Утро встретило оглушительной головной болью и отвратительной, до тошноты, светочувствительностью. Он вчера совсем забыл задернуть шторы перед тем, как упасть лицом в подушку и моментально отключиться. И сейчас жалел об этом.

Попытка сесть на кровати была встречена ответной попыткой желудка вывернуться наизнанку. Кайя осторожно, стараясь не делать резких телодвижений, прилег назад. Судя по всему, приложился он вчера знатно, но лошадиная доза адреналина в крови из-за произошедшего приглушила все симптомы, и он самоуверенно решил, что все не так плохо. Срочно нужно было добраться до обезболивающего, потому что от такой невыносимой боли хотелось вознестись на Селестию вот прямо сейчас.

Он предпринял еще одну попытку подняться. Медленно, осторожно, плавно. Спустя несколько минут удалось, наконец-то неуверенной походкой двухлетки добрался до двери и тихо приоткрыть ее. На диване сидела красноволосая фигура, замотанная в одеяло, как в кокон, и увлеченно водила глазами по строчкам в книге. 

Кайя от неожиданности ойкнул — он совсем забыл о джинне, и о том, что сам оставил его ночевать на диване — и, схватившись за голову, осел на пол. Перед глазами все вертелось, и мир отказывался снова принимать привычные очертания.

Где-то рядом послышался шорох ткани, тихий звон металла о металл, и рядом с ним опустилось теплое лохматое облако. В завихрения добавились оттенки красного и черного.

— Кайя, — позвал тихий, хриплый со сна голос.

Ответить не удавалось, язык был ватный, звуки не складывались в слова. Он промычал что-то невразумительное, а потом пискнул от еще одной вспышки боли, когда теплые пальцы нащупали какое-то особо неприятное место на затылке. Джинн тихо хмыкнул чему-то своему, подхватил его под лопатки и под колени и медленно поднял. Кайя прикрыл рот рукой — от движения накатила тошнота.

Дилюк опустил его на кровать, с которой Кайя так долго пытался встать. Что же, он вернулся к тому, с чего начал. Теплые руки перевернули его на живот. А это еще к чему? Но сопротивляться, как и задавать вопросы, не было сил, поэтому он послушно позволил обращаться с собой, как с тряпичной куклой, и перекатился. 

Чужие пальцы легко прошлись по обнаженным позвонкам. Скорее всего, Дилюк пытался убедиться, что ничего больше, кроме его дурной головы, не сломано. И невесомые прикосновения, наверное, могли бы показаться ему даже приятными, если бы голова не раскалывалась надвое, даже когда он просто пытался думать.

Пальцы добрались до шеи, надавили там чуть сильнее, и джинн, удовлетворенный осмотром, приступил к основной проблеме. Он опустил ладонь за затылок, и мир снова взорвался звездами. Кайя дернулся и попытался уйти от прикосновения. Вторая рука надавила на лопатки, заставляя лечь назад.

— Не дергайся, — тихо рыкнул Дилюк, — и потерпи, сейчас пройдет.

От ладони исходило тепло, такое, что даже слишком, что даже горячо. Закусив от боли губу, Кайя пытался, как ему и было велено, терпеть, но силы были на исходе — еще немного, и он разревется, как маленький. Тонкие пальцы осторожно вплелись в волосы, касаясь кожи головы. Боль медленно начинала отступать. Слишком медленно на вкус Кайи, но жаловаться он не планировал. Ладонь сместилась, теперь легко поглаживая ушибленное место, нежную кожу за ушами, едва задевая подушечками их кончики. В какой-то момент Кайя понял, что все, что он теперь чувствует — это горячие прикосновения, от которых больше не хотелось уворачиваться. Под них хотелось подставляться, и он, еще толком не пришедший в себя после такого некрасивого приступа и искавший комфорта и утешения, именно это и делал. Слегка поворачивал голову, давая лучший доступ; мягко выдыхал в подушку, когда пальцы невесомо проходились по особо чувствительным местам. В какой-то момент чужая ладонь в нерешительности остановилась, и все, на что он нашел в себе силы произнести было: «Не прекращай, пожалуйста», — наполовину заглушенное подушкой. И касания продолжились, теперь уже в районе шеи, подушечки прошлись по загривку, короткие ногти царапнули чувствительную кожу, и Кайя, не сдержавшись, вжался в подушку сильнее и тихо застонал. Это было, Бездна побери, так приятно, к нему давно так никто не притрагивался, и почему-то из его затуманенного болью сознания напрочь выветрился весь здравый смысл. Пока сзади не послышался шумный вздох, и руки резко не исчезли, оставив после себя только звон металла о металл.

