Раковских задумчиво крутит в руках записку от Долгополова, оказавшуюся на самом дне коробки с тортом. И жалеет, что она несъедобная, тогда бы он просто уничтожил её путём поглощения. В обход Кости. Но по сути просто бы проглотил обиду.

- За что он так? - фирменный блеск яблочно-коричных глаз становится ещё сильнее от проступающих слёз. И почти таким же глянцевым, как карамельная глазурь.

- Он видит в тебе конкурента, это очевидно, - Костя подходит к бариста ближе, поглаживая по плечу. Лёша что-то оживлённо рассказывает сашиному тёзке в глубине кафе.

- Но ведь я...мы столько сил вложили в наш бизнес, а он, считай, на всё готовенькое пришёл, - длинноволосый толкается макушкой в клетчаторубашечную грудь, но Пушкин прижимает его к себе одной рукой и поглаживает свободной ладонью. В такой позе самоистязать себя куда сложнее.

- Да, стартовые условия у всех, вообще у всех людей разные, а равенство, как бы нам не хотелось обратного - опаснейший миф, - видя, что парень не настроен на философскую дискуссию, челкастый опускается с небес на землю, - мы с Лёшей знаешь как конкурировали? Ни в сказке сказать...

Уверенный стук шагов короля в кожанке, за которым послушно плёлся Долгополов, заставил нашу пару оторваться друг от друга.

Не проходит и двух минут, как два Саши начинают теннис взглядов, но Лёша, цыкнув на брюнета, тихо говорит Косте:

- Нам бы с ним поговорить наедине, - кивает в сторону, пока кондитер поправляет какой-то свой очередной значок, - пустишь в подсобку?

- Саш, зачем ты так с ним? - Квашонкин старается быть мягким, хоть и зловеще нависает сейчас над этим юношей бледным со взором горящим.

- Мне перешёл дорогу дилетант! - Долгополов готовится к плановой истерике.

- Он не дилетант, - осторожно отвечает рыжий, - Раковских был бариста и прокачал себя до кондитера. И продолжает прокачивать.

- Очкарик этот ещё всегда с ним, - парень не останавливает словесную шарманку, игнорируя аргументы, - всё для него делает.

- У Константина Викторовича непростой путь, его не печатали, он программистом работал и ещё больше зрение сажал, а потом в звёзды бестселлеров выбился и кондитерскую склолотил.

Саша шмыгает носом, но продолжает слушать, подняв на мужчину усталые глаза.

- Понимаешь, какая вещь. У тебя наследство осталось и образование есть подходящее, да ты трудяга в целом. А я вот деньги люблю и к призванию всегда стремился, поэтому и понял, что писать любовные романы - прямо моё в этом плане. А эти двое дольше шли к успеху и для них это личная победа.

- Да всё ясно, но такое чувство, что у меня просто всё отберут!

- Не переживай, - он садится перед Долгополовым на корточки, вглядываясь в осунувшееся лицо, - я буду с тобой и поддержу. А вместе мы горы свернём, - парень смотрит удивлённо, - да-да, так и знай.

- Лё-ша, - кондитер как будто давится его именем, и тут Квашонкин, вставая, приподнимает его безжизненно висящую руку ладонью, и, изучая тонкие пальцы, бережно подносит к губам. Как будто это сейчас необходимо, как будто это перезапустит сашенькино нервное сердце.

- Ты жемчужина, - он выдыхает в приоткрывшийся рот, - всегда помни об этом.

Их разделяет электризованный воздух, а напряжение между можно потрогать, взять и разрезать ножом, как именинный пирог. Сашина левая мышца стучит так, что, кажется, ещё одна миллисекунда - и станет ощутимо выпуклой на фоне тонкой рубашки. А Лёша просто опьянён, но совсем не дереализован - скорее, наоборот, начинает существовать осознанно только сейчас.

Сейчас. Сейчас. Сейчас.

Он по-рыбьи подплывает к брюнету, проводя указательным пальцем от виска до скулы. Долгополов стонет и сокращает расстояние между ними, импульсивно хватая за кожанку. Лёша целует Сашу, и это первая близость в жизни второго.

Утирая остатки влаги с его лица - то ли от кондитерских переживаний, то ли от физического волнения, Квашонкин дотрагивается губами - постепенно превращая мягкое обозначение поцелуя в уверенное. Лёша гладит парня по волосам, а тот внезапно начинает стесняться прикасаться к его телу, хотя ещё мгновение назад сжимал куртку своими пальцами.

Наконец, мужчина отрывается от его рта, а брюнет разочарованно подаётся навстречу, боясь, что Лёша внезапно уйдёт, но он решает обнять его крепко, скользнув губами по лицу ещё несколько раз.

Хаотичный бариста и не думал успокаиваться, поэтому Костя в очередной раз переводит тему:

- Ой, смотри, а что это за окном? - Пушкин приобнимает длинноволосого за шею.

- Сирень, - коротко отвечает Раковских, смахивая слезу.

- Помнишь, мы хотели приготовить такое пирожное? - бухгалтер достаёт из нагрудного кармана платок, нежно промакивая лицо парня.

- Да, - вдруг оживляется Саша, - туда ещё йогуртовый крем можно добавить и сделать цветы из мастики!

- Цветы кондитерским шприцем лучше, а так поддерживаю полностью, - Костя склоняется над ним, переходя на шелестящий шёпот. Длинноволосый привык слышать от Пушкина похвалу, особенно в интимные моменты. Поэтому после фраз "ну что за умница" и "мальчик мой замечательный" напрочь забывает, что они в кафе.

Но идиллию очень кстати прерывают двое из ларца - совсем не одинаковы с лица и столь же различны меж собой, как повелители "Заводи".

- Вы, я так понимаю, там борьбой занимались, - резюмирует клетчаторубашечный, поправляя очки.

- Ага, греко-римской, - беспечно отвечает рыжий, - кстати, есть предложение завалиться как-нибудь вчетвером в кондитерскую в старой части города. Заодно и ребята на новые идеи вдохновятся.

- Мысль хорошая, - кивает Пушкин, наблюдая, как два Санька мирно ведут спор о супергероях за столиком у окна.