Долгополов заморачивается не по-детски и решает приготовить карамельный торт. И не какой-нибудь, а с зеркальной глазурью. Закончив шедевр, несостоявшийся слизеринец самодовольно вглядывается в сладкую глянцевую поверхность.
Кондитер закидывается дозой кофе со сгущёнкой, близкой к смертельной, чтобы придти в "Ракушкину заводь" ещё раньше.
- Александр, значит, - изучает он надпись на предусмотрительно сохранённом чеке, - ну привет, тёзка.
Нервно фыркая, он мягкой подступью подбирается к Раковских, который весь поглощён беседой со своим женихом - самым прекрасным и самым сутулым.
- Привет, - пытается он распугнуть голубков, и Саша лениво оборачивается к нему, мягко толкая Пушкина, который и так думал ретироваться, в грудь.
- Привет, коли не шутишь, - кажется, Раковских готов пафосно сплюнуть.
Брюнет переводит очередную фейковую сигарету в противоположный уголок рта. Возможно, однажды им надоест играть в плохих парней, но не сейчас. И даже карамельный торт в рюкзаке кондитера тому не помеха.
- Слушай, Саш, - длинноволосый с любопытством поднимает брови, - у меня для тебя кое-что есть.
"Яд? Нож? Что-то ещё, что меня убьёт?"
- О, какие люди и без охраны! - весёлый голос приветственно машущего Квашонкина заставляет ребят прервать толком не начавшуюся перепалку.
В метадоновых глазах брюнета вдруг вспыхивает что-то - доброе на этот раз. Он расчехляет рюкзак и торжественно декламирует:
- Я сготовил карамельный торт! Тадам!
И такой щенячьей радости Лёша не наблюдал ни у Саши, ни у кого-либо ещё. Боясь ослепнуть от лучезарной улыбки, король в кожанке поворачивается ко второму парню.
- А ты чего ещё не внутри?
- Да...Заболтался тут, - подозрительно косится на конкурента, - Кость, я иду уже!
Долгополов плетётся за ним как задолбавшаяся тень. Завершает парад Квашонкин, пока не одупляющий, что происходит.
Водрузив на свободный столик карамельное великолепие, Саша оглядывает длинноволосого и челкастого. Пушкин что-то шепчет бариста, прижимаясь животом к прилавку. Отставший от шествия рыжий кидает в мусорку бычок и влетает в кофейню.
Наша влюблённая пара, наконец, занимает каноничные позиции - Раковских над пирожными, а его избранник - за ноутбуком. Метящий в чемпионы утрированности Кожанкин берёт кокосовый раф с кокосовым макаруном и приземляется на дальний стул.
- У вас со своим нельзя, да? - робко интересуется "жемчужина", с опаской поднимая глаза на бухгалтера.
- Молодой человек, чем мы можем вам помочь? - Костя, приосанившись, складывает руки в замок и выжидающе смотрит на кондитера.
- Константин Викторович, это... - Пушкин обожает, когда Саша называет его по имени-отчеству, и сейчас по его лицу проскальзывает тень мечтательной улыбки, - ко мне.
Бухгалтер, он же писатель, кивает, напуская на себя серьёзный вид.
- Я из соседнего кафе, тоже кондитер, - поясняет Долгополов мужчине, который смотрит на него уже чуть мягче, - мне ваша продукция нравится, вот пришёл с комплиментом, так сказать.
Раннее утро - не самое лётное время для любителей кофе и сладостей, так что отсутствие клиентов побудило челкастого сдвинуть два столика и пригласить бариста присоединиться к трапезе.
Автор торта глядит через плечо на вытирающего салфеткой усы рыжего, и тот пружинящей походкой направляется к троице.
- Ты чего за парнем своим не следишь? - Пушкин пихает Квашонкина в бок.
- Да не мой он, - набивший рот Долгополов уже ни на кого не реагирует, и у мужчин появляется шанс продолжить диалог.
- Смотри у меня, - Костя задумчиво вглядывается в узор на подушечках своих пальцев, и тут же возвращается к изучению лёшиного лица, - Санечка мой неприкосновенный, сам знаешь.
Кондитер молча анализирует импровизированное сближение их четырёх и думает, как вынуть из торта записку, гласящую "чтобы у тебя тесто не поднялось"