Солнце уже встало, когда Киллиан проснулся. Всё его тело затекло и болело после нескольких часов, проведённых в одной позе. Колесница ещё двигалась; пейзаж за окном совершенно не походил на столичный – они ехали через чудесную рощу, обласканную золотым светом, а вдали виднелись круглые вершины холмов. Даже несмотря на то, что желудок заурчал, требуя завтрака, Киллиан долго не выходил из выделенной ему комнатушки, не желая оказаться с Его Высочеством наедине в тесном салоне. Вместо этого он дышал тёплым ветром поздней весны и слушал переливчатое пение просыпающихся птиц. В Эрии сейчас ещё, наверное, лежал снег, здесь же отголоски ушедшей зимы были уже едва заметны.
Спустя какое-то время колесница въехала в наряженный свежей зеленью пригород, и тогда в дверь Киллиана негромко постучали. Он нехотя поднялся, оправил как смог одежду и выглянул. Его, конечно же, ожидал Седьмой – всё то же множество слоёв тканей и уже знакомая непроницаемая вуаль.
– Доброго утра, господин мой, – приветствовал принц. – Мы въезжаем в Нахтигаль, поэтому осмелюсь предложить немного перекусить; настоящий завтрак подадут уже во дворце.
– Спасибо, Ваше Высочество, – хрипловато ответил Киллиан. – И доброе утро.
– В умывальнике ещё осталась вода, – продолжал Седьмой. – Если хочешь умыться – я тебя подожду.
– Благодарю, – реагировать столь кратко казалось, пожалуй, больно уж невежливым, но что ещё можно было сказать, Киллиан не знал.
Седьмой удалился в переднюю часть салона, позволив ему пробраться в крошечную уборную. В таком тесном пространстве, да ещё и на ходу, совладать было сложно даже с собственным телом, не то что с пышными эдельландскими одеждами, но всё же Киллиан справился. Это маленькое достижение отчего-то подняло его настроение, и из прескверного оно стало всего-навсего удручённым. Кое-как закончив со всеми утренними делами, он отправился к Седьмому. Тот уже разложил на столике зерновой хлеб, подтаявшее масло, ломтики жареного мяса и печенье, наполовину покрытое самым настоящим шоколадом. Ко всему этому полагалось по стакану обычного яблочного сока, и на фоне пышных столичных трапез этот завтрак показался Киллиану необыкновенно душевным. Возможно, знай он Седьмого чуть лучше, спросил бы, действительно ли высокородной особе по вкусу столь простая пища, но был ли этот вопрос уместен, Киллиан не знал, а потому молчал.
– Господин мой, не желаешь посмотреть на Нахтигаль? – предложил Его Высочество, отодвинув со своей стороны плотную шторку, за которой обнаружилась тонкая прозрачная ткань.
Киллиан открыл своё окно, впустив ещё больше солнца. Снаружи оказалась очаровательная мощёная улочка с чудесными домиками – на выкрашенных в светлые чистые цвета фасадах тёмными полосами выступали толстые деревянные брусья каркаса, под окнами висели горшочки с цветами: как с едва проросшими, так и с уже распустившимися. Фасад почти каждого дома украшали разноцветные вывески, а рядом с дверьми торговцы раскладывали товар на длинных столах. Люди оглядывались на проезжавшую мимо колесницу, но Киллиан никак не мог поймать взгляд кого-то из прохожих.
– Ваше Высочество, почему люди не смотрят на меня? – спросил он.
– Они тебя не видят за вуалью, мой господин, – ответ был до стыдного очевидным, но в голосе Седьмого не звучало раздражения, подобного тому, что проскальзывает в тоне родителей, уставших от глупых вопросов своих чад.
Киллиан осмотрел невесомую прозрачную занавесь на окне и обернулся к принцу с некоторым недоумением. Тот коснулся вуали, закрывавшей его голову и грудь.
– Вот такая. Её делают из волокон, которые добывают из травы мира Звёзд. Её очень трудно достать, поэтому такие ткани стоят как хорошие бриллианты и передаются из поколения в поколение.
– Я думал, это легенда, – признался Киллиан.
– Не легенда, но близко к ней, – в голосе принца послышалась улыбка. – Добраться до тех мест почти невозможно, вернуться ещё сложнее. Я уже не говорю о том, что не всякая трава подойдёт – сверху листок должен быть серебристым, а снизу – прозрачным.
Киллиан вновь поглядел в окно; вуаль всё оставалась кристально прозрачной. Он с величайшей осторожностью загнул краешек – обратная сторона оказалась серебристой, и сквозь неё и впрямь ничего видно не было.
– Господин мой, хочешь что-нибудь из такой ткани? – неожиданно спросил Седьмой.
– Разве она не редкая? – удивился Киллиан.
– Редкая. Но то уже моя забота. Просто скажи, если захочешь.
– Ваше Высочество, – слова тут следовало подбирать осторожно, – я искренне благодарен за предложение, но принять столь дорогой подарок не смог бы никогда в жизни.
– Не буду настаивать, мой господин, но ты всегда можешь передумать, – легко принял отказ Седьмой. – И всё же, согласно Писанию, из простейшей вежливости мне следует придумать какой-нибудь приветственный подарок моему почтенному супругу.
Киллиан ненадолго задумался – он знал наизусть более половины той версии священных текстов, которая почиталась в Эрии, но припомнить такое правило никак не мог. Седьмой эту паузу истолковал иначе.
– Конечно же было бы большим грехом требовать от тебя, господин мой, чего-то взамен. Надо же, мы уже проезжаем мимо Большой Арены!
Киллиан тоже выглянул; за рядом очаровательных сказочных домиков возвышалось огромное здание; витражные окна его были столь велики, что казалось, будто сами стены сотканы из разноцветного стекла, а резные арки смотрелись точно легчайшее кружево, украшающее, но никак не держащее на себе весь вес огромной постройки.
– Как она хороша!
– Изнутри ещё лучше, мой господин, – гордо ответил принц. – А что скажешь про город? По душе ли тебе Нахтигаль?
– Много лучше столицы, Ваше Высочество, – более искренней похвалы было не выдумать.
– А за следующим поворотом, если я верно помню, примерно в эти дни должна проходить выставка живописных полотен, написанных за зиму.
И правда: стоило повозке обогнуть здание с гигантскими часами на вывеске и выехать на небольшую площадь, как Киллиан увидел нескольких человек, что расставляли на улице множество картин в самых разных рамах – на деревянную подставку, похожую на трёхуровневую скамейку, на мольберты, а иные – прямо на мостовую. Командовала ими бойкая молодая женщина в широких штанах и очаровательной высокой, но узкой шляпке с пёрышком – Киллиан даже несколько раз моргнул, желая убедиться, что ему не почудилось: столь разительна была разница между её нарядом и тем, что ему довелось повидать в Хайлигштерне.
– Даже жаль, что едем так рано, – посетовал Его Высочество, – обычно на соседней улице днём играют музыканты.
Носа Киллиана тем временем достиг аромат свежайшей выпечки. Он принюхался и принялся искать глазами, откуда он доносился.
– А, пекарня уже работает, – Его Высочество тоже заметил. – Господин мой, ты не против, если мы ненадолго остановимся? Их хлеб чудо, как хорош, особенно когда только достанут из печи.
– Конечно, Ваше Высочество, – немедленно отозвался Киллиан.
Принц потянул за одну из кисточек, свисавших над столом с потолка, и повозка остановилась. К окну со стороны Его Высочества вскоре кто-то подошёл.
– Возьми мне два пшеничных с солью, – приказал принц. – Можешь купить что-нибудь себе и вознице на ту же стоимость.
Киллиан внезапно подумал, что их вооружённые сопровождающие окажутся обделены, но, выглянув из своего окна так далеко, как можно было это сделать, не высовываясь, он не заметил никого позади их повозки.
– Ваше Высочество, а где же стража? – с волнением спросил он.
– Те, кто ехал с нами от столицы? – откликнулся принц. – Разъехались по домам. Их служба закончилась на въезде в Нахтигаль; дальше нас защищают городские стражники.
Вскоре вернулся человек, что ходил в пекарню; он просунул в окно бумажный свёрток, мгновенно наполнивший салон сводящим с ума запахом. Киллиан, уже успевший поесть, ощутил сокрушительной силы голод, утолить который мог только источник дивного аромата. Его Высочество раскрыл упаковку и протянул её супругу, предлагая взять первым. Роскошная корочка была ещё тёплой, почти горячей; когда Киллиан отломил кусочек, она соблазнительно захрустела. С первого же укуса он влюбился в этот хлеб всем сердцем; непрекращающийся кошмар предшествовавшей недели вместе с опустошающим страхом перед будущим на секунду утонул в наслаждении от того, как нежнейший мякиш таял во рту, от непередаваемого вкуса хлеба, и от крупинок соли, растворявшихся на языке.
Они ели молча; за окном проплывали пейзажи просыпающегося города. Довольно скоро повозка приблизилась к высокой стене и миновала ворота, за которыми взору Киллиана открылись узкие улицы с изящными старинными зданиями; откуда-то доносились звуки молитв, которые читались нараспев целым хором стройных голосов. Здесь не было ярких вывесок и огромных площадей, не было цветных фасадов, зато были искусные витражи вместо обычных оконных стёкол, были фрески, которые, казалось, застали ещё прадедов любого из ныне живущих нахтигальцев; были и выполненные с поразительным мастерством скульптуры, которым время придало особый шарм, украсив их потёртостями, трещинками и пятнами.
Киллиан обнаружил на своём лице лёгкую блаженную улыбку. Нахтигаль помимо его воли пробирался в душу, отвлекал от тревог, дарил то самое состояние приятной рассеянности, в котором было так хорошо прогуливаться как раз по таким сказочным улочкам. Невозможно было сказать, молчал ли Седьмой в те минуты из чистой вежливости, или же и сам попал под чары своего же города, но он очень долго не нарушал этого волшебства.
