Становилось поздно. Позднее, чем Алтан хотел бы задерживаться — позднее, чем он надеялся бабушка вынырнет из в каких бы мирах она не находилась. Он перевел взгляд на нее — она больше не качалась, не танцевала, не звучало ее глубокое камлание. Хүгшэн эжы сидела на коленях, держа руки некомфортно высоко, с бубном в одной и тростью в другой ладони. Она дышала шумно и жадно, но размеренно, ее закрытые глаза иногда подергивались, а из своего угла Алтан видел как двигалась ее голова, словно она смотрела по сторонам. Он думал, что такого она могла увидеть в голове этого человека? Его взгляд упал на Вадима, и он только ниже закопался в согнутые колени, спрятав себя за сложенными на них руками.

Это было не его чёртово дело. Все это. Это не имело никакого отношения к нему. Бабушка рассказывала, что нередко в молодости к ней просились на помощью — погадать на будущее, навести удачи, приворожить… До тех пор пока ясно не дала понять, что не откроет свои двери для кого попало.

Алтан хмыкнул, сам не поняв на что и почему вслух, сжал руки в кулаки и отвернулся от греха подальше.

***

Мироощущение по-прежнему было сквозь воду. Возможно, дело было в бьющем в окна дожде, возможно в кочках, которые нереально было увидеть и Дракон собирал их все, как бабушка Аюр и сказала, и на каждую кочку неизменно чертыхался, словно впервые.

Если он помнил правильно — ехать еще несколько часов, только вот его тело, наблюдающее за собой же с заднего, сидения напряглось в настороженности, он попытался вдохнуть, и воздух оказался слишком тяжёлым, но, когда он выдохнул, напряжение покинуло его тело, словно само устало в нем находиться. Или что-то в нем смирилось с абсурдом происходящего.

— Я сплю, да? — спросил он, повернув голову чисто из-за уважения.

— Около того, — ответила она, улыбаясь.

— По крайней мере не умер…

И она хихикнула.

Бабушка Аюр сидела рядом, сложив руки на коленях как ни в чем не бывало, и ее вид наводил странное успокоение. Она, конечно, все еще была одета в то, что он теперь мог распознать как шаманский наряд из учебников по востоковедению во времена Университета, но видеть это в реальности было гораздо поражающе, чем на страницах книг.

Вадим не ожидал, что когда-то он будет находиться в своем же воспоминании с женщиной, которую по факту знал полтора дня, но по ощущениям — больше нескольких десятков лет.

Дождь от этого не прекратился, дорога казалась бесконечной, и бабушка никуда не исчезла. Вместо этого она только открыла рот, повернувшись к видам из окна:

— В этом нет ничего страшного. Мы приходим в это место каждый раз, когда засыпаем. — где-то на фоне из облаков выплыл карикатурный дракон, похожий на того, какой был на его татуировке; Вадик даже не удосужился удивиться этому. — Надеюсь, ты не сильно испугался. Некоторые люди могут не перенести потрясения. Один человек, врач, мой папа принимал его, был в таком шоке, что он следующие несколько месяцев приезжал к нам, все пытаясь доказать, что все происходящее было одной большой галлюцинацией. — ее глаза сверкнули весельем, когда она вновь посмотрела на Вадима, и он выдавил из себя хилую улыбку. — Он так разозлил моего отца, что тому пришлось вытащить семейное ружье и вопреки всем правилам приличия пригрозить отстрелить тому врачу ногу, если он не перестанет докучать нам! Я была совсем крохой, ничего не помню оттуда.

Он фыркнул:

— Поразительная история. Я не удивлюсь, если это была угроза уже мне.

— Ну что ты, — и улыбка Аюр стала шире. — Мы угрожаем только врачам.

Вадим редко радовался, что не успел окончить докторнатуру.

Но по реакции бабушки было видно, что выражение его лица стало еще жальче, чем до этого.

Почему-то все вокруг стало казаться дружелюбнее с ее приходом. Как бы он ни закрывал глаза, слышны были все те же звуки, ощутимы те же запахи, и картины не менялись, только ландшафт — зеленые поля и злое серое небо с проблесками лучей, где-то зарождались молнии, голодные и маленькие. Еще детеныши, неспособные толком убивать. Вадим все пытался прийти к вопросу, который жужжал в его голове, подобно одинокой пчелке, и никак не мог его поймать. Как если бы бродил в белом шуме. Теперь, когда он оглядывался по сторонам и действительно смотрел на вещи, все «нормальное» потихоньку превращалось в сюрреализм, где-то позади расширялось озеро у дома бабушки Аюр, у которого он спал, рядом же сидел Алтан, сам на себя непохожий, но Вадик точно знал, что это Алтан; у ног Алтана крутились крохотные машинки, и вся эта картина преследовала их, пока они ехали вперед по шоссе.

