Сначала где-то на периферии появились тихие голоса — мелодичный, звонкий и яркий, а еще низкий, теплый и бархатный. Смысл того, о чем они беседовали ускользал, но слушать их было приятно — это был разговор двух близких друзей, разлученных, но наконец, вернувшихся друг к другу.

Потом стали возвращаться ощущения: плотные хлопковые простыни и легкий бриз на щеках.

Наконец, волнами стало накатывать осознание. Дилюк, Дотторе, яд, третье желание, Лиза, Эола.

Кайя медленно заворочался, силясь открыть глаза. На подоконнике, свесив одну ногу и игриво болтая ей, сидел Венти. В его руках был одуванчик, от которого тот периодически отделял семена и пускал их в открытое окно. В кресле рядом сидел Дилюк, внимательно наблюдая за маленькими вихрями, уносящими белые пушистые головки. Иногда, когда те слишком быстро начинали падать, он подогревал воздух, и они снова поднимались вверх. Венти довольно хихикал, когда Дилюк поддерживал его дурачества.

Невольная улыбка расцвела на лице. Он не знал, что произошло, пока был в отключке, но, кажется, эти двое, наконец, помирились. И от одного взгляда на эту идиллию, что-то теплое вспыхивало в его груди, и счастье переполняло от того, что они нашли дорогу друг к другу.

— Кай, — наконец, заметил, что тот проснулся, Дилюк. Он поспешно поднялся со своего кресла и пересел на краешек кровати, проводя рукой по смуглой щеке и ласково улыбаясь одним уголком губ. — Ты очнулся.

— А ты помирился с Венти, — отзеркалил чужую улыбку тот, притираясь к теплой ладони.

— Помирился. У меня больше нет бесконечности в запасе, чтобы еще пятьдесят лет злиться на него. Оказывается, когда становишься человеком, многие вещи видятся иначе, — почти с удивлением заметил тот.

— Я уже говорил тебе, что я завидую? — раздался звонкий голос с подоконника.

— А я уже говорил тебе, что ты тоже можешь так сделать, если хочешь, — даже не оборачиваясь, ответил Дилюк, продолжая смотреть только на Кайю.

— Если бы. Я не могу оставить Монд. — Пожал плечами тот. — Кстати, о нем. Капитан, ты, может, и родился на чужой земле, но знал бы ты насколько ты теперь дитя Мондштадта. Твоя сестра подняла такую шумиху, когда ты утром не появился на службе. И я, признаться, никогда еще не видел, чтобы город так сплоченно переворачивал каждый камень в поисках кого-то. И даже наша мисс библиотекарь, которую еще нужно попытаться заставить хоть пальцем зазря пошевелить, всю алхимическую лавку перевернула в поисках каких-то ингредиентов. 

Он хихикнул, словно вспоминая что-то.

— А как госпожа Лоуренс кричала на патрули, которые не заметили, как вас вывезли из города. Прям как Дилюк однажды отчитывал свои отряды. Кстати, на лабораторию, где Предвестник вас держал, наткнулась Эмбер. Так что, можно сказать, что в этой спасательной операции принимал участие каждый житель города: от мала до велика. 

— О, я… польщен, — неловко улыбнулся Кайя. — Я не знал, что моя пропажа вызвала такой ажиотаж. Что ж, полагаю, я всем им задолжал свою благодарность. Если бы они не сработали так слаженно, то быть мне сейчас в двух метрах под землей, а не с вами беседовать.

— Поблагодаришь потом, — поджал губы Дилюк. — Сейчас отдыхай и приходи в себя. Мисс Барбара избавила тебя от последствий отравления и подлатала твое сотрясение, но тебе все еще прописан постельный режим.

— А можно его соблюдать дома? — проканючил Кайя. — Там ты бы мог составить мне компанию.

Капитан поиграл бровями, Дилюк вспыхнул и отвернулся.

— Ладно-ладно, я все понял. Вам многое нужно… кхм… обсудить, я уже ухожу, — тихо захихикал Венти. — Еще увидимся. Дилюк. Капитан.

И бард перемахнул через подоконник, оставляя их вдвоем.

— Кайя, — с упреком взглянул на него Дилюк.

— Что? Я просто пошутил, ему необязательно было уходить, — усмехнулся тот. — Но, вообще, он прав, нам действительно нужно поговорить.

Капитан поднялся на кровати, подпихнул под спину подушку и принял сидячее положение.

— И начать, наверное, нужно с извинения, — он виновато улыбнулся. — Прости, что я так поспешно, не дав времени подумать и все взвесить, пожелал тебе стать смертным. И если ты за это хочешь съездить мне по макушке и устроить еще одно сотрясение, я даже сопротивляться не буду — заслужил.

