— Десаро, вы обозвали эту особь... Агарес? — Шакарал удивлённо распахнула глаза, недоверчиво воззрившись на самца за стеклом. — И он отвечает на ваш призыв. Фантастика! Оно способно следовать указаниям? Как вы этого от него добились?

— Нет, всё не так, вы перепутали, доктор! — вдруг осознав свою ошибку, я спешно отошёл от люка, исчезая из поля зрения Агареса, а потом махнул рукой и пустился в тяжкие объяснения с Шакарал: — Это слово — не имя, а лишь заменитель наименования. Да Винчи обсуждал этот феномен со мной, и, что вполне вероятно, оно... оно...

— Что же "оно" тогда? — женщина поправила очки и выжидательно глянула на меня, но слова встали поперёк горла, а щёки неудержимо залились румянцем. Покраснев, я растерялся, не в состоянии выразить то, что так хотелось, научными терминами.

Ухаживание? Гон? Брачный зов?

Что бы я ни сказал, оно прозвучит страшно двусмысленно. Не понимаю, в чём дело. Если бы я рассказывал о догадке, относящейся к орангутангу или макаке, в общем, любому человекообразному примату, то не испытывал бы и сотой доли того смущения, которое испытываю сейчас, даже если бы за стеклом те трясли гениталиями, привлекая противоположный пол. Однако присутствие Агареса превращало все подобные слова в эмоциональную пытку, заставляя меня желать провалиться сквозь землю от неуместного стыда.

Может статься, что я невольно отношусь к Агаресу, как к человеку. Но это же полный абсурд!

Под давлением вихря из мыслей, я просто смотрел на полковника, не находясь со словами. Шакарал взяла меня за руку, ожидая ответа, и из-за этого я растерялся сильнее, безмолвно сигнализируя Рейну, чтобы тот меня выручил, но он лишь безучастно смотрел, ожидая, когда я сам вляпаюсь в неприятности. Школа жизни, как он это называл.

Кретин.

Шакарал протянула мне ещё одну сигарету, которую я с благодарностью сунул в рот.

— Так, значит... — пообещав себе не лгать, потому что это исказит научные данные, я ляпнул несусветнейшую глупость: — Вполне возможно, русалки особым образом реагируют на эту последовательность звуков, как на команду. Должно быть, звук обладает конкретным значением среди них. Что же касается доказательств, то мы с Да Винчи ещё не пришли к конкретным выводам — особь требует дальнейшего наблюдения.

Шакарал не стала скрывать своего разочарования. Она вновь обернулась к Агаресу и с сожалением вздохнула:

— Клонирование и содержание Лилит стоило нам неимоверных усилий, я не ожидала, что от неё так кроваво избавятся. Понимаю, что ситуация не из приятных, но с чего вдруг этот самец набросился на неё, как на корм..?

В ответ на её замечание у меня сжалось сердце, я даже не осмелился обернуться, чтобы посмотреть на изуродованные останки самки, плавающие в воде, и чувство вины тяжёлым как никогда грузом опустилось на плечи, вгоняя в тоску. Не удержавшись, я всё же признался:

— Мне это также неизвестно. Да Винчи утверждал, что по приезде сюда, самец объявил голодовку, в то время как дельфинам в пределах одного ареала с ним ничего никогда не угрожало...

— Что ж, Десаро, нам нужна твоя помощь, поскольку только ты можешь взаимодействовать с этим существом, — женщина перебила меня, водрузив свою руку мне на плечо, будто сквозь одежду пыталась ощупать кости, не прерывая речь. — Ты действительно гений морской биологии, как и утверждал наш сотрудник. Я очень прошу тебя приступить к своим обязанностям в ближайшее время и возглавить проект по изучению мерфолков. От твоей эффективности зависит и твой дипломный проект тоже, я права? А этот важен не только для тебя, но и для всей биотехнологической отрасли России, программа которой находится под правительственным крылом.

— Вы даёте мне разрешение... присоединиться к правительственному проекту? — я глубоко вздохнул, чувствуя себя так, словно мне на голову упало небо, но отказать ей не находил сил. Чувствовалось по её голосу, что сейчас она никакой не доктор, а самый настоящий военный, и если я откажусь, то рискую прошляпить возможность изучать русалок совсем. Одной подобной мысли хватило, чтобы я согласился, не раздумывая. — Да, я согласен.