— Значит, подсознательное? — наконец нашелся он с определением. Шея заболела и он наконец глянул сам на себя, чуть поддавшись вперед. — Я, конечно, читал что-то такое в книжках, но не то чтобы там сильно описывалось на что это похоже. Больше как… что-то за пределами сознания. Фантастика.

— Как в фильмах, — поддержала бабуля.

— Да. Как в фильмах. Или как у Юнга. Или Фрейда. Фрейд говорил про подсознательное? — Дракон задал вопрос так, словно она могла на него ответить, и Аюр коротко засмеялась:

— Мне почем знать, я в таком не разбираюсь. В шаманизме все проще, чем у Юнга и Фрейда, и остальных этих умников: мы называем это Миром Духов. Сконцентрированным местом всего сакрального для каждого человека по-отдельности. Кто-то называет это центром воспоминаний. Наш опыт сильно переплетается с нашими духами. И твой тоже. — Карикатурный дракон в облаках внезапно изверг пламя, Вадим нахмурился на него. Аюр, указавшая ему рукой в его сторону, привлекла его внимание касанием к плечу. — Расскажи мне, что ты видел.

— Мне не стоит спрашивать как вы здесь оказались, да? — вместо этого спросил он. Она пожала плечами:

— Я могу провести тебе лекцию о шаманском обряде перехода души, но какое добро тебе это сделает? Лучше скажи мне, что с тобой произошло, пока мы не встретились.

Он задумался. А затем заговорил, оглядывая виды из окна: поля и пастбища, бесконечные долины, животных — коров и лошадей — людей, в этот ливень выходящих из своих домов, чтобы уследить за кем-то или загнать выбежавший скот обратно.

— Я видел свое детство. Маму и бабушку. — Аюр кивнула, но ничего не ответила. — Мне было одиннадцать, матушка с бабулей опять спорили. Стоит ли мне люлей давать почаще. Мама говорила: «не надо, он такой хороший мальчик, мамочка, зачем лишний раз ни за что ругать?», а бабушка отвечала, что я расту шалопаем и мне надо уже сейчас браться за голову, если я хочу чего-то добиться в жизни. — Вадим сморгнул эмоции с лица, только на мгновение бросил взгляд в бабулю Аюр, чтобы усмехнуться ей: — Оглядываясь назад, знаете, может моя старушка даже была права. Стоило строже следить за мной.

Та улыбнулась:

— Ой ли? Недоволен, каким ты вырос?

— Как знать. Я-то собой любым могу быть доволен. Люди — эгоистичные создания, я здесь далеко не исключение, хозяйка. Даже если ошибусь, смогу найти козла отпущения, а сам останусь доволен собой — какой я умный и изобретательный, что смог вовремя улизнуть. Очень полезный навык для человека моей профессии.

— И кто ты по профессии?

— Высшее учебное не оканчивал, но в народе зовусь «вышибала».

Она вновь засмеялась. Было и в этом что-то, в ее смехе. Легком, словно облачка в небе, но не сером и хмуром, а ясно-голубом, без разозленных тучек. Летнем небе в полдень со знойным солнцем в самой его сердцевине. Внезапно, словно по желанию сердца, небо очистилось. Вадим, готовый задать какой-то вопрос, нахмурился, скосив голову в сторону окошка машины, вытянулся, а спустя секунду его привлекла бабуля Аюр и щелчок открывшейся двери.

— Выползай, прогуляемся, — он ужаснулся тому, как бабушка вытащила ногу из салона авто, потянулся было за ней с глухим звуком, но прежде чем успел схватиться за края ее рубахи, она уже выпорнуха, а Вадим остался с ветром, бьющим в лицо. С чертыханием он обернулся, чтобы увидеть как Аюр, абсолютно невредимая, стояла на обочине и ее фигура все никак не отдалялась, хотя Вадим мог поклясться, что машина ехала вперед. — Такая погода хорошая. — произнесла она, терпеливо ожидая его перед открытой дверью.

Тачка наткнулась на еще одну кочку, «Вадик» сидящий у руля нахмурился и чертыхнулся точно как он сам, сидящий на заднем сидении. Дракон закрыл все это время остававшийся открытым рот, перевел взгляд с копии на бабулю, и, нахмурившись, одним рывком вырвался к ней, упав на тротуар, но не почувствовав ни единой капли боли.

