженно отвести глаза. — А потом ты звонишь, и я думаю: ага, опомнился птенчик, возвращается в гнездо. Но не тут-то было, в трубке голос какой-то девушки. Тогда я понимаю: у птички-то есть подружка, и сейчас мне, судя по всему, прилетит за соблазнение невинного семьянина.

Кейго на этих словах давится непрожёванным куском перепелиного яйца. В таком ключе он о себе ещё никогда не думал. Попытка представить Руми в роли ревнивой жёнушки выбивает из него нервный смешок.

— Но я снова промахиваюсь, — Даби отправляет салфетку в полёт в одну из пустых тарелок, ту, на которой взгромоздилась куча шпажек от овощей. — Подружка в немногословных и нецензурных выражениях объясняет, что у моей птицы проблемы. И кидает адрес полицейского управления. Теперь вопрос, — он подпирает руку кулаком и выразительно смотрит Таками в глаза. — Ждать ли у себя на пороге гостей в форме, если меня засекут в твоей компании?

Они молчат несколько секунд, пока заторможенный мозг Кейго пытается найти в словах Даби какой-то смысл. До него не сразу доходит абсурдность происходящего: парень, который ему нравится, решил, будто Таками две недели провёл в участке… за преступление? Это предположение настолько далеко от реальности, что Кейго не может сдержать широкой улыбки. Он — за решёткой?

— Не знал, что ты обо мне такого плохого мнения, — не прекращая улыбаться, качает головой Кейго. В глазах Даби — вежливое недоумение, которое постепенно сменяется мягким весельем. Видимо, они с Таками похожи: один не может оставаться серьёзным, если другой улыбается. — То есть, да, мы познакомились в ночном клубе… и Руми упомянула «проблемы», и ещё участок этот… — с каждым словом Таками становится всё задумчивее, пока наконец не хмурится. — Чёрт, всё действительно выглядит так, будто я — злодей, да?

— А ты злодей? — вскидывает бровь Даби. Он не выглядит испуганным, и Кейго расслабляется.

— Конечно, мне льстит, что ты решил встретиться, хоть и думал, что я две недели провёл в камере, — фыркает он, и, глуша зевок ребром ладони, объясняет. — Но всё совсем наоборот. Я работаю в полиции.

Кейго решает не вдаваться в подробности — пусть лучше Даби решит, что он стандартный омавари японские участковые, дежурящие в районных мини-участках — к ним обращаются по разным мелким вопросам или секретарь при настоящих работягах. Многие из его бывших пытались воспользоваться служебным положением Таками — и пусть сейчас ему это не грозит, представляться общими словами уже вошло в привычку. Он старательно вытирает рот салфеткой, и потому не замечает, как улыбка медленно сползает с лица Даби. Парень остекленевшими глазами наблюдает за тем, как Таками отодвигает тарелку и тянется за стаканом воды.

— Вот как, — наконец произносит он странно охрипшим голосом. — Никогда бы не подумал, что ты — законник.

— Все так говорят, — отмахивается Кейго, больно щипая себя за переносицу, чтобы оставаться бодрым. Даби смотрит на него с трудно различимой эмоцией — Таками принимает её за интерес. Это вполне естественно, но Кейго всё равно напрягается. Какая-то крохотная его часть, измученная и злая, хочет рассказать о Поджигателе. О том, как тяжело вновь и вновь прокручивать в голове сцены убийства Камиджи и Кенджи, возвращаться к ним, анализировать. Беседовать с психиатрами и криминалистами в надежде уловить хотя бы тень зацепки. Препарировать те немногие данные, что им доступны. Не спать из-за кошмаров и не есть любимую курицу, потому что запах мяса вызывает теперь омерзительные ассоциации.

Кейго серьёзно собирается поддаться своей низменной части — но передумывает, стоит только представить ошарашенное и испуганное лицо Даби. Разве он должен знать обо всех ужасах, с которыми Таками приходится сталкиваться? Даби, каким бы хладнокровным он порой не казался, не принадлежит этому миру, тёмной стороне Японии — и Кейго не в праве толкать его к ней. Поэтому он лишь виновато пожимает плечами:

— Последние дни у нас был настоящий завал, море работы, — оправдывается Таками (даже не врёт, просто недоговаривает). — Рук не хватает, и, если честно, я немного увлёкся. К тому же, в офисе мне сейчас комфортнее, чем дома, где нужно справляться с этим дерьмом в одиночку. Поэтому я не писал. Не хотел втягивать в свои проблемы. Вообще-то, и сейчас не хочу, это Руми решила, что будет здорово тебя напрячь, — он недовольно поджимает губы, наглядно демонстрируя, что об этом думает. К удивлению Кейго, Даби тут же накрывает его ладонь своей, пусть ему и приходится перегнуться ради этого через весь стол. Его пальцы — сухие и горячие, и от прикосновения Таками мгновенно становится лучше.

— Ты меня не напрягаешь, — говорит Даби с серьёзностью, которой у него обычно нет. — Я знаю, что мы не так давно знакомы, и до совместных походов к семейному психологу ещё не доросли, но я всегда рад помочь, птичка. Ты мне нравишься, — со всей искренностью произносит он, и, будто смутившись собственных слов, добавляет как можно небрежнее. — И, если хочешь знать, твоя подружка поступила правильно. У неё, в отличие от кое-кого, не птичьи мозги, — Даби беззлобно улыбается уголком губ. — Мои друзья в такой же ситуации продемонстрировали бы поддержку тем, что специально бы попали именно в мой участок за какую-нибудь дико стыдную херню.