Дилюк неверяще покачал головой.

— То есть, из всего, что там произошло, ты решил, что извиняться тебе нужно за это?

— Извини, что поцеловал тебя без спроса? — немного озадаченно предложил тот.

— Еще есть предположения? — поднял одну бровь Дилюк.

— Нет, может, направишь меня в нужную сторону? — совсем уж непонимающе склонил голову набок капитан.

— Как насчет «Извини, что даже не предпринял попытки спастись, когда ты так отчаянно на этом настаивал, и потратил третье желание на свободу вместо своей жизни»?

— Не буду я за это извиняться, — упрямо поджал губы Кайя. — Я обещал тебе свободу, я сдержал слово, это очень несправедливо — винить меня за это.

— А о моих чувствах ты подумал? Дотторе не собирался меня убивать. А вот тебя собирался. Как бы я должен был жить дальше, если бы мисс Лиза не появилась с противоядием?

— Ну, как видишь, все обошлось, — отмахнулся Кайя. — Чего об этом теперь говорить. Мы оба живы, ты свободен, Лиза — ангел во плоти.

Дилюк тяжко вздохнул и опустил голову Кайе в сгиб шеи.

— Обошлось. Но, пожалуйста, не делай так больше. Ты сказал, что останешься со мной на всю жизнь, так будь добр, живи и останься.

— Хорошо, договорились, на всю жизнь, — он уткнулся носом в пушистые локоны, тихо засмеявшись. — Пойдем домой, милый.

***

Солнце медленно завершало свой путь по небосклону, окрашивая верхушки домов в оттенки оранжевого и розового. Сегодня Кайя возвращался домой вовремя. В руках у него были бумажные пакеты с деликатесами из «Хорошего Охотника», а в кармане чудесная весть, которая, как он надеялся, придется его любимому по вкусу. Возможно, даже больше, чем стейк и расти-гора.

Взлетев по лестнице на нужный этаж, он выудил из кармана ключ и повернул в замке.

В квартире царил неожиданный полумрак. Учитывая, что большую часть своего времени Дилюк все еще проводил за книгами, это было немного странно. Он, конечно, сохранил свои способности призывать огонь, но манипулировать им так, как раньше больше не мог, поэтому свет для чтения ему все же требовался. Может, уснул.

Бесшумной поступью, чтобы, если Дилюк и вправду дремал, уткнувшись в очередной том какой-нибудь дребедени, не потревожить его, Кайя прокрался в гостиную.

Забытая закладка валялась на диване, сама книга нашлась на журнальном столике, явно небрежно отброшенная в порыве раздражения. Сам виновник нашелся у окна. Он стоял там, освещенный закатным солнцем, и розовые блики играли в его локонах и подсвечивали его фигуру тонким мерцающим ореолом. Кайя залюбовался зрелищем на секунду. Ровно до того момента, как заметил, что тонкие пальцы нервно постукивали по подоконнику, красивая линия губ была искажена в недовольстве, а брови нахмурены.

Кайя тихо поставил пакеты с едой на стол и подкрался к Дилюку, обнимая его со спины. Тот вздрогнул и дернулся, пытаясь вырваться, потом опустил взгляд на смуглые пальцы и, поняв, кто это, расслабился.

— Ты что, правда, не услышал, как я пришел? — тихо хохотнул Кайя ему в шею.

— Я… задумался, прости, — с нотками недовольства ответил Дилюк.

— В чем дело, любовь моя? — он оставил несколько невесомых поцелуев вдоль линии челюсти, а в ответ получил только тягостный вздох. — Что тебя печалит?

— Мне… скучно? — с вопросительной интонацией ответил Дилюк и нервно заерзал в объятиях, словно ему было неловко в этом признаваться. — Оказывается, быть смертным… ощущается совсем по-другому. Я не знал скуки до сих пор, а теперь… Ты все время занят на работе, а книги меня развлекают лишь ненадолго. Как люди обычно справляются со скукой?

— О, всего две недели, как ты стал человеком, а тебе уже скучно. Тогда я очень вовремя со своим подарком. У меня есть для тебя кое-что, что избавит тебя от нее, пожалуй, на всю жизнь, — усмехнулся капитан, подхватывая тонкую бледную ладонь и раскрывая ее. 

Он потянулся в карман, извлек оттуда звонкую, блестящую связку ключей и опустил ее Дилюку в руку.

— Что это? — продолжал хмуриться тот.

— О, давай-ка расскажу. Вот этот, — он начал перебирать ключи один за другим, — от винокурни «Рассвет», этот — от «Доли Ангелов», а этот — от твоего поместья в Мондштадте.