Когда он с ворчанием поднял голову с земли, то наткнулся только на удаляющийся багажник. И дождь, бивший яростно, удалялся вместе с ним.

Сюрреализм, абсолютный сюрреализм, — пронеслось в его голове перед тем как он устало опустил ту на тротуар и скосил глаза в сторону бабули Аюр:

— Если тот врач видел то же, что и я, то я ни в чем его винить не могу.

Та улыбнулась привычно, хотя ее улыбка, казалось, была уже перманентной:

— Боюсь, дорогой, будучи хирургом, он видел вещи поинтереснее ящерок в небе.

Вадим фыркнул саркастично, закатив глаза, и ее смех зазвучал следом.

День и правда переменился. Как бы он ни хотел отрицать это, но с ушедшим дождем небо стало ровно таким, о каком он думал несколько минута назад. Ясным и голубым, без единой тучки, только с большим газовым шаром в центре, грозящим через миллиарды лет сжечь все сущее. Он поднял глаза к нему и руку, чтобы скрыться от лучей, нахмурился, хмыкнул:

— Не скажете, эта штука меняется в зависимости от настроения? Потому что оно у меня сейчас, видит бог или в кого вы там верите, не самое лучшее.

Аюр пожала плечами:

— Позволь, если бы это было так, то все всегда начиналось бы с ужасных ураганов. Люди обычно не ходят в Мир Духов в таком уж и хорошем настроении. Знаешь как иногда тушуются те, кто горел желанием увидеть все это? Многие ученые дядьки отдали бы половину жизни, чтобы оказаться здесь.

— Ну?

— «Ну», «ну»… Все, чтобы доказать невозможность этого. Как тот врач. Связать все с четкой логикой, навести какие-то, прости господи, справки и «доказать», что это не больше, чем игра гормонов в нашем теле. Видишь ли, что не окажется перед глазами, когда тебе тошно и хочется побыстрее на восток? И старые знакомые, и летающие кишки-змеи.

— Кишки-змеи…

— Я предупреждала — вещи заметно интереснее ящериц. У кого что болит.

Они прогуливались по тротуару куда-то в никуда и дорога строилась прямо перед ними. Теперь он узнавал в этом одну из трасс в Америке, близко к какому-то национальному парку, очень много лет назад. Он был откровенно потрепан и ему тогда казалось, что он смог убежать от медведя. Тот день был гораздо большей галлюцинацией чем все, что он видел за эти несколько часов, и сколько бы тут времени ни прошло.

С одной стороны, стороны Вадика, была главная дорога и внезапная линия плотного леса, из-за которого не видно было ни зги, а с другой, стороны бабули, — защитные металлические ограждения и блестящее в лучах озеро.

— И я все пытаюсь выяснить, что же у тебя на уме, но ты, видишь, никак не даешься. Настоящий партизан. — Аюр смотрела прямо перед собой, руки держала за спиной беззаботно. — Интересно, что же всё-таки вынудит тебя говорить…

— Я увидел маму и бабушку. — Вадик скосил взгляд в ее сторону, она еле доходила ему до плеч, но все равно отвечала взглядом так, что моментально сбивала весь гонор. И он сдулся, больше не видя смысла. — Их смерть, — коротко ответил, отвернув лицо в сторону леса. Она молчала, он принял это как приглашение продолжить: — Какие-то уеб… Ублюдки вломились…

— Уебки, — перебила плоско Аюр, Вадим моментально повернулся обратно и не нашел на ее лице ни капли ребячливости, Аюр только выгнула бровь на его внезапное молчание. Вадим усмехнулся еле видно, его плечи выпрямились, осанка поправилась.

— Да, они. Вломились в дом за несколько дней до моего возвращения. Несколько пацанов, с моего же района. Я их мелким знал. Они тоже меня знали. Обчистили все, думали, что будут иметь дело только с бабушкой, а та спит крепко, надеялись вошли и вышли, приключение на двадцать минут… Знали наизусть график моей мамы. Она работала медсестрой. А в тот день взяла отпуск, наверное хотела что-то приготовить к моему приходу, не знаю.

— У тебя была хорошая мама.

— Очень. Даже слишком. Слишком уж слишком. Если бы не осталась… они бы просто украли этот несчастный дедушкин телевизор и свалили. И черт с ним. Но мама проснулась, вышла на звук и какой-то из них решил ее задушить. Хотя она бы даже не пошла в полицию — а зачем? Для нее он точно не стоил жизней трех детей. «Дети», как же… — Аюр так ничего и не сказала, и Вадим на долгие минуты замолчал.