Совсем скоро они миновали ещё одну стену, и повозка остановилась. Дверь им открыли снаружи, и Его Высочество вышел первым, галантно подав Киллиану руку. Тот оперся на неё без трепета и без страха и шагнул на разноцветные камешки мостовой. Оглядевшись, он обнаружил себя во внутреннем дворе дворца из светлого камня.
– Добро пожаловать в мой скромный дом, – церемонно проговорил Седьмой с лёгким поклоном. – Да будут Звёзды свидетелями моим словам: я надеюсь, что мой господин однажды сможет тоже назвать это место домом.
– Благодарю за гостеприимство, Ваше Высочество, – ответил ему таким же поклоном Киллиан.
Они вошли через небольшую деревянную дверь – похоже, что заехали не с главного входа. Внутри пахло деревом и какими-то благородными, навевающими мысли о древних героях и мудрецах благовониями. Киллиан ожидал буйства красок, витых мраморных колонн, моря золота и нелепой вычурной мебели, и тем сильнее его поразили бледно-серые, почти белые стены, стремящиеся ввысь стрельчатые окна и арки, простые звёздчатые потолки, украшенные лишь чередованием нежно-кремовой краски и светлых деревянных балок, полированные, но всё же неброские клетчатые полы. Уставший от холодных камня и металла взор ублажали растения: они были везде, их было много, они представали во всех мыслимых формах, размерах и оттенках зелёного, они свисали из подвешенных горшков, поднимались из больших кадок, украшали столы и тумбы. Мебель была достойна отдельного внимания: никаких вензелей и когтистых лап, никакой вульгарной позолоты. Единственным и главным её украшением служило мастерство краснодеревщика. Каждый предмет от стула до огромного шкафа у стены словно был вытянут вверх и устремлялся к небесам резными спинками и заострёнными верхушками.
– Дворец Нахтигаля и близко не сравнится со столичным в размерах и роскоши, – скромно сказал принц, – и всё же, я надеюсь, что моему господину он придётся по душе.
– Он великолепен, – сорвалось с языка Киллиана; он осёкся, внезапно подумав, что это могло прозвучать как грубая лесть.
– Слова моего господина – что бальзам на душу, – тепло отозвался Седьмой.
Они тем временем вышли в длинный коридор – как же Киллиан соскучился по коридорам! – и продолжили свой путь вглубь дворца. Несмотря на спокойные, приглушённые цвета, света внутри было много; окна были огромными, и, как и во многих других нахтигальских зданиях, вместо простых стёкол в большинстве их них были выполнены поразительные витражи, изображавшие людей, животных, пейзажи, книги, дворцы, дома, корабли…
Киллиану не терпелось дождаться середины дня, когда солнце встанет высоко, и бледные в утреннем свете цветные пятнышки на полу, и на стенах, и на потолке, и на всём-всём-всём станут насыщенными и яркими.
– Ваше Высочество, – прервал воцарившееся молчание он, – как же вышло, что дворцы Нахтигаля и Хайлигштерна такие разные?
– Эдельландская Империя не существовала вечно, мой господин. Когда-то в этих местах было множество королевств и княжеств, а самые богатые города даже могли позволить себе не подчиняться никому, кроме местной знати. У Нахтигаля долгая и сложная история, но он начал свою жизнь именно как свободный город; сюда приходили и приплывали люди со всего света. Все они стремились к свободе, красоте и поклонению Звёздам, и, пусть жил Нахтигаль почти во все времена большею частью одной торговлей, удушливая вычурность всегда была ему чужда.
Они свернули, не дойдя до конца коридора, и оказались в строгой комнате, более всего напоминавшей маленький зал совещаний; направлялись они вокруг широкого стола к высокой двери в дальней стене.
– Кто же тогда построил такую столицу? – продолжал любопытствовать Киллиан; говорить на столь невинную тему оказалось легко даже с человеком, в руках которого была теперь его жизнь.
– Хайлигштерн был построен уже после того, как все маленькие клочки земли объединились в Империю, и его изначально создавали как новую столицу, чтобы никакой из старых городов не получил этой привилегии. По задумке архитекторов он должен был олицетворять неизмеримое богатство и абсолютную власть Императора, но использовать тот же металл, что правящий дом носит в качестве украшений, было невозможно: это звёздная платина, мой господин, и добыть её в нашем мире можно только в одной шахте далеко в Восточных горах. Поэтому императорский дворец и был отделан золотом.
В следующей комнате им встретились первые слуги. Как и в столице, они носили одинаковую форму и приветствовали своего господина поклонами, но при этом одеты они были намного проще и удобнее, а двигались заметно легче и свободнее.
– Ваше Высочество, не знаю, уместно ли такое говорить, – нерешительно начал Киллиан, – но, пусть в Нахтигале я не видел почти ничего, а всё же здесь мне нравится больше.
– Благодарю за похвалу, господин мой, – голос Седьмого звучал польщённо. – Надеюсь, мой господин решится осмотреть город лично. У нас лучшая в Империи опера, множество театров, музеев и галерей, прекрасные площади, на которых всегда что-то происходит – видят Звёзды, Нахтигаль стоит того, чтобы удостоить его вниманием!
– Ваше Высочество позволит мне покидать дворец?
Седьмой на мгновение замер на месте.
– Неужели мой господин столь дурного мнения обо мне? – спросил он, продолжая путь. – В Империи ты можешь быть заложником, но в Нахтигале ты – мой почтенный супруг. Никто не посмеет запирать тебя точно раба, мой господин.
– Простите… то есть прости, Ваше Высочество, – поспешно затараторил Киллиан. – Я совершенно не пытался тебя оскорбить.
– Я не обижен, только застигнут врасплох. Хорошо, я проговорю это, чтобы избежать двусмысленности: мой почтенный супруг, как предписано ниспосланными Звёздами законами, считается в Нахтигале равным мне самому. Любая несправедливость и любое ущемление в отношении моего господина равны несправедливости и ущемлению относительно меня. В Писании есть отдельная большая глава насчёт прав супругов, покинувших ради брака свой дом; мой господин может прочесть её в одной из первых копий оригинального Писания, что хранится в моей скромной библиотеке. Всё, что предписано Звёздами, здесь почитается как закон, мой господин.
К горлу подступил ком. За шесть безмерно долгих дней в качестве заложника Киллиан прокрутил в голове всё худшее, что с ним могло бы случиться; теперь же, если, конечно, это всё не было хитрой игрой, добрую половину списка невзгод и лишений можно было смело вычеркнуть. Вариант Писания, почитаемый в Эрии, судя по всему отличался от эдельландского, и всё же коротенькая глава об ответственности перед пришедшим в твой дом супругом была, и её содержание вселяло надежду.
– Звёзды свидетели – я благодарен Вашему Высочеству, – сдержанно ответил Киллиан; и снова его ответ был слишком коротким, чтобы звучать вежливо, но добавить было нечего.
Пусть Седьмой всё ещё оставался политиком со своими интересами, пусть Киллиан всё ещё находился в полной его власти, а всё же можно было смело предполагать, что ему сказочно повезло ускользнуть из лап Его Высочества Десятого Принца: уж он-то совершенно недвусмысленно показал, насколько его интересуют права супругов согласно Писанию. Киллиан всё ещё боялся наступления ночи: в версии Писания, что он заучивал, супруги были обязаны уделять время друг другу, если один из них желал близости. Однако теперь он мог надеяться, что она произойдёт не путём его приложения лицом о раковину в туалете, ведь тот же абзац строго-настрого запрещал ранить и увечить друг друга в постели.
– Ваше Высочество, – нерешительно начал Киллиан, – у меня есть вопрос, который может показаться неуместным.
– Вечером позапрошлого дня я обещал, что отвечу на любые твои вопросы, господин мой. Я бы не позволил себе солгать или нарушить обещание.
– Хорошо, – Киллиан глубоко вздохнул. – Почему Его Высочество Десятый Принц был со мной так жесток? Я лишь задел его дверью и был готов извиниться.
– Мой дорогой Десятый брат, – мрачно проговорил Седьмой. – Он всегда был вспыльчив, но после того, как его первая жена трагически покинула наш мир, он стал вовсе неуправляемым. Она была рыжей, и две его следующих жены тоже; для Эдельланда это редкость, возможно, поэтому он обратил на тебя внимание. В любом случае, господин мой, могу дать только один совет: не приближайся к нему, если не уверен, что он мёртв.
Киллиан сглотнул подступивший к горлу ком и вцепился дрожащими пальцами в рукава.
– Почему такое поведение сходит ему с рук?
– Десятый у Его Величества в фаворе, – кажется, за нарочитой сдержанностью Киллиан расслышал нотку презрения. – Видишь ли, он единственный из детей любимой наложницы нашего Императора, кто смог пройти испытание Леерумом.
Киллиан не был уверен, что правильно понял последнюю фразу, но переспрашивать не стал: и без того было в общих чертах ясно, что Десятый просто оказался любимчиком. Следующий коридор они преодолели молча: Киллиан вновь задумался о своих тревогах, но ни продолжать обсуждать Десятого, ни спросить о другой пугавшей его теме напрямую не решался.
– Добро пожаловать во внутренний дворец, мой господин, – проговорил Седьмой, когда они вошли в ещё одну дверь.
За ней оказалась гостиная – намного более уютная чем строгие комнаты, что Киллиан видел ранее. В центре круглого стола здесь возвышался на подставочке небольшой глобус с модельками обеих лун, а выкрашенные в спокойный тёмно-синий цвет стены были драпированы элегантной светлой тканью. Мебель здесь стояла мягкая, на вид притягательная, но не вычурная; главным её украшением всё ещё служила резьба.
У окна уже кто-то их ждал: кто-то неестественно высокий и странно изогнувший спину.
