– Да, конечно, Ваше Высочество, – учтиво покивал Софос после одного из их занятий, – у меня достаточно времени, чтобы ответить на любые Ваши вопросы. 

– Мне нужно как можно больше узнать о Фестивале Благородных Искусств, – с готовностью заявил Киллиан. – Я всё это время пытался поставить танец для себя, но, если честно, мне не даёт покоя мысль о том, что заливка катка – дело дорогое и хлопотное, так что стоило бы придумать, как использовать его в полной мере.

– Вот как, – учёный задумчиво подвигал на столе чернильницы; в каждой из них чернила были разного цвета, но с отделкой пузырьков они никак не совпадали. – Хорошо, Ваше Высочество. Начнём с того, что этот праздник довольно молодой; Его Высочество впервые провёл его на годовщину своего приезда в Нахтигаль: тогда был маленький народный фестиваль середины лета, и этот один праздничный день превратился в неделю. Жёстких традиций за это время пока не устоялось, так что, думаю, Вашему Высочеству будет несложно влиться.

Одна из чернильниц едва не опрокинулась; пара зелёных капель упала на длинные пальцы Софоса и на стол рядом, окрасив края таблиц с новыми словами, которые они сегодня разучили. 

– Но всё-таки должно быть что-то вроде открытия Фестиваля? – продолжал вести к своей цели Киллиан, поспешно отодвигая бумажки. 

– Верно, Ваше Высочество, – Софос рассеянно шарил в широкой полке, что пряталась под столешницей, – и я думаю, что Вам будет вполне уместно поставить представление в честь открытия. Или закрытия – это тоже всегда очень зрелищный день. 

– И мы снова подходим к тому же самому. Одного моего танца недостаточно.

Учёный, наконец, нашёл тряпку – сплошь покрытую цветными пятнами – и спешно принялся тереть столешницу; Киллиан раньше думал, что её украшала диковинная абстрактная роспись, но теперь её происхождение стало совершенно очевидно.

– Думаю, Его Высочество будет только рад нанять танцоров, акробатов и всех, кто Вам понадобится, Ваше Высочество, – уверенно произнёс Софос; видимо, его не учили правилу «стирать пятно от краёв к центру». – Он всегда устраивает большое представление с танцами, песнями и даже фокусами. Так что Вашему Высочеству нет никакого смысла сдерживать свою фантазию – Вас в любом случае поддержат.

– Но захотят ли местные мастера работать по моей указке? – подвёл, наконец, к главному вопросу Киллиан. – Я ведь чужак. Язык знаю плохо, традиций не знаю вообще. Только появился и уже командую.

– Ох, Ваше Высочество, – с улыбкой ответил учёный, откладывая несчастную тряпку и вновь садясь на место, – знали б Вы, что сейчас творится в городе! До сих пор не стихают разговоры о таинственном иноземном господине, что одним танцем покорил неприступное сердце нашего принца. Многие платят большие деньги за право так или иначе попасть во дворец в надежде увидеть Вас хоть краешком глаза; то, что Вы за все эти дни вышли во внешний дворец только раз, никого не расстраивает, а лишь поднимает цены. 

Киллиан несколько раз моргнул; вся его сила воли уходила на то, чтобы не раскрыть глупо рот. 

– И, конечно же, если мы дадим объявление, что нам нужны танцоры, к дверям немедленно выстроятся очереди до самого горизонта, Ваше Высочество, – продолжал учёный. – Всем не терпится узнать секрет мастерства, что так поразило главного ценителя искусств во всей стране. Главное, чтобы почтенный Юйшэ не принимал чересчур активного участия – его присутствие в таких делах не всегда полезно.

Софос вновь принялся бездумно играть с чернильницами, и Киллиан ещё некоторое время наблюдал за передвижениями изящных баночек и за отблесками света на их выпуклых, тщательно отполированных боках.

– Хорошо, это обсудили, – всё же взял себя в руки он; следующий вопрос стоило, наверное, обсудить с Седьмым, но гордость прославленного на своей Родине танцора подсказывала: хозяина города надо было удивлять, а не расспрашивать. – Тогда следует выбрать тему. Чему обычно посвящены Фестивали?