Куда они спешили? Там не только мир, там и время текло иначе, там часы шли назад, дождь тек снизу-вверх, там море висело в небе и рыбки-бабочки вылетали вылетали вперед брюшком. Он молчал, пока не ощутил, как тоска готова вырваться из чаши и затопить все, и заговорил вновь:

— Ее потом прирезали, чтобы наверняка. Ну, знаете, чем черт не шутит, вдруг выживет? — сломанная ухмылка перекосила его рот, Аюр подняла глаза глянуть на него, но ни слова не вышло с ее сжатых в тонкую полоску губ. Вадим сощурился ехидно, пожал плечами. — А, когда я приехал, мне вручили мои несколько тысяч, «искренние соболезнования об этой ужасной утрате», какие-то документы, мол, бабушкина последняя пенсия и мамина зарплата остаются у государства, и я, только вернувшись с армии, пошел обратно откуда пришел.

— Что случилось с бабушкой твоей?

— Инфаркт. Вышла, увидела тело мертвой дочери, сердце не выдержало.

Выдох Аюр говорил больше, чем могли бы ее глаза. Вадим не знал эту женщину, не знал каким человеком она была, не видел ее ни в хорошие, ни в плохие дни, и не мог ничего о ней сказать. Все, что он видел — было не его. Не его эмоции, не его чувства, не его переживания. А он ничего не знал, и тем не менее, ощущал, как напрягается и расслабляется ее тело рядом с ним, как меняется ее поведение, становясь тише, а улыбки на губах больше нет. Он бы мог спросить больше, но не решался. И вместо него решилась она.

— Ты знаешь, мама Алтана… Как звали твою маму? — Вадим сморгнул, когда Аюр заговорила.

— Аля. Алла Григорьевна.

— Аля. — она проговорила, как прокатила на языке, уголок губ приподнялся в подобии улыбки, она вдохнула глубоко, выдохнула шумно. — Маму Алтана и Юмы, мою племянницу, дочку твоего начальника — ее звали Дулсан. Значит «Луна». Она тоже была очень красивой. Ты если так посмотришь, Алтан ее полная копия! И очень… упрямой тоже была. Баатар про нее рассказывал?

— Не так уж и… Простите за прямолинейность, хозяйка, но ваш брат предпочитал отмалчиваться о своей семье. Я не был сильно во все это вовлечен. Честно сказать, я и сестру Алтана плохо видал — госпожа Юмжит большая тихушница. Но поверю вам на слово.

Ей понравился этот ответ, каким бы отнюдь непрямолинейным он ни был. Казалось, ей было банально весело наблюдать, как он умудряется отвечать на вопросы без того, чтобы действительно давать какой-то определенный ответ. Может дело было в том, что Аюр имела в себе ту же хитрую нотку, он еще в этом не разобрался и, осматривая мир вокруг себя, понимал, что разберётся с ним еще не скоро.

— Будь по-твоему, — смиренно произнесла она, шагая. — Но, если ты хочешь небольшой совет, то… Юма, она пошла в своего деда. А Алтан пошел в свою маму. И его мама была поистине сильной женщиной. Слабой на сердце, влюбчивой, но сильной. Она отдалилась от моего брата, когда его делишки начали иметь влияние на… детей. Дулсан не хотела никаких поблажек, никаких подачек — хотела вырастить их обоих в обычном нашем мире, вдалеке от всей той чертовщины, чем Баатар сейчас играется. И у нее даже будто бы получалось. Только, когда Юма слегка позврослела, старый пень заявил, что ему нужен наследник, и забрал ее к себе. Пригрозил, что и Алтана заберет, так что она оставила Юму там. Пришлось, чтобы не лишиться обоих. — она посмотрела себе под ноги, подняла голову в сторону задумчивого Дракона, а затем, нахмурившись, внезапно прицелилась тростью и ударила его в спину, словно непослушную собаку. — Слушай, когда тебе рассказывают! — рявкнула, едва Вадик ойкнуть успел и выпалил однозначно шокированное и немного пристыженное «за что?!» — Тебе это больше никто не расскажет! — она замахнулась еще раз, Вадик впопыхах отпрыгнул от нее на два шага:

— Я слушаю, клянусь!

Его озадаченность напополам с потрясением чуть успокоили Аюр, та, так тому и быть, опустила трость, пригладила свободной рукой голову жеребца на ней, и хмыкнула:

— Я серьезно. Что думаешь, Алтан тебе потом расскажет, чего дед Юму, его сестру, забрал, а его нет? Или Юма сама вспомнит, что с ней пятилетней случилось? Или, по-твоему, хозяин твой смилостивится и все семейные секреты на блюдечке с голубой каёмочкой выдаст? — она сощурилась. — Я тебе тут подарок на вес золота делаю, не веди носом!