– Добро пожаловать домой, Ваше Высочество, добро пожаловать домой, мой господин, – поприветствовал незнакомец, и было в его глубоком поклоне что-то странное.
Поискав глазами его ноги, Киллиан обнаружил, что из-под пол одежд не виднелось носков сапог; вместо них оттуда появлялся длинный, покрытый чешуёй змеиный хвост.
– Здравствуй, Юйшэ, – тепло проговорил Его Высочество каким-то особенным, низким голосом. – Звёзды свидетели – очень рад тебя видеть, – после этого он повернулся к Киллиану. – Это Юйшэ, ближайший ко мне из всех слуг. Мой господин может обращаться к нему по любому вопросу в любое время.
– Доброе утро, – осторожно поприветствовал Киллиан.
– И Вам, господин, – мило ответил Юйшэ. – Мы все очень ждали Вашего прибытия. Дозволит ли Ваше Высочество этому ничтожному слуге рассказать о делах Нахтигаля?
– Говори, – разрешил принц, сделав при этом странный жест рукой.
– Покои для нашего господина готовы, – принялся перечислять змей. – Мастера, приглашённые для работ на Белой Арене уже выполнили более половины всего необходимого. Во дворце не происходило никаких чрезвычайных ситуаций. За время отсутствия Вашего Высочества поступило около полутора сотен обращений, из них как «срочные» помечены пятнадцать, четыре из них от дома Гольдшмидт по поводу их недовольства строительством нового училища напротив их гостиницы, а ещё семь – от дома Эрдблюм. Этот покорный слуга позволил себе сунуть нос не в своё дело и выяснил, что никаких поломок их печатного станка не случалось, а об истинных намерениях дома Эрдблюм этот слуга изложил свои скромные наблюдения в отчёте.
– Вот как, – принц тяжело вздохнул под маской. – Спасибо, Юйшэ. Мой господин, не будешь ли ты против, если я оставлю тебя на попечении Юйшэ, пока не разберусь с накопившимися делами?
Киллиан вздрогнул. В памяти его всплывали предупреждения Эдера.
– Я приму любое указание Вашего Высочества, – произнёс он вслух, не желая в первый же день показывать себя как особу капризную и проблематичную.
– Благодарю тебя, мой господин, – Седьмой слегка поклонился ему. – Не переживай, Юйшэ знает своё дело, он во всём тебе поможет.
Принц подошёл к змею и сделал ещё пару сложных жестов руками. Тот в ответ на это поклонился и снял с шеи крупный кулон на длинной-длинной цепи. Его Высочество забрал украшение и вернулся к двери, через которую они с Киллианом вошли.
– Прости, что так покидаю тебя, мой господин, – извинился он. – Но от своих слов я не отказываюсь: мне всего лишь нужно разобрать накопившиеся за эти дни дела, и после я смогу уделить моему господину сколько угодно внимания. Если я тебе срочно понадоблюсь, попроси Юйшэ привести тебя в мой кабинет.
– Хорошо, Ваше Высочество, – ответил Киллиан; какая-то часть него радовалась тому, что сейчас этому человеку не до него, но другая видела иную проблему.
Дверь за спиной Его Высочества закрылась, и Киллиан оказался наедине со змеем. Между лопаток пробежала капелька пота. Заговаривать он не решался.
Змей – Юйшэ – находился на почтительном расстоянии, беседу начинать не стремился. Он медленно двинулся вокруг стола, не отводя немигающего взгляда от Киллиана, и вскоре вошёл – или вполз? – в яркое пятно света под окном. Там змей остановился, словно позволяя себя получше разглядеть.
Блестящие волосы его были чернее смоли и доходили ему до талии; пряди то тут то там украшали крошечные золотые бубенчики металла, что мелодично позвякивали при движении. Сияющая, идеально ровная кожа на плоском лице отливала янтарём; на широких скулах сверкали мягкие маленькие чешуйки. Глаза у Юйшэ были узкие, золотые, без белков и с вертикальными зрачками, внимательные и цепкие, подчёркнутые снизу красной краской; он всё не моргал, но смотрел без враждебности или угрозы, скорее с любопытством. Тонкие губы змея едва заметно изгибались в улыбке. Одеяния его заслуживали не меньшего внимания, чем лицо: струящиеся, аккуратно запахнутые, они состояли из нескольких слоёв тончайшего драгоценного шёлка, каждый из которых дополнял причудливый облик владельца. Широкие пояса обнимали стройную талию элегантным изгибом и сияли роскошной вышивкой. Юйшэ непринуждённо подпирал подбородок ладонью, затянутой в чёрную перчатку словно во вторую кожу; прямо поверх неё он носил целую россыпь колец и браслетов.
Киллиан отвернулся – наверное, было всё же невежливо так откровенно и так долго сверлить кого-то взглядом.
– Ну-ну, зачем же прятать глаза, – с лёгкой насмешкой произнёс Юйшэ. – Мне нравится, когда меня разглядывают в восхищении… мой господин.
Последнюю пару слов он добавил, словно опомнившись и одёрнув себя. Киллиан с ответом не нашёлся; висевшая в воздухе неловкость становилась всё ощутимее. Когда она стала почти невыносимой, змей мягко рассмеялся.
– Ну чего Вы испугались, мой господин? Этот слуга Вас не обидит, – пообещал он.
– Да, знаю, – нервно ответил Киллиан, вызвав ещё один беззлобный смешок.
– Позвольте этому ничтожному слуге рассмотреть Вас поближе, господин мой, – протянул вкрадчиво Юйшэ.
Раздалось мерное шуршание; Киллиан не мог не бросить взгляд туда, где длинное змеиное тело заскользило по полу. Чешуя была крупной, сверху тёмной, почти бронзовой, по бокам – жёлтой, а к самому полу на ней красовались причудливые пятнышки – судя по ним можно было предположить, что снизу она становилась совсем светлой, похожей на человеческую кожу. Пусть цвета эти и не были чрезмерно яркими, но сияла чешуя в лучах солнца столь богато, что затмевала все драгоценности, коих Юйшэ носил в изобилии. Гибкий хвост изгибался из стороны в сторону, всё приближая к испуганному чужаку своего странного обладателя.
Если Его Высочество Седьмой Принц был просто выше и, возможно, массивнее Киллиана, то Юйшэ ещё и приподнимался на хвосте, отчего разница в росте становилась совсем уж нелепой; по спине бежал мороз от осознания того, насколько сильно должно быть это существо.
– Надо же, – неторопливо проговорил змей, встав прямо напротив. – Мой господин, должно быть, воистину невероятен в своём мастерстве, раз Его Высочество ради него всё же решился оставить свою вольную холостую жизнь.
– Вы знаете его намерения относительно меня? – с замиранием сердца спросил Киллиан; ладони его были влажными.
– Господин мой! – нарочито шокировано ахнул змей. – Как же можно к такому ничтожному слуге обращаться на «Вы»! Вы – законный муж господина нашего, Его Высочества Седьмого Принца, Господина и Покровителя Свободного и Торгового Города Запада Нахтигаля, Вы выше всех в этом дворце, за исключением Вашего почтенного супруга, и это мы, жалкая прислуга, должны оказывать Вам, господин, всяческие почести.
– Я не приучен к высокомерию, – дрогнувшим голосом возразил Киллиан.
Юйшэ, всё не сводя с него внимательного немигающего взора, двинулся неспешно вокруг, держась на почтительном расстоянии; он, очевидно, изучал чужака, и наблюдения его, похоже, забавляли. Совершив полный оборот, змей вернулся на прежнее место, с той лишь разницей, что теперь его искрящийся мириадами бликов хвост кольцом окружал ноги чужака.
– Знание своего места – не есть высокомерие, мой господин, – с едва уловимой улыбкой проговорил змей. – В любом обществе всегда есть те, кто управляет и те, кто подчиняется. В том заключён естественный ход вещей. Мой господин стал тем, кто управляет, в то время как этот покорный слуга исполняет свой долг как подчинённый. О высокомерии речи здесь вовсе не идёт.
Киллиан неловко переступил с ноги на ногу.
– Я не стану обращаться на «ты» к кому-то, кого совершенно не знаю. Тем более, если этот кто-то обращается ко мне уважительно.
Юйшэ мягко рассмеялся, всё не отводя изучающего взгляда.
– Этому ничтожному слуге не следует говорить таких вещей, однако если мой господин не привык к дворцовому языку намёков и иносказаний, то будет ли с моей стороны уместно выразить свои мысли прямо? – плавность, с которой змей произнёс такую длинную фразу воистину поражала.
– Говорите, – осторожно кивнул Киллиан.
– Господин мой, мне нравится Ваше отношение, – тихо, словно по секрету поделился Юйшэ. – Хоть этот жалкий слуга – не более чем собственность Его Высочества, всё же кое-чем он может быть полезен.
С поразительной для таких размеров грацией змей двинулся к двери на другой стороне комнаты, выпуская тем самым чужака из кольца; Киллиан вздохнул с облегчением, словно это не змеиный хвост убрали с пола, а его шею вынули из петли.
– Прошу за мной, мой господин.
Киллиан окинул взглядом длинное тело своего провожатого; следовать позади было проблематично. Оставалось только нагнать Юйшэ и идти с ним рядом. Это оказалось проще, чем ожидал Киллиан: он думал, что змей будет сильно раскачиваться из стороны в сторону, но на деле же хоть хвост его и петлял по полу позади, человеческая часть двигалась почти по прямой. Они вместе вышли в длинный светлый коридор, стены которого украшали затейливые фрески и вьющиеся растения.
– По приказу Его Высочества мы подготовили прекрасные покои для нашего господина, – с ноткой гордости произнёс Юйшэ, вновь вперив взгляд нечеловеческих глаз в лицо собеседника. – Вам принадлежат два верхних этажа в западной части дворца. Окна есть только с восточной стороны, поэтому по утрам эти комнаты залиты солнечным светом из внутреннего двора. Вы совершенно точно влюбитесь в эти покои!