Кейго довольно хмыкает. Несмотря на то, что он не может поделиться с Даби тем, что по-настоящему гложет, рядом с ним всё равно становится легче. Может, дело в целительном тепле их переплетённых на столе пальцев.

— Звучит неплохо, — одобряет он, а потом с интересом вскидывает бровь. — А что, инциденты уже были?

— О, я вижу, что вы пытаетесь провернуть, господин офицер, — сладко тянет Даби — тягучая нотка в его хриплом голосе ощущается, как разряд электричества, пущенный по венам Таками. — А что, если и были, м?

Кейго поддерживает игру: грудью ложится на стол, склоняется прямо к уху Даби, практически задевая губами штангу и… неожиданно зевает. Магия момента мгновенно теряется, Даби со смехом отшатывается — и Таками, оставшийся лежать на столешнице, глухо стонет от разочарования. О боги, почему ему вечно нужно всё портить. Когда Кейго наконец-то поднимает покрасневшее лицо, Даби смотрит на него со странной смесью нежности и веселья. Обычно его эмоции не так легко прочитать, и поэтому, когда Таками это удаётся, он чувствует охватившую всё его тело эйфорию. Так обычно смотрят не на едва знакомых парней, а на… возлюбленных. Он смущённо склоняет голову набок — но прежде, чем решает извиниться, Даби качает головой и кивает в сторону выхода.

— Мы засиделись. Я совсем забыл, что ты выглядишь, как грёбаный зомби, — несмотря на спокойный тон, его глаза смеются — Кейго хочется поймать их мягкий свет в ладони и никогда не отпускать. Эта жадность немного пугает — он редко привязывается, а когда это всё-таки случается, пытается взять от связи всё. — Счёт оплачен, так что собирайся, мы уезжаем.

Таками послушно подхватывает сумку и поднимается на ноги, слегка пошатываясь. Только сейчас он понимает, что готов уснуть на любой горизонтальной поверхности — глаза практически закрываются от усталости. Усагияма, как всегда, права: в таком состоянии он не смог бы работать. Даби придерживает его за плечо и ведёт к выходу.

— И куда мы едем? Отправишь меня домой? — спрашивает Таками с лёгким разочарованием. В голове проносится шальная мысль пригласить Даби остаться с ним, но Кейго вспоминает свою спальню, стены в которой увешаны фотографиями мест преступлений, и с сожалением отказывается от этой идеи.

Даби бросает на него таинственный взгляд из-под небрежно взлохмаченной чёлки.

— Если захочешь. Но вообще-то, раз уж о них зашла речь… возможно, мои друзья нам всё-таки пригодятся.

…спустя полчаса они вылезают из дребезжащей коробки трамвая — и оказываются в квартале торговых центров и музеев. Кейго с удивлением осматривается: он давно не был в этой части города. Управление находится в центре, а там администрация города больше внимания уделяет культурному наследию, а не цветастым павильонам, одинаково влекущим и туристов, и местных. Повсюду теснятся яркие вывески, магазинчики и кафешки, а вокруг них, стараясь казаться незаметнее, пригибаются к земле серые и рыжие жилые дома. Даби уверенно ведёт его к одному из них, ныряет в тёмный провал арки, и через мгновение они с Таками оказываются напротив… кошачьего кафе? Кейго, едва держащийся на ногах от усталости, хмурится и нерешительно закусывает губу:

— Даби, я честно хочу провести с тобой время, но…

— Да мы не развлекаться идём, придурок, — закатывает глаза Даби, и мягко тянет его к зданию.

Оказавшись внутри, Таками осматривается с неподдельным интересом. В помещении явно когда-то располагался бар — но сейчас о нём напоминает только стойка, обклеенная постерами с музыкальными группами, шкаф позади неё (на его полках всё, что угодно, кроме бутылок: Кейго может различить столбики когтеточек, расплющенные лепёшки подстилок и целую гору игрушек) и привинченные к полу барные стулья. Под потолком красуются бумажные журавлики из цветной бумаги, в углу лежат друг на друге цветные кресла-мешки. Таками бросает на Даби любопытный взгляд.

— Понимаю, совсем не в моём стиле, — фыркает он, пока возится с замком входной двери. Впрочем, непохоже, чтобы сюда мог забрести кто-то с улицы. — Это место арендовала моя подруга, собирается зимой открывать кошачье кафе. А пока она в отъезде, я за ним присматриваю, проветриваю, ну и, с этого дня, использую как ночлежку для сирых и убогих, видимо, — Даби ведёт его к неприметной служебной двери и эффектным движением распахивает.

Комнату, в которой они оказываются, можно описать как сплошной уют. В центре — просторный футон, мягкий даже на вид, поверх навалены одеяла и — видимо, для того, чтобы коты, которые появятся здесь в будущем, могли точить когти — плюшевые игрушки, в углу примостилась внушительная батарея, обклеенная стикерами с мультяшками. Комната похожа на мечту девочки-подростка… впрочем, если ему разрешат поспать на этом огромном футоне, Кейго согласен ею побыть. Даби у него за спиной привлекает Таками в осторожные объятия, на которые тот с энтузиазмом отвечает, и с сомнением произносит прямо в лохматую светлую макушку:

— Когда мы сидели в кафе, ты сказал, что тебе некомфортно дома, — он на мгновение замолкает, подбирая слова. — Я не хочу оставлять тебя одного, поэтому… ну, знаешь, привёл в самое уютное место, которое только смог придумать. Если где и впадать в спячку, то только тут, — Даби хмыкает (Кейго, плотно прижатый к его груди, жадно ловит короткий мягкий звук всем своим существом) и осторожно гладит его по спине. — Птица, если я перехожу какую-то черту…

— Нет, — перебивает Таками, и сам тянет его к футону. Они опускаются на мягкий матрас, не разжимая объятий. — Нет, всё просто замечательно.

