Пару секунд я бездумно смотрел на самца, видя, как он выстреливает белой мутью из нижней части своего тела с довольным и злым оскалом. Зрелище существа передо мной заволокло красным, уши погорячели, щёки налились цветом — мне подумалось, что весь мой лик приобрёл не алый оттенок, а тёмно-бордовый. Ну неужели это всё происходит взаправду? Какая ирония, что стекло, предназначенное для наблюдения за объектом, сделало меня самого уязвимым для него с той же целью!

Но шутки закончились. Подобное положение унижало и оскорбляло моё достоинство, стесняя до глубины души, и я не мог не порадоваться, что всё ещё пребываю в относительном уединении. Если бы данное происшествие стало достоянием общественности, меня подняли бы на смех: исследователь, до которого домогается объект его собственного исследования.

Нелепица, способная пустить под откос весь распланированный график изучения. Пресечение и исправление неадекватных потуг существа вступить со мною в порочную связь становилось всё более важным, потому как не имеет права подобная тварь претендовать на союз с человеком, да ещё и непротивоположного пола!

Испытывая неловкость, я бросил на всё ещё нежащегося подо мной Агареса беглый взгляд, чувствуя, как потная одежда льнёт к телу. Не желая больше ни секунды лишней оставаться с ним наедине, я направился в душевую, краем глаза подмечая, что существо движется вместе со мной, будто тень, отчего волоски на теле поднялись дыбом.

— Послушай, Аг... тварь, короче, не преследуй меня! — со злости резко изменил я первоначальную попытку убедить и топнул ногой по стеклу в тщетной надежде прогнать животное шумом. Ожидаемо, оно не среагировало, приблизившись к поверхности вплотную, одной стороной лица утопая в тени, производя поистине жуткое впечатление.

Мразь.

Я выругался под нос, гнев рвал мой рассудок в клочья. Я направился к душевой, сдёрнул на чужих глазах с тела рубаху вместе с остальной одеждой и глубоко вздохнул, оставшись стоять нагишом. На морде существа появилось престранное выражение, видимо, от того, что оно не ожидало увидеть меня в таком виде и рассмотреть в необходимых подробностях. Я глянул на лицо за стеклом, а затем присел на корточки, постучав кулаком по стеклу, и заговорил:

— Теперь тебе всё понятно, тварина? Я тоже самец, настоящий, нормальный и совершенно здоровый русский парень. У меня тоже есть пенис, похожий на твой, и я точно не должен становиться объектом твоих воздыханий.

Я знал, что оно меня не услышит, но нужда выговориться была всё же сильнее. Существо, кажется, осознало, что я имею ввиду: его голова прильнула к стеклу, но выражение лица не растеряло своего пыла, а, к несчастью, и вовсе отнюдь. Он ощутимо сглотнул и царапнул когтями по полу, прижимая пальцы так сильно, будто хотел вырваться на свободу. Сюда.

Весь его вид говорил о том, что моё тело его не только не отталкивает, но, в сущности, даже наоборот. Кошмар, оставалось молиться, чтобы среди русалок не оказалось случайным образом геев.

Едва я успел додумать эту мысль, как тварь оторвала от стекла свои пальцы и направилась вниз по течению, лишь раз обернувшись ко мне, прежде чем скрыться в воде окончательно. Я не мог рассмотреть, куда именно он направился, но был уверен, что его вуарьеризм меня больше не беспокоит, что, к облегчению, не радовать не могло. Вполне вероятно, поведение Агареса стало связано не с возбуждением, а с разочарованием в моей половой принадлежности, ведь какие ещё у него были причины оставить меня, наконец?

Тяготясь сомнениями, я включил душ, и мысли потекли в другом направлении.

Однако в тот момент, когда банные процедуры были в самом разгаре, вдруг раздался сигнал тревоги. Спохватившись, я обмотался полотенцем и выскочил из кабины. Это было оповещение с поверхности: рябь на экране показывала погоду на море, которую сметал надвигающийся шторм.

Сердце пропустило удар.

— Доброе утро, Десаро, вы не спите? — динамик коммуникатора горел зелёным огнём, связывая меня с Шакарал. Я спешно приблизил его к лицу и ответил:

— Здесь, доктор. Приближается шторм? Что следует предпринять?

— Вам — ничего. Стихия не угрожает сохранности подводного комплекса. Оставайтесь на месте и продолжайте заниматься исследованиями. Однако я вынуждена предупредить, что мы с Рейном и остальным персоналом поднялись на сушу, поэтому вам предстоит провести под водой несколько дней в одиночестве. Мы скоро вернёмся. База не пострадает от непогоды.

Сжав микрофон, единственное, о чём я мог думать, что провизии здесь ещё вдоволь, поэтому пребывание в лаборатории не станет проблемой.

— Ясно. Будьте осторожны. Я дождусь вашего возвращения.

— Отлично, — ответила Шакарал, — по коммуникатору можно связаться с нами на суше. Если возникнут вопросы...

Шипение. Связь прервалась, сменившись статичным шумом. Я подал два запроса, предполагая, что это могут быть неполадки из-за волн, и дождался, когда устройство оповестит меня о том, что линия, в конечном счёте, занята. Стало как-то тревожно. Я отложил средство связи и направился к рабочему месту, как вдруг увидел на полу некую чёрную массу.

