После той ночи, когда им всем казалось, что Кайя уже не выживет, Дилюк прямо с утра порывался послать за Барбарой. Пришлось напомнить о его обещании: никто не должен был узнать, где Кайя был все это время. Официальная версия — поехал в Фонтейн искать целителей все еще была в силе, и Кайя не хотел, чтобы эта ложь вскрывалась.

Дилюк ругался, умолял, снова ругался и просил разрешения позвать хоть какую-то помощь — ведь Кайе должно было стать легче, а по всему выходило, что становилось только хуже. И он сдался.

— Позови Альбедо, — буркнул он и, дрожа, закутался в одеяло до самого носа. — Только убедись, что Кли не услышит вашего разговора, если она там.

Дилюк вернулся только к вечеру, уставший и хмурый. Судя по намокшим кисточкам на его сюртуке, ему пришлось ехать до самого Драконьего Хребта. Но вернулся он не один. За его спиной сидел обеспокоенный Альбедо, который спрыгнул практически на ходу и заторопился в дом.

— Кайя, — с порога начал качать головой он. — Серьезно? Ты пытался уехать, не попрощавшись?

— Я… не подготовился и не придумал оправдания? — сверкнул ослепительной улыбкой тот. — Прости, времени совсем не было.

Альбедо закатил глаза, и Кайя неожиданно осознал, как они на самом деле похожи с Дилюком. Видимо, его где-то на подсознательном уровне тянуло к таким людям.

— Хорошо, уговорил. Отложим проблему моих задетых чувств на потом. Дилюк объяснил, что произошло. Я никогда не встречался с ханахаки лично, но читал о ней.

Конечно. Естественно, Альбедо читал о ней. Тут скорее нужно было составлять список того, о чем Альбедо за свою жизнь не читал.

— Просветишь? — изобразил живой интерес он.

— Отнесись к этому чуть серьезнее, — Альбедо всегда читал его как открытую книгу и сейчас понимал, насколько Кайя мало был заинтересован в лекции. — Тебя потенциально ждет еще пара недель такой боли, как этой ночью, а ты всем своим видом показываешь, как тебе скучно.

Кайя шокировано поднял одну бровь и моментально сосредоточился на словах собеседника.

— Пара недель?

Альбедо кивнул.

— Цветы так долго росли. Как думаешь, куда они денутся за сутки. Теперь, пока корни совсем не высохнут и не отцепятся от легких, периодические боли будут беспокоить.

— Высохнут? — побледнел Кайя. — А что потом с ними станет? Как их оттуда убрать?

— По идее, только с кашлем, — деловито начал Альбедо, но увидев, что Кайя совсем посерел, смилостивился. — Ладно, капитан, расслабься. Я кое-что привез с собой, уберем мы тебе из легких сесилии.

— Альбедо, — с угрозой рыкнул Кайя. — Ты опять за свои шутки!

— А я виноват, что ты каждый раз на них ведешься? — развел руками тот и полез в котомку, с которой приехал. — Вот, вдохни.

Он достал какую-то склянку с золотистой пыльцой.

— Что это? — с подозрением спросил Кайя, пересыпая нежно мерцающие крупинки за стеклом.

— Кхемия, друг мой, — с иронией сказал он и сел на диван.

— То есть ты все это время мог их оттуда убрать?

— Нет, за ханахаки прячется сильная магия, и пока они были живы, я ничем бы тебе не помог. Теперь же высыхающие цветы — это просто последствия твоей болезни, они больше не пропитаны элементами. Поэтому их легко оттуда убрать с помощью кхемии. Но хочу предупредить, твои приступы все равно пройдут не сразу, и такие раны заживить бесследно даже гидро-целителю будет не под силу. Кашель будет преследовать тебя еще несколько недель, а на ткани легких останутся шрамы. Мне жаль.

Вот как. Ну что же, лучше так, чем мертвым. Боль можно потерпеть, к поврежденным легким приспособиться. Он что-нибудь придумает, когда придет время.

В дверях появился Дилюк. Он бесшумно прошел в помещение и сел рядом с Кайей, внимательно за ним наблюдая, готовый помочь и поддержать в любой момент. Кайя вынул пробку из стекла, поднес склянку к носу и вдохнул. Закашлялся, когда пыльца защекотала гортань, схватился за грудь, когда жжение в легких вернулось с новой силой, только в этот раз к нему добавилось еще и настойчивое покалывание действующей внутри кхемии. Лихорадочно вдохнул, схватился за горячую ладонь, все еще затянутую в черную перчатку, которая осторожно поддерживала его за плечо. А потом все прекратилось. Резко, словно по щелчку пальцев. И впервые за долгие месяцы он смог продышаться. И ощущения инородных предметов в легких исчезло, оставляя непривычную пустоту внутри.