Это правда. Вокруг только пастельные цвета, мягкость и обезоруживающее человеческое тепло — Кейго осматривается, но не чувствует даже намёка на ту свинцовую тяжесть в низу живота, которая одолевает его в собственной квартире. Может, всему виной холодные полы или унылый асфальтированный пейзаж за окном, или те фотографии, которые развешаны у него дома… Сейчас он чувствует себя свободным от тягостного присутствия работы, как будто тяжёлый груз, покоящийся на его плечах, наконец-то исчезает. Таками поудобнее устраивается на матрасе, головой укладывается на одну из пушистых подушек. Даби не отодвигается от него ни на миллиметр — его горячие руки у Кейго на поясе, растрёпанные волосы щекочут ему висок, крохотная мягкая улыбка прячется в уголке рта. Кейго ловит её губами: впервые за всё время их знакомства в поцелуе нет страсти, только бесконечное уютное тепло, согревающее внутренности.

— Скажи, если станет жарко, — шепчет Даби. Беспокоится, что Таками — упавшему на футон прямо в рубашке и узких джинсах — станет душно. Кейго фыркает в перекат его плеча и качает головой. Они успевают укутаться в уютную тишину с головой, прежде чем он наконец сонно бормочет:

— Мне не бывает жарко, — его речь бессвязна и сумбурна. — Я ведь всегда мёрзну. Ненавижу холод.

Впервые за очень долгое время тень Поджигателя не маячит на периферии его зрения — и Таками быстро проваливается в сон. Ему снится огненная фигура, медленно бредущая по заросшему травой полю. От её шагов во все стороны летят хлопья пепла, и слышится сухое потрескивание дымящихся колосьев. Во сне Кейго дышит полной грудью: и наконец-то его не тошнит от запаха костра.

***

Таками просыпается от подозрительно знакомых звуков.

Когда ему удаётся приоткрыть один глаз, Таками видит над собой Даби, сосредоточённо играющего в «Три-в-ряд» с его телефона. Одна его рука лениво перебирает отросшие пряди у Кейго на затылке, изредка спускаясь за ухо — и это заставляет волну тепла пробежаться от затылка до пяток. Таками мгновенно хочет нырнуть обратно под одеяло (откуда на нём одеяло?) и не вылезать из постели ещё тысячу лет, чтобы Даби всё также сопел у него над головой и мягко скрёб кончиками пальцев затылок. Кейго лениво осматривается — футон разворошён до состояния настоящего гнезда из подушек и одеял, а в маленьком окошке под потолком уже вечереет. Если они пришли сюда часов в десять… значит, он проспал целый день. Неудивительно, что во всём теле чувствуется почти забытая лёгкость и энергия.

В голове тоже проясняется. Стоит ему подумать о чём-то кроме тепла и Даби под боком, как перед мысленным взором во всей красе предстаёт мрачный силуэт убийцы. Ну конечно. Кейго удручённо вздыхает и зарывается лицом в подушку.

— Я уж боялся, что мы застрянем тут до утра, — комментирует Даби. Рука из волос пропадает, и Таками недовольно кряхтит. — Выспался?

— Просто дай мне умереть, — бормочет Кейго, не поднимая головы. — Завтра на работу к шести.

— Не угадал, — усмехается Даби. — Звонила твоя подружка-полицейская. Когда узнала, что я утащил тебя на другой конец города, сначала пообещала задушить моей же прямой кишкой, если я начну распускать руки… потом сказала, что, вообще-то, я умница, и спросила имя. А потом — заявила, что тебя завтра ждут во вторую смену, — он задумчиво чешет подбородок. — Хотя, может, я напутал порядок.

— Надеюсь, у вас не войдёт в привычку общаться в обход меня, — недовольно зевает Кейго, а потом выхватывает у Даби из рук телефон. Тот насмешливо приподнимает бровь. — Ты моим отпечатком что ли разблокировал, засранец? Нужно ли мне проверять банковские счета и переписки?

Противореча своим же словам, Таками откладывает смартфон и лезет к Даби обниматься. Даже если бы Кейго и боялся, что тот копался в его телефоне (чего он не делает), там всё равно нет ничего личного. Галерея, забитая фотками с мест преступлений, да два рабочих чата. Таками жмурится и вытягивается на Даби, словно огромный довольный кот. У него всерьёз складывается ощущение, что они были созданы друг для друга — иначе почему лежать на нём, обхватив руками и ногами, ощущается таким правильным? Даби скользит горячими ладонями Кейго по бокам и спине, оглаживая рёбра и линию позвоночника — и постепенно чувство уюта сменяется чем-то более глубоким и жарким. Таками издаёт довольный звук, когда Даби подтягивает его за задницу повыше.

— Я ничего не трогал, птица, клянусь, — улыбается он, расслабленно раскинувшись под ним на простынях. — Мой телефон сдох ещё когда мы сюда пришли, а чем-то себя занять было надо, пока ты оккупировал меня, как чёртову подушку.