От водорослей тянулась длинная влажная дорога, уводящая взгляд к стеклянному люку в конце винтовой лестницы этажом ниже. В какой-то момент он приоткрылся на ширину человеческого тела, а уровень воды в водоёме опустился до половины.

Холод ужаса побежал по коже, пресекая поток разнонаправленных мыслей. Глаза медленно переместились на отражение в стекле под моими ногами, и я обнаружил, как на моё тело упала огромная тень, спины коснулись влажные пряди, а до ушей донеслось глубокое прерывистое дыхание.

***

Думать о том, как же тварь улизнула, не было времени. Все мысли обратились к тому единственному, что он тычется своим носом в мою оголенную шею, а я в этот момент стою, полностью обнажённый. Мозг гудел, как рой пчёл, ноги потряхивало от нетерпения как можно скорее отсюда скрыться, но паника пригвоздила меня к месту.

Едва холодная влажная грудь вжалась мне в спину, а к копчику прислонилось чужое достоинство, я пришёл в себя и рванул с места, но, стоило сделать лишь шаг, как чужой хвост смёл мои ступни, и я пролетел расстояние вперёд, облокотившись на стол, в ящике которого обнаружил транквилизаторный пистолет.

Моя спасительная соломинка!

Схватившись за рукоять, я развернулся, прицелившись ему в грудь, которая неумолимо приближалась ко мне. Мерфолк взялся за ствол пистолета и дёрнул, точно хотел отвести. Сила его захвата оказалась настолько ужасающей, что у меня не возникло сомнения, будто он голыми руками способен повредить дуло. Я сжал пальцы сильнее и затаил дыхание, пытаясь твёрдо стоять на своём. Пот скатывался по лицу. Откуда взялся мой иррациональный страх перед русалками, если каких-то пару дней назад я горел мечтой встретиться с одной из них, а сейчас боролся с подступающим безумием от мысли, что если проиграю натиску, произойдёт нечто непоправимое, словно подобное уже случалось раньше?

Я боялся, что он навредит мне, ибо его достоинство, вздымающееся на уровне бёдер, недвусмысленно угрожало мне расправой. Казалось, пистолет, направленный ему в грудь, был не важнее пылинки, его глаза полностью сосредоточились на моём виде — меня трясло от макушки до кончиков пальцев на ногах.

Покрывшись гусиной кожей, я закричал что есть сил, в надежде образумить его:

— Не трогай! Убирайся от меня, тварь!

Я понимал, что нахожусь на грани панического приступа, и старался действовать как можно более осмотрительно, не говорить лишнего, не провоцировать ненужное поведение. Закончив предупреждение, я упёр дуло ему в грудь, прозрачно намекая, что при надобности, изрешечу его тело усыпляющими зарядами, не оставив не у дел ни один из них.

Глаза Агареса потемнели, а губы раздвинулись, обнажая клыки — угроза, которая из-за человечного изгиба губ выглядела как злая усмешка. Она источала уверенность победителя.

Мои глаза в отчаянии зажмурились, когда перепончатые пальцы по миллиметру отодвигали от груди направленное в неё дуло, выигрывая этот поединок. Капкан вскоре захлопнется. Тогда же лодыжками я ощутил прохладу чешуи — хвост раздвинул мне ноги в самой неприличной позе. Агарес смотрел на мою промежность, а я, облизав губы, снова прибег к дипломатии:

— Уходи отсюда!

Я дрожал, получая извращённое удовольствие от его домогательств, и в чужое плечо оказалась впрыснута одна доза анестетика. Движения самца тут же замедлились, я же, более не медля, как только ослабли его руки, прыснул наружу. Схватил коммуникатор, запнулся, побежал к двери и вывалился на лестницу, откуда припустил вниз.

— На помощь, меня кто-нибудь слышит?! Это Десаро, мне нужна подмога! — в панике кричал я в динамик, пока на том конце мне не ответили шумами, сквозь которые с трудом прорывался давно знакомый мне голос Рейна:

— Приём, приём, Десаро! Это ты?

В сердце воспрянула надежда лишь с тем, чтобы в следующее мгновение, когда я собирался ответить, нога поскользнулась на чём-то скользком — и тело кубарем покатилось вниз до самого конца ступеней. Я разлёгся на площадке, силясь унять головокружение и судороги, боль прострелила мне ногу с небывалой силой. Наверное, я оцарапал колено стеклом, может быть, даже повредил связку, иначе откуда это ощущение самопроизвольно подкашивающихся ног. Встать попросту не получалось. Коммуникатор и транквилизатор откатились во время падения в сторону — и мне нужно было их сию же секунду достать.

Стиснув зубы, я мало-помалу подтягивал себя к ним на руках и внезапно пожалел о своем рвении остаться здесь с русалкой наедине, осознав, что Рейна стоило послушаться, когда на то была дана мне возможность.

Стоило.

В тот момент, когда я был преисполнен своих сожалений, над моей головой раздался шум приближающегося тела. Тень самца показалась мне очень длинной и накрывала мое собственное чёрной скалой. Меня бил озноб, словно я лежал в метель снаружи и без одежды, слушая зверский хохот мерфолка, отскакивающий эхом вокруг, как торжество победы его желаний, сдавливающее меня, как букашку — и с этим я ничего уже поделать не мог.

— Десаро... мой...