– Конечно же, красоте в нашей жизни, Ваше Высочество, – не без удовольствия ответил учёный. – Нахтигаль славит красоту, создаваемую нашими руками и красоту наших душ. Сами Звёзды подарили нам возможность творить, и мы благодарим их за это. Всё, что красиво, может стать нашей темой. Почему бы Вам в таком случае не рассказать о себе? 

– О себе?

– Человек, отправившийся просить помощи для своей страны, случайно ставший жертвой политических игр – и прекрасный, всеми любимый принц, что отверг десятки благородных особ, но не устоял перед волшебством танца. Ваше Высочество, эта история, хоть и имеет грустный исток, всё же очень красива, – объяснил Софос; в этот раз его пальцы подхватили чернильницу в самый последний миг. – Поприветствуйте своих новых подданных; расскажите им о себе. Если Ваше мастерство и впрямь способно покорять сердца, то наши люди искусств, расчувствовавшись, немедленно организуют благотворительные мероприятия – это ли не Ваша истинная цель? 

– Верно. Значит, следует выбрать открытие? Ведь именно на следующую за ним неделю съедутся люди со всей страны; вдруг они тоже захотят помочь Эрии?

– Я думаю, Его Высочество с радостью оставит на Вас ещё и закрытие, – задумчиво протянул учёный; пальцы его переключились на перо, оставляя на нём зеленоватые пятнышки. – И ещё, простите мне мою наглость, Ваше Высочество, но не желаете ли Вы среди недели дать урок танца на льду для всех желающих? 

– А можно? 

– Я понимаю, что это очень сложно, ведь во всём Эдельланде нет нужных ремёсел, но всё же, – мечтательно протянул Софос. – Ваше Высочество, если Вы лично покажете людям, как стоять на льду – они полюбят Вас ещё больше.

– Я был бы только рад. Если, конечно, Его Высочество не сочтёт это всё слишком затратным.

– Так привлеките людей, – продолжал учёный; он встал и направился к одному из шкафов. – Юйшэ не так давно принёс мне столичный каталог, в котором описываются новинки печати; я к этой теме имею… скажем так, личный интерес; вот, взгляните. 

Софос положил перед Киллианом уже знакомую ему тонкую, но большую книгу, раскрытую на нужных страницах. На развороте красовалась изумительного качества иллюстрация, изображавшая беломраморную беседку среди цветущих розовых кустов; было совершенно очевидно, что отпечатывалась эта страница не на том же станке, что и предыдущая; на срезе листов было видно, что небольшая часть бумаги едва заметно отличалась от остальной по цвету. 

– Его Высочество недавно интересовался, смогу ли я придумать текст для листовок, – продолжал учёный. – Теперь я понимаю, к чему они оба вели; почему бы нам не построить такой станок и не отпечатать на нём сотни маленьких ярких листовок? Мы раздадим их на улицах и разошлём в другие города; как можно устоять перед таким приглашением?

Киллиан зачарованно глядел на беседку и на кусты, на идеально ровные их края и удивительно чистые смеси всего четырёх красок, превращавшиеся во все возможные цвета, и перед внутренним его взором уже возникала картина: он сам на сотнях таких крошечных картинок, в танцевальном наряде, стоящий на лезвиях, принявший красивую позу. 

– Я бы не устоял, – честно признался он. 

– Я напишу хороший текст. К Вам придут, и мы покроем все расходы на организацию. 

– Хорошо, – Киллиан мысленно поставил галочку напротив списка важных вопросов. – Тогда идём дальше. Посоветуете ли Вы место, где можно будет устроить каток? 

– Первой на ум приходит Большая Арена, – Софос, погружаясь в размышления возвёл глаза к потолку и принялся водить перепачканным пером по щеке. – Там проводятся гуляния, игры и концерты; места много, так что и публику можно будет собрать большую. Кроме того, пол в центре Арены каменный, не деревянный; полагаю, для льда он подойдёт лучше. Плюс под потолком уже есть достойный свет и всё необходимое для висячих декораций и воздушных акробатов; их Ваше Высочество тоже может пригласить.

– Большая Арена… – в памяти шевельнулся смутный образ. – Это не та, которая почти полностью состоит из витражей?