– То есть Его Высочество не будет держать меня при себе? – облегчение было настолько ошеломительным, что Киллиан не смог бы не выдать его, даже будь он поистине хорош в подобного толка беседах.
– А на Вашей Родине так делают? – уточнил змей.
В этот момент за их спинами раздался звук закрытия двери. Киллиан вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, чтобы увидеть сползающий с дверной ручки кончик чешуйчатого хвоста. На лице Юйшэ мелькнула лукавая полуулыбка; он всем своим видом демонстрировал, с каким вниманием ждал ответа.
– У нас супруги живут вместе.
– Вот оно что, – понимающе кивнул змей и как ни в чём ни бывало продолжил путь по коридору мимо элегантных дверей и прекрасных живописных сюжетов. – Что ж. В императорской семье нашей славной страны закрепилась традиция жаловать супругам отдельные покои в каждом дворце и резиденции, свою комнату в каждом доме. Это не обязывает пару всегда жить раздельно, однако за таким обычаем скрыта целая философия. Если же говорить кратко – моему господину полагаются свои покои, которые не хуже покоев Его Высочества, и мой господин может находиться там в любой момент и делать что пожелает.
– Я… приятно удивлён, – старательно подбирая слова проговорил Киллиан.
Что ж, одной проблемой меньше – возможно, получится не всегда быть на виду.
– Его Высочество поручил этому ничтожному слуге выбрать мебель и ткани для комнат нашего нового господина, – продолжал тему Юйшэ; под его пристальным взглядом уже становилось неуютно. – Однако от моего господина ожидается, что он со временем устроит всё по своему вкусу.
И всё же нечто неприятно цепляло слух в его речи – и только теперь Киллиана настигло озарение. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить нужное слово.
– Юйшэ, – осторожно обратился он, внимательно следя, как на это отреагирует собеседник, – можно задать вопрос, не относящийся к теме?
– Мой господин может задать этому покорному слуге любые вопросы. Если этот слуга знает ответ – мой господин его получит, – слова змея были безупречно выверены, безукоризненно вежливы, но что-то неуловимое в его тоне подсказывало: он ответит, только если захочет.
– Почему Вы постоянно называете себя ничтожным и покорным? Неужто Вы – раб Его Высочества?
– Раб? – Юйшэ выглядел весьма позабавленным; приподнятая смоляная бровь и чуточку дрогнувшие уголки губ всё никак не вязались с немигающими глазами. – Вовсе нет, господин мой. Видите ли, само слово «раб» подразумевает под собой живое и разумное существо, пусть даже бесправное, но тем не менее наделённое своей волей. Юйшэ же – лишь вещь Его Высочества Седьмого Принца, такая же собственность, как обувь на его ногах, как мебель в его покоях, как монета в его кошельке, – на этих словах они достигли ещё одной двери, и змей её с лёгким поклоном отворил. – Прошу, мой господин.
– Это ужасно, – только и смог ответить Киллиан.
– Разве?
– А разве нет?
Следующая комната была не более чем очередной гостиной – в этот раз в изумрудных тонах. Гигантское змеиное тело с поразительной точностью лавировало между столиками, диванами, пуфиками, вазами и статуями.
– Вы, должно быть, неправильно всё себе представили. Господин мой, жалкий Юйшэ здесь счастлив. Вы тревожитесь и спрашиваете, что с Вами станет, но этот слуга не может дать страшного ответа, которого ждёт господин. Его Высочество Седьмой Принц – образец добродетели. Он и сам видел дурное обращение, но в отличие от многих сделал верные выводы из опыта. С ним легко поладить, господин скоро увидит.
– Меня волнует кое-что помимо этого.
– Ах, Вы, верно, про близость? – просто и без стеснения озвучил верную догадку змей. – Давайте присядем, господин мой.
И вновь эта скользкая, страшная тема – столь тревожащая и неприятная, что рваный суетливый кивок оказался единственным доступным вариантом ответа. Чешуйчатый провожатый же как ни в чём ни бывало устроился на длинном диванчике, отточенным движением свив тело в аккуратные кольца, в коих, если долго на них глядеть, обнаруживалось, пожалуй, нечто красивое. Киллиану оставалось только сесть в кресло напротив.
– О, не стоит так переживать, – безмятежно улыбнулся змей, – Его Высочество не любит принуждения. Видите ли, господин, ему крайне важно ощущать искреннюю взаимность в вопросах, касающихся влечения. Иначе, боюсь, ничего с ним не выйдет.
– Я не в том положении, чтобы руководствоваться искренними желаниями.
– Отчего же?
– Я полностью во власти этого человека. За меня некому заступиться. И даже если я готов смириться с тем, что будет плохо мне – моя страна в руках здешнего правящего дома.
Юйшэ на это только вздохнул.
– Его Высочество прекрасно понимает, что господин согласился на этот брак не от большой любви к его солнцеликой особе, – терпеливо объяснял он. – Но всё же господин его очаровал. Этот никчёмный слуга не знает точно, что у него на уме, однако может уверить: Вам, господин мой, несказанно повезло. Вы будете спать в сказочных покоях, носить роскошные одежды, есть лучшие блюда и получать невероятные подарки, Ваше мнение будет услышано, а Ваши желания – по мере возможности исполнены. Нужно лишь следовать одному-единственному правилу.
На этом змей умолк, всё сверля собеседника взглядом и явно ожидая вопроса.
– Это какому же? – с дурным предчувствием поинтересовался Киллиан.
– Никогда не лгите Его Высочеству, господин мой, – с чувством ответил Юйшэ, точно долго репетировал эту фразу. – Он знает, когда ему лгут, и он презирает лжецов. Большой обман или малейшее лукавство – ничто от него не укроется. Какой бы неприятной ни была правда – скажите её. Если же не хотите отвечать – так и говорите, Его Высочество очень ценит это. Просто, не правда ли? «Я не хочу отвечать» – четыре слова, которые завоюют его расположение.
– И всё? – Киллиан удивлённо заморгал; он ожидал чего угодно, но только не этого.
– Всё.
Змей со сладкой улыбкой томно прикрыл глаза, сделавшись внезапно похожим на огромного, донельзя довольного кота – если, конечно, у котов могла быть чешуя. По всей видимости произведённый эффект его удовлетворил.
– Я полностью во власти этого человека, – эхом повторил Юйшэ слова, прозвучавшие всего парой минут ранее. – За меня некому заступиться. Кроме Его Высочества, разумеется. Ничтожный Юйшэ никогда не видел лучших времён, чем сейчас. А Вы, господин мой, статусом явно повыше, чем фарфоровый сервиз, подушка или скамейка.
– Хорошо, – вздохнул Киллиан. – Допустим, Вы меня немного успокоили.
– Не нужно себя запугивать, – проникновенно и убедительно проговорил змей. – Его Высочество для начала как минимум попытается подружиться со своим почтенным супругом. А уж дальше всё зависит только от Вас, господин мой.
Киллиан кивнул и нервно облизнул пересохшие губы. Мягкий голос и добродушное лицо, плавные движения и вежливые формулировки – всё это было бессильно перед морозом, бежавшим по коже в присутствии змея. От пристального, немигающего взгляда нечеловеческих глаз проще не становилось.
– Не хочу показаться невежливым, но зачем Вы так смотрите на меня?
– О, как грубо с моей стороны! – спохватился Юйшэ, но не отвернулся. – Возможно мой господин заметил, что у этого жалкого слуги есть некоторые сходства со змеями.
Кольца на полу показательно пошевелились, чуть раздвинувшись и тут же сжавшись назад. Не дождавшись реакции, змей продолжил.
– Так вот, как и любая уважающая себя змея этот ничтожный слуга слышит исключительно низкие звуки. Голос моего господина находится едва-едва ниже границы слышимости, поэтому этот жалкий Юйшэ проверяет точность своего слуха, читая по губам.
– Погодите, – поражённо промямлил Киллиан, – то есть всё это время… простите. Я не знал, что мой голос доставляет Вам неудобства.
– Вовсе нет, – Юйшэ обронил пару мягких, почти умилённых смешков, прикрыл тонкие губы ладонью, звякнув браслетами. – Мой слух не тяготит меня, господин мой. Мне просто нужно смотреть Вам в лицо, вот и всё. Тем не менее, этот никчёмный слуга был бы в высшей степени благодарен, если бы господин обращался к нему спокойным голосом.
Киллиан с готовностью кивнул. Вот так сюрприз! Простой эриец, конечно же, не мог блеснуть знанием всех критериев отбора ко двору высочайших особ, и всё же если верить Эдеру – Юйшэ не умещался ни в какие рамки. Киллиан прогнал в голове весь их диалог и поразился мастерству ведения беседы этого змея: ни единого раза не переспросил и не ответил невпопад. С другой стороны, стоило относиться внимательнее к этой его особенности: обижать легендарную ручную рептилию Седьмого Принца не казалось хорошей идеей.
– Хочет ли господин мой обсудить ещё какие-то серьёзные темы? На ходу говорить о таких вещах – преступление. Много лучше делать это, удобно устроившись на мягком сидении, не так ли?
Киллиан провёл пальцами по бархатному подлокотнику.
– Пожалуй, что так, – кивнул он. – Но больше я не знаю, о чём спросить.
– В таком случае прошу сюда, мой господин, – Юйшэ встал с поразительной для его размеров грацией. – Нам осталось только перейти в соседнее строение и подняться на пару этажей выше.
Дворец не переставал удивлять: за гостиной оказался небольшой холл с винтовой лестницей, с перил которой свешивались длинные плети растений с мелкими белыми цветочками; окно за этой лестницей тянулось вверх на всю её высоту. В нём не было витража, поэтому ничто не мешало разглядеть едва начавший покрываться весенней зеленью двор с его скульптурами, арками и фонтанами; воды в них не было, зато были слуги, которые очищали каменные чаши и изящные статуи.
