Западня.

Впервые я понял значение этого слова в буквальном его смысле.

Лестница препятствовала перемещению твари, и я, пользуясь шансом, кряхтя, полз и извивался всем телом. Когда его тень достигла меня, в моих руках уже был пистолет с сонным раствором.

— А... гарес... Ага... рес... — глас существа был полон жуткого нетерпения, больше смахивающий на рычание зверя, доведённого до исступления, словно ещё одна минута промедления — и он разорвёт меня на куски. Я понимал, что если не спохвачусь, станет необратимо поздно.

В страхе, я перевернулся на спину и прицелился в русалку. Горящие светом глаза заставили содрогнуться, и выстрелить, больше не сомневаясь. Пистолет щёлкнул, однако выстрела не последовало — ствол оказался пуст.

Какого... почему в этом транквилизаторе оказалась всего лишь одна игла?! Твою мать!

Я не успел проверить, что с пистолетом не так, поскольку животное уже достигло площадки и, подняв вверх окончание хвоста, взирало на меня с маниакальной гримасой. С яростью отшвырнув от себя бесполезную вещь, я протянул руки и сдёрнул блэкаут недалеко от себя, прикрывающий окно от пола до потолка, и обернул материал вокруг тела. Кое-как оторвав ушибленные колени от пола, я перебежками подбирался к двери, где некто установил огнетушитель. Не столь уж нужный на этой базе, однако, как здорово, что его там повесили — теперь это моя единственная надежда.

Среагировав на щелчок, я заметил в отражении, как тварь с силой сдавила пальцами транквилизаторный пистолет. Он осматривал вещь секунду-другую, извлёк из ствола пару щелчков, а затем свернул ладонями так, словно выжимал остатки пасты из тюбика. Корпус перекрутило штопором, и пистолет, ставший совсем бесполезным хламом, вновь был отброшен в сторону.

— Это... меня... не... ра... нит... — раздался его жуткий голос, за тем разразившийся смехом.

Я не стал оборачиваться, пронизанный до костей ужасом, и лишь отчаянно продвигался вперёд. Ни с чем несравнимый страх заполонил моё тело не только из-за ненормальной силы существа, но больше потому, что оно практически свободно изъяснялось на человеческом языке. Будь эта фраза более развёрнутой и очищенной от ненужных завываний, я мог бы с уверенностью утверждать, что оно имело ввиду "Эта вещь даже чешуйки с моего тела не соскоблит".

Я осознал, что моё прежнее представление о нём отличалось детской наивностью — теперь пора платить по счетам.

Нет же, у меня ещё есть возможность спастись! Она есть! Огнетушитель находился всего в каком-то шаге от меня.

Согнув до боли колени, я отчаянно кинулся вперёд, но мои лодыжки неожиданно перехватили, и тело с грохотом упало на пол.

— Чёрт! — вырвалось само, и всё вокруг неистово закружилось, после чего меня потащила назад неизвестная сила, отдалив от цели на несколько метров. Штора вокруг тела треснула на лоскуты — половина на уровне бёдер оказалась разорвана. Ещё один лоскут сжимал в руках монстр, склонившийся надо мной с прищуром.

— Ч-ч-ч-о-о-рт... — меня била крупная дрожь, от которой зуб на зуб не попадал. Оставшийся материал был немедленно узурпирован мной, съёжившимся под чудовищем в нелепой и откровенно бессильной позе. Бог свидетель, я не хотел вести себя как плаксивая баба, над которой вскоре совершат преступление, но в действительности же это была единственная доступная мне стратегия поведения.

— Оставь меня, тварь! — едва я закончил его прогонять, как он пригнулся ко мне и толкнулся своим тяжёлым хвостом, разводя мои бёдра в стороны. Я отбивался, как мог, но сильные руки вцепились в меня неотрывно и тащили к чужому телу. На глаза попалось его возбуждение, очевидно, не могущее дождаться момента, когда окажется внутри моего тела.