– А, Ваше Высочество, должно быть, видели её, когда приехали, – оживился учёный; след от зелёных чернил тянулся через всю его щёку, когда он всё же прекратил терзать перо и вернулся к чернильницам. – Да, верно. Витражи там не очень яркие, поэтому под вечер, когда внешний свет становится слабее, они не слишком влияют на вид внутри.

– Тогда чем же освещается Арена?

– Белые свечи. Ну, и не только они, – объяснил Софос. – Его Высочество ещё несколько лет назад заказал в ближайшем монастыре магов свечи, которые давали бы свет, похожий на дневной. Позже они смогли создать и другие цвета; Если Ваше Высочество хочет, я закажу у отвечающего за их поставки дома каталог и образцы. 

– Да, пожалуйста, – оживлённо закивал Киллиан; его фантазия уже подсказывала, как можно было бы поиграть с этим чудесным изобретением. 

– Я, правда, не знаю, будет ли там удобно проводить урок, но это уже Вашему Высочеству решать, я полагаю.

– Остаётся вопрос музыки. 

Софос очередным бездумным жестом едва не смахнул чернильницу со стола; благо, та была закрыта. 

– Это к Его Высочеству, – без колебаний ответил он. – Он всегда нанимает оркестр и певцов на праздники; здесь он тоже, несомненно, поможет. Кстати, у него сегодня, насколько я помню, нет аудиенций примерно на это время. Почему бы Вам его не отыскать?

– И правда, – Киллиан поднялся; энтузиазм, захлестнувший его, внушал жизненную необходимость немедленно действовать. – Не знаете, где он может быть? 

Учёный пожал плечами.

– Возможно у себя. 

Киллиан кивнул и, наспех попрощавшись, выскочил из кабинета, подгоняемый детской, неподобающей ему гордостью за себя: каков молодец, сам всё выяснил и спланировал без помощи влиятельного господина и его ближайшего слуги.

– У Вас чернила на щеке, – уже минув порог, он об этом вспомнил и вернулся, после чего вновь вышел быстрым шагом в коридор и спустился на первый этаж; только там он осознал, что за всё это время так и не выяснил, где же находились покои Седьмого.

Он огляделся и обнаружил у входа несколько стражников, которым их крупная, грозная с виду начальница раздавала указания; больше никого поблизости не было, и посему Киллиан дождался, пока они закончат и решился.

– Почтенная Инджеборг, – позвал он, приложив все усилия, чтобы верно выговорить её имя.

– Да, Ваше Высочество, – она поклонилась.

– Не могли бы вы подсказать, где находятся покои Его Высочества? – на одном дыхании выпалил он. – Мне как-то не довелось там ещё побывать.

– Следуйте за мной, Ваше Высочество, – просто сказала Инджеборг и направилась к двери. 

По пути она не задала ни единого вопроса и совершенно не показала удивления – если вообще удивилась – тому факту, что спустя столько времени муж здешнего хозяина так и не узнал, где же, собственно, находилась хозяйская спальня. Инджеборг просто провела его в здание с самой высокой башней, на самый верх, где постучала в дверь, дождалась звонка колокольчика, вошла и остановилась перед ширмой, отделявшей вход от комнаты. 

– Ваше Высочество, к Вам Ваш почтенный супруг, – объявила начальница стражи обыденным тоном.

– Спасибо, Инджеборг, – донёсся из-за ширмы голос Седьмого. – Можешь идти. Мой почтенный супруг, проходи. 

Киллиан обогнул ширму и оказался в небольшой гостиной с камином и узорчатыми гобеленами. По полу был разложен искрящийся всеми оттенками золота змеиный хвост. Следуя за ним взглядом, Киллиан поднял голову и увидел картину, которая его не сказать, чтоб удивила, но всё же здорово выбила из колеи.

– Присаживайся, Ваше Высочество, – пригласил Седьмой, указывая на кресло неподалёку от того дивана, на котором они с Юйшэ уютно расположились.

Принц, умостив босые ступни на сияющем изгибе чешуйчатого тела, расслабленно устроился в непристойной близости от змея, который лениво заплетал в толстую косу хозяйские белоснежные волосы; длину их оценить было сложно, однако можно было предположить, что они ничуть не короче роскошной гривы Юйшэ. Свободная рубашка Седьмого была сверху расстёгнута, оставляя открытой бледную шею и ямку между ключиц, единожды взглянув на которую Киллиан отчего-то побоялся возвращать к ней свой взор. На бедре Его Высочества небрежно лежал самый кончик хвоста змея. 

