Для обычного человека шаманизм и танцы с бубнами кажутся доисторическим, не таким уж и интересным концертом – это вбивается в голову с возрастом, если человек растет не в сердцевине шаманских сообществ Евразии. Если не оговаривается иное, то шаманизм представляется не больше, чем развлечением для белого народа. К шаманам ходили на протяжении всей их многотысячной истории, просили совета, избавления от болезней, оберега на удачу, искали любовь и власть, и, конечно, платили много и щедро. Все шаманы, особенно приходящие со временем, более современные, практикующие неошаманизм, устраивали из своих ритуалов целое представление, лишь бы убедить приезжего в истине своих верований, но мало кто действительно проникся ею. Чаще всего люди приходили со своими богами и уходили с ними же.

Потому, бабуля Аюр предпочитала молчать о своих верованиях и делах, разделяя их только с самыми близкими ей людьми. Ее собственный брат, пусть и говорил иначе, придерживался современного семи-атеизма. Либо же, нарушая собственные клятвы, прекрасно знал, что судьи на Востоке не будут его жалеть. Аюр молилась, чтобы он отправился в путь не раньше ее – она не выдержала бы хоронить ещё одного родного человека, но, конечно, судьба была не так благосклонна. Она могла назвать себя стрессоустойчивой. Терпеливой – тоже. Принимающей и понимающей.

Но иногда даже у нее путались мысли, не зная, куда приведет ее следующее действие, словно часть ее – ее Тень – настаивала остаться, послушать, попытаться поверить. А вторая – ее Воздух – говорил уйти прочь от всякой опасности. Аюр не видела саму опасность никогда в своей жизни. Хотела она того или нет, но ее оберегали, и единственное, что она могла сделать – смириться с этим. Если у нее не получалось рваться вперед из-за своего положения, она пыталась видеть мир глазами своих внуков. Детей у нее не было. Недавно не стало единственной племянницы. Ее младший брат – бандит, видящий в родственниках такое же оружие, как в пистолете в своем ящике под столом. Ее сокровищами остались золото в укромных уголках дома и Золото, какое сейчас обиженно сидело во дворе, потому что недавно она попросила его замолчать.

– У вас должны быть веские причины, молодой человек, – сказала она, держа ладони у аккуратной чашечки чая. – Чтобы попроситься к чужим людям домой, ещё и ожидать, что они вас примут.

Они с Вадимом находились на кухне-гостиной, тот с каждой минутой как будто успокаивался и нервничал все сильнее одновременно, словно никак не мог выбрать, какую эмоцию ему чувствовать.

Было в ее речи что-то такое, что Вадика действительно успокаивало. И вместе с тем, было что-то, что заставляло его строго относиться к собственным словам.

– Тем не менее, вы согласились, – только и выдавил он, хрипя от сухости в горле. Взгляд упал на чашку чая, он поднес к ней руку, а затем внезапно передумал.

Тетушка Аюр смотрела безучастно, и что-то Вадику подсказывало, что за жизнь эта женщина уже видела многих, как Дракон – то ли безумцев, то ли идиотов, пытающихся зачем-то с ней вестись. Но вот только с каждым днем, с каждым часом каша в голове все разрасталась и густела, превращаясь в неприятное месиво, пчелиный улей, в который внезапно прорвался шмель. Захотелось вылезти из собственной кожи, лишь бы не ощущать эту переполненность. В его голове все всегда было аккуратно, только вот, чтобы выловить нужные мысли, даже спустя несколько часов медитации у озера понадобилось слишком уж много сил.

Вадик никогда не считал себя слабаком. Не зазнавался, но и цену себе знал. И понимал, что только от его действий зависит успокоится его сознание или нет.

– Я могу звучать абсурдно, – начал он, за окном пели птицы, где-то ходил Алтан. – Возможно я действительно буду говорить бред, но я прошу поверить мне, потому что иначе я не понимаю, что мне с этим сделать.

– Вы не рассказали ничего, а уже просите верить вам, – прервала его бабушка, качая головой. – Очень многого просите.

Чудом преодолимое желание извиниться застряло в горле, Вадик прокашлялся.

– Хозяйка, вы верите в перерождение?

На несколько секунд воцарилась тишина. Она обдумывала свой ответ, он это понимал, но за окном продолжали чирикать. Чириканье, шелест листьев, звуки природы были одурманивающими.

– Смерти не существует в моем народе, – ответила та. Аюр отпила от чая, посмотрела на водную гладь. – Есть жизнь, а после нее есть загробная жизнь.