Он плавно повернулся посмотреть, что произошло, и встретился со зрачками размером почти во всю огненную радужку. Мягкие скулы джинна по цвету было не отличить от волос; глаза смотрели с какой-то испуганной жаждой, когда и хотелось, и было страшно; руки он прижимал к груди, словно опасаясь — если отпустит, то уже не сможет их контролировать.

Реальность потихоньку вставала на место, и ужас всего происходящего, наконец, начинал доходить до Кайи. О, нет. Он вчера отпускал шутливые комментарии насчет милой мордашки, а сегодня упрашивал Дилюка — когда тот проявил к нему достаточно милосердия, чтобы приглушить боль, даже несмотря на то, что у него было не слишком позитивное отношение к людям — не останавливаться и стонал в подушку. Это совершенно точно не поспособствует их взаимопониманию и не улучшит мнения джинна о человеческой расе.

— Я… — хрипло начал он, намереваясь извиниться и попытаться хоть как-то поправить ситуацию.

— Вижу, тебе уже лучше. — Дилюк резко вскочил с края кровати, где он сидел все это время. — Дальше как-нибудь сам справишься.

И, не дожидаясь ответа, пулей вылетел из комнаты, с шумом захлопывая за собой дверь. Н-да. Вот дела.

Тяжело вздохнув, побранив себя, какой же он дурак, Кайя во второй раз за этот день выбрался из постели, на этот раз свежий, как огурчик. Что ж, хоть что-то хорошее было во всей этой ситуации.

Собрав с пола всю одежду, которую он скинул с себя вечером, он бросил ее в корзину и открыл шкаф, вытаскивая комплект чистой и накидывая на себя гигантский пушистый халат. После того, что произошло, щеголять перед своим новым сожителем нижним бельем что-то не хотелось.

Он осторожно открыл дверь в гостиную и выглянул. Нужно было сначала узнать, в каком расположении дела Дилюк, прежде чем смело выйти и посмотреть проблеме в лицо. 

Джинн стоял лицом к окну, весь напряженный и натянутый, как струна. На щелчок дверной ручки он никак не прореагировал, также, как и на тихие шаги у него за спиной. Он все еще был одет в черные брюки, такого же цвета рубашку и оригинальный белый жилет, расшитый золотой ниткой, поверх нее. Странная одежда для джинна, жившего приблизительно две тысячи лет назад, но сейчас было неподходящее время для вопросов моды — он сделал себе заметку и решил, что спросит потом.

— Ох, я не дал тебе смену одежды вчера. — Наконец, осознал свою ошибку Кайя и, не подумав, озвучил ее вслух.

Дилюк, наконец, соизволил обернуться, только чтобы посмотреть на Кайю, как на идиота.

— Мне не нужна смена одежды, Кайя. Я джинн, у меня есть магия, которая эту проблему может легко решить.

— Ну, магия магией, а чистую хрустящую одежду всегда приятнее надевать вручную, — поняв, что Дилюк не собирается поднимать неловкую тему, вскочил на свою привычную волну Кайя.

Джинн посмотрел на него озадаченно.

— Погоди. Ты… никогда не?..

— Нет, — медленно произнес Дилюк, когда понял, что предложение закончено не будет. — Ни один из моих хозяев никогда не предлагал мне чистую одежду.

— А до того, как тебя заточили? — осторожно переспросил Кайя, не зная, можно ли касаться этой темы.

— А до этого у меня тем более не было необходимости вручную одеваться. — Кажется, тема оказалась безопасной, Дилюк не подал никаких признаков, что ему некомфортно ее обсуждать. — А после со мной обычно себя вели, как с инструментом для исполнения желаний, и я не понимаю, почему и ты так не делаешь.