— О, так значит, это я виноват? — притворно возмущается Кейго и поднимается. Теперь он сидит на бёдрах Даби, прижимая его к футону. Пока это осознание с трудом ворочается у него в голове, Таками потягивается — он не красуется, просто разминает затёкшие после сна мышцы, но Даби всё равно смотрит на него остекленевшими голодными глазами. Кейго чувствует, как румянец опаляет щёки — у него были парни и девушки и до, но никогда никто не смотрел на него… вот так. А ведь он даже ничего специально не делал! Подумав об этом, Кейго с дразнящей улыбкой расстёгивает пуговицы рубашки и случайно проезжается по чужим бёдрам, задевая пах. Даби шумно втягивает воздух сквозь зубы, его ладони ложатся Таками на бёдра, скользят выше, к замочку на джинсах…

А потом они слышат грохот распахнутой входной двери и чужие голоса в кафе.

Кейго едва успевает скатиться с Даби, когда в «их» комнату заглядывает очаровательная девушка с кучей пакетов в руках. Её оленьи глаза шокировано округляются (хотя куда уж больше, думает Таками), а тёмные брови взлетают к самой кромке волос — Таками ловит её удивлённый взгляд и виновато улыбается, надеясь, что не успел до конца расстегнуть рубашку. Девушка растерянно моргает, а потом делает шаг назад и опасливо зовёт кого-то за пределами видимости Кейго:

— Химико, ты что, сдаёшь кому-то комнату в нашем кафе?

За её спиной мгновенно появляется вторая девушка — чуть ниже и миниатюрнее, со светлыми растрёпанными волосами и с ножом в руке. Она не выглядит угрожающе (никто не может выглядеть так в костюме школьницы), но Кейго всё равно поднимает руки вверх в примирительном жесте. Даби лениво салютует ей — и блондинка опускает оружие с непонятной эмоцией, больше всего похожей на разочарование охотника, упустившего шанс подстрелить добычу. Кейго не нравятся эти ассоциации, но он ничего не может с собой поделать.

— Даби-кун! — девушка по-детски сдвигает брови и тычет в Даби пальцем. — Когда я говорила, что кото-кафе — это лучшее место для свиданий, я имела ввиду не это. Хотя, признаю, — она скользит любопытным взглядом по оголённому торсу Кейго, потом поднимается к его лицу. Кислотно-жёлтая радужка её глаз заставляет Таками чувствовать себя неуютно. Обычно так смотрят на мишень в тире. — Он очень, очень хорошенький. Вы друг другу подходите.

— Химико, — вторая девушка не выглядит впечатлённой. — Если это и есть твой таинственный друг, который должен был присматривать за кафе, то я, пожалуй, откажусь от его услуг в следующий раз.

Осознав, что Даби не собирается спасать ситуацию, Таками вмешивается в их диалог:

— Меня зовут Кейго, рад встрече, — он ослепительно улыбается, выглядя чуть более самоуверенным, чем положено человеку, которого застукали за непотребствами на территории чужой частной собственности. — Не хотел, чтобы она произошла при таких обстоятельствах. Нам жаль!

— Ты говорила, что приедешь только через неделю, — влезает в его жизнерадостную речь Даби, даже не потрудившийся изобразить раскаяние. Он изучающе смотрит на темноволосую спутницу Химико, а потом скучающе тянет. — А ты, наверное, Урарака? Знаешь, Тога только о тебе и говорит, когда мы созваниваемся.

Но грубой лестью девушку — Урараку, поправляет себя Кейго — не проймёшь. Она мило улыбается, склонив голову набок, отчего тёмные волосы, волнами спадающие до плеч, мягко скользят по её розовым щекам, и ласково обещает:

— Если вы оба сейчас же не оденетесь и не приведёте комнату в порядок, я вызову копов, — она морщится, обводя их «гнездо» пальцем (Тога не удерживается от красноречивого смешка). — И только попробуйте продолжить то, на чём мы вас прервали, моя девушка правда хорошо обращается с ножами. Даю пять минут.

И они исчезают за закрытой дверью. Кейго и Даби добрый десяток секунд пялятся на дверь, потом — друг на друга, и наконец в голос смеются. Напряжение, жгутом свернувшееся в низу живота, исчезает, и Таками наконец-то может сделать полноценный вздох. Он прячет смех в ладонях, а потом поднимается (мышцы после здорового шестичасового сна практически поют) и швыряет в лицо Даби первую подвернувшуюся под руку подушку.

— Ты слышал босса, — командует он. — Если не хочешь, чтобы мой отдел весь следующий год хохотал до колик каждый раз, когда я показываюсь в дверях участка, помогай привести всё тут в порядок.

Даби, не убирая подушку с лица, раскидывается на футоне морской звездой и пожимает плечами:

— Не мой участок, не мои проблемы.

Впрочем, он быстро меняет своё мнение, когда следующая — и весьма увесистая — подушка метко прилетает ему в живот. Когда они заканчивают с уборкой и приглаживают друг другу растрёпанные волосы (словно попугайчики, думает Таками, и ужасается — Даби заразил его птичьей темой), дверь снова открывается. Тога, уже скинувшая пальто (и избавившаяся от ножа, отмечает Кейго), буквально лучится восторгом — и на этот раз бросается к Даби в объятия. Тот якобы неохотно раскидывает руки, позволяя девушке повиснуть у себя на шее, но Кейго видит, как подрагивают уголки его губ. Рядом с ним Химико выглядит совсем маленькой.

