– Гарнизон Нахтигаля к выходу в город готов, – отрапортовал Гильермо, когда на небе гас последний луч прошедшего дня.
Он носил доспех с гербом соловья. На поясе вместо игрушечного меча висела внушительная сабля. На по-осеннему холодном ветру его силуэт оставался недвижимым точно каменное изваяние из коллекции Юйшэ. В лице его, пока ещё не скрытом поднятым забралом, не осталось ничего от весёлого и непосредственного Гильермо, которого Киллиан знал. Суровый, спокойный, решительный.
– Лишний раз не жертвуй людьми. Твоя задача – замедлить, а не остановить. Да осветят Звёзды ваш путь, – дал добро Седьмой.
Генерал быстро спустился со стены к воротам, где выстроилась ровными рядами вся нахтигальская пехота. Существенным такое количество людей могло показаться только на узеньких улочках Старого города. Лиц сверху Киллиан не видел, и оттого ему легче было смириться с пониманием, что кто-то из них не увидит рассвет. Пожалуй, во всей этой традиции с закрыванием лиц было некоторое разумное зерно.
Ворота по команде открылись – хорошо смазанный механизм, увы, не добавил этой сцене мрачного лязга. Гильермо шагнул за пределы относительно безопасной крепости впереди всех защитников города и уверенно повёл их по улицам в сторону холма, на котором стояло святилище. В быстро наступавшей темноте вскоре видны остались только яркие точки факелов, неумолимо удалявшиеся. Работы для лучников пока не было, стреломёты тихо ждали своего часа.
– Пушки к бою, – распорядился Седьмой. – Наводиться на склон.
Даже будь в тот момент светло, противоположного холма они бы не увидели: его полностью покрывали полчища надвигавшихся обитателей Леерума. Если и шла волна быстрых тварей – Гильермо наверняка их уже встретил. Основная же масса двигалась так, точно спешить ей было некуда; кое-где над бескрайним морем чудовищных тел скалами возвышались особенно крупные создания.
– Огонь, – коротко скомандовал принц.
От первого залпа у Киллиана заложило ухо, но, глядя на то, как ядро врезалось в тёмную скверну, покрывшую склон, он испытал некоторое удовлетворение. По стене к ним с Седьмым уверенным шагом приближалась Инджеборг – тоже в доспехе и при оружии, мрачная и полностью готовая биться. В опустившемся на землю мраке она казалась ещё более огромной, чем была на самом деле.
– Ваше Высочество, – позвала она, – ситуация пока что под контролем. Вы будете нам нужнее позже, когда они подойдут ближе.
– Ты хочешь ненадолго принять командование?
Начальница стражи кивнула.
– Простите, что повторяю за Гильермо, но он прав: уставший командир хуже пьяного.
– Ты уверена, что вы без меня справитесь?
– Я отправлю за Вами, как только что-то случится, Ваше Высочество, – пообещала Инджеборг.
– Да хранят тебя Звёзды, – ответил Седьмой, а после громко объявил: – Инджеборг принимает временное командование!
Киллиан по пятам последовал за ним в небольшую комнатушку в башне. Простую обстановку составлял стол, несколько стульев, бочки с водой и порохом, стойка для оружия и пара подсвечников с горящими оплавленными свечами.
– Давай я принесу нам поесть? – предложил он, когда за ними закрылась дверь, и Его Высочество устало осел на пыльный скрипучий стул у грубой каменной стены.
– Я был бы тебе очень благодарен, – отозвался он.
В убежище, где кашеварила Хайнрике, Киллиан спустился почти бегом, едва успевая мысленно благодарить Гильермо, который никогда не уставал гонять его кругами по залу. В невероятных размеров подземном помещении собралось огромное количество народу; кто-то ел, кто-то тихо переговаривался, кто-то играл в карты; многие спали. Свет горел только ближе к выходу, отчего казалось, будто подземный зал уходил в чёрное небытие.