– Что-то случилось? – слегка обеспокоенно спросил Седьмой; Юйшэ прекратил своё занятие и положил подбородок ему на плечо и теперь глядел на Киллиана с внимательным прищуром.

– Нет, просто мы с Софосом придумали примерный план того, что мне потребуется, если я буду ставить танцы на Фестиваль Благородных искусств, – на одном дыхании выложил всё Киллиан. 

– Это же чудесно, – оживился принц; жесты он, однако, не использовал. – Поделись с нами скорее. 

– Ваше Высочество, сколько мероприятий я могу провести? – оставалось только схватиться за безопасную тему и старательно игнорировать всё, что видели глаза. – Видишь ли, каток – дело непростое; его бы стоило использовать как можно больше. Как минимум я бы хотел выступить во время открытия; как максимум же – на закрытии тоже, а в середине недели дать всем желающим урок катания; думаю, за пару часов вполне возможно научить небольшую группу людей более-менее стоять на коньках и кое-как передвигаться. 

– Блестящая мысль, мой господин, – похвалил Седьмой, всё не спеша двигать руками. – Я буду рад, если ты воплотишь все эти планы. Софос посоветовал тебе хорошие места? 

– Мы говорили только о Большой Арене, и почему-то мне даже в голову не пришло спросить о других вариантах, – честно признался Киллиан; детская гордость его моментально сдулась. – Наверное, всё оттого, что я до сих пор так и не прогулялся ни разу по городу.

– Это легко исправить. Пора бы уже подумать и об оркестре; тебе нужны будут какие-нибудь необычные инструменты? Такие стоит начинать искать заранее.

– Мне бы хотелось слышать бузуки и вистл, – немного подумав, определился Киллиан. – В первой части открытия и, наверное, в конце на закрытии. Кстати, можно ли нанять хорошего композитора? 

– Это само собой разумеется, – без тени сомнения ответил Седьмой. – И певцов наймём, если потребуется, и поэтов. Кто ещё будет нужен моему господину?

– Танцоры, готовые встать на лёд. Возможно, воздушные акробаты – я пока не решил, на их выступление мне нужно будет взглянуть лично.

Киллиан ожидал отказа как минимум по первому пункту, но в который уж раз недооценил принца:

– Юйшэ, займёшься? Нам нужно насколько десятков хороших танцоров, готовых к новым открытиям – только пусть сами наборы объявляет почтенный Софос. И, конечно, коньки на всех – это уже полностью тебе. Думаю, и инструменты успеешь достать? 

– Да, Ваше Высочество, – только и сказал змей; Киллиан старательно обдумывал тот факт, что руки Седьмого всё ещё не показали ни единого знака, а лицо, даже если бы Седьмой не сидел к змею спиной, всё ещё было скромно прикрыто, и оттого недоступно для распознавания его слов. 

– Декорации и костюмы тоже можешь доверить Юйшэ, – безмятежно продолжал Седьмой. – Он прекрасно разбирается во всём, что услаждает взор. 

– Его Высочество прав, – вкрадчиво произнёс змей, – я выбираю только самое красивое. 

– И ещё листовки, – последняя фраза прозвучала слишком двусмысленно, чтобы её не проигнорировать. – Софос предлагает использовать какой-то столичный станок. 

– А, припоминаю. Хорошо, это тоже возможно. 

Чем дальше, тем более неловко Киллиану становилось находиться в покоях Его Высочества; уточняя ещё несколько деталей мыслями он был вовсе не в предстоящем празднике. 

– Ох, сколько времени, – воскликнул он, бросив взгляд на часы; до урока фехтования оставалось ещё целых полтора часа. – Прошу прощения, на этом я вас оставлю. 

Впервые за всё время Киллиан явился к тренировочному залу раньше, чем Гильермо. Дверь ещё была заперта, но уходить и ждать где-то ещё он не имел ни малейшего желания, поэтому просто дождался генерала, немало удивив последнего. 