— Прости-прости, надо было с этого начать, — тараторит она. — Но ты бы хоть предупредил, Даби-кун! Что, наконец-то решил покончить со своей мрачной холостяцкой жизнью? — лукаво интересуется девушка, а потом поворачивается к Кейго и вкладывает свою аккуратную ладошку с бритвенно-острыми наманикюренными когтями в его руку. Таками с широкой улыбкой её пожимает. — Спасибо, что вывел его в свет, Кейго-кун! Знаю этого отшельника уже год, и впервые вижу его с кем-то под ручку! — что-то в этой фразе кажется Кейго смутно неправильным, но он не обращает внимания на царапнувшее затылок предчувствие. В девушке столько энергии, что тяжёло сосредоточиться на чём-то ещё, кроме её мурчащего голоса. — Я — Тога Химико, рада познакомиться! Мы уже поставили чайник.

Она тащит их в центральную часть помещения, где Урарака — под её осуждающе-насмешливым взглядом Кейго становится слегка неловко — уже разливает чай и достаёт из хрустящих пакетов сладости. Судя по тому, что их приглашают к столу, за инцидент с кафе никто не злится, и Кейго немного успокаивается. Даби и вовсе по-хозяйски разваливается на барном стуле, раскидывая длиннющие конечности и расслабленно наблюдая за Очако. Та продолжает выкладывать угощения.

— Вы что, ограбили кондитерскую? — присвистнув, интересуется Таками.

— Мы сейчас ищем пекарню для сотрудничества, — объясняет Урарака, отряхивая руки, испачканные в сахарной пудре. — Хотим, чтобы в кафе было особенное меню. Приходится закупать и пробовать тонны сладостей.

— О да, звучит, как тяжёлая работа, — фыркает Даби. Очако закатывает глаза.

Вообще-то, Кейго не падок на сладкое, но свежая выпечка в промасленной вкусно пахнущей обёртке выглядит слишком заманчиво. Девушки обмениваются весёлыми взглядами поверх его головы, когда Таками цепляет палочку данго поближе к себе. Он снимает рисовый шарик со шпажки и пожимает плечами:

— Не смотрите на меня так, я тысячу лет не ел сладкое.

— Серьёзно? — мгновенно возмущается Тога. — Даби, почему ты не кормишь своего парня?

Кейго замирает с данго в зубах. Ему хочется посмотреть Даби в глаза, но он слишком боится увидеть там слишком знакомое выражение вежливого «нет». Спасибо, уже проходили. У Кейго не такой уж огромный опыт отношений (большую часть жизни он гонялся за преступниками, не слишком романтичная обстановка), но он был достаточно знаком с той их неловкой частью, когда партнёры от него открещивались. Мол, это же Таками, весёлый и беспечный парень, какие с ним могут быть серьёзные отношения? Обычно это не сильно его ранило, но с Даби — в очередной раз — всё по-другому. Кейго молча жуёт ставшее безвкусным пирожное, гадая, какую из отмазок придётся услышать на этот раз.

«Ха-ха, нет, мы ещё не на этой стадии»

«Парень? Кейго? Да ладно вам»

«О, нет, мы просто дурачимся»

— Мой парень не позволяет никуда себя отвести, — отвечает Даби. Он выдерживает драматичную паузу, прежде чем горестно добавить. — Иногда мне кажется, работа ему важнее наших отношений… он давно не ночует дома, забывает про годовщины, а от его рубашки пахнет краской для принтера.

Таками растерянно хлопает глазами, пока Тога, не сдержавшись, прыскает ему в плечо. Улыбается даже Очако, несмотря на очевидную натянутость их с Даби отношений. Тот продолжает театр одного актёра — в перерывах между подхихикиваниями Химико можно расслышать что-то глубоко несчастное об их несуществующих детях, которые «забыли, как выглядит их отец». Кейго чувствует, как уголки губ против его воли ползут вверх.

— Я и не подозревал, что в тебе кроется такой актёрский талант, муженёк, — хмыкает Таками, поддерживая нехитрую сценку. Это вызывает новый приступ веселья у Тоги — и теперь Урарака и Даби бросают все силы на то, чтобы её успокоить. Кейго, под шумок уничтожающий разноцветные шарики моти, наблюдает за ними с неожиданной для него самого нежностью.

Слова «мой парень» греют его озябшие плечи, словно огромное пуховое одеяло.

…через пару часов, когда на дне чайника остаётся лишь горькая накипь заварки, а все пирожные съедены (а какие-то — завёрнуты им с собой, несмотря на слабые протесты Кейго), они с Даби покидают уютное логово будущего кафе, и дворами петляют обратно к остановке. Недавно прошедший дождь приносит в Нагасаки вечернюю прохладу, нетипичную для конца августа, и Кейго кутается в чужое пальто, висящее на нём мешком из-за роста. Даби косится на него с интересом:

— Я помню, ты говорил, что всегда мёрзнешь, — тянет он в своей обычной манере, хрипло и чуть насмешливо, даже если речь идёт о серьёзных вещах (Кейго не хочет признаваться, но он так чертовски влюблён в его голос). — Но серьёзно? Мы на самом южном острове Японии, здесь до моря можно пешком дойти, а ты словно из холодильника вылез. Как ты полицейским-то стал с такой выносливостью, птица?

— То, что я могу переносить низкие температуры, не значит, что я хочу это делать, — замечает Кейго.

Ему не нравится, куда ведёт этот диалог. Даби не унимается:

— Если бы ещё они были низкими, — качает он головой. — Готов поспорить, ты не пережил бы токийскую зиму.

