Я отчаянно хотел убежать, но понимал, что задуманное не получится. В моих силах оставалось только скрутить Агареса, вмешаться в его цикл или иными способами пресечь его дальнейшие попытки к совокуплению. По крайней мере, до сих пор он не...

Глаза метнулись к всё ещё сомкнутой чешуе на уровне его паха: никаких признаков вновь возникающей эрекции в том ареале не проступало. И только когда напряжение, державшее меня всё это время, спало, и я отвернулся, не желая быть застанным, мой взгляд перекрестился с чужим, который будто выискивал что-то, и руки не могли не дёрнуться в панике от понимания, что меня, так или иначе, поймали. Я запаниковал.

— Ты... — Агарес насмешливо покривил губы, прикрыв взгляд светлыми ресницами, что скользнул вниз, по животу, а затем, уже возбуждённый, вернулся ко мне. — Моё... тело... понравилось?

В голове зазвучал шум, словно меня до крайности возмутило его предложение сбросить маски окончательно, и я резче, чем стоило, схватил иглу для забора крови, и вонзил металл в его мышцы с холодным взглядом и бесстрастным замечанием:

— Прошу меня извинить, для следующего эксперимента мне понадобится кровь.

Я понадеялся, что мои действия спустят чудовище с небес, в которые он поднялся, на землю, подарив то же чувство несправедливости и унижения от забора его биологических компонентов, которые гложили в его присутствии меня самого, отчаянно пытавшегося восстановить крохи своего мужского достоинства. Пускай зверь досадует, но не смеет так открыто надо мной издеваться!

Однако, что удивительно, животное не выказало никакого неудовольствия моими манипуляциями, лишь улыбка потеряла в широте, да мышцы руки подрасслабились, позволяя мне крепко фиксировать запястье пальцами и смотреть. Когда вакутейнер заполнился голубой жидкостью, я убрал иглу из руки, которая тотчас перехватила меня за моё запястье и подтащила к лицу. Не растерявшись, я упёрся локтями в пол, задрав голову выше его собственной, и оказался от непосредственной угрозы на расстоянии около сантиметра, от чего сердце едва ли не выскочило из груди.

Агарес прищурился, наблюдая за моей паникой, будто насыщался ею, как десертом. Я же смотрел на него и едва мог дышать от натуги, вытаскивая захваченную в плен руку.

Медленно тонкий палец, увенчанный когтем, дотянулся до вакутейнера с иглой на конце, и осторожно подцепил дрожащую на игле каплю крови, цвета индиго, которую растёр о мои губы, а затем его лицо прильнуло к моему уху, выдавая сбивчивое бормотание, словно какую-то мантру:

— Я... дозволяю... тебе всё... от себя... потому... что ты... моё... Десаро.

Звук этого голоса, подобный гипнозу или яду, проникал в чертоги моего разума, вызывая помутнение сознания, лишь миг — и ментальные барьеры превращались в ничто. Воспоминания о совокуплении давили непереносимо: в заявлении твари слышалась его власть надо мной, на чём он не преминул сделать акцент, словно уже заклеймил меня — как душевно, так и физически. На мгновение я позволил себе слабость допустить, чтобы оно так и было — пленение морского существа на весь остаток собственных дней — оказавшуюся тут же сметённой паникой и болью от ощущения тотального контроля и вызванной им беспомощностью, что заставляла искать укрытие, накрываться одеялом с головой, дрожать, свернувшись калачиком, как ребёнок. Однако мурашки, вызванные лаской чужих губ, как будто бередили кости, бегая с той стороны мышц; дрожащие руки постепенно клонили тело вниз.

НЕТ! Я не хочу становиться утехой морского монстра, а потому мне нужно продолжать с ним бороться.

Пригнувшись, я заставил себя обвиться вокруг тугой и плотной шеи Агареса, и завалился, чем немало удивил его, не ожидавшего какой бы то ни было инициативы с моей стороны. Лапа, терзавшая мою руку, отстала, но вместо этого вцепилась в спину, сминая в беспорядочной ласке материал униформы, под которой я был полностью обнажён, и стыд за то, что голыми бёдрами я оседлал его ничем не покрытый хвост, до ужаса сводил меня с ума.

Губа была прикушена, а рука судорожно нащупывала анестезирующий заряд, припрятанный в рукаве, но пальцы бил такой силы тремор, что я не смог удержать своё оружие, сунув его глубже в рукав.