– Ещё целых двадцать минут, – заметил он. – Неужели твоя тяга к боевым искусствам стала столь сильна, а, Ваше Высочество? 

– Можно и так сказать, – кивнул Киллиан следуя за ним внутрь. – Десять кругов?

– Совершенно верно. 

В этот раз Гильермо, спрятав за стойками с оружием генеральский китель, присоединился к разминке. Он был не столь быстр и гибок, как Киллиан, но его великолепные мощные руки и широченные плечи всё ещё оставались объектом зависти; Киллиан даже поймал себя на том, что каждое утро оглядывал свои руки и торс в зеркале, надеясь, что они стали хоть чуточку объёмнее. И в выносливости генерал ничуть не уступал опытному танцору: к моменту, как пришло время брать в руки оружие, Гильермо даже не запыхался, лишь щёки его загорелись здоровым, живым румянцем. 

– А ну, давай-ка посмотрим, помнишь ли ты, на чём в прошлый раз закончили. Хорошо щит закрепил? В позицию!

Киллиан прекрасно помнил, что отрабатывали они быструю и довольно мощную контратаку из-за щита. Первая же попытка закончилась тем, что он неловко рухнул на пол, глупо ошибившись в защите. 

– Ещё раз, – потребовал он, рывком поднявшись. 

– Как скажешь.

Гильермо атаковал снова; Киллиан удачно закрылся от удара, но момент для ответного упустил. В следующий раз он промахнулся мимо противника. Потом слишком рано сократил дистанцию. Попытался уколоть, вместо того, чтобы рубануть, и в итоге сам получил по руке. 

– Так, а ну оружие на пол и рассказывай, что стряслось, – потребовал Гильермо, отложив щит и меч и усевшись прямо там, где только что стоял.

– Ничего не случилось, – запротестовал Киллиан. – Давай продолжим.

– Это не просьба, мальчик, – генерал не улыбался. – И даже не думай прятаться за титулом, я самого Его Величество с поля боя на себе таскал. Мне после такого всё можно.

Пришлось подчиниться. Гильермо, надо отдать ему должное, дал время собраться с мыслями: не заговаривал первым, но и не сводил выжидающего взгляда. 

– В каких отношениях Его Высочество и Юйшэ? – спросил в итоге Киллиан, присев рядом; мысленно тут же дал себе подзатыльник за самый глупый вопрос десятилетия. 

– Они спят, – просто ответил генерал, пожав широкими плечами. – Хоть официально у Его Высочества и нет гарема, а всё же змея его задачи наложника выполняет, и внутри дворца они не особенно скрываются. А ты не знал?

– Подозревал, – вздохнул Киллиан. – Но подозревать и самому увидеть – это немного разные вещи. Пожалуй, к последнему я готов не был.

Гильермо похлопал его по плечу широченной ладонью; впрочем, этот душевный жест поддержки не унял внутренней дрожи, что не давала просто делать то, что полагалось – тренировать приёмы и продолжать учиться. 

– Ты так не переживай, Ваше Высочество, – неловко проговорил генерал, явно с трудом подбирая слова. – Эдельландская знать – она такая. Связь с Юйшэ ещё ничего не говорит об отношении Его Высочества к тебе. 

– Да я не об этом, – отмахнулся Киллиан. – Не ревную. Пускай. Сам не знаю, почему мне не всё равно. 

Гильермо с минуту подумал; рука его поглаживала привычным движением бороду, но взгляд устремлялся куда-то вдаль.

– Тут я тебе не советник, – почти извиняющимся тоном произнёс генерал. – Но я тебе так сказать могу: Его Высочество отверг столько богатых, красивых, умных, мужчин и женщин, что можешь быть уверен: ты для него совершенно точно особенный. 

– Это политический брак, и мы друг другу чужие люди. Не знаю, на что я так вдруг обиделся. 

– И всё-таки это тебя задевает, – Гильермо беззаботно крутил носком обутой в тяжёлый сапог ноги, но глядел серьёзно, цепко.

– Какая разница, – Киллиан уже принял решение, и разговор ему хотелось закончить как можно скорее. – В конце концов, они взрослые… не уверен, можно ли Юйшэ назвать человеком, но ты понял. Если у вас так принято, то не мне судить.