Выйдя из этого холла, Киллиан обнаружил себя на крытом возвышении, по одну сторону которого располагался всё тот же двор, а по другую высилась стена с огромными окнами витражи которых были выполнены из столь яркого и непрозрачного стекла, что разглядеть что-либо сквозь них возможным не представлялось.
Весенний воздух был прохладным и влажным; Киллиан остановился, чтобы сделать пару вдохов, но змей быстро пересёк небольшое пространство между ними и соседним зданием и обернулся, отворив дверь.
– Сюда, мой господин, – позвал он, и Киллиан не решился перечить.
Внутри его встретила широкая лестница, устланная бледно-голубой ковровой дорожкой. На стенах висели изящные гобелены, изображавшие самых разных животных. Подняв голову, Киллиан увидел простую кованую люстру и звёздчатый полоток, расписанный сдержанным синим орнаментом. Юйшэ повёл его вверх; змеиное тело удивительно легко справлялось со ступеньками и даже каким-то образом не сбивало дорожку. На втором этаже была лишь одна большая комната, главным украшением которой служили шкафы, вытянувшиеся вдоль всех стен.
– Мой господин, в нашей библиотеке нашлось немного книг на эрийском языке, – объяснил Юйшэ. – Их все перенесли сюда. Остальные полки занимают книги на эдельландском языке, отобранные лично нашим почтенным экспертом по изящному словосложению.
– Вы вложили столько труда в подготовку к моему приезду, – дрогнувшим голосом произнёс Киллиан; думал он вовсе не о том, как приятно будет жить здесь, а о том, что же придётся отдать взамен.
– Пустяки, мой господин, – благожелательно покачал головой змей, жестом пргласив подняться на следующий этаж вперёд него. – Мы, признаться, не знали, что нашему господину необходимо для жизни и что радует его взор, и потому получилось очень бедно по меркам столь высокородной семьи. Его Высочество надеется, что наш господин не сочтёт за оскорбление предложение самому выбрать, что должно быть в его покоях.
– Как можно посчитать оскорблением возможность жить так, как удобно?
– Этот никчёмный слуга рад, что в этом господин с нами согласен.
Они поднялись ещё выше и остановились у высоких, но узких двойных дверей с коваными ручками. Змей извлёк из складок своих одежд большой тёмный ключ на простой цепочке и со своим особенным, нечеловеческим поклоном передал его Киллиану.
– Прошу, мой господин.
Киллиан подрагивающей рукой вставил его в скважину и не без усилия трижды провернул; щёлкнул механизм, и толстые, тяжёлые створки подались наружу на не издавших ни единого звука петлях. Перед ним открылась просторная светлая комната с гладким деревянным полом и бежевыми стенами. Войдя, Киллиан огляделся; пусть место это и выглядело бедновато и необжито, но всё же никакие из эдельландских покоев – а уж в них Киллиан теперь кое-что смыслил – не могли сравниться с этими в плане уюта. В центре стоял круглый стол на резных ножках, а вокруг него – несколько массивных кресел, пуфов и диванчиков, обтянутых тканью благородного синего цвета; в стены были словно утоплены узкие шкафы со множеством полок и ящиков, но самой великолепной деталью был камин с решёткой – пусть он и не горел, но впечатление производил неизгладимое тончайшей резьбой и завораживающим сюжетом: прекрасные юноши и девушки, держащие в руках корзинки с крошечными фруктами, а над их головами – кроны деревьев с маленькими птичками.
– Вон за той дверью кабинет моего господина, – указал Юйшэ. – На столе лежит большой запечатанный конверт: там описаны все потайные отделения в шкафах. Видите ли, господин мой, мы пришли к выводу, что было бы справедливо купить новую мебель, о секретах которой никто, кроме, собственно, её хозяина не знал бы.
– И вы так просто позволите мне что-то прятать? – недоверчиво переспросил Киллиан.
– Мой господин, право на свои тайны имеет каждый. Его Высочество не планирует Вам вредить или ссориться с Вами, потому он нисколько не опасается однажды обнаружить у Вас приготовленный для него яд. Но всё же у господина может быть личная переписка или дневник, и это исключительно Ваше дело, мой господин.
– Это очень неожиданно, – растерянно признался Киллиан, вновь не зная, что же ещё можно сказать; это уже становилось неприятной традицией.
– Мой господин – не пленник, – мягко проговорил Юйшэ. – Пожалуйста, не нужно так плохо о нас думать.
– Простите. В столице мне прямо сказали, что я заложник; вовсе не Ваша вина в том, что я себя таковым чувствую.
– Его Высочество установил лишь одно правило: никакой лжи, – повторил змей. – Пусть Его Величество и считает, что взял в плен две важных фигуры оппонента, а всё же Его Величество – он далеко, в Хайлигштерне, и глаза его даже в юности так далеко не видели, что уж теперь. В Нахтигале всё немного иначе, мой господин. Может ли этот никчёмный слуга показать господину второй этаж его покоев?
«Этот никчёмный слуга уже наговорил если не на смертную казнь, то на вечную опалу уж точно» – подумал Киллиан, но вслух лишь сказал:
– Если Вас не затруднит.
Винтовая лестница притаилась за неприметной нишей в стене; она была узкой, так что змей пропустил Киллиана вперёд. Едва войдя в спальню тот замер, невольно открыв рот: комната находилась в самом верху башенки, отчего потолок здесь был особенно высоким, а большую часть одной из стен занимало витражное окно; выполнено оно было из маленьких разноцветных кусочков стекла, складывавшихся в великолепный цветок со множеством лепестков.
– Спальня небольшая, но соседняя с ней комната – отдельная гардеробная, а за ней купальня, – рассказывал Юйшэ. – По западной стене идут коридоры для слуг и всевозможные хозяйственные помещения. Мой господин может в любой момент запереть все двери изнутри, а наружную – на ключ, и тогда никто не проникнет в эти покои.
– Юйшэ, у меня просто нет слов, – едва выговорил Киллиан. – Это всё, должно быть, шутка?
– Ну зачем же мой господин нас так обижает, – змей сделал грустное лицо и покачал головой; бубенчики в его волосах мелодично зазвенели. – Как же можно оставить без достойных покоев человека, который перед самими Звёздами обменялся с нашим принцем свадебными клятвами? Все мы грешны, но не настолько же, мой господин.
Упоминание о грехе навеяло ещё один вопрос.
– А как же гарем? Наложники и наложницы живут так же?
Юйшэ сначала недоумённо моргнул, а потом рассмеялся.
– Господин мой, Его Высочество Седьмой принц не держит гарема, – ответил он. – Он ему попросту не нужен.
– Вот как.
Из этого можно было вывести следующую теорию: не существовало ни единой возможности, что Его Высочество мог бы удовлетворить свои нужды с кем-то другим. Великолепная комната чуть поплыла перед глазами.
– Мой господин, верно, устал, – змей истолковал заминку по-своему. – Сейчас как раз время завтрака; внизу уже наверняка накрыли на стол. Не почтит ли мой господин этого жалкого слугу честью разделить эту трапезу?
– Простите? – переспросил Киллиан; последняя витиеватая фраза оказалась ему не по зубам.
– Можно ли этому слуге позавтракать вместе с господином? – терпеливо и доброжелательно повторил Юйшэ.
– О, да, конечно.
– Тогда позвольте пройти чуть дальше, – учтиво попросил змей; в ответ на недоумённый взгляд он пояснил: – Чтобы выйти откуда-то, мне сначала нужно полностью войти… мой господин.
И правда: большая часть его хвоста всё ещё находилась на лестнице. Киллиан поспешно отступил на несколько шагов, и вскоре всё змеиное тело, размеренно шурша по дереву пола чешуёй, забралось в спальню; теперь она и впрямь казалась совсем небольшой.
Вниз Киллиан вновь шёл первым; в гостиной никого не было, зато на столе уже красовалась чистая скатерть, а на ней – три высоких графина, пара стаканов и несколько блюд с едой. Подали кашу с орехами и ягодами и свежайшие булочки с изюмом.
– Здесь, если я правильно понимаю, сок, – Киллиан указал на один из графинов.
– Яблочный, – подтвердил Юйшэ, уютно устраиваясь на диванчике.
– Тогда что в остальных?
Прозрачная жидкость в двух других сосудах несколько озадачивала.
– Вода, – просто пояснил змей. – Обычная и тёплая. Видите ли, мой господин, этот никчёмный слуга имеет довольно много общего со змеями и, будучи настоящей змеёй, не выносит холода.
– Вот как, – Киллиану даже стало стыдно, что он не додумался до этого сам. – И впрямь Ваша схожесть со змеёй не только внешняя.
На это Юйшэ лишь самодовольно ухмыльнулся и многозначительно дёрнул идеальной чёрной бровью. На этом они приступили к завтраку. После дорогих столичных деликатесов простая, но великолепно приготовленная каша казалась даром самих Звёзд.
– Мой господин, а чем бы Вы хотели заниматься в Нахтигале? – завёл беседу Юйшэ, когда миски опустели почти до самых донышек.
– Не знаю, – озадаченно ответил, нахмурившись Киллиан. – Признаться, я не имею ни малейшего понятия о том, что делают мужья эдельладнских принцев.
– Пока мой господин осваивается, ему вовсе необязательно принимать участие в серьёзных делах, – принялся объяснять змей. – Можно начать с изучения основ истории и культуры Эдельландской Империи. У нас как раз служит прекрасный молодой писарь, который великолепно разбирается в этих темах; к тому же, он – чудесный учитель эдельландского языка.
– Не будет ли с моей стороны слишком невежливо обременять столь ценного господина? – засомневался Киллиан.