Последнее высказывание оказалось слишком шокирующим, чтобы Кайя мог сразу на него ответить. Он никак не мог взять в толк, что за люди до сих пор попадались Дилюку, что так неподобающе себя вели. Ему становилось понятно, откуда у джинна было негативное отношение к его расе.

— Но ты же очевидно не инструмент, — он взмахнул рукой, думая, как правильно сформулировать свою мысль, — ты же… личность! Смурная и грубая, конечно, но тем не менее, у меня нет повода вести себя с тобой как-то иначе, чем со, скажем, коллегами и друзьями.

— Это неправильно, — нахмурившись начал Дилюк. — Ты загадаешь свои три желания, я вернусь в лампу, потом она попадет в руки к кому-то другому, и я буду служить этому другому. Потом другому. И другому. И так до скончания времен. Какой смысл относиться ко мне, как к личности, если это еще ровно на два желания.

— Но то, что ты говоришь — тоже неправильно. Никто не заслуживает вечного заточения, и чтобы его передавали друг другу, как вещь. Ведь должен же быть способ тебя освободить, — теперь Кайя тоже нахмурился.

— Способ есть, вот только никто в здравом уме им не воспользуется, — пожал плечами Дилюк, — ты должен пожелать меня освободить, но кто станет тратить свое…

— Тогда мое второе желание, — Кайя перебил Дилюка, не дав ему договорить, — хочу, чтобы…

Но и ему самому закончить тоже не дали. Джинн исчез со своего места у окна так быстро, Кайя даже не понял — тот так молниеносно двигался или просто телепортировался. В долю секунды он появился рядом и поспешно закрыл чужой рот рукой.

— Ты дурак? — прошипел он, не отпуская мычащего и вырывающегося Кайю. — Не смей. Твое глупое благородство никому не нужно.

Когда тело в его руках перестало сопротивляться, Дилюк отпустил его и отступил в сторону. Кайя развернулся и сердито посмотрел на него.

— И почему это я дурак?

— А ты меня спросил — нужна ли мне твоя свобода? — рявкнул джинн, складывая руки на груди.

— А что не так? Нравится, когда тобой пользуются, как вещью? — Кайя отзеркалил позу.

— А что мне с ней делать? Ну, вытащишь ты меня из лампы, и вот он я, такой красивый, кому я нужен, и что делать дальше?

— Знаешь, Дилюк, — Кайя резко успокоился и как-то сник, усаживаясь бедром на спинку кресла, — дай-ка я вкратце расскажу тебе свою историю. Я родом не из Мондштадта. Я родом из Каэнрии. Знаю, ты еще не понял, что к чему в современном мире, поэтому краткая справка. Однажды Каэнрия изобрела роскошные летательные аппараты. И могли взлетать они так высоко, что можно было добраться до самой Селестии. И богам с нее, родимой, это очень сильно не понравилось. А, вдруг, кто покусится на их власть, а вдруг, Каэнрия соберет целую армию этих летательных аппаратов и уничтожит их. Мы стали угрозой. И они не поленились собрать всех архонтов, даже тех, кто был против — но что они сделают против Селестии, они к ней привязаны своими Сердцами. И отправили их стереть Каэнрию с лица Тейвата. Я был еще совсем ребенком. 

Он прервался ненадолго. Все это сейчас уже было лишь далекими, смазанными воспоминаниями, но есть раны, которые никогда не затягиваются. И ему потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями и продолжить.

— Мама умерла от проклятия, которое на нас сбросила Селестия. Оно поражало моих людей, и те превращались в монстров. Папа сгреб меня тогда, ревущего и не понимающего, почему мы бросаем ее, и бежал. Нам тогда повезло — один из торговых кораблей Ли Юэ подобрал нас у берега и высадил здесь, в Мондштадте. И к тому времени, как мы добрались до города, папа понял, что не выжить и ему. Он мне тогда ничего не сказал, но я видел изменения. Он оставил меня у ворот города, сказал, что сходит за виноградным соком. И больше я никогда его не видел. Казалось бы, кому нужен маленький беженец, один в чужом городе. Я брел по узким улочкам и не знал, куда себя деть. В ту ночь был страшный ливень, и когда я уже потерял всякую надежду пережить ночь — на меня наткнулся сенешаль. Он пожалел меня и приютил. Думал, что на ночь, а оказалось, что на всю жизнь. Так что, теперь у меня есть две сестры и родители в разводе.