Я заорал, потерявшись и паникуя, но эхо, откликнувшееся в опустевшем комплексе, лишь сильнее заставило меня чувствовать собственную беспомощность. Я здесь один, наедине с этим! Моей борьбы с ним на грани возможностей за кусок материи оказалось совершенно недостаточно, и ноги в конечном итоге оказались порознь друг от друга, перекинутые через широкие плечи существа. От твёрдых выпирающих сухожилий болели лодыжки, мучительно ныли от полученных травм колени. Однако боль была ничем в сравнении со стыдом, который окатил меня в принятом положении. Невообразимо неуместная эмоция всколыхнула переживания, заставив меня едва ли не удариться в слёзы; пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы сдержать подкатывающую истерику.

— Отвратительное, развратное существо! Оставь меня, отвали!

Моя ругань и махи руками, чтобы оттолкнуть его голову, пристроившуюся между ног, привели лишь к тому, что он снова дёрнул хвостом, заставив сползти меня головой и плечами на пол. Влажные ладони шире завели мои бёдра, и ткань, что ещё чудом удерживалась в том месте, вновь была разорвана — теперь уже по пояс.

Под ней меня ничто не скрывало, и мой срам был выставлен на его обозрение. Самец с интересом рассматривал открывшиеся гениталии, сверкая глазами от того, что он видит:

— Мой... Де... са... ро... мо... й...

— Моя промежность такая же, как и твоя, не смотри туда с таким видом, сволочь... Отпусти!

Слезы потекли по щекам, опаляя их, словно кровь, и я из последних сил вцепился в оставшийся обрывок штор, пытаясь прикрыть пустоту под ним, но его когти разорвали всё, вплоть до самых бёдер. Внезапно, морда уткнулась в мою ногу и повела носом выше, словно пробуя вкуснейший десерт, губы и язык облюбовали раненое колено, топя его в ласках. Крови стало заметно меньше, как и боли под движениями языка.

Я понимал, что существо лечит меня, как понимал и то, что после оно меня не отпустит. Оно просто убеждается, что я годен для соития, но когда язык устремился к промежности, тело не смогло не напрячься. Задрожать, словно струна. Я чувствовал, как натянулся каждый мой нерв, как сокращаются мышцы, как поднимается температура и увеличивается количество выделений, маринуя меня в ощущениях, подобно тем, когда я слышал из динамика его зов, заставляя неприлично возбуждаться под ним...

В итоге у меня встал, и я судорожно выпутался из бесполезной ткани. Чужой взгляд скользнул по моему достоинству, сопровождаясь довольной усмешкой, ноздри затрепетали от запаха, а кончик языка огладил меня по мошонке, скользнув к внутренней стороне ягодиц в... Я вдруг почувствовал, как меня пронзило.

— Аг... не надо! — на рефлексе я вскрикнул, но мой крик был неотличим от стона, нервы судорожно вибрировали и пели, как струны скрипки. Содрогаясь от его действий и размахивая руками, я старался не допустить дальнейшего усугубления ситуации, но конечности существа лишь крепче обхватили мой торс, а язык продолжал исследовать тело, натягивая не только меня, но и моё здравомыслие, раздразнивая либидо.

Если бы Агарес был человеком, его можно было бы причислить к мастерам постельных утех. Он смял мою защиту, будто оной и вовсе не существовало, кольцо мышц между задранных бёдер конвульсивно сокращалось под его раздразнивающими стимуляциями, а руки, ноги и пальцы раскраснелись и ослабли, напоминая варёных креветок. Я кусал губы, скрежетал зубами и зажмуривал веки, сгорая от стыда: мне никто даже не дрочил, не говоря уж о полноценном акте, а сейчас я плавился под ним, как бывалая шлюха!

Что же со мной не так?

Я трясся от унижения, закрывая лицо руками и не зная, что с собой делать: меж моих ног пристроилось животное и брало меня во всех позах, от такого позора хотелось сдохнуть, а вот тело... алкало большего, изнывая от потребности, чтобы его брали ещё.

Русалочий язык оставил промежность, и ощущение пустоты меня словно встряхнуло, опустив с неба на землю. Я открыл рот, чтобы, наконец-то, вдохнуть, но вместо этого застонал.

Чёрт, да что же такое творится?!

Я закусил костяшки, но в конец ослабел, пропитанный запахом насквозь, словно губка, даже кости обмякли, насыщенные его пахучим секретом. "Нет, я все ещё не желаю, чтобы надо мной надругалось чудовище!" — отчаянно убеждал я себя, когда Агарес обнял меня за торс и перевернул, крепко прижимая к своему мокрому и тяжёлому телу.