– А разница-то большая, –  возразил генерал. – Ну вот как ты бьёшься хотя бы. Выйди ты в таком состоянии на настоящий бой, ничего хорошего тебя бы не ждало.

– Ладно, довольно, – Киллиан решительно поднялся на ноги и подобрал оружие. – Раз уж Звёзды меня привели в такое положение, то я хочу извлечь из него всю возможную выгоду.

– Уже успокоился? Хорошо, Ваше Высочество, в позицию.

Они продолжили; возможно, Киллиану показалось, но генерал будто стал немного поддаваться. Вот он слишком медленно принял оборонительную позу, пропуская лезвие к собственному боку, вот ударил сосвем неощутимо, вот точно намеренно попал в щит при почти полностью открытой правой половине тела. И даже если он щадил ученика, новый приём они всё же разучили, за что Киллиан был безмерно благодарен. 

– Ваше Высочество, а задержись ещё на минутку, – попросил Гильермо, когда они, потные и разгорячённые, вернули оружие на стойку. 

– Да, слушаю тебя, – Киллиан опёрся подрагивавшей от напряжения рукой о стену.

– Ты на кухню часом не собираешься? – генерал поправил усы, старательно, но не слишком удачно изображая праздный интерес.

– Возможно, зайду после ужина. А что?

– Есть у меня к тебе, дорогой мой ученик, одно дело, – Гильермо мог бы дальше и не объяснять, но он всё же продолжил, точно избегая тишины. – Поможешь своему старому учителю?

– Не такой уж ты и старый, – Киллиан едва удержался от того, чтобы закатить глаза. – Что нужно узнать у Хайнрике? 

– Что за проницательный господин! – Гильермо с весёлым прищуром погрозил пальцем. – Сразу к делу. Я хочу подарить что-нибудь почтенной Хайнрике; для этого нужно, собственно знать, какой подарок ей бы понравился, чтобы не ошибиться.

– Ни слова больше, – Киллиан всё же обронил пару смешков. 

– И ни слова змее! – грозно добавил генерал.

– Как можно! – театрально прижатая к груди ладонь должна была его убедить, но, видимо, всё же не справилась с этой задачей. 

– Тогда к следующей нашей встрече жду тебя с разведданными, Ваше Высочество, – в уголках глаз Гильермо собрались весёлые морщинки.

– Договорились.

Ужинал Киллиан в тот день один, погрузившись с головой в длинное переписанное от руки эссе, которое Софос выдал для изучения новой темы: они затронули речевые конструкции, появившиеся в языке в последние пятьдесят лет. В священных текстах такого не было, так что Киллиану пришлось разбираться с самого начала и, следуя за подробными заметками учёного, прослеживать происхождение ранее незнакомых ему явлений. Череда привычных и в какой-то степени монотонных занятий привела его в чувство. Теперь он и сам искренне не понимал, отчего так удивился и расстроился – наоборот, это прекрасно что сердце Седьмого уже было занято. Этот простой, совершенно очевидный факт моментально решал целый ряд проблем, которые Киллиана беспокоили. К моменту, когда он спускался на кухню, он уже успел убедить себя в том, что всё сложилось для него как нельзя более удачно, и посему в обитель прекрасной Хайнрике Киллиан входил уже с лёгкой улыбкой довольного жизнью человека. 

В воздухе отдельной части кухни разливался чудесный цветочный аромат. Зайдя, Киллиан сначала увидел пышный букет нежно-розовых лилий на столе, и только потом заметил повариху, натиравшую до блеска посуду и приборы. 

– Звёзды милосердные, – с порога продемонстрировал искреннее удивление Киллиан, – это от кого ж такое чудо?

– Не знаю, Ваше Высочество, – на краткий миг в её взгляде мелькнуло лукавство, – в записке было указано только что это мне. Где, интересно, такие огромные добыть можно в это время года, да в наших-то местах.

– Ума не приложу, – честно ответил Киллиан. – Но они хороши. Поздравляю.

– С чем, Ваше Высочество? – Хайнрике рассмеялась. – А ну, садись раз пришёл. Сейчас буду тебя кормить. 

– Ну как же, – Киллиан был совершенно серьёзен, – с тем, что появился некто, кто хочет сделать тебе подарок. Разве это не приятно?