Он снова замолчал, переводя дух. Так уж вышло, что своего приемного отца он любил больше — прекрасный он человек, мягкий только. Но остался жить с матерью и старшей из двух сестер — Джин его поддержка была нужна больше, чем Барбаре. Его мать была очень жесткой и требовательной женщиной. Кому-то нужно было иногда напоминать сестре, что ей необязательно пластаться до смерти просто потому, что маме этого очень хочется. 

— Уж если в этом городе нашлось место для беженца с проклятием, то уж для тебя точно найдется. — Он улыбнулся все еще нахмуренному Дилюку.

Тот помолчал, пожевал задумчиво губу, потом сокрушенно покачал головой.

— Мне же не переубедить тебя, глупого восторженного идеалиста, да? — Кайя радостно отрицательно помотал головой. — Хорошо, давай тогда сделаем так. Не торопись, я и моя свобода никуда не денутся. Загадай второе желание, когда придет время, и, если к тому моменту, как у тебя появится третье, ты все еще захочешь вместо этого даровать мне свободу, то так тому и быть. Договорились?

Кайя медленно кивнул, обдумывая предложение.

— Хорошо. Может, так даже лучше будет. Побродишь со мной по городу, привыкнешь, поймешь, что и тебе здесь место найдется. И сам захочешь свободы. Давай тогда собирайся, проведу тебе экскурсию. Чур я в душ первый!

Он резво соскользнул со спинки и направился в сторону ванной.

— Душ? — озадаченно переспросил Дилюк.

— О, да, две тысячи лет назад такой канализационной системы же еще не было. Пардон, — Кайя остановился и осмотрел джинна с ног до головы. — Хорошо, я выйду и все тебе объясню. А еще подберем тебе одежду — должно же в моем шкафу быть хоть что-то, что подойдет тебе — а потом покажу тебе, как тут все работает.

И он скрылся за дверью в ванную, оставив ничего не понимающего собеседника удивленно смотреть вслед. Банные процедуры не заняли много времени, как и планировалось, но к тому моменту, как он выпорхнул в гостиную, Дилюк уже успел завернуться назад в одеяло и продолжить чтение… Интересно, что он там читает? Меланхолию Веры? Серьезно? Кто бы мог подумать, что древнего джинна заинтересует эта романтичная дребедень.

— Твоя очередь, — решив, что подразнит Дилюка за выбор книги позже, он привлек его внимание. — Пойдем, поищем тебе сменный комплект одежды. Ты в этом, наверняка, провел уже приблизительно пару тысяч лет, так что пора переодеться.

И он, подхватив ошарашенного собеседника, еще пребывающего в мире Веры, под локоть и выпутав из одеяла, поволок его в спальню.

— Я же сказал — мне не нужна одежда, — вяло засопротивлялся Дилюк.

— Да-да, у тебя есть магия, и все такое. — Совершенно не обратил на протесты внимания Кайя, вытаскивая из шкафа то одну вещь, то другую и примеряя ее на джинна. — О, погоди. Раз у тебя есть магия, то значит, ты любую вещь сможешь под себя подогнать, так?

Дилюк обреченно вздохнул и кивнул. 

— Тогда я сейчас из тебя конфетку сделаю!

Он легко пробежался пальцами по вешалкам и, как фокусник, выудил откуда-то бордовую водолазку.

— Барби однажды мне ее подарила, до сих пор не знаю, что на нее нашло. Когда я, вообще, носил высокий ворот и теплые цвета. А вот на тебя сядет, как родная!