– Ставь ещё воду, – негромко распоряжалась Хайнрике, нарезая вместе с этим мясо. – Перенеси туда ведро. Вы, двое, у нас кончается капуста, принесите ещё ящик. А, Ваше Высочество! Садись, накормлю.
– Можно в этот раз взять с собой? – попросил Киллиан. – Мне и Его Высочеству.
– Налейте Его Высочеству два горшка супа, – отдала указание повариха. – Да мяса не жалейте – не бездельников кормим. А ты нарежь хлеб. И поднос протрите, прежде чем на него ставить.
– Спасибо.
– Нашёл, за что благодарить, Ваше Высочество, – невесело улыбнулась Хайнрике. – Кухня для вас и работает. Как там наверху?
– Пока всё в порядке.
До убежища доносились приглушённые залпы пушек, но больше сидя здесь понять ничего было нельзя.
– Вы с Его Высочеством на стене, змея ползает с инспекцией по укрытиям, – повариха старательно изображала свой обычный, не слишком озабоченный тон, но руки её дрожали, и нож не прорезал кусок с первого раза. – А что там ваш дурной генерал?
– Ушёл в город, – голос прозвучал виновато. – Но у них приказ сильно не подставляться и только задерживать, а не стоять насмерть.
Хайнрике сделала глубокий, рваный вдох и кивнула. Лезвие опустилось в опасной близости от её пальца.
– В Эдельланде практикуют дыхание под счёт?
Повариха подняла на него удивлённый взгляд серых глаз, казавшихся сейчас огромными, болезненно блестящими.
– Это упражнение, чтобы успокоиться и сосредоточиться в самой страшной ситуации. Легко запомнить: вдох на четыре счёта – сторон света четыре. Задерживаешь дыхание и считаешь мысленно до семи – как Звёзд, что ниспослали Писание. И медленно выдыхаешь под счёт до восьми – у каждой из Звёзд по восемь лучей.
Хайнрике задержала дыхание; рука с ножом на несколько мгновений замерла.
– Спасибо, Ваше Высочество, – сказала она. – А теперь иди. Я сама справлюсь и с собой, и с кухней.
Киллиан кивнул. От одного из её поваров он принял тяжёлый поднос с двумя прикрытыми крышками глиняными горшками, простейшими ложками и несколькими ломтями хлеба. К выходу вела крутая тёмная лестница с широкими площадками; именно на одной из таких площадок Киллиану показалось, точно у него ослаб ремень, который держал доспех на плече, и, осторожно нащупав на шершавой стене выступ, что тянулся вдоль в обе стороны примерно на уровне пояса, поставил на него поднос, чтобы освободить руки и проверить. Впрочем, оказалось, что ему померещилось: пряжка плотно держалась на месте. В этот момент наверху хлопнула дверь; Киллиан не видел вошедшего за изгибом пролёта, но уже ставшее родным мерное шуршание и, конечно, голос узнал – Юйшэ тихо, но красочно бранил холод, лестницы, Леерум и Десятого.
– Маленькое Высочество, – выдохнул змей, показавшись на площадке. – Не говори ничего; я не смогу в темноте прочесть по губам.
Юйшэ приблизился настолько, что можно было разглядеть его широко распахнутые глаза. Он мягко взял Киллиана за руку и поднёс её к лицу.
– Это тебе, – тихо сказал он, оставляя лёгкий поцелуй на костяшках пальцев, а потом перевернул, чтобы поцеловать середину ладони: – А это передай Его Высочеству с его ужасными рукавами. И возвращайтесь утром ко мне. Желательно целыми.
Больше он ничего не сказал. Просто двинулся вниз, шурша чешуёй по каменным ступеням. Лишь теперь Киллиан понял, что же было не так: он не слышал звона украшений. Пришлось вспомнить совет, который он только что дал Хайнрике: дышать. Четыре. Семь. Восемь. Ладонь горела с обеих сторон. Четыре. Семь. Восемь. Он поднял поднос и быстрым шагом направился на назад, к Седьмому.