— Будет кровить какое-то время, — предупредил Альбедо, когда понял, что пыльца подействовала.

— У нас есть настойки с Гидро, — заметил Дилюк, машинально поглаживая пальцами тонкую ткань белой рубашки.

— И с наркотой, угу, — мрачно заметил Кайя.

— Думаю, стоит принять сегодня и отправить его спать, — Альбедо явно обращался к Дилюку, видимо, решив, что тот ему теперь за няньку.

— Так и сделаем, — кивнул тот и решительно поднялся, подтягивая Кайю за собой. — Пойдем, тебе нужно отдохнуть.

— Я с тобой еще утром поговорю, — пригрозил Кайя, тем не менее, послушно вставая и следуя за своей новой мамой-уткой.

— Конечно, поговоришь, — усмехнулся Альбедо. — И расскажешь, почему тебе в голову пришла мысль уехать, не попрощавшись ни со мной, ни с Кли.

Разрываясь между тем, чтобы закатить глаза и виновато улыбнуться, Кайя просто вздохнул, махнул Альбедо рукой и поднялся на второй этаж. Объяснения с Альбедо — проблема будущего его. Вот пусть он и разбирается.

***

В этот раз письмо имело гораздо более приемлемый вид: строчки не скакали, никаких разводов, Тома писал связно и четко, как и делал это обычно. Да, содержание было гораздо более жизнеутверждающим. В прямом смысле. Они все-таки там договорились до какого-то общего знаменателя, господин Камисато шел на поправку, госпожа Камисато и Тома были счастливы. И в целом в самом письме прямым текстом не говорилось, что это был за «общий знаменатель», но Кайя умел читать между строк, да и что тут гадать? К письму прилагалась фотография. На ней были запечатлены трое. Аяка стояла чуть впереди, элегантная, легкая и благородно улыбающаяся, как и положено леди ее положения. Чуть позади, положив руки ей на плечи стояли Тома и Аято. Они тесно прижимались друг к другу плечами и по положению их рук, Кайя был уверен, сплетались пальцами, спрятав этот жест за спиной у Аяки.

Кайя улыбнулся. Что же, приятно видеть, когда такие истории заканчивались счастливым концом.

Позади звякнул ключ в замке, и в квартиру ввалилось что-то, казалось, массивное и тяжелое, тихо ругающееся себе под нос. Кайя вздохнул. Ну как при своей хрупкой комплекции Дилюк умел занимать собой так много места и производить впечатление медведя.

Он соскользнул со своего места и подошел к медленно передвигающейся по квартире горе бумажных пакетов, перехватил несколько штук и, наконец, имел счастье лицезреть нахмуренное, но оттого не менее красивое лицо за ними.

— Солнце мое ясное, что это ты притащил? — со смехом спросил он, заглядывая в один из них. Овощи, зелень, листья салата.

— Пытаюсь убедиться, что ты здесь не сдохнешь с голоду, у тебя же в доме ни крошки еды. И не спорь со мной, я уже заглянул в твои шкафы, когда мы приехали сюда в первый раз, — Дилюк начал сгружать продукты на стойку.

— И кто будет все это готовить? — поднял бровь Кайя, наблюдая за тем, как на свет появляется целая продуктовая лавка.

— Ты… не умеешь готовить? — Дилюк замер, держа банку с джемом в руках.

— Умею, но у меня никогда нет на это времени, — пожал плечами тот, с интересом перебирая упаковки. — Тем более теперь, когда у меня, знаешь ли, какая-то личная жизнь наклёвывается.

Он поиграл бровями и соблазнительно улыбнулся. Дилюк закатил глаза.

— Остался бы на винокурне, все было бы гораздо легче, — пробурчал он, оглядывая продукты оценивающим взглядом.

— Я же говорил уже, не буду я каждый день в Ордо ездить в такую даль. Как только обзаведешься домом в Монде, тогда и поговорим. Ай, подождите, он же у тебя был, ну, тот, знаешь, с красивым садом сесилий, но ты его продал, — заерничал Кайя.

Дилюк поджал губы.

— Я все равно больше не смог бы спокойно смотреть на этот сад.

— Ну, если бы не сесилии, мы бы с тобой сейчас здесь не стояли и не ругались, как женатики, — беззаботно пожал плечами Кайя.