— В таком случае, как его научрук, я остаюсь при исполнении своих обязанностей. У Десаро нет никакого практического опыта, и он не сотрудник НИИ, доктор, — вмешался в разговор Рейн, и по его голосу то и дело пробегала дрожь, как будто слова скрывали двойной смысл. Никогда ещё при мне он не выглядел столь настороженно, а это, в свою очередь, насторожило меня.

Шакарал скептически посмотрела на него, а затем, скрестив руки, отвернулась:

— Сожалею, но я своего решения не изменю. Десаро завершит свой проект самостоятельно. Ты же волен довериться своему ученику, но в целом, твои обязанности как наставника подошли к концу. Он справится сам.

— Нет! Как это — "самостоятельно"? Вы же видели, насколько опасна эта тварь. Я не могу подвергать подобной опасности своих учеников!

Рейн сопротивлялся отчаянно, отстраняя меня физически рукой, будто его начальница собиралась похитить меня у него из-под носа, всё его тело напряглось как перед прыжком, побуждая во мне смешанные чувства. Рейн мне не отец и не имел права ограничивать меня в выборе, покушаясь не только на тело, но и на дальнейшее развитие в научной стезе.

Не в моих правилах играть с ним в поддавки!

— Думаю, я смогу завершить это исследование в одиночку, доктор Шакарал, — настойчиво возразил я и встал перед женщиной, натолкнувшись на Рейна. В его глазах бушевал ураган, смешанный с сожалением.

— Осади, ученик, у тебя ещё есть время подумать, — на меня смотрели пронзительно, но слова утверждали обратное. Не дав мне времени понять, что это значит, Шакарал внезапно подняла палец и постучала им по груди. Казалось, будто она хочет что-то написать, но Рейн вдруг изменился в лице, как если бы столкнулся с чем-то ужасным, а затем дёрнулся, как от удара током, и повалился на пол, будучи без сознания.

В изумлении, я не двигался секунду-другую, а Шакарал в несвойственной манере запричитала, присев рядом на корточки и толкая упавшее в обморок тело:

— Боже, боже, неужели он потерял сознание? Необходимо переместить его в медотсек! — она убивалась, пока на её зов не пришли несколько военных, дежуривших за дверью, и, не успел я опомниться, как тело наставника уже вынесли из помещения прочь.

— Подождите! Что с ним? — я в неверии попятился, но мой побег пресекла Шакарал.

— О, ничего ужасного, не беспокойтесь. Я не первый раз работаю с Рейном и знаю, что у него случаются приступы эпилепсии. Будьте уверены, он получит в больнице должный уход, ведь наверху его ждут лучшие специалисты Исландии.

— Рад это слышать, — мой выдох помог изгнать напряжение. Оказывается, даже при всей солдатской выучке Рейна, он тоже не лишён слабостей. Эпилепсия... стоит ли удивляться, что иногда он казался мне сумасшедшим?

***

Как мы и условились с Шакарал, мои кровать, рабочий стол и даже душевая были устроены в наблюдательном пункте на третьем этаже, в странной пародии на гостевую, что меня нисколько не смутило, поскольку там можно было вести свои исследования, что называется, не отходя от кассы, и укладываться в рекордные сроки. Всё благодаря стеклянному полу.

Несмотря на принятые меры безопасности, всё же находиться в одной зоне видимости с объектом исследования было несколько тревожно, однако Шакарал убедила меня, что на выходе дежурят охранники, и они готовы прийти мне на помощь, если я пошлю сигнал со своего компьютера. Перед тем, как покинуть меня, она оставила на прощание транквилизаторный пистолет с внушительным запасом зарядов, развеяв большую часть остатка сомнений.

Сегодня, скорее всего, предстоит тяжкая ночь: мне доверили лабораторию в полное распоряжение, но находилась она под водой, а завтра предстоит начать изучение твари — и моя мечта, наконец-то, осуществится. Не могу дождаться.

Закрыв глаза, я уговорил себя задремать и вскоре провалился в глубокий сон.