— Впал бы в спячку. Или улетел бы в тёплые края.

— Ха-ха, очень смешно, птенчик, — иронично замечает Даби. — И всё же, это удивительно.

Таками неопределённо пожимает плечами. Перед его мысленным взором проносятся воспоминания — и от них ладони, спрятанные глубоко в карманах плаща, начинает бить дрожь, а на ресницах собирается иней. Кейго кажется, что температура вокруг падает на пару градусов. Он так давно не ворошил прошлое, что оно примерзло к задней стенке его грудной клетки, как к дверце морозильной камеры — и отдирать теперь придётся только с мясом. Кейго честно не хочет. Он вообще не большой любитель драматичных предысторий, рассказов о трагичном прошлом, мелодраматичных заламываний рук. Но Даби смотрит на него внимательно и чуть обеспокоенно, как никогда не смотрели ребята из участка или его случайные партнёры на одну ночь — и Таками кажется, что ему рассказать можно.

Наверное, Кейго стоит испугаться того, как быстро незнакомец из клуба проникает во все сферы его жизни — но он так соскучился по теплу и нормальным человеческим отношениям, что не может отказаться от этой крохотной слабости. У других людей есть поддержка вне работы, семейные связи, близкие друзья, дети… у него — только папки с делами преступников да пиво за воскресным просмотром глупых ток-шоу. Неудивительно, что Таками так быстро бросается в отношения. Даби почти ничего о себе не рассказывает, но впервые Кейго отказывается от своего любопытства — ему просто хочется, чтобы тот был рядом.

Кейго делает глубокий вдох — Нагасаки пахнет осевшей пылью, морем и фонарным светом.

— Вообще-то, у меня есть причины не любить холод, — начинает он как можно беззаботнее. Но, судя по вмиг напрягшейся спине Даби, его невозможно обмануть нарочито расхлябанной походкой и беспечно закинутыми за голову руками. Кейго неловко пихает ладони обратно в карманы плаща. — Первые пять лет жизни я провёл на Хоккайдо, вместе с родителями. Мама постоянно пила, а отец зарабатывал на жизнь… скажем так, мне бы пришлось наставить на него оружие, окажись он сейчас здесь, — он морщится.

Потревоженные спустя годы забвения, впервые упомянутые вслух, образы родителей с готовностью обретают плоть и форму, словно они никогда и не уходили из его головы. Кейго как наяву видит тощую фигурку матери с копной нечёсаных волос, воняющую дешёвой рисовой водкой, овощными очистками, кунжутным маслом и уксусом — когда-то этот запах ассоциировался у него с домом, и только повзрослев, Таками узнал, что так пахнет нищета. Но если материнский портрет отпечатался в его памяти подробно, то от отца осталось лишь тягостное ощущение опасности и резкий голос. Такой может принадлежать Поджигателю, думает Кейго мрачно.

— Он практически не появлялся дома, и нам с мамой приходилось нелегко. Ты знаешь, отопление и сейчас штука дорогая, но двадцать лет назад… — Кейго отводит безразличный взгляд, и видит вместо мощёных дорожек заледеневшие тротуары мегаполиса. — Мне кажется, зимой на улице было теплее, чем в нашем доме. Полы покрывались инеем, примерзали замки, от холода не работали трубы, и мама постоянно боялась, что они лопнут. Мы сооружали из одеял что-то вроде котацу, только без подогрева… могли весь день там пролежать, — его голос впервые смягчается. Кейго почти ничего не помнит из тех лет, кроме жуткого холода, но порой, в особенно мрачные дни, ему приходят на ум нехитрые слова народных песен, много лет назад напетых жарким маминым шёпотом прямо в ухо — и дышать становится чуть легче. — А потом мама помешалась. Словила алкогольную горячку, так бывает. Ей везде чудились глаза, какие-то крылатые монстры… невесть что.

Кейго вздыхает. Даби молча стискивает его ладонь в своей, пока они бредут к остановке мимо тёмных громад пятиэтажек. От его бессловесной поддержки Таками становится чуть легче — и вместе с тем, приходит неловкость. Он неуклюже сворачивает историю:

— Но закончилось всё хорошо. Отца арестовали до того, как он успел забить меня до смерти, мать положили в лечебницу, а меня отправили в интернат. Приличный, для одарённых детей, — Кейго фыркает. — Уж не знаю, кто из полицейских во мне разглядел одарённость, но это, наверное, определило мою судьбу. Я решил, что буду помогать людям. Кто знает, может, это всё и к лучшему.

Он косится на Даби. Выражение его лица нечитаемо, но Кейго с волнением отмечает пролёгшую между тёмных бровей морщинку. Таками ничего не знает о его семье, но почему-то сейчас ему кажется, что парень думает именно о ней. Он не знает, откуда взялось это ощущение — но между ним и Даби словно натягивается тоненькая нить понимания. Город вокруг молчит, не мешая им слушать мысли друг друга. Кейго ждёт обычных слов поддержки и утешения. «Я сочувствую». «Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это». «Всё будет хорошо». Он не так часто слышал их — и к жалости не стремился — но это кажется чем-то, подходящим к ситуации.