Повариха быстро вручила ему добрый ломоть ароматного хлеба, нагруженный сверху целой горкой тонких ломтиков мяса; к угощению полагался лёгкий фруктовый напиток. 

– Приятно, конечно, – согласилась с ним Хайнрике. 

– Мне, вот, однажды подарили дорогой браслет, – поделился Киллиан, надеясь потихоньку приблизиться к нужной теме. – Я его очень любил, но носить, не снимая, не мог: он был тяжеловат для танцев, и его приходилось постоянно снимать. 

– Жалость какая, – живо отозвалась Хайнрике. – Что же с ним стало?

– Он остался дома, – коротко ответил Киллиан; на сердце и впрямь сделалось тоскливо. – Я побоялся брать его в поездку в Эдельланд, а Звёзды распорядились так, что я из неё не вернулся. Эх, будь браслет хоть немного легче…

– Грустная история, – повариха сунула ему маленькую мисочку орехов. 

– Прозвучало так, точно это был плохой подарок, да?

– И вовсе нет, Ваше Высочество, – возразила Хайнрике, возвращаясь к тарелкам. – Если тебе нравится эта вещь, то она не может быть плохим подарком. Другой вопрос – это можно ли было выбрать ещё лучше.

– Я не очень понимаю, – Киллиан ощутил, что пришло время извлечь выгоду из его сомнительного знания эдельландского языка. – Объясни, пожалуйста, простыми словами.

– Ну вот взять меня, – повариха свернула ровно туда, куда было нужно, – мне нравится разглядывать украшения, поэтому я не сочла бы их плохим подарком. Но я не могу надевать их на работу, да и не вижу я смысла носить дорогие украшения тем, кому не нужно любым способом подчеркнуть свой статус. Пусть Его Высочество звенит металлами да бриллиантами, а лично я бы им предпочла что-то более практичное: тёплую шаль или шкатулку. И всё же, плохим подарком я бы украшения не посчитала.

– О, кажется понял, – Киллиан сделал умное лицо и покивал. – Спасибо тебе. Ты и правда очень мудрая, почтенная Хайнрике.

Повариха на это только рассмеялась. 

– Ну вот, теперь я хочу угостить тебя моей фирменной наливкой, мой господин. 

– Я бы не отказался!

Наливка оказалась совсем лёгкой, но щёки у Киллиана от неё потеплели. Прощался он с Хайнрике на весёлой ноте, со смехом и шутками, однако, чем ближе он подходил к своим покоям, тем мрачнее казались тени по углам и тем больше он жалел, что ещё и выпил. Возвращаться ему не хотелось. Кто знает, что бы он нашёл на столе в кабинете. Ноги сами его несли по коридорам дворца, но глаза вовсе не стремились созерцать ни статуи, ни гобелены, ни мозаику. Накатывавшая усталость лишь усугубляла удручённое состояние и подпитывало липкий страх, крадущийся за Киллианом по пятам. 

Когда он свернул в очередной уютный уголок – совсем крошечную комнатушку, почти всю площадь которой занимала огромное мягкое сиденье – он обнаружил там Седьмого, что листал очередную книгу, точно ища в ней что-то. Свет уже не пробивался сквозь витражное окно. 

– А, Ваше Высочество. Гуляешь перед сном? 

– Можно и так сказать, – неловко проговорил Киллиан. 

– Что-то случилось? – Седьмой отложил книгу, даже не оставив закладки; выглядел он теперь обеспокоенно.

– Ваше Высочество, не зайдёшь ненадолго ко мне? Буквально на минуту?

Странная просьба повисла в воздухе; Седьмой глядел на него своими поразительными голубыми глазами в обрамлении белых ресниц, и пауза эта уже затягивалась. Киллиан лихорадочно пытался выдумать предлог, который объяснил бы столь странную просьбу. Заблудился? Но тогда зачем бы звать в кабинет? Помочь с книгами? Подсказать, как подписать письмо? Спросить о какой-нибудь случайной детали интерьера?

– Мой господин, – голос принца вырвал его из клубка мечущихся мыслей, – ты уверен, что хочешь солгать мне?

Киллиан прикусил губу, моментально опустив голову и уставившись в пол. Верно. Единственное правило дворца Нахтигаля. 

