Едва мысль успела оформиться, как мерфолк опустил голову к моему животу, в сопротивлении одежда натянулась, оголяя часть моей кожи, заинтересовавшей его, судя по виду. В изумлении я наблюдал, как лицо приблизилось к шву брюк и сделало глубокий вдох, затрепетав ноздрями, словно моё тело в его глазах уподобилось бокалу насыщенного вина. Если оно решится, то это событие станет самым эротичным за всю мою жизнь, однако... Я стал забываться, что передо мной не кто иной, как самец русалки, что преследует труднопонимаемые мотивы и может вновь проявить агрессию в любой момент.

Меня снова окатил страх. Я видел, как голова клонится всё ниже, руки соскальзывают с бёдер и расставляются по обеим сторонам от моего тела, заключая его в ловушку, сковывая движения сильными, гибкими мышцами. Его ногти были остры, а пространство меж пальцев занимала тонкая полупрозрачная мембрана; изогнутая спина выставляла лопатки, напоминающие кости ещё не расправившего свои крылья юного демона. В глубоководном мире вечной тьмы это должен был быть непревзойдённый охотник, и на суше он всё ещё оставался опасен.

Я напрочь забыл о приручении, актуализировав иной мотив — убраться от него, оставшись в живых.

Лоб постепенно начинал болеть. Мерфолк завершил свою траекторию и вскинул глаза, зловещим их выражением поймав мои собственные в плен. Не имею понятия, были ли какие-то действительные основания у слов господина Шиничи об "энергии" этого создания, однако в данный момент оно пригвоздило меня силой к месту и нависло, словно проклятье, не давая сдвинуться никуда.

Не в силах что-либо изменить, я наблюдал, как расходятся в стороны бритвенно-острые губы существа, освобождая путь алому языку, что устремился к моему паху и лизнул вниз, вдоль края одежды, пробуя меня, как добычу. Кожу лизали старательно и бессистемно, пронизывая ощущениями до самого костного мозга, как ядом, от которого била дрожь, а чувство страха достигло своего максимума. Нервы натянулись до предела, гудя, но тело сохраняло неподвижность от воздействия на чувствительные места — лишь руки дрожали, в которых мне едва удавалось удерживать расшатанный свой рассудок.

Дойдя до основания бедра, мерфолк поднял голову, и я отметил, как изменился в отношении меня его взгляд. Язык прошёлся вдоль губ, собирая остатки желанного вкуса, и глаза прямо обратились к моему паху, как будто в моих брюках было нечто дюже привлекательное для него... потому как лицо горело звериным голодом, полным необузданного желания.

Без сомнений, в следующую секунду он распахнёт пасть и проглотит мои тестикулы без остатка — если я не приму меры, один Господь знает, подтвердится ли моя пугающая догадка.

Судя по его движениям, снотворное, введённое несколько часов назад, всё ещё имело эффект. Обмен веществ у этого существа не оставлял желать лучшего, посему, если сделать ещё одну инъекцию, она никак не скажется на его здоровье.

В задумчивости я прикусил кончик языка, и боль заставила действовать, выводя из беспричинного транса: я спустил курок — и тонкая игла тут же вошла в русалочью шею. Плечи существа напряглись, и его глаза мрачно воззрились на меня. Тогда меня прошиб дикий ужас, доведя до панического состояния — вдруг препарат не подействовал, в результате чего я закончу свою жизнь в когтях морского чудовища?!

Но судьба распорядилась иначе.

Особь покачнулась, мышцы рук потеряли свой тонус, и тело беспомощно завалилось. Я немедленно уличил возможность подняться, но не заметил под ногами сколькие плавники, из-за чего вновь растянулся на полу. Забарахтавшись и не успев перенести вес, я уцепился за длинный, похожий на змею чужой хвост. Под моим телом мерфолк неожиданно пришёл в себя, распахивая сомкнутые веки: взгляд утонул в глубоких зрачках, а талия оказалась сжата в тисках — острое прикосновение перепончатых рук к спине, где когти вцепились в ткань с такой силой, словно собрались разорвать её в клочья.

Отчаявшись, я поднял транквилизаторный пистолет и наставил его прямо ему на голову, пригрозив:

— Послушай, болезный, я в самом деле не желаю причинять тебе вред, но только если ты прекратишь угрожать мне первым. Надо признать, это — довольно мощный инструмент, — не мучаясь больше сомнениями, я смело и зло посмотрел ему прямо в глаза, встречая вызов, и наклонил голову в едва заметном предупреждении, параллельно тыча дулом в чужой череп.

Не было надежды, что существо способно понимать по-английски, однако, учитывая его развитость, я предположил, что угроза должна быть прозрачна. Если я желал одомашнить столь умного зверя, как этот, необходимостью становилось изменение метода, чтобы сделать его ручным и отзывчивым. Я хотел, чтобы он понял, что я сильнее и умнее, чем он. Я должен нанести удар первым.

Неизвестно, было ли то следствием введения сонного препарата, но мне почудилось, что метод возымел эффект сразу.

Мерфолк покорно ослабил на спине хватку, оставив взамен неё лишь лёгкое прикосновение. Он медленно смежил веки, опустив пышные, как промокшие крылья, ресницы, и его вызывающий мгновениями ранее взгляд смягчился до покорного и чуть рассеянного выражения.

Если не брать в расчёт зловещий вид, следовало признать, что существо вело себя в достаточной степени миролюбиво, и производило впечатление даже более безобидное, чем дельфин, которому соответствовала дозировка лекарства — быть может, от такой порции оно и не провалится в сон, зато, по крайней мере, станет более вялым и почувствует сонную слабость. Кроме того, русалки должны бояться транквилизатора. Даже если его улыбка вызывала у меня странное беспокойство, причин для этого не наблюдалось: я просто не мог поверить, что его интеллект мог оказаться настолько высок, что позволял животному устроить передо мной спланированное представление.

Обретённый над ситуацией контроль, наконец-то, подарил мне желанное облегчение.