Чего Кейго точно не ждёт, так это ярости. Даби сжимает его ладонь в своей сильнее, почти до боли, резко разворачивает к себе за плечо. В темноте его кошачьи глаза кажутся ещё ярче, будто подсвеченные изнутри бирюзовым пламенем. В глубине зрачков — влажная пульсирующая тьма, бездна на острие иглы, чистая ненависть. На мгновение — всего на секунду — Таками становится страшно. Пока он не понимает, что злоба и напряжение, исходящие от Даби волнами, обращены не на него, а на тех, кто когда-то сделал ему больно. Кейго растерянно приоткрывает рот, но не знает, что сказать — возможно, впервые в жизни. Таками казалось, что он читает Даби как открытую книгу: оказывается, в толще страниц скрывалась целая чёртова запретная глава.

— Твоему отцу повезло, что он уже в тюрьме, — глухо говорит Даби, в голосе — ни намёка на ту игривую расслабленность, которая Кейго так нравится. — Я с радостью превратил бы его жизнь в ад.

Кейго молчит. Даби мог сказать что угодно, но он выбрал именно эти слова. Не поддержка, не утешение… угроза. Обещание поквитаться с тем, кто заставил Таками страдать. Почему-то он верит, что эти слова — не пустое бахвальство. Их тяжёлый смысл опускается на Кейго и душит его, заставляя что-то внутри со скрипом сдвинуться. Он не знает, как принять подобное, и поэтому просто отводит взгляд. Даби больше не поднимает тему родителей — Кейго этому рад. Достаточно на сегодня призраков прошлого, варварски поднятых из могил. Ему точно понадобится время, чтобы заново заколотить двери воображаемого колумбария. И отставить в сторону образ такого Даби.

— Значит, ты пошёл по стопам тех людей, что тебя спасли? Это… благородно.

Даби подаёт голос лишь спустя добрый десяток минут, когда они минуют целый район, едва освещённый ржавым фонарным светом.

— Ничего подобного, — с печальной улыбкой качает головой Таками, разглядывая их перевёрнутые отражения в глянцевых колодцах луж. — Ты просто не был знаком с по-настоящему благородными людьми. Наш кэп, например, настоящий герой, однажды на моих глазах зашёл в здание, пока оно, чёрт возьми, горело. Или Иида-сан, я проходил у него стажировку в Кюсю — грёбаный самурай, а не полицейский. Руми, опять же… У них ведь есть какие-то идеалы, цели, — Кейго делает неопределённый жест рукой. — А я? Я эгоист. Просто хочу мир, где больше не нужно будет работать. Мир, свободный от убийц, воров и насильников.

Мир, свободный от Поджигателя — хочет добавить он, но сдерживается — и мир, в котором никому больше не придётся мёрзнуть.

Даби издаёт короткий смешок. В нём не остаётся ничего от той злобной вспышки, и странное скребущее чувство отпускает Кейго.

— Все мы эгоисты, просто ты не скрываешь. Это мне и нравится, — убеждает он. Несмотря на поддразнивающий тон, его глаза — пугающе серьёзны. Даби притягивает Кейго к себе, и, машинально отвечая на объятия, Таками внезапно понимает, что они в двух шагах от трамвайной остановки. Осознание скорой разлуки заставляет его сильнее вцепиться в чужие плечи, скомкать в пальцах ткань тонкой футболки. Под ней Даби жилистый и горячий, как печка. — Мне жаль, птица, но если я сейчас поеду тебя провожать, то не смогу потом добраться домой.

— Ничего, — бормочет Кейго куда-то ему в грудь. — Ты и так столько всего сделал. Спасибо.

Даби оставляет в его взъерошенных волосах невесомый поцелуй, а потом отстраняет от себя и кивает куда-то Таками за спину. Тот, не оборачиваясь, слышит трамвайный перестук. О их спины ударяется волна оранжевого света фар — в его бликах лицо Даби кажется особенно притягательным. Кейго, не удержавшись, клюёт его на прощание в уголок губ, и бегом поднимается по ступенькам трамвая.

— Больше не пропадай, — Даби произносит это едва слышно, но Таками не зря в академии учился читать по губам. Он высовывается в окно всем корпусом, несмотря на недовольный ропот рабочих, возвращающихся в вечерних сумерках домой, и, сложив рупором ладони, кричит: «Никогда!»

***

И он сдерживает обещание, несмотря на то, что дел с каждым днём становится только больше.

Посоветовавшись с Тодороки-саном, Кейго возвращается к «полевой работе», и теперь балансирует между тремя огнями: дневными выездами в город (рутинные вызовы на ограбления и пьяные драки выглядят детским лепетом по сравнению с тем, что Таками видел на заднем дворе Цурагамы и Камиджи — но ему возвращение к привычной действительности нравится), расследованием дела Поджигателя и личной жизнью. Как ни странно, подобный ритм жизни выматывает его намного меньше прежнего, сфокусированного исключительно на поисках маньяка. Хотя спит Таками по-прежнему удручающе мало — и, чаще всего, не в собственной постели, а на диване в участке, на матрасе в кухне Руми или в обшарпанной съёмной квартире Даби.

Как ни странно, именно последний однажды подталкивает расследование в верном направлении.

…старенький диванчик скрипит и стонет под его весом, когда Кейго пытается устроиться поудобнее. Он лежит на нём головой вниз, закинув ноги на стену, и в десятый раз перечитывает заключение о состоянии камер видеонаблюдения в домах жертв. Ничего нового в отчётах не появляется, но Кейго кажется важным изредка освежать память по делу — фрагменты информации из разных источников хаотично разбросаны в его голове, соединённые сотнями невидимых нитей, и он не теряет надежды удачно задеть одну из них. Может, тогда клубок распутается сам собой? Ведь говорил великий детектив МитараиКиёси Митараи, знаменитый эксцентричный детектив-астролог из серии книг Содзи Симады, «японского мастера загадок», что даже не умеющий стрелять рано или поздно попадёт в цель.