Следом Дилюку в руки полетели черные брюки и кремовый вязаный жилет. Закончив подбор гардероба, Кайя поволок окончательно сдавшегося и принявшего свою жестокую судьбу джинна в ванную и начал объяснять принцип работы душа и назначение целой горы разнообразных бутыльков, стоящих на полках. Затем, оставив совсем запутавшегося в происходящем сожителя наедине с басурманскими механизмами, упорхнул в кухню.

К тому моменту, как джинн, наконец, вышел из ванной, в квартире стоял умопомрачительный аромат только что сваренного кофе и свежих тостов.

— Присаживайся, завтрак готов, — пропел Кайя, проносясь мимо с кружками и приборами.

— Кайя, — жалобно попытался привлечь внимание Дилюк, промакивая полотенцем влажные волосы. — Я же джинн, мне не нужно есть.

— Но ты же можешь? — сияя очаровательной улыбкой, уточнил собеседник. Тот кивнул. — Тогда присаживайся, не отказывай себе в простых удовольствиях. Видишь эту чашку? В ней плещется твое хорошее настроение на целый день. Даже если ты бука по жизни.

Он подмигнул и приземлился на один из барных стульев за стойку, отделявшую кухню от гостиной. Указал джинну на место напротив себя и с видимым наслаждением сделал глоток из своей чашки.

Дилюк помялся немного, потом нерешительно подошел к стойке и присел. Кайя подтолкнул к нему молочник и сахарницу. Тот подхватил щипцы и начал один за другим закидывать в чашку кубики.

— Ого, так ты из этих, которые «Вам добавить кофе в Ваш сахар?», — засмеялся Кайя, и Дилюк резко бросил щипцы на место. — Да, ладно, не смущайся, я просто дразнюсь. Можешь хоть всю упаковку закинуть, я не против.

Джинн бросил на него уничтожающий взгляд, но все же добавил в чашку еще несколько кубиков.

— Значит так, — прихлебывая свою молочно-сахарную бурду, в которой были только отголоски кофе, и закусывая тостами, начал Кайя, — зайдем сперва в участок, я отчитаюсь, что вернулся раньше времени и готов выйти на службу, на ланч можно сходить в «Хорошего Охотника», Сара будет рада с тобой познакомиться, потом можно заглянуть к Барби в собор, зацепом покажу тебе площадь, там во-от такая статуя Барбатоса стоит — местная достопримечательность, а вечером устрою тебе тур по барам города. Как тебе такой план?

В ответ алые глаза взглянули на него нечитаемым взглядом, а их хозяин даже не соизволил оторваться от своего тоста.

— Будем считать, что молчание — знак согласия, — пожал плечами Кайя и, дождавшись, когда гость окончит трапезу, вихрем сорвался с места, сгребая посуду и собираясь унести ее в раковину. Неожиданно, под его удивленный писк, чашки, приборы и тарелки вылетели из рук, и, в мгновение ока очищаясь, разлетелись по своим местам в шкафах. 

— Эм… Спасибо, что помыл посуду? — хихикнул он, поворачиваясь к нахмуренному Дилюку. Тот хмыкнул и сложил руки на груди.

— Не трать время на благодарности. Ты хотел куда-то идти?

— Хотел, — кивнул Кайя, — но сначала давай-ка тебе лохматость понизим, ты себя в зеркало видел? Сейчас, минутку. У меня и здесь для тебя кое-что найдется.

И с этими словами он скрылся в спальне. Для того, чтобы вернуться с необычайно довольной улыбкой и роскошной щеткой, украшенной синими камнями и витиеватыми вензелями.

— Сядь-ка, — он кивнул на стул, и когда джинн, который, кажется, находился в состоянии перегрузки от всех этих человеческих штучек, которые на него скинули этим утром, никак не отреагировал, Кайя вздохнул, снова подхватил его за локоть и усадил перед зеркалом.

— Расслабься ты, совсем за время заточения одичал. — Он начал разбирать тяжелые, еще чуть влажные вьющиеся пряди и восхищенно выдохнул. — Хотел потрогать их с того момента, как увидел тебя там, в пещере. Красота какая.