Упёршись коленями в пол, я с новыми силами забился под ним, надеясь избежать уготованной участи, но меня крепко держали за талию, а трение между ягодиц горячило гениталии, давно уже готовые к проникновению:

— А... га... рес... — чувственно гудели мне на ухо, опаляя влажным и глубоким дыханием шею.

— Помогите... помогите, Рейн, Шакарал! Помогите, помогите мне... — все мои переживания в этот момент хлынули неудержимым потоком, но крик резко оборвался с притиснувшимся ко мне вплотную твёрдым предметом. Я успел только открыть рот и испустить негромкое "ах", в одночасье потеряв голос из-за проникнувшего предмета, после чего по моим щекам — уже без единого слова — продолжили скользить только слезы.

Меня изнасиловал зверь, и никто не пришёл мне на помощь, никто...

Я опустил голову, встав на колени и стиснув зубы так, что они едва не стирались в пыль, и смял остатки шторы под собой в слабой надежде, что Агарес вскоре потеряет интерес к моему телу. Зря, конечно, надеялся.

Одна из моих ног была в надёжном захвате хвоста, а когти на бедре поднялись выше, фиксируя позу. Чужая талия дёрнулась, и всё его достоинство погрузилось в меня без остатка. Толстый и твёрдый, как железный прут, ствол ударил меня в нужное место с той стороны кишки — и удовольствие электрическим током пробежалось по позвоночнику. Не ожидавший этого, я задрожал и рухнул на пол, оставив задранными лишь ягодицы, что находились в неумолимом захвате существа позади.

Вытянув руку, я безуспешно попытался отстранить тварь от себя, но Агарес прижал мою кисть к полу своей, а его голова приблизилась к моей, прихватив мочку уха губами и сильно прикусив её, будто наказывая меня за неповиновение ранее, а его орган с каждым движением проникал всё глубже и глубже.

— С-скотина... извращенец... ублюдок... — моё сквернословие служило слабым утешением, а когда голос превратился в рыдание, стало ещё более стыдно. В ответ меня страстно вылизывали — нос, щёки, уши..., а чужая ладонь с такой силой вжимала мою спину в грудь, что между ними не осталось даже микрона. После нескольких неглубоких проникновений, казалось, существо всем телом прикипело ко мне, и то же самое происходило ниже талии, которую стискивали в медвежьих объятиях, а рыбий хвост между ног метался отчаянно; член внутри меня вторил ему и колотился с такой бешеной силой, будто пытался перемолоть мою кишку в фарш.

Мне и в самом деле казалось, что я умираю. Обзор загородили пряди Агареса; скуля и постанывая, моё тело начинало самопроизвольно подстраиваться под движения рыбины: ноги дрожали, торс мотало — выше, ниже, быстрее. Под напором чужих гениталий, мои собственные как бы раскрывались, нутро полнилось чудовищным наслаждением, превращаясь в ненасытную дыру, в жаждущую бездну, которую даже водопад удовольствия не наполнит. Волна чужого полурыбьего тела накрывала меня с головой.

Я неосознанно царапал пол всей пятерней, всерьёз опасаясь, что если потеряю сознание, буду управляем лишь одними инстинктами, но Агарес лишил меня и этого стимула, вцепившись своей перепончатой лапой мне в руку с горловым мощным выдохом:

— Я... Ага... рес... Десаро...

Толстый хвост, дрожа, изогнулся между моих ног, я ощутил холодок по телу вместе с липкой струей, наполнившей мой проход.

Русалочья сперма.

Он не только надругался, но и кончил в меня. Зверь полностью овладел моим телом.

Осознав, что этого достаточно для полного низвержения чужого достоинства, остатки рассудка попросту испарились — я рухнул на пол и разрыдался. После хаос продолжился, а время перестало иметь значение. Понятия не имею, сколько еще продлилось соитие: в меня вторгались не один раз и в разных позициях, и под собственные невыносимые стоны я погружался в небытие.

Кажется, я оказался в совершенно другом месте. Это не подводная лаборатория и не Исландия, а часть моря, где я не был уже очень и очень давно.