— Не веду! — почти на смех пробило до того странной эта ситуация на мгновение показалась. Даже страннее моря в небе и всех несчастных галлюцинаций. Вадим словно себя со стороны увидел: рука защищает затылок, пытаясь добраться до спины, вторая поднимается в примирительном жесте и бабуля Аюр грозит ему пальцем строго, как будто отчитывает ребенка.

Придя в себя, он вздохнул наполовину с усталостью, наполовину с приятным изумлением, и его улыбка позволила бабушке убрать трость прочь, складывая руки на груди.

— Мой отец, отец его отца — многие в нашем клане были шаманами. Наша роль в этом мире — защищать таких, как ты, потерявших свою душу. — Она смотрела ему прямо в глаза, а казалось как будто за их пределами. — И я очень не хочу, чтобы ты, молодой человек, стал первым потерявшим себя человеком на моем опыте. Ты это понял? Если у тебя, как ты говоришь, есть какая-то связь с моими детьми, с моими внуками, то я не отпущу тебя пока не узнаю, что именно. — ее строгий тон приструнивал. Улыбка пропала с лица Вадима, на ее месте оказалась спокойная измога. — Я уже потеряла свою племянницу, я теряю свою внучку. Знаешь сколько лет я ее не видела? Я почти потеряла своего внука. И, я боюсь, что такими темпами я потеряю единственного брата. Ты понимаешь меня?

У Вадима никогда не было братьев, конечно он не понимал. Но он терял других людей, и оттого на душе скребли кошки, поэтому он кивнул, даже если сам не понимал честен или нет, чтобы успокоить ее. Аюр кивнула.

— Тогда показывай, — сказала она коротко, взглядом сбивая любые споры. Вадим уже и не хотел, наконец поняв, что никуда ему из этого безумия без чужой помощи не сбежать. — Все до конца. Потому что, видят твои боги, веришь ты в них или нет, я очень хочу сохранить свою семью, сопляк. И ты мне для этого нужен.

Уголки его губ слегка приподнялись, искривившись в подобии усмешки. А может это наконец был нервный тик. Но Вадим кивнул годовой, кинул комичное «как прикажете, хозяйка» и с его коротких волос упали капли воды. Он поднял голову в небо, только чтобы заметить вновь собравшиеся грозовые тучи, и с удивлением оглянуться на мир вокруг.

Он стоял в слякоти, над ним бушевала буря, в стороне капли дождя бились о трассу, переходящую в черт пойми что, а впереди, через несколько домов, должен был быть одноэтажный дом, из светлого дерева, с синими окнами и дверью. Дракон повернулся вбок, со странной смесью эмоций понаблюдал как он сам вылезает из припаркованной машины, и с тихим ворчанием из-за погоды идет вперед.

— Что-то странное? — спросила Аюр рядом, напоминая о себе. Вадим покачал головой. Внутри зашевелилось желание предложить ей куртку, только вот, ее у него не было, и он стиснул руки в кулаки, проходя дальше.

Бабуля, казалось, совсем не замечала отвратительной погоды, следуя за ними двумя. Он сконцентрировался на звоне ее металлических побрякушек, а его второе Я только продолжало свой путь.

«Да», подумал Дракон внезапно, запоздало и даже не вслух меняя свой ответ на ее вопрос. Этот Вад, перед ними, шел в негодовании от погоды. Он промок, промерз и устал от постоянных кочек. Но в нем не было того стресса, который он сам испытал еще вчера. В нем не было спешки, не было скованности, его походка не была подозрительно быстрой.

Он не боялся.

Вадим сглотнул, когда они приблизились к дому, и не ощутил, как бабуля Аюр схватила его за рукав, шагнув чуть вперед. Острый взгляд заметил бы волнение, перечеркнувшее ее чистое лицо, и силу, с которой она сжимала трость — взгляд Дракона видел только свою спину, а его уши слышали только свой голос.

— Добрый вечер, — фальшивая улыбка натурально легла на лицо, которого он не видел. — Меня зовут Вадим. Я работаю на Баатара Дагбаева, и у меня есть поручение от него по поводу вас, Алтан…

Дракон почувствовал, как собирался задыхаться. Аюр стиснула его рукав, он приоткрыл рот, но звуков оттуда не вышло. Вместо этого послышался другой голос, на который бабуля сжала губы в тонкую полоску, и прижала вторую руку тревожно к груди.

— Үлдэжэ хая тэрэнээ! — нахмуренно выдал Алтан.

Только вот этого Вадим не помнил.

Потому что с ним этого не происходило.