— Ага. И если бы не счастливая случайность и не мое отчаянное признание, мы бы точно с тобой сейчас здесь не стояли. По крайней мере ты, — не унимался Дилюк.

— Пессимистичная смурная сова, — вздохнул Кайя, в два шага сократил расстояние между ними и клюнул его в недовольную складочку на переносице.

— Кай, у тебя рубцы на легких после этих сесилий остались, я не понимаю, почему ты их все еще так беззаветно любишь, — Дилюк уткнулся носом ему в сгиб шеи и сгреб в объятия.

— Потому что я беззаветно люблю тебя. И если бы не они, я бы так и не смог сказать этого вслух. А легкие. Ну, подумаешь, марафон мне теперь не пробежать, я как-нибудь и без этого веселья проживу, — он подцепил пальцем острый подбородок, чуть надавил и легко поцеловал недовольно изогнутые губы.

Дилюк вздохнул, положил горячие ладони Кайе на плечи и потянулся за следующим.

Воздух в квартире медленно накалялся, каждое следующее прикосновение к шее, рукам, груди прошивало насквозь до тихих вздохов, до дымки перед глазами, до вздрагивающих плеч.

Влажные пухлые губы оторвались от его рта, Дилюк пьяно взглянул на него, нашел в звездочке зрачка то, что искал, и с жаром принялся целовать, кусать, мазать языком по скулам, линии челюсти, шее. Зацепил мочку уха, потянулся к чувствительному месту за ним, отвоевывая себе резкие выдохи, неразборчивый одобрительный шепот и стоны на грани слышимости.

Оглушенный неожиданно переросшим во что-то серьезное поцелуем, Кайя не сразу понял, что дышать стало нечем, а дыхательные пути снова завязало в узел, перекрывая доступ к кислороду. Он осторожно отстранился, придерживая удивленного Дилюка за плечи, сделал несколько шагов назад, упал в кресло и зашелся в приступе кашля. Кажется, его легкие оказались еще не готовы к такому напряжению.

В долю секунды Дилюк оказался рядом, положил горячую ладонь ему на спину и, поглаживая, присел на подлокотник, пережидая вместе с Кайей очередное обострение.

— Я третий день говорю тебе — зайди к Альбедо, — устало начал он, когда кашель отступил и дышать стало легче.

— Люк, он сделал все, что смог, какой смысл дергать его каждый день, — недовольно прохрипел Кайя. — Он и не обещал, что легкие восстановятся за две недели.

— Но он сказал, приступы должны прекратиться через пару недель, а прошло уже почти три, — расстроенно посетовал Дилюк и сполз с подлокотника на пол, оставаясь перед Кайей на коленях. — Кай, пожалуйста. Я теперь так боюсь тебя потерять.

— Хорошо, зайду, — сдался тот, накрывая бледные ладони своими. — Но я уверен, что это просто остаточные симптомы. Мне гораздо лучше, родной.

Дилюк потянулся за очередным поцелуем, и Кайя с радостью клюнул его в губы.

— Давай-ка, вставай. Нам еще твои продукты на винокурню везти, — он потянул своего собеседника за руки, вынуждая подняться на ноги.

— На винокурню? — упрямо нахмурился Дилюк, явно приготовившись спорить.

— Угу, я сейчас выберу то, что долго не портится, пусть будет здесь, а остальное отвезем туда. Жалко же еду переводить. Потом приедем обратно, мне еще нужно заглянуть к Джинн, сказать ей, что я вернулся и готов трудиться на благо города, а у тебя вечером смена.

— Дай угадаю, ты придешь и будешь клянчить вино, — переключился Дилюк на, как ему казалось, более важную тему, машинально складывая то, что подавал ему Кайя в пакеты.

Тот удовлетворенный тем, как ловко отвлек своего партнера от продуктов, кивнул.

— И кто сказал, что я тебе налью? — недовольно пробурчал он.

— Тогда я буду таскать у Венти, — засмеялся Кайя, укладывая сельдерей и петрушку.

— Я выкину этого барда из своей таверны однажды, честное слово, — вздохнул Дилюк, подхватывая полные пакеты и послушно идя за Кайей к выходу.

— О, я бы на это посмотрел, — хмыкнул тот и открыл дверь. — Поехали. Если ты рассказал Аделинде о своих планах набить полки моей квартиры едой, то она уже ждет нас на винокурне с открытыми шкафчиками.

Дилюк в очередной раз закатил глаза и, осторожно балансируя, спустился по лестнице.

Кайя смотрел ему вслед и не мог скрыть счастливой улыбки. Да, такая жизнь совершенно точно стоила шрамов на легких. Он ни о чем не жалел.