– А после загробной жизни?

– А загробная жизнь не кончается.

– То есть души не могут вернуться обратно?

– То есть ваша вернулась? – кошки-мышки, не прямо задавая вопросы, но ясно давая понять о чем речь. – Души великих шаманов могут вернуться в мир после своего полного перевоплощения. Если вы – великий шаман, то вопросы должна задавать, – она улыбнулась. – Вы – великий шаман?

Вадим выпалил:

– Я думаю, что со мной что-то не так, – в доме было тепло ближе к вечеру, после полудня. Висели красиво фотографии в рамках – маленький Алтан, его сестра, бабушка Аюр помоложе. И женщина, которую Дракон знал как мать Алтана и Юмы. – Я как будто уже был здесь, – роящиеся мысли не позволяли спокойно разговаривать, они скакали с темы на тему, точно пытаясь запутать его, пока Дракон наконец не взорвался, с грохотом опустив чашку на стол. – Слушайте, мне противно...

– Если ты не собираешься переходить к делу, то не стоило начинать диалог, – строго отрезала бабуля Аюр.

В своем синем халате, смотря на него с чистым лицом, она излучала спокойствие, хотя любой другой был бы до смерти напуган, что она и подтвердила следом, заставляя Вадима опустить голову, как пристыженного школьника.

– Ты явился в мой дом посреди ночи, напугал моего внука, попросился у нас ночевать, но наутро напугал еще раз, пропав где-то без собственных вещей. А затем напугал в третий раз, явившись черт знает в чем, весь грязный, словно свинья, и попросил поговорить со мной наедине. Как ты думаешь, много людей согласились бы на такое? Мой ребенок сейчас в панике топчет мне огород, – добила она, приспустив очки, – А ты тут титьки мнешь! Ты или говори по существу, или не трепи нервы мне и моему внуку, понял? Ишь ты, явился такой… И все его, молчаливого, понимай…

Дракон только сильнее поджался, приложив ладони к глазам, надавил на них, шумно вдыхая.

– Да, – продолжила внезапно тетушка уже другим тоном, – Я верю в перерождения. Но ещё больше я верю в галлюцинации и отравления. А у нас, знай, растет много мухоморов!

Она покачала пальцем назидательно, и Вадик внезапно усмехнулся, вспомнив собственную бабушку. Та была строгой, может строже этой, тоже постоянно пальцем качала и запрещала класть каку в рот.

– Ну, и чего смеешься? – выгнула бровь она.

А у Вадика внезапно нашлись силы говорить:

– Извините. Бабушку мою напомнили.

Она то ли хмыкнула, то ли фыркнула, то ли буркнула на это. Поправила скатерть перед собой, отставила чашку подальше, и наконец произнесла:

– Выкладывай, что за бесовщина с тобой творится, хүбүүн!

Птички продолжали чирикать. Делали это совсем на заднем плане, тихо-тихо, но продолжали, как продолжал ветер шептать, как продолжало солнце двигаться.

– Я здесь уже был, – сказал Вадик, на этот раз без “может быть”, “возможно”, “мне кажется”, и тетушка Аюр лишь кивнула на это. Взгляд глаза в глаза, чтобы ничего ненароком не утаить, – Я видел вас, тетушка, – она даже не прокомментировала это, хотя Вадим был уверен, что в любой другой момент заворчала бы “какая я тебе тетушка, обалдуй?!”, шлепнув его по плечу, – Я знаю ваше имя, я знаю, что вы младшая сестра моего начальника, господина Дагбаева.

– Про это много кто знает, – скромно отметила она, – не льсти себе.

Но Дракон покачал головой:

– Я знаю, что вы любите чай с солью, что не терпите пыли в доме, что вы воспитали Алтана, а Юма… Юмжит часто жаловалась, что здесь плохо ловит связь, но при этом вы не видели, чтобы она сидела в телефоне, потому что она всегда шата... бегала где-то по округе. У вас было два мужа, но первый погиб, а со вторым вы развелись, – в этот момент Вадик по рукам понял, что тетушка напряглась. – У вас не было детей, поэтому вы растили детей вашей племянницы, как своих. И вы держите кожу змеи в кошельке на удачу. Вам кажется, что я вру, но, когда Алтану было два года, вы чудом поймали его, когда он чуть не упал с этой печки, а потом ругали Юмжит за то, что она не присмотрела за братом.