– Я… мне неловко сказать правду, Ваше Высочество, – проговорил он. – Но мне нужна компания. Ненадолго. 

– Хорошо, – Седьмой пожал плечами и, поднявшись, вышел из комнатушки. – Идём?

– Да. Спасибо тебе большое, – с души Киллиана точно камень свалился; он последовал за принцем. 

Ночью освещались не все коридоры дворца, и всё же огромные окна пропускали свет двух лун, не позволяя припозднившимся прогуливающимся погрузиться в полную темноту. Седьмой шагал рядом плавно и грациозно, и белые волосы его точно источали своё собственное непостижимое сияние. Перезвон немногочисленных украшений сливался в успокаивающую мелодию. Киллиан очень хотел нарушить неуютную тишину, заговорить с этим человеком, но слова всё не шли, и оставалось ему лишь кидать украдкой косые взгляды на Его Высочество. 

Они преодолели лестницу и вошли в покои Киллиана, освещённые свечами; он тут же направился в кабинет, а Седьмой не отставал. Киллиан положил мокрую ладонь на дверную ручку. 

Вдох на четыре счёта. Задержать на семь. Выдох на восемь. 

Он распахнул дверь и шагнул внутрь. Внимательно осмотрел стол. Тот был пуст, как и утром. 

– Хорошо, – выдохнул он. 

– Не спрашивать? – подал голос Седьмой; он выглядел несколько озадаченно, и всё же находил в себе силы быть тактичным. 

– Если можно – не спрашивай.

– Я точно не могу помочь? 

– Ты уже помог, Ваше Высочество, – и это было чистой правдой. – Я сам себя напугал, вот и всё. Ты видишь, что ничего страшного не происходит.

– Как скажешь, Ваше Высочество, – согласился Седьмой; хмурое выражение сошло с его лица. – Хочешь, чтобы я побыл с тобой ещё немного? 

– Да, пожалуйста. Только в гостиной, – Киллиан сконфуженно улыбнулся и вышел.

Его Высочество безмолвно последовал за ним. Они присели вокруг стола; нужно было что-то сказать, но никакая тема на ум не шла; Киллиану оставалось только бегать смущённо глазами по комнате и не глядеть на гостя.

– Если не знаешь, что сказать – не говори ничего, – Седьмой словно прочёл его мысли. – В конце концов, что плохого в тишине?

– Я помешал Вашему Высочеству читать и зачем-то привёл сюда, – сконфуженно проговорил Киллиан. – И теперь даже не знаю, что сказать. Очень глупо с моей стороны, разве нет?

– Почему же, – Его Высочество изготовился выдать очередную порцию невыносимых в своей убедительности аргументов. – Всем время от времени нужно чьё-нибудь общество. Мне нетрудно пройтись с Вашим Высочеством. 

– Спасибо тебе за всё.

– Мой господин, не пугай меня. Звучит это так, точно я сейчас уйду, и больше мы не увидимся.

– Что? О, нет, вовсе нет, – Киллиан даже замахал перед собой руками. – Куда же я денусь, Ваше Высочество? Прямо сейчас я нахожусь, наверное, в самом удачном месте. Просто… мне показалось необходимым тебя поблагодарить. 

– В таком случае я польщён, – в голосе Седьмого явственно звучала тёплая улыбка. 

– Ваше Высочество, мне неловко и дальше тебя задерживать. Не подумай, мне приятно твоё общество, но уже поздно, и тебе, наверное, завтра вставать на аудиенцию…

– И то верно, – кивнул Его Высочество. – У тебя действительно всё в порядке? Если я уйду, с тобой ничего не случится?

– Всё хорошо, – искренне заверил Киллиан, радуясь, что Седьмой моментально поймёт, что он не лгал и не успокаивал пустыми словами. – Я пришёл в себя. Спасибо большое. 

– Тогда, пожалуй, я действительно откланяюсь, – принц поднялся. – Да ниспошлют тебе Звёзды лучшие из снов.

– И тебе спокойной ночи.

Седьмой ушёл; в ту ночь, как он и просил, Звёзды наградили Киллиана прекрасными, освежающими снами без голубоглазых чудовищ и крупных слёз в зелёных глазах.