С каждым следующим взмахом узорной щетки, напряженные плечи, затянутые в тонкую бордовую ткань, расслаблялись, Дилюк откидывался все дальше на спинку, устраиваясь поудобнее, и, наконец, начал добровольно подставляться под тонкие смуглые пальцы и мягкую щетину — прочесывающие локон за локоном; распутывающие мелкие узелки; вплетающиеся в огненную копну и вытягивающие изящные завитки. Кайя с мягкой улыбкой смотрел в отражение, жадно ловя каждый тихий выдох и трепет алых ресниц на прикрытых веках. И даже когда уже можно было остановиться и, наконец, заплести волосы, он не мог заставить себя это сделать, пытаясь продлить момент, когда можно вот так прямо смотреть и не быть пойманным. Было что-то завораживающее и притягательное в легком изгибе пухлых губ, огромных совиных глазах и росчерке тонких карминовых бровей. Дилюк был нечеловечески красив. Он притягивал взгляд, и отвести его, раз остановив на идеальных чертах, уже было невозможно.

Круглые глаза распахнулись, смотря прямо на него. Ох, кажется, он так зазевался, что прекратил водить расческой, и был пойман с поличным, глазея. Его захлестнуло чувство дежавю — подобная ситуация уже случалась сегодня, только наоборот.

— Ты закончил? — тихо и хрипло спросил Дилюк, не прерывая зрительный контакт.

Кайя молча кивнул, боясь, что голос его сейчас подведет, и, не отрываясь от прожигающего его насквозь взгляда, снял с запястья тонкую ленту и помахал ей.

Они застыли так на несколько секунд, просто смотря друг на друга. Воздух вокруг сгустился и искрил, казалось, что его можно потрогать руками. Кайя понял, что его лицо горит, а дышит он часто-часто. Он не понимал своих эмоций и паниковал, но отвернуться сейчас было выше его сил. Было в Дилюке что-то такое, чему невозможно было сопротивляться. К нему тянуло непреодолимо, и Кайя вдруг с ужасающей четкостью осознал — утром он так странно прореагировал не на тепло каких-то рук, а на тепло рук Дилюка. Это было какое-то наваждение, никогда еще с ним такого не случалось. Они же встретились только вчера, а Кайе обычно нужны были годы, чтобы увидеть человека в каком-то романтическом ключе. 

Думать об этом было больше невыносимо, и он сдался, отводя взгляд, ловко и быстро поднял огненную копну и перевязал ее лентой.

Джинн с остатками легкого румянца на скулах, мельком взглянул на себя в зеркало и поднялся, поворачиваясь к Кайе.

— Вау, — нужно было попытаться разрядить атмосферу, и ничего лучше, чем изображать из себя клоуна, он не умел, — посмотри-ка на себя. Все девушки в городе сегодня твои, такого красавчика они здесь еще не видели.

Румянец на бледных щеках вспыхнул с новой силой, и Дилюк хмыкнул и отвернул голову, бросив: «Как будто, меня это интересует».

Кайя безуспешно пытался перестать облизывать его взглядом и не замечать, как невесомая ткань обнимает изящную, больше не прикрытую тяжелыми прядями, шею и сильные плечи, как жилет подчеркивает тонкую талию, а брюки натягиваются на бедрах, намекая на твердые мышцы под ними.

О, Барбатос, дай ему сил отвлечься от своих мыслей, уже свернувших в неподобающем направлении, и научиться нормально реагировать на такого, Бездна его побери, идеального Дилюка.

— Мы идем, или так и будем стоять здесь весь день? — недовольный голос выдернул его из транса, и Кайя поспешно отвел взгляд, когда понял, что опять таращится, как одержимый.

— Кхм, да, конечно. — Он метнулся в прихожую, пытаясь на ходу отдышаться и натянуть на лицо нейтральную улыбку. 

Если Дилюк, со своими неловкими социальными навыками, еще не понял, насколько Кайя влип, то, продолжи он так краснеть и пялиться — даже до дурака дойдет, что происходит. И, учитывая, какое у джинна отношение к людям, все эти непрошенные эмоции могут сделать только хуже. Нужно взять себя в руки и постараться вести себя, как ни в чем ни бывало.

Он снял ключи с крючка и покрутил кольцо брелока на пальце.

— Мондштадт ждет!