Аюр сурово нахмурилась:

– Откуда у тебя эта информация? Я даже брату ничего не рассказывала.

Мурашки прошлись по телу, стало неуютно, неудобно, неловко. Дракон потянулся было почесать затылок, но одернул себя, чтобы не казаться еще страннее в моменте, прекрасно зная, как звучит со стороны:

— Вы мне сами рассказали. Расскажете. Лет через… не знаю сколько. Вы будете рассказывать об этом вон там, – он кивнул в сторону печи, – пока готовятся… м-м-м… – на секунду он зажмурился, – мясные груши. Или как их? Поверьте мне, пожалуйста. Я знаю, что вы можете мне помочь, я только не знаю, как.

Она тоже понимала, как он звучит. Что большинство из вышесказанного мог выложить этому Вадиму Баатар, а что не мог он, могла сообщить Юма. Но Вадим выглядел так жалко и так неправильно, словно его глаза не были приспособлены к залегшим под ними мешкам, а головные боли не давали ему покоя. Она колебалась, сжимая пальцы в ладонях, и, только бы поймать его на чем-то, бросила:

– Что ты еще знаешь?

– Из прошлого или будущего?

– Нельзя с этим играться! – рыкнула тетушка сурово, – Если ты не понимаешь, что говоришь, лучше прекрати этот спектакль!

– Я не понимаю, что мне нужно просить! – не выдержал Дракон.

Громкость его голоса напугала бы многих – так казалось на тот момент, хотя он едва повысил тон, а бабушка все сидела неподвижно, по-дагбаевски безразлично наблюдая за ним.

– Я не понимаю, что в моей голове! Я пытаюсь понять, я вчера несколько часов у этого гребанного озера просидел, но я до сих не могу разобраться, что со мной.

Всегда такой спокойный, сдержанный, усердный, выделанный идеально под нужды криминального мира, в котором лишняя эмоция становилась красной точкой на теле. Вадим силился их обуздать, но вот наконец переполнился до краев – уже не вынося сидеть на месте, вскочил, зашагал по дому, рыча:

– Я вижу будущее, потом прошлое, потом ещё что-то, и… вчерашний день должен был пройти не так! – из него вулканом брызнули непонимание пополам с недоверием к собственным словам, и казалось, еще чуть-чуть, и отобьет порывом ветра по занавескам на окнах. Но ничего не колыхнулось, только грудь Вадима тяжело поднималась, показывая как сложно ему держать все в себе.

Тетушка подождала, прикрыла на мгновение глаза, а затем сказала:

– Расскажи все, что ты знаешь.

И он тяжело вздохнул, раздражая сам себя.

– Я должен был прийти не так, – тишина за окном давила сильнее, чем должна была, – Гремел гром, я должен был прийти к вам, сказать, что я от Баатара Дагбаева, что я должен забрать вашего внука, – что-то скрипнуло, – Потом мы… мы должны были поругаться сегодня, у холма, у… у алтаря? – с тихим “Блять, на языке вертится” Вадик чертыхнулся, и его осенило: – Обо! Хозяин обо – ваш отец, прадед Алтана и Юмы. Он был шаманом, но ваш младший брат думал, что он занимается идиотизмом, и поэтому вы верите, что духи наказали его, сделав из него плохого человека. Но на самом деле вы его любите, поэтому молитесь, чтобы он тоже не оставил вас, потому что у вас осталось два близких родственника. Один из них наследует клан вашего брата, а второй, он...

Головная боль за секунду усилилась словно втрое, Вадик согнулся, с диким мычанием схватившись за голову одной рукой, лишь бы второй удержаться за печь и не упасть окончательно на пол. Бабушка подорвалась к нему, зашуршали резко шаги, но он их не слышал, одолеваемый картинами, раз за разом всплывающими перед глазами.

Алтан, тот, которого он вчера увидел, звериным взглядом пронзал экран ноутбука, на котором была открыта какая-то статья. Он же через секунду, но будто много лет спустя, лежал на черных простынях, улыбаясь хитро и подзывая к себе так, что – Дракон понимал – он поддастся. А через еще секунду картины рушились, оставляя после себя только черную беспросветную муть и яростную боль, едва не ломающую ему череп. Он сжимал голову, выл, жмурился так, что не слышал ничего вокруг себя, а касания бабушки, ее слова, чей-то топот, мужской встревоженно-злой голос, все это передавалось лишь слегка, на грани сознания. Дракон знал только, что, если очень постарается, может переломать себе череп своими же руками, чтобы наконец избавиться от безумной пытки.

