Саша гладит Костю по широкому, занавешенному чёлкой лбу, получая в ответ довольную кошачью улыбку.

- Спи, дорогой, ещё совсем рано.

Раковских ни с того ни с сего поднялся сегодня с петухами - метафорическими за окном и вполне ощутимыми у себя на голове.

Пушкин встал ни свет ни заря, чтобы приготовить их любимые яичные тосты с яблочно-коричным джемом и завалиться обратно на широкое ложе.

В эти тосты обладатель яблочно-коричных глаз как-то всыпал слишком много ванильного сахара, но кто Костя такой, чтобы его осуждать?

Бухгалтер, милый сашин бухгалтер.

Когда спустя полчаса бариста предпринимает вторую попытку продрать глаза, мужчина притягивает его к себе.

- Давай ещё немного поваляемся.

Но Саше так уже не интересно, поэтому он лихим жестом откидывает одеяло, пародируя тех чуваков из кино, которые выдёргивали скатерть со стола, ломящегося от праздничной еды.

Парень буквально карабкается по ногам челкастого, и тот принимает правила игры, приобнимая его за спину и что-то ласково нашёптывая.

Пушкин умеет говорить красиво. И это удивительнейшим образом сочетается с его абсолютной беспомощностью в тех случаях, когда нужно навешать лапши на уши. Искренность писателя подкупила Сашу, который, может, в некоторых вопросах полнейший несмыслёныш, но в зоркости сердца ему не откажешь.

У Лёши со словами туго - сразу вспоминается песня "Words Don't Come Easy", которую он когда-то в лохматые времена изучал на курсах английского, ничтоже сумняшеся полагая, что её название переводится как "Слова тяжёло доходят".

Но вот то, что он втрескался в Долгополова, до Квашонкина дошло - слава тому, кому вы там поклоняетесь. Как покорить Сашу, пока непонятно. Как покормить - с ложечки, вероятнее всего.

Кондитер привык воспринимать романтические места как проклятые. С Васей Медведевым, товарищем по колледжу, который в итоге бросил учёбу и примкнул к какой-то секте свидетелей доширака в Раменском, они часто гуляли по родному городу. Однажды он привёл Сашеньку к реке, и тот чуть не рухнул в яму, засмотревшись на янтарные блики на воде.

А потом они как-то удобно примостились на брёвнышко в лесу, и Долгополов орал, как угорелый:

- Ты что, не видишь, что тут шмель?! Убей его, или он убьёт меня!

Что заставило парня думать, что насекомому интересна его филейная часть, до сих пор остаётся загадкой. Саша-кондитер склонен истерить так же, как и его тёзка-бариста, уверенно осваивающий сладкий промысел. Но Раковских гораздо менее интровертен, и это его спасает. Теперь уж точно - вдали от равнодушных людей и тех, кто наоборот слишком заинтересован в тебе. Точнее, в выворачивании твоей нервной системы наизнанку.

Саша украдкой целует Костю, пока те подъезжают к "Ракушкиной заводи", надеясь, что таксист не палит их - и на счастье длинноволосого, повелитель железного коня напряжённо кемарит за рулём. Бариста передаёт челкастому ключи, а сам, выпрыгнув из машины, тут же утыкается в телефон.

Долгополов с несвойственной ему вальяжностью догрызает последнюю сахарную сигарету, меланхолично вперясь взглядом в дверь кафе.

- Сейчас уже открываю, - кидает ему Пушкин, но взгляд брюнета прикован к мужской версии Рапунцель, всё ещё копающейся в телефоне. Когда их глаза неожиданно встречаются, Долгополов сверлит его взглядом - насколько это слово применимо к затуманенным метадоновым радужкам. Если бы брюнет был им увлечён, это можно было бы принять за неуклюжий флирт в стиле "один здесь отдыхаешь?"

- Так это у тебя самые мягкие булки в городе? - сказать, что Долгополов сам охренел от собственной наглости, значит ничего не сказать.

- Не понял? - Раковских вдруг вспомнил правила этикета и спрятал телефон в карман.

- Работаешь на совесть, говорю, - голос звучит устало, и в нём мелькают ядовитые нотки человека, любящего всё разжёвывать, даже если в том нет необходимости. Длинноволосый думает, что если бы конкурент учился в Хогвартсе, то его распределили бы в Слизерин, не иначе.

- Это да, это йес, - соглашается он, копируя манеру кого-то из ютуберов. Или стендаперов, которых теперь как фантиков в старом альбоме у дальновидного и умного Саши. Интересно, они когда-нибудь станут валютой? Или у красивых неначатых блокнотов больше шансов?

"Заводь" открывается на час раньше "Жемчужины", что позволяет брюнету абсолютно беспрепятственно заказать у Раковских эклер, елейно обратившись к нему на "вы", а потом плюхнуться на угловой диван, следя, как тот колдует за прилавком.

Костя видит, как ухмыляется Долгополов.

Костя видит, как напрягается его ненаглядный.

Песочное печенье, зажатое в тонкой пушкинской кисти, ломается и крошится в сладкий хлам.