– Уверяю Вас, мой господин, он получит плату сверх жалования за каждый час, что задержится с Вами, – успокоил змей. – К тому же, Его Высочество нежно любит литературное искусство, а посему собирает собственную библиотеку. В ней хранятся такие сокровища, что не ознакомиться с ними, имея возможность – это настоящий грех, а не обсудить со знающим человеком – великая скорбь.
– Хорошо, Вы правы: мне и впрямь следует заняться языком.
– Мой господин, Вы говорите очень достойно для человека, который раньше в Эдельланде не был, – похвалил Юйшэ. – Однако этот ничтожный слуга восхищён Вашей открытостью к новому знанию. Нахтигаль таких любит.
– И всё же, полагаю, что только языка мало?
Этот вопрос Киллиан задал, повинуясь порыву безумной надежды, заранее зная, что она не оправдается.
– Нахтигаль – город искусств, мой господин, – гордо проговорил змей. – Здесь можно приобщиться к живописи, скульптуре, музыке, танцу, театру и каллиграфии – только скажите, и Его Высочество наймёт для нашего господина лучшего из учителей.
– Боюсь, я способен лишь оценивать такие вещи со стороны, – печально покачал головой Килилан: конечно же, Юйшэ не мог предложить ему того единственного, чего его сердце по-настоящему желало.
– В таком случае фехтование? – предложил змей. – Изящное и притом весьма полезное искусство.
– Возможно, – горько было признавать, но, похоже, действительно нужно было выбирать из того, что предлагали. – Почему бы и нет.
– У нас есть замечательный мастер боя на мечах. Он начинал простым оруженосцем, а теперь уж стал генералом. Он будет рад принять господина в ученики – сам так сказал.
– Хорошо, – Киллиан сделал пару крупных медленных глотков сока, чтобы выиграть ещё пару секунд на размышления. – Пускай будет фехтование.
– В свободное от уроков языка и фехтования время господин может посещать город, – продолжал змей. – Музеи, опера, театры, уличные представления – всё к Вашим услугам, мой господин. Ах, да! Совсем забыл про лавки и рынки: в Нахтигале можно найти любую диковинку, даже такую, которую раньше во всём мире не видали. Только прикажите, и этот слуга всё устроит.
Ответом на вдохновенную речь стал один лишь кивок.
– И, конечно же, скоро зацветут наши прекрасные сады, – энтузиазм в голосе Юйшэ медленно угасал. – Мой господин, Вам всё это не по вкусу?
– Вовсе нет, – вздохнул Киллиан и натянул на лицо улыбку. – Для начала посмотрим, как я справлюсь с фехтованием, а уже после будем говорить о чём-то ещё.
– Как мой господин пожелает, – хоть по змею и было прекрасно видно, что он не поверил этому жалкому подобию бодрости, настаивать он всё же не стал. – В таком случае этот покорный слуга должен договориться с учителями. Желает ли мой господин отправиться вместе со мной, или предпочтёт отдохнуть с дороги?
– Я бы с удовольствием подремал, – признался Киллиан. – Если, конечно, Вас это не обидит.
– Вот ещё, мой господин, – спокойно улыбнулся Юйшэ. – Что ж, за сим откланяюсь.
Отвесив свой особенный змеиный поклон, он удалился, тихо шурша чешуёй по полу, унося с собой звон украшений и не забыв закрыть дверь. Воцарилась тишина; впервые за неприлично долгое время Киллиан оказался наедине с собой. Он неспешно доел булочку, после чего и впрямь вернулся в спальню. Постель здесь была, если сравнивать с тем, что он видел раньше, довольно небольшая – уместилось бы никак не больше трёх человек. Он лёг прямо поверх мягкого покрывала – даже с ним перина была достаточно упругой и приятно поддерживала тело вместо того, чтобы поглощать. Сон не шёл; зато в голову лезли дурные мысли, и теперь от них не спасал ни величественный балдахин, ни разноцветные солнечные зайчики, раскрасившие всю комнату.
Всё это было слишком хорошо. Покои были слишком роскошны, змей – слишком услужлив, принц – слишком добр. День едва начался, а Киллиан уже вновь с содроганием ожидал ночи. Пришлось напомнить себе, ради чего, собственно, он на это согласился. Новостей, правда, он пока не получал, да и было неоткуда: прошло слишком мало времени с момента заключения союза. До Эрии только морем плыть пять дней; три, если на очень быстром судне и при хорошей погоде. А ведь до того нужно было созвать войска, вооружить, да ещё и набрать им припасов в поход. Потом всё это следовало доставить в порт и погрузить на корабли, и вот уже тогда можно было бы начинать отсчёт этих пяти дней – после которых имперской армии потребовалось бы ещё больше времени, чтобы добраться до мест сражений.
Его мать наверняка ещё не уехала. Почему нельзя было позволить ей ненадолго заехать в Нахтигаль?
Ответ был, конечно, прост: эрийская делегация спешила вернуться домой, а она не могла от неё отстать и остаться одной в чужой стране. Она должна была рассказать семье грустные вести: её сына продали за солдат и провизию. Сделка, казалось бы, выгодная, но не для всех.
Дрёма всё же поймала Киллиана в свои коварные сети; он не заметил, как утро прошло, сменившись полуднем. Отдыхом это было не назвать: ему всё время чудились закутанные в чёрное фигуры и чудовища с голубыми глазами и белыми волосами.
Тем не менее, проснулся он как нельзя более вовремя, точно по наитию: спустя всего несколько минут вернулся Юйшэ в сопровождении Его Высочества. Они известили о своём прибытии звоном колокольчика, что висел над входной дверью; Киллиан их впустил.
– Мой господин, надеюсь, Юйшэ был с тобой вежлив? – спросил принц, устраиваясь в одном из кресел; он успел переодеться в гораздо более простые одежды, которые, однако, всё ещё скрывали любой намёк на человеческий вид.
– Да, Ваше Высочество, – Киллиан не лукавил, хоть кое-в-чём поведение змея и настораживало. – Юйшэ обращался со мной лучше, чем можно было бы пожелать.
– Хорошо, – удовлетворённо кивнул Седьмой. – Он вкратце рассказал мне о том, чем мой господин решил заниматься; учителя будут готовы приступать к занятиям с завтрашнего дня. Удобно ли тебе будет начать завтра?
– Конечно, Ваше Высочество. Чем скорее, тем лучше.
– Ваше Высочество, что за характер у Вашего почтенного супруга, – весело отметил Юйшэ. – Будь у всех хоть половина его жажды знаний – насколько прекраснее был бы этот мир!
– И верно, – поддержал принц. – Я приятно удивлён, мой господин. Похоже, теперь мне придётся соответствовать.
– Я ни в коем случае не хочу причинять неудобств, Ваше Высочество, – забеспокоился Киллиан.
– Разве я сказал, что это неудобства? Нахтигаль любит таких как ты, мой господин. Возможно, ты этого пока не видишь, но я чувствую: если ты проживёшь здесь достаточно времени, то с этим городом вы станете добрыми друзьями.
Как бы Киллиану хотелось ответить, что он бы предпочёл остаться друзьями с его родным Килти! Вместо этого он лишь в очередной раз придумал бессмысленную вежливую фразу просто ради того, чтобы не молчать:
– Мы не можем знать, что нам приготовило грядущее, Ваше Высочество.
– Верно, – принц кивнул, звякнув множеством цепочек на головном уборе, украшенном маленькими соловьями из светлого металла. – Что ж. Стоило бы начать с представления слугам их нового господина. Готов ли ты к этому сейчас?
– Наверное не стоит тянуть, – ответил Киллиан; прямо говорить «нет», как и бессовестно врать, он не хотел.
– Юйшэ, будь так добр, пригласи всех в малый зал для аудиенций, – распорядился принц.
– Да, Ваше Высочество.
Змей удалился с поклоном, мягко прикрыв за собой дверь.
– Подходят ли тебе эти покои, мой господин? – поинтересовался Седьмой.
– Ваше Высочество, разве они могут кому-то не подойти?
– Здесь лишь два этажа, да и комнаты небольшие, – пожал плечами принц, снова вызвав мелодичный перезвон множества украшений.
– Мой родной дом едва ли может сравниться с размерами этих покоев, – признание вырвалось прежде, чем он успел подумать. – И ведь мы там живём впятером, а здесь всё, судя по всему, предназначено мне одному.
– В таком случае я очень рад, что мой господин доволен, – тепло проговорил Седьмой. – Согласно Писанию, брать в свой дом супруга можно лишь в том случае, когда принимающая сторона готова его полностью обеспечивать. Так что прошу тебя, господин мой, не стесняйся говорить, если тебе что-то нужно, ты обязательно всё получишь.
– Прошу Вас, то есть тебя, Ваше Высочество, – почти взмолился Киллиан. – Мне неловко прийти в чей-то дом, занять прекрасные комнаты, да ещё и просить чего-то сверх того.
А ещё к неловкости присоединялась мысль об ответных услугах, которые с него могут потребовать, и по спине бежал от неё мороз. Однако этого Киллиан не сказал: в чём-то Эдер был, пожалуй, прав. Он был не в том положении, чтобы капризничать.
– Мой господин, разве Его Величество дал тебе выбор? – спокойно возразил Седьмой. – Из нас двоих именно я решил, как сложатся наши жизни; я был готов к ответственности за это решение.
– Ваше Высочество, я не хочу быть должным более того, что должен уже сейчас, – беспомощно ответил ему Киллиан, старательно подбирая слова.
– Мой господин ничего мне не должен, потому что мы пока что ни о чём не договаривались. И тем не менее я не могу настаивать. Просто знай, что в любой момент можешь обратиться ко мне или Юйшэ, мой господин.
Из-за вуали не было ни малейшей возможности определить, удовлетворил ли его кивок в качестве ответа.
– Юйшэ уже наверняка всех собрал, – сменил тему Седьмой. – Идём, мой господин?