Часы, минуты, секунды – время двигалось без его ведома и он не осознавал сколько корчился так, не чувствуя даже слез на собственных щеках, пока его тело не рухнуло на пол, а пустой взгляд широко раскрытых глаз не перешел от одного размытого образа к другому. Голоса… Голоса продолжали говорить, один взволнованный, боязливый, но твердый голос, и второй желчный, но колеблющийся.

Пока его в конце-концов не приподняли и не оттащили обратно к тахте, оставляя лежать там в полуобмороке.

***

Алтан, с трудом сдерживающий себя, все сжимал и разжимал кулаки. Смотреть на этого человека у него не было ни капли желания, а бабушка продолжала делать вид, будто ей нормально рядом с ним.

– Я так и знал, – выплюнул он. – Конечно, его дедушка послал! Кто еще?! Я так и знал! – праведный гнев кипел в нем, а он никак не мог успокоиться. Алтан обернулся к тетушке, недовольно вопрошая, – Почему мы вообще его пустили?!

– Не кричи, – ответила та. Морщинистая ладонь прошлась по потному лбу Дракона, чьи глаза никак не закрывались. Ей была понятна злость Алтана, но еще больше понятно, что, чем дальше, тем меньше все это походит на фарс, – Посмотри, в каком он состоянии. По-твоему твой дед актеров нанял, чтобы тебя забрать, да? – она вздохнула горестно, причитая отвернулась и зашагала к задним комнатам, заставляя Алтана последовать за собой.

– Да какая разница? Он изначально наврал! Что мешает ему врать сейчас?! Ты же не веришь ему, правда? – он уперся рукой в дверной проем, в темноте бабуля открыла шкаф и сбросила часть одежды с полки на пол, – Бабуль? Не веришь же?

Бабушка вытащила из глубины полки два маленьких кожаных мешочка, темных, с вырезанными на них узорами, закругленными, вьющимися, опоясывающими мешочки вдоль и поперек. Аюр сжала их крепко, прошла мимо Алтана к лежащему Дракону:

– Я верю, что ему плохо, – сказала она, расставляя мешочки на столе и бросая Дагбаеву, – И я верю, что могу ему помочь. А если могу, значит сделаю, – он замолк, не понимая, что отвечать. Его губы приоткрылись, неверящий взгляд прошёлся от бабушки к Вадиму, и он нахмурился, смиряясь, – Пойди, принеси бубен.

– Бабуль…

– Иди сейчас же, пока не стемнело!

Бабуля Аюр очень редко повышала голос. Редко же она ругалась, требуя чего-то, и Алтан не помнил, когда в последний раз она приказывала вместо того, чтобы просто попросить. Он не помнил тем более, когда он в последний раз отказывался слушаться. Но сейчас, казалось, возможности спорить не было. Он выбежал к заднему двору, откуда было легче добраться до чердака. Бабушка посмотрела ему вслед, а затем четким движением присела у родового сундука, открывая его.

Внутри лежало несметное богатство для каждого, кто знал как это использовать.

От легкой «птичьей» рубахи до железных посохов с лошадиными головами.

***

Она подняла телефон, проверила почту, а затем сверху послышался щелчок и Юма заметила силуэт дедушки, заходящего в обеденный зал.

– Юма, – кивнул тот в знак приветствия.

Юма коротко опустила голову, но подняла, едва он коснулся ее макушки ладонью и направился вперёд, садясь напротив нее за обеденным столом.

– От Вадима никаких вестей? – служанки принесли им обед: говядина с брокколи выглядела аппетитно. Она не ела с самого утра, но, как села за стол, так не могла перестать думать о работе.

Баатар же, напротив, казался образцом равнодушия, взявшись за приборы.

– Что именно тебя интересует? – спросил он и она чуть пожала плечами. – Вадим хороший работник, знает свое дело. – Дагбаев подчеркнул. – И свое место. Он не станет делать глупостей, я ему доверяю.

Юма редко перечила дедушке. Часто они сходились в одном мнении.

Но была то интуиция ли, шестое чувство, настороженность к чужим людям, да банально – недоверие к бывшим продажным наемникам с не самой лучшей репутацией среди своих коллег, только на этот раз

у Юмы ужасно чесался язык поспорить.

Что-то не давало ей покоя, а вот что – она так и не поняла.

Не сестринские чувства ведь проснулись, в конце-концов?