— Поместье? Откуда ты?.. — Дилюк резко развернулся в держащих его руках, встречаясь взглядом с лазурным глазом.

— Венти сказал, что оно тоже принадлежало тебе, — ласково улыбнулся Кайя. — В нем никто давно не живет, так что, его придется немного обновить прежде, чем ты сможешь туда въехать, но теперь оно снова твое.

— Кайя, — Дилюк нахмурился еще сильнее, — ты же не сделал ничего незаконного, чтобы вернуть мне винокурню?

— За кого ты меня принимаешь? — шутливо возмутился капитан, прикладывая руку к сердцу. — Конечно, нет. Я у Лоуренсов все это честно выкупил.

— На какие деньги? С каких пор на капитанскую зарплату стало возможным купить винокурню, таверну и поместье?

Кайя громко рассмеялся.

— Ну, на капитанскую зарплату я бы, конечно, себе такой роскоши позволить не смог. Но вот там в углу, если ты помнишь, все это время стоял рюкзак со всякими стекляшками и цацками из гробницы. Так вот, видел бы ты глаза Лоуренсов, когда я предложил им все это в обмен на неприбыльную винокурню, таверну с дурной репутацией и заброшенное поместье.

— Ты отдал все драгоценности, чтобы выкупить винокурню? — ошарашенно прошептал Дилюк.

— Ну, не все, вот эта штучка осталась. Я не знаю, что с ней делать, — Кайя подошел к ящику, вытащил оттуда сияющую Розовую Звезду и покрутил в руках. — Может, сделаем тебе из нее кольцо?

— Кай, она размером с мой кулак, какое кольцо, — невпечатленно ответил Дилюк. — К тому же, именно из-за нее моя лампа оказалась в гробнице, у меня с ней дурные ассоциации связаны.

Кайя с любопытством в глазах выразительно посмотрел на собеседника.

— Да-да, ты хочешь знать всю историю. Этот султан или фараон, я в их титулах запутался уже, своим вторым желанием загадал самый большой камень в Тейвате. Ну, пожалуйста. Не помню точно, у кого я его увел из-под носа, но скупердяй этот получил свое. А потом наотрез отказался загадывать третье желание, потому что боялся, что у него эту Розовую Звезду украдут так же, как и он сделал. 

Дилюк вздохнул и покачал головой.

— И таскал лампу с собой до самой смерти. А потом его слуги решили, что она была дорога ему, как память — откуда челяди знать, что за лампа такая, с которой этот дурак носился, как ошалелый. И бросили ее вместе с остальными драгоценностями в гробницу. Ну и еще при жизни он на эту пещеру такую защиту поставил, чтобы никто его драгоценную Звезду даже после смерти не забрал себе. И, как видишь, почти две тысячи лет потребовалось, чтобы ее найти и открыть.

— О, — улыбнулся Кайя и с нежностью погладил камень, — значит, если бы не она, то мы бы с тобой не встретились.

Дилюк на секунду замер, удивленно смотря на своего возлюбленного, потом смягчился, расслабил плечи и ласково поднял уголки губ в подобии улыбки.

— Если посмотреть с этой точки зрения, то да. 

— Тогда поставь ее у себя на винокурне. Ну или в поместье. Она, в любом случае, твоя, — капитан осторожно вложил камень в бледную ладонь.

— Ты что же, совсем ничего себе не оставил? — недовольно спросил Дилюк, тем не менее, сжимая камень в руке и смотря на него, как на старого друга. Как легко оказалось перебить все его «дурные ассоциации».

— Тебя оставил себе. А больше мне ничего и не надо, у меня все есть, — подмигнул тот, игриво усмехаясь и легонько проводя пальцами по выпавшему из хвоста огненному локону.

— Дурак ты. Еще и наивный. Но все равно, спасибо, то, что ты сделал, очень много для меня значит, — и Дилюк широко и открыто улыбнулся. 

Кайя замер, словно олень в свете огней. И понял, что впервые видит, как его любимый не просто поднимает уголок губ или саркастично изламывает линию, а вот так честно и прямо улыбается. Следом за этим пришло еще одно осознание. У него на щеках появляются ямочки, когда он так делает. И последнее — человек или нет, а красивее Дилюка Кайя никогда никого не видел. А эти ямочки, они завораживали, и капитан не мог оторвать от них взгляд. Чудовищно привлекательное зрелище.

Словно загипнотизированный, он сделал шаг вперед и коснулся маленькой впадины на щеке. И понял, что сам в ответ лыбится, как дурак.

— Кай, ты чего? — Улыбка сползла с красивого лица, и ямочки исчезли.

— О, нет-нет, сделай так еще раз, улыбнись для меня, Люк.