– Да, конечно, – отозвался Киллиан поспешно поднимаясь.
Они вернулись во внешнюю часть дворца; Киллиан снова отметил разницу: в жилой части было больше мозаики, цвета и мелких деталей вроде статуэток или подвешенных к потолку фонариков, тогда как за её пределами все комнаты и коридоры выглядели гораздо строже; объединяло эти два разных мира внутри одного дворца лишь ощущение сдержанного величия, наполнявшее его – такого чувства благоговения в Киллиане не вызвали даже несметные богатства столицы Империи, выставленные напоказ.
Зал, в который привёл его принц, сильно уступал размерами многочисленным столичным, и тем не менее вселял чувство почтения к хозяину, к собравшимся и к происходившему. Можно было сказать, что именно такое убранство настраивало на рабочий лад: узкие высокие окна, витражи в которых изображали, видимо, какие-то сцены из истории города, ряды деревянных скамеек со спинками, выглядевших со стороны весьма удобными, стройные хвойные растения в кадках, более всего напоминавшие кипарисы, относительно простой трон, мягкое сиденье на котором заменяло чёрное покрывало, накинутое поперёк.
– Мои дражайшие подданные, – Седьмой обратился к собравшимся, не присев. – Я отвлёк вас от дел насущных, дабы представить вам моего почтенного супруга – Киллиана из Килти.
Слуги все как один встали, поклонились в пояс и снова сели.
– Я ожидаю, что моему почтенному супругу вы станете служить так же, как и мне самому, – продолжал принц. – В честь его прихода в наш славный город Нахтигаль каждому из вас полагается по тысяче золотом – отпразднуйте же как следует.
Перешёптываться никто не посмел, но по залу пробежала едва заметная волна оживления.
– Благодарю всех за внимание, – завершил речь Седьмой. – Теперь прошу возвращаться к работе.
После этих слов принц развернулся и, жестом пригласив Киллиана следовать за собой, вышел из зала.
– Мой господин, а ты запомнил дорогу от твоих покоев сюда? – поинтересовался Седьмой.
– Простите, Ваше Высочество, но только смутно, – признался Киллиан; вопрос застал его врасплох.
– Мне бы хотелось, чтобы мой господин мог сам ходить, куда пожелает. Можем ли мы сейчас пройти по самым важным местам?
– Конечно.
Из зала аудиенций показался Юйшэ.
– Ваше Высочество, мой господин, знали бы вы, как все рады, что наконец-то у нашего прекрасного принца появился спутник жизни, – объявил змей, подтягивая через порог своё длинное тело.
– Они довольны? Замечательно, – Седьмой снова использовал целую последовательность жестов. – Не присоединишься к нам? Я как раз предложил нашему господину прогуляться по дворцу.
– Что за чудесное предложение, – довольно проговорил Юйшэ. – Разве может этот покорный слуга отказаться?
– Прошу, – Его Высочество указал на дверь. – Если здесь пройти по коридору до конца, то мы окажемся во внутренней части дворца.
Киллиан проследовал за принцем; змей, шурша по полу чешуёй, замыкал их небольшую процессию.
– Во внешнем дворце в коридорах кроме растений украшений мало, – говорил Седьмой. – Поэтому будет легко понять, в какой части мой господин находится.
Они вошли в комнату, через которую принц, собственно, и вёл Киллиана в зал аудиенций: тёмный пол, однотонные стены, потолок, украшенный вытесанным из камня орнаментом, более всего напоминавшим нечто среднее между паутиной и пчелиными сотами.
– В таких комнатах мы приветствуем тех редких гостей, которые вхожи во внутреннюю часть, – объяснил принц. – Здесь всегда будет подставка для оружия и обуви у самого входа и много диванов, чтобы присесть и отдохнуть с дороги.
После этих слов Седьмой постучал по полу носком сапога. Киллиан не успел разобраться, что же это было, как Юйшэ включился в беседу.
– Во дворце таких комнат всего семь штук, но этот покорный слуга неустанно следит за тем, чтобы они всегда радовали глаз посетителя, – подхватил он.
После приёмной Киллиана вывели через ещё один коридор в небольшую комнату с огромными прозрачными окнами, через которые можно было разглядеть весь двор.
– Вот здание, в котором у моего господина покои, – Седьмой указал на одно из самых высоких строений; на самом верху Киллиан обнаружил цветок знакомой формы: снаружи контуры его лепестков повторяла тонкая каменная рама, так что извне никто не только не смог бы увидеть, что происходило внутри, но и не каждый бы заподозрил, что там пряталось окно. – Левее и в самом низу – кухня. Там всеми делами заправляет прекрасная Хайнрике; если мой господин проголодается между приёмами пищи по принятому у нас распорядку, то он всегда может обратиться к ней.
– Верно, Хайнрике обязательно найдёт, чем угостить, – согласился Юйшэ; он стоял, повернувшись к окну спиной и не выпуская из поля зрения ни Седьмого, ни Киллиана. – А ещё левее вход, видите, мой господин? За ним фойе, а дальше – небольшой зал, где Вы будете брать уроки фехтования.
Киллиан кивнул.
– Давайте поднимемся здесь на третий этаж, – предложил Седьмой; и снова его руки не знали покоя.
– Ах да, кабинет Софоса, – кивнул змей.
Лестница здесь была неширокая, деревянная, аккуратная; на площадках стояли вазы. В какой-то момент Юйшэ неловко задел одну из них хвостом, и та покатилась по ступеням, с громким треском разбившись внизу. Киллиан замер, затаив дыхание в ожидании скандала.
– Когда она тут появилась? – озадаченно спросил Юйшэ.
– Привезли сегодня утром, во время аудиенции, – без тени гнева ответил Седьмой. – Знаешь, я неделю объяснял мастеру, чего я хочу, но он так и не понял.
Юйшэ показал ему пару быстрых ловких жестов с озабоченным лицом.
– Ерунда. Отдай кому-нибудь из художников по керамике. Недавно в городе пошла мода на разбитые и склеенные чем-то цветным вазы – вот и обзаведёмся такой.
– Да, Ваше Высочество, – поклонился Юйшэ.
И они как ни в чём не бывало продолжили путь наверх; змей лишь ненадолго отстал, чтобы отдать указания слуге. На третьем этаже их ожидал светлый коридор с целой коллекцией гобеленов на незанятой окнами стене; прочитав таблички под парой из них, Киллиан обнаружил, что изображены были сцены из незнакомых ему эдельландских книг. У одной из дверей Седьмой остановился и постучал; затем повернул ручку; дверь не открылась.
– Видимо, ещё не вернулся после собрания, – заключил Седьмой. – Мой господин, это кабинет Софоса; он у нас мастер-словесник, и его владение эдельландским языком поистине восхищает; у него ты без труда научишься самым разным тонкостям.
– Он помог нам составить жестовый алфавит, мой господин, – подхватил нагнавший их Юйшэ. – Мы после сами многое придумали, но тем не менее – основы основ для нас изобрёл именно Софос. Воистину такой господин – великий учёный и учитель.
Киллиан хотел переспросить, но, пожалуй, вопрос про жесты сейчас звучал бы до непристойного глупо; если вспомнить о слухе змея и любви Седьмого к маскам, то логическая цепочка выстраивалась совершенно понятная. Впрочем, времени на удивление Киллиан себе не дал; нужно было как-то всё же отреагировать на хвалебные речи в адрес некого Софоса.
– Видят Звёзды – я польщён, что мне в учителя выбрали кого-то столь одарённого, – проговорил он.
Гладкая маска принца осталась, как и следовало ожидать, бесстрастной, а вот губы Юйшэ тронула гордая полуулыбка.
– Уже близится время обеда. Мой господин, давай мы покажем тебе дорогу в нашу любимую столовую? Ты, конечно, волен есть, где пожелаешь, и всё же мы были бы очень рады хотя бы изредка делить с тобой трапезы.
– Это честь для меня, Ваше Высочество, – признаться, Киллиан уже был бы не прочь что-нибудь съесть, хотя завтрак и минул не так давно.
Они прошли до конца коридора, где их встретила круглая комнатка – Киллиан ещё раньше заметил, что она была частью невысокой башенки – и очередная лестница. Спустившись на первый этаж, они почти нос к носу столкнулись с крупной широкоплечей женщиной в лёгком доспехе поверх светлой рубахи и огромных сапогах.
– А, мой господин, познакомься с Инджеборг, – представил её Седьмой. – Она – начальница дворцовой стражи. Если захочешь выехать в город, то всегда можешь обратиться к ней или к Юйшэ за помощью в организации.
– Благодарю Звёзды за честь познакомиться с Вами, мой господин, – приятным низким голосом поприветствовала Инджеборг, кланяясь в пояс.
– Безмерно рад знакомству, почтенная Инджеборг, – Киллиан мысленно выдохнул, когда ему удалось с первого раза верно выговорить её имя.
Начальница стражи оказалась ярчайшим подтверждением слов Седьмого о том, что в Нахтигале в моде было личное удобство: коротко остриженная, одетая просто, в неприлично мало по эдельландским меркам слоёв, без единого украшения и без капли краски на лице, Инджеборг воплощала всё то, чего можно было ожидать от человека её профессии. Она не сказала больше ни слова, лишь дождалась позволения идти и отправилась дальше по своим делам.
В маленькой столовой под куполом башенки в соседнем здании слуги уже заканчивали суетиться вокруг стола: они подали густой суп с капустой на копчёных рёбрах, мясо, печёный картофель в масле, соленья и три сорта хлеба. Кувшинов с водой на столе, как Киллиан и ожидал, было три: два обычных и один подогретый. Седьмому на лакированном деревянном подносе подали его неизменную вуаль. Принц отлучился лишь на минуту; змей вальяжно устроился на обтянутом тёмно-зелёного цвета тканью диванчике, заняв его весь, и ждал возвращения хозяина.