Шансы Таками, с 58 попаданиями из 60 на учебном стрельбище, должны быть достаточно высоки, так?

— Надеешься, что кровь прильёт к мозгу, и он заработает? — интересуется Даби, нарисовавшийся в дверном проёме с кухонным полотенцем в руках. Вместе с ним в комнате появляются запахи свежеприготовленной еды — Кейго может различить тёплый аромат риса, курицы и бобов. Первое время Даби никак не давал понять, что умеет готовить — и Таками послушно заказывал доставку (сам будучи криворуким), пока Тога однажды не упомянула, что «Даби-кун, вообще-то, настоящая хозяюшка». Теперь Кейго стабильно раз в неделю уламывал его на домашнюю еду.

— А это может сработать? — с надеждой отзывается Таками. — Я чертовски плох в биологии.

— Не знаю, как с птичьими, но с человеческими мозгами так обычно не происходит, — фыркает Даби и стучит Кейго по лбу согнутым пальцем. Тот морщится и принимает нормальное положение в пространстве. Комната немного плывёт перед глазами, как и буквы в документе. — Над чем сидишь?

— Ищу себе нового парня на сайте знакомств, — недовольно отзывается Таками, касаясь болезненно ноющего лба. — Собираюсь от тебя съезжать.

— Подогнать чертежи классного скворечника, птица?

Кейго закатывает глаза, и прежде, чем довольно ухмыляющийся Даби ляпнет ещё один каламбур, бесцеремонно перебивает его:

— Ты как-то рассказывал, что за одним твоим другом установили слежку его же родители. Как он с этим справлялся?

— Купил у какого-то хмыря глушилки, да и дело с концом, — пожимает плечами Даби.

Его лицо принимает странное выражение — словно он сказал то, чего не должен был — но Кейго, со вздохом погрузившийся обратно в бумаги, не замечает этого. Вероятность того, что Поджигатель заранее размещал в домах глушилки, уже рассматривали — программисты отдела сказали, что это маловероятно, но возможно, и группа офицеров допросила владельцев всех фирм, торгующих техникой. Таками лениво скользит взглядом по списку теле-киосков, прокатчиков и поставщиков бытовых приборов, местных компьютерщиков и даже компаний по перепродаже подержанных вещей. От обилия «company», «JSK» и «LLC» рябит в глазах. Кейго, в голове которого начинает оформляться ещё неясная, но тревожная мысль, задумчиво грызёт ноготь большого пальца.

Почему в списке есть компании на любой вкус, но нет отдельных людей? В Нагасаки и окрестностях что, мало проходимцев, торгующих барахлящими ноутбуками, палёными телефонами и снятыми с домов видеокамерами? Таками, внутренне надеясь, чтобы его подозрения оказались правдой, вслепую набирает номер Руми и подносит телефон к уху. Та отвечает спустя два гудка.

— Руми, ты же в участке сейчас? — интересуется Кейго, и без долгих предисловий диктует ей номер отчёта и название списка, зацепившего его внимание. — Можешь глянуть в базе, к нему нет никаких приложений? Комментариев? Может, кто-то редактировал недавно информацию?

В трубке раздаётся стук клавиш, задумчивое мычание и, после короткой паузы, уверенное «нет». Таками от волнения поднимается с дивана и делает несколько шагов к окну, не обращая внимания на тёмную фигуру Даби за спиной. Тот наблюдает за ним несколько секунд, а потом снова скрывается на кухне. Кейго коротко обрисовывает Усагияме ситуацию и дальнейший план действий — обойти всех незаконных торговцев техникой, каких только найдёт, и поинтересоваться, кто и в каком объёме продавал или, может, ремонтировал, глушилки для камер видеонаблюдения.

— Ты же не думаешь, что он один во всей Японии пользуется глушилками? А даже если и так, Поджигатель мог закупаться и не в Нагасаки, — скептически комментирует Руми. — И я более чем уверена, что компании, которые мы уже проверили, не позволили бы частникам сильно высовываться со своим товаром. У нас в городе достаточно тихо, чтобы подпольная продажа всякого высокотехнологичного дерьма не процветала. Это же не Токио.

— Но и не Инунаки, — парирует Кейго. Он слишком окрылён внезапной идеей, чтобы прислушаться к доводам рассудка. — Пока не говори ничего кэпу, если с этим не выгорит, не хочу, чтобы он знал, что я потратил время на фантом. Окей?

— О, так ты признаёшь, что это фантом, — хмыкает Руми в трубку. Дальше Таками не слушает. Его охватывает необузданный порыв, отчаянная жажда действовать — инстинкты, не скованные рамками логики, вопят, что волшебная ниточка наконец-то найдена. Конечно, это может оказаться миражом, как и все прочие зацепки, обнаруженные за последний месяц… но что, если нет? Кейго откладывает телефон и хватает со стула сумку, в кармане которой бренчат ключи от его квартиры. Кейго уже и забыл, когда ночевал в ней последний раз. Перспектива сна в холодной, пустой постели тяготит, но ему срочно нужна доска с картой города и много свободного времени — составлять маршрут будущего расследования. Мысль о новой ветке поисков так будоражит сознание Таками, что тот едва не забывает объясниться с Даби, прежде чем выпорхнуть за порог.

По этой же причине он не замечает и того, что тот выскальзывает из дома вслед за ним спустя каких-то пару минут.