— Зачем? — нахмурился тот, и Кайя разочарованно застонал, утыкаясь лбом в острое плечо.

— Ямочки, Дилюк, — пробормотал тот, совсем выбив собеседника из колеи.

— Ямочки? — глупо переспросил тот, явно не понимая, о чем они говорят.

— Да, на щеках. Когда ты улыбаешься. Ты, вообще, себя в зеркало видел? — Кайя поднял голову и с упреком уставился на Дилюка. — Ты такой красивый, это просто преступно. А потом ты улыбаешься, а там ямочки. Как мне теперь с этим жить?

— Это… плохо? — совсем потерялся тот.

— Это волшебно, — прошептал капитан, расцеловывая любимые щеки. — Это так прекрасно, что просто… я не знаю. Улыбайся мне почаще, пожалуйста, я больше не смогу жить без этих ямочек.

— Ты такой слащавый иногда, это просто кошмар, — засмеялся Дилюк, отмахиваясь и увиливая от настойчивых поцелуев. 

— Я просто влюблен, и хочу донести до тебя всю силу моей влюбленности, — пожал плечами тот, не прекращая попытки дотянуться до порозовевших щек и скул. И ямочек. Ямочек особенно.

После очередной безуспешной попытки укрыться от еще одной волны поцелуев, Дилюк сдался и обмяк в объятиях.

— Я тоже, Кай. Я впервые влюблен. И совершенно об этом не жалею. Ни о том, что полюбил тебя, ни о том, что отдал свое бессмертие. 

— И этот человек называет меня слащавым, — хохотнул Кайя, сжимая острые плечи сильнее и оставляя еще один поцелуй на виске. — Пойдем-ка ужинать, там все, наверное, уже остыло.

— Расти-гора? — радостно встрепенулся Дилюк.

— Конечно, любовь моя. Там целая корова тебя в пакете ждет, ни в чем себе не отказывай.

Дилюк фыркнул, закатил глаза и припустил к столу, на котором расположился их ужин.

***

— И какие у тебя планы на винокурню? У тебя теперь есть примерно от пятидесяти до семидесяти лет, чтобы поставить ее на ноги и вернуть былую славу. — Кайя наколол на вилку кусок курицы.

— От пятидесяти до семидесяти? — задумчиво переспросил Дилюк, сражаясь с куском говядины.

— Уху, примерно столько люди живут, знаешь ли. Потом винокурню придется передать потомкам и надеяться, что они не разбазарят твое наследие.

— Потомкам? — он остановил войну с мясом и поднял взгляд на Кайю. — Откуда у меня возьмутся потомки?

— Ну, не знаю, — капитан взмахнул вилкой. — Ты теперь человек. Может, тебе станет со мной скучно однажды, и ты женишься на какой-нибудь леди и заведешь детей.

— Кайя, не говори глупостей, мне кажется, мы уже выяснили, что между тобой и винокурней у меня не останется времени скучать, — потом он задумался на секунду. — Дети. Хм, может, мне стоило оставить себе женское тело, когда я выполнял твое желание. Чтобы ну… я мог тебе детей выносить.

Он почему-то вспыхнул от этих слов и отвел взгляд.

— И что, тебе было бы комфортно прожить жизнь в женском теле, учитывая, что ты несколько тысяч лет был в мужском? — с любопытством спросил Кайя.

— Нет, пожалуй, нет, — после краткого момента раздумий заключил Дилюк.

— Ну, тогда и жалеть не надо. Когда мы захотим детей, то что-нибудь придумаем. — Он добрался до еще одного куска курицы.

— То есть, ты допускаешь мысль, что мы с тобой поженимся и захотим завести детей? — заинтригованно посмотрел он на собеседника.

— Любовь моя, — Кайя усмехнулся и облизал вилку, — я не допускаю мысль, я тебе это прямо говорю.

Тот, допиливший, наконец, свой кусок стейка, снова забыл о еде и воззрился на возлюбленного, как на божество.

— Кошмар, какой ты прямолинейный, — и ухмыльнувшись уголком губ, добавил. — Тогда чего тянуть? Выходи за меня?

Кайя рассмеялся в голос.

— Так предложения не делаются, Дилюк, — он поднялся, подхватил тарелку и направился к раковине.

— А как тогда делаются? — с искренним любопытством уточнил тот.

Тихий звон соприкосновения тарелки с поверхностью раковины прозвучал в полной тишине. Капитан драматично развернулся и подплыл к возлюбленному, наклонился к нему, клюнул в ухо и прошептал:

— Дай мне немного времени, и я покажу тебе, как они делаются, — потом помолчав, добавил: — Но по секрету скажу тебе, мой ответ на твой вопрос «Да».