– Какое из этих мест – Его Высочества? – Киллиан указал на два совершенно одинаковых кресла.
– Любое, – пожал плечами Юйшэ. – Второе кресло поставили только сегодня, мой господин. Его Высочество не настолько мелочен, чтобы устроить проблему из Вашего выбора по поводу того, где присесть.
Опустившись на одно из в меру мягких сидений, Киллиан окинул взглядом комнату: живописные полотна с животными на тёмных стенах, кованая люстра на цепях, едва тлеющий камин с вырезанными по бокам фигурами вставших на дыбы оленей, большие окна с неярким витражом, увитые цепким зелёным растением потолочные балки. Ни единого проблеска золота, кроме, конечно змея, что расслабленно и даже лениво наблюдал за Киллианом, не произнося ни слова.
Седьмой вернулся очень скоро и без единого возражения занял последнее кресло.
– Насладимся же ниспосланной нам свыше пищей, – сказал он, прежде чем начать.
В тот короткий промежуток, когда к еде уже все приступили, но разговор пока не завязался, Киллиан бросил пару взглядов на своих спутников: Седьмой пользовался всеми поданными ему приборами по их назначению, тогда как Юйшэ без какого-либо стеснения орудовал парой странных длинных палочек, не помогая себе больше ничем; даже овощи и мясо из супа он выбирал ими, а как только в его миске остался лишь бульон – вычерпал его широкой фарфоровой ложкой с короткой ручкой, а остатки допил через край. Киллиан, на всех приёмах косившийся на сидевшего рядом Седьмого и повторявший в точности все его манипуляции с приборами, позволил себе, глядя на такое, проигнорировать половину того, что аккуратно выложили для него слуги. Не похоже, чтобы Седьмому было до этого дело. Впервые за долгое время еда имела вкус именно здесь, в Нахтигале; возможно, то было влияние самого города, или же Киллиан начинал потихоньку привыкать к Седьмому с его религиозной сдержанностью и великолепным воспитанием. Юйшэ, хоть после слов Эдера и был всё ещё под серьёзными подозрениями, вёл себя весь день мирно и дружелюбно; в некоторых моментах его слова не соответствовали тону и действиям, но пока откровенной враждебности змей не проявлял, Киллиану хотелось надеяться на лучшее.
– Юйшэ, – начал беседу Седьмой, когда они уже закончили с первым и только-только приступили ко второму; голос принца звучал сильно ниже, чем обычно, а ещё он отложил на время приборы, чтобы показать знаками следующую фразу: – я привёз из столицы один каталог, его отнесут к тебе в покои. В нём изложены новые технологии в книгопечатании; я хочу, чтобы ты ознакомился.
– Как Ваше Высочество пожелает, – откликнулся змей. – Могу ли поинтересоваться, что именно удостоилось твоего внимания?
– Один изобретатель – тот, который полгода назад додумался дюжинами печатать огромные чертежи, потому что помогавший ему архитектор не поспевал за полётом его мысли – так вот, он нашёл способ быстро и легко печатать изображения сразу четырьмя красками; на некоторых станках он добавил ещё и золото в качестве пятой. Он сейчас ищет покупателей на свою технологию.
– Ваше Высочество хочет улучшить нахтигальские издательские дома, – это был не вопрос.
– И по этому поводу нужно будет посоветоваться с Софосом, – подтвердил Седьмой. – Кстати, мой господин, как ты уведомлял народ о своих выступлениях в Королевстве Эрийском?
– Афишами, Ваше Высочество, – непонимающе ответил Киллиан. – Организатор или хозяин катка заказывали у художников несколько афиш, и их развешивали по всему городу.
Змей переводил взгляд прищуренных глаз с него на принца и назад, словно уже догадывался, в каком направлении шли мысли Седьмого, но пока не мог точно сказать, к чему он клонил. Слуги подали десерт; после короткой паузы, употреблённой Седьмым, видимо, для каких-то размышлений, он задал новый вопрос:
– А если бы, предположим, людям на улицах раздавали бесплатно листовки с яркими, хорошо отпечатанными картинками, – продолжал принц, – мой господин, повысило бы это внимание к твоим выступлениям?
– Листовки? – Киллиан воскресил в памяти удивительно чёткую и яркую иллюстрацию, что видел накануне. – Пожалуй, что так. В отличие от афиши её можно забрать домой, и красивая картинка будет постоянно привлекать к себе внимание, и дата и место под ней будут всё время на виду. Будь у меня такая возможность я бы, наверное, не отказался…
… «но такой возможности больше нет» – закончил он мысленно; сердце защемило. Киллиан приложил невероятные усилия, чтобы лицо его не помрачнело.
– А почему Ваше Высочество спрашивает? – проговорил он, стараясь не выдать обиды на эту задевшую за живое тему.
– Прости, мой господин, если вопрос тебе не по вкусу, – быстро извинился Седьмой. – В Нахтигале в середине лета проходит Фестиваль Благородных Искусств; у меня на него грандиозные планы, но я не уверен, мой господин, что всё удастся, а посему пока не расскажу. Сейчас я лишь стараюсь собрать как можно больше идей и продумать, как бы воплотить всё в жизнь.
Юйшэ, молчавший к тому моменту уже довольно долго, с очень загадочным выражением лица откинулся на спинку диванчика и неспешно поглощал пирог с орехами и пряностями – Звёзды милосердные, он порезал его на куски и теперь отправлял в рот палочками, точно не желая запачкать перчаток.
– Хорошо, Ваше Высочество, – принял такой ответ Киллиан; в груди свернулся неприятный узел. – Я сомневаюсь, что чем-либо смогу помочь, однако если всё же Ваше Высочество сочтёт, что смогу – сделаю всё, что в моих силах.
– Ваше Высочество, а я говорил – не пожалеете, – туманно проворковал змей с таинственной улыбкой.
– Благодарю тебя, мой господин, – Седьмой, казалось, остался доволен исходом их разговора. Он неожиданно сменил тему, и странная атмосфера за столом рассеялась: – Знаете, мне кажется, что давненько на обед не было рыбных блюд.
– И верно, – поддержал Юйшэ. – Будет ли наш господин против, если я распоряжусь на завтра подать рыбы?
– Вовсе нет, – Киллиан, кажется, начинал привыкать к тому, сколько вопросов ему задавали.
В какой-то мере, пожалуй, было бы проще оказаться запертым в рамках чужих решений и сложить с себя всякую ответственность; с другой же стороны контроль хотя бы над содержимым своей тарелки придавал некоторое ощущение собственной важности, точно подтверждая: вот он, Киллиан, несмотря ни на какие перемены и капризы судьбы он всё ещё жив, всё ещё существует и даже до сих пор может как-то влиять на происходящее, пусть это всего лишь меню на завтра.
– Если моему господину чего-нибудь не хватает в еде, то мы можем обратиться к Хайнрике, – предложил Седьмой, – она наверняка сможет что-то придумать.
– Вовсе необязательно её беспокоить, Ваше Высочество, – осторожно отказался Киллиан. – В Эдельланде хорошая еда. Она отличается от привычной мне, но всё же она не настолько экзотична, чтобы мой желудок с ней не совладал.
– Это была тактичная попытка разнообразить наше меню заморским рецептом, мой господин, – бессовестно выдал своего хозяина змей.
Седьмой ограничился парой жестов, отчего Юйшэ только ещё больше развеселился.
– О, – растерялся Киллиан. – Возможно, если почтенная Хайнрике не будет против…
– Она не будет, – убедительно ответил Седьмой, вежливо выждав недолгую паузу.
– В таком случае можно попробовать, – в памяти как назло не всплыло ни одного блюда, впечатлило бы искушённых господ. – Я подумаю.
– Благодарю тебя, мой господин, – ответил принц и вновь сменил тему: – Юйшэ, а расскажи-ка мне, что за «великий маэстро» нас посетил сегодня, и почему я о нём не знаю?
– Ах, Ваше Высочество, – оживился змей. – Это великий парфюмер; пока не стану называть его фамилии, пусть это станет маленьким сюрпризом. Он просит тебя об аудиенции в послеобеденное время; говорит, что привёз новые ароматы из своих странствий.
– Странствующий парфюмер, значит, – протянул Седьмой. – Мой господин, не желаешь ли подобрать духи?
Киллиан невольно приподнял брови. Оказаться в первый же день в городе на важной аудиенции с Его Высочеством – из опыта, приобретённого в столице, он ожидал совершенно не этого.
– Конечно, если мой господин не хочет, то никто не посмеет заставлять, – тут же оговорился принц.
– И всё-таки духи у него одни из лучших в мире, – как бы невзначай вставил Юйшэ.
– Хорошо, – кивнул Киллиан. – Пожалуй, я бы и впрямь сходил к такому великому мастеру.
Заканчивая с десертом, он прокручивал в голове события этого длинного, странного дня; пожалуй, он начинал понимать, почему положение «вещи» Его Высочества полностью устраивало Юйшэ. Змей выглядел довольным жизнью, ел столько же, сколько Киллиан с Седьмым вместе взятые, говорил, что хотел. Киллиан то и дело поглядывал на его лицо с удивительными чертами, на его узкие подкрашенные глаза, на большие скулы и едва ли не впалую переносицу, наблюдал за тем, как сам Его Высочество Седьмой Принц использовал жесты, говоря с ним. За всё недолгое время после свадьбы Седьмой ни разу не причинил Киллиану боли, хотя, очевидно, мог бы делать это совершенно безнаказанно. Единственное правило, которому требовалось следовать – никакой лжи. Киллиан отчётливо ощутил, как в его настороженное отношение к человеку, теперь считавшемуся его мужем, прибавилось некоторое уважение и – чего признавать вовсе не хотелось – капелька благодарности за всё уже проявленное понимание. Из столовой Киллиан уходил с призрачной надеждой на светлое будущее, в котором он будет столь же доволен, как и Юйшэ.