— Чёрт! — мне оставалось только крепче впиться в чужую шею, чтобы страстью замаскировать провал и вновь найти в узком пространстве столь необходимую вещь, но Агарес воспринял это как поощрение к ласкам, и его движения снизу ускорились: таз подкинул вверх хвост, одна конечность легла на талию, другая — на бедро. Совращая его видом, я задрал подол униформы выше пупка, оголяя перед его мордой всю нижнюю часть своего тела.

— Де... са... ро... — губы прильнули к моей груди, сквозь которые просочился удовлетворённый стон, от чего у меня затряслись поджилки. Голова боднула меня в торс, язык проделал путь от пупка вверх, заставив внутренний зуд внизу живота активизироваться, а мои ноги — плотнее обвить собой его хвост. Горло выдало постыдный стон.

Я стиснул зубы и сжал кулак, нащупав, наконец, спасительный цилиндр, и крепко ухватил его в пальцах. Под аккомпанемент дрожи во всём теле, они сдвинули с заряда колпачок, и я увидел, как с конца иглы капают драгоценнейшие в моём положении миллиграммы анестезирующего раствора. Придвинув инструмент вплотную к чужой шее, я приготовился к введению, но тут Агарес застал меня врасплох, поменяв движением хвоста наши тела местами — я оказался придавлен к полу, а рука, соскользнув, неверным движением запястья, вонзила иглу в мою левую кисть!

— Блядь! — моя истерика ознаменовала полный провал, итогом которого стала повисшая безвольным канатом и распластавшаяся по полу конечность, а правая не имела возможности ухватить русалку за скользкую мокрую шею, не говоря уже о том, чтобы подо всем этим нащупать сонную артерию. Я не только не предотвратил, но ещё и спровоцировал наше с ним очередное спаривание.

На какой-то момент мне стали ненавистны мои глупые надежды, от груза которых тело повалилось, как будто разом лишилось сил. Не понимать, что произойдёт дальше, мне возможности не оставили, но именно неизбежность надвигающегося заставила меня отвернуться от потолка в попытке отрешиться от реальности, в которой я не мог позволить себе снова опуститься до откровенно феминных реакций на его естество.

Агарес на мои попытки не обратил никакого внимания, продолжая утыкаться лицом в живот и жадно его вылизывать, смыкая туже свои объятия. Моё одеяние он задрал по самую грудь, оставив подол ниспадать с плеч, отчего мне в ноздри бил сильный запах дезинфекции вперемешку с русалочьим амбре. Глаза раскраснелись вместе с щеками, создавая ощущение, что к моей голове прилила вся кровь в теле. Раньше дезинфекция помогала сосредоточиться, демонстрируя мне самому мою профессиональную принадлежность, но теперь...

Я скрежетал зубами, отказываясь мириться с положением, но умелые ласки Агареса извлекали из моего рта непривычные тихие стоны. Его язык облюбовывал мои соски так, словно они были сочнейшими виноградинами, ладони же прижали бёдра к животу, и он, не медля, толкнулся внутрь на целых полсантиметра. Мой рот чувственно вскрикнул, а ноги слабо засучили в ответ, крепко удерживаемые им в таком положении: он вышел и снова с напором вошёл, заполнив мою прямую кишку без остатка.

Тело пробила дрожь, спина обмякла, а рука, всё ещё отчаянно сжимавшая иглу с препаратом, едва не выронила инструмент. Вместе с душой, к стеклянному потолку устремилось и зрение, где тут же заметило нечто чёрное, притаившееся в дальнем углу. Нечто круглое, которое, после того, как меня прошило осознанием, заставило в моих глазах потемнеть весь окружающий мир.

Камера слежения.

Твою мать! Твою! Мать!

Моя рука вдруг обнаружила в себе невиданную силу и с прицельной точностью вонзила иглу в шею твари, аккурат угодив в артерию, невзирая на дрожащие пальцы. Агареса забила судорога, но он продолжал сжимать мою талию. После нескольких секунд его тело с трудом, но обмякло, потому что даже ему было не под силу игнорировать воздействие транквилизатора, благодаря чего меня придавило к полу.

А мой взгляд продолжал буравить чёртову линзу, предчувствуя, что главное сражение всё ещё впереди.