На улице у ворот кипела работа: самые разные люди, готовые помочь защитникам, тащили к стене тяжести и бочки с маслом и уже чуть подогретой, источавшей специфичный запах смолой на случай, если волн штурма будет несколько. Все они приветствовали Киллиана уважительными поклонами и кивками и желали ему всяческого содействия Звёзд, провожая взглядами туда, откуда доносился грохот пушек.
На стене ничего не изменилось: Инджеборг почти не выкрикивала команд. Обстрел продолжался в темпе, что уже успел стать привычным. Свет факелов маленького войска Гильермо остановился сильно ниже по склону; судя по неровному мерцанию, там кипел бой. К этому времени небо почти полностью очистилось, и теперь с него безразлично взирали на поле брани полные Зеген и Флух. Смотреть на них Киллиан не хотел; не в такую ночь нужно наблюдать за двойным полнолунием. Впрочем, стрелки, кажется, им были рады: наводить пушки стало явно проще, чем в полной темноте.
Киллиан миновал защитников на стене и вошёл в комнатушку внутри башни. Его Высочество сидел всё на том же стуле, неподвижный и закутанный в свои чёрные одеяния. На звук открывшейся и закрывшейся двери, как и на тихий оклик, он не обернулся. Киллиан поставил поднос на расшатанный стол и осторожно дотронулся до плеча принца.
– Ваше Высочество, я принёс поесть, – негромко позвал он.
Седьмой вздрогнул, вырвавшись из дрёмы; в это время вновь гулко бахнула пушка, но его звуки стрельбы, кажется, не волновали.
– Спасибо, – сонно поблагодарил он, неловко шаря по скрытым в широких одеждах карманах.
Даже в такой момент у него при себе была драгоценная серебристая вуаль, которую он на себя отточенным жестом накинул; передний щиток на шлеме Его Высочества оказался съёмным, и было что-то особенно мрачное в отражении пламени свеч, заплясавших на нём, едва Седьмой его отложил на стол. Комментировать это Киллиан не стал. Как бы ему ни хотелось, стоя на пороге неизвестности, попросить о маленьком одолжении, он мужественно себе отказал – лучше сделать это после того, как они переживут ближайшие часы и дни.
– Дай руку, – попросил вместо этого он.
Седьмой послушно протянул ладонь и позволил стащить с неё перчатку; с тыльной стороны её всё ещё прикрывал рукав и край наруча, а вот с внутренней голубоватая от просвечивавших сосудов серединка спрятана ничем не была. Набрав полную грудь воздуха, Киллиан поднёс руку принца к лицу и осторожно поцеловал, задержавшись чуть дольше, чем следовало, выдохнув жарко на бледную кожу, и лишь тогда отпустил.
– Юйшэ просил тебе передать, – пояснил он, поспешно сняв крышку со своего горшка и с интересом разглядывая суп, над которым клубился ароматный пар. – И ещё велел, чтоб мы к нему вернулись. Желательно целыми.
Из-под вуали донёсся прерывистый вздох.
– Что ж, значит, постараюсь вернуться, – сказал Седьмой и принялся за еду: – Насладимся же пищей, ниспосланной нам.
– В каком смысле – постараешься? Я думал, мы будем стараться вместе.
– Маленькое Высочество, я ценю твоё желание остаться, но очень тебя прошу…
– Спрятаться в убежище? Как трус? – невежливо перебил Киллиан. – Когда все, кто может хоть что-то делать – делают?
– Ты не солдат.
– Я хотя бы держал в руках оружие меньше, чем год назад. Я остаюсь.
– Пожалуйста, не надо. Мы здесь справимся.
– А я буду помогать. Вот сейчас подремлем, и пойдём, ты – командовать, я – носить ядра. Мне сил хватит.
– Стену могут взять штурмом.
– Буду кидать вниз мешки с песком и, если понадобится, биться. Ты что, хочешь, чтоб я тебя оставил одного на стене, которую – как ты сам, между прочим, заметил – могут взять штурмом? Ну уж нет, Ваше Высочество, даже мечтать не смей.
– Маленькое Высочество.
– Мы так поругаемся.
– Умоляю.
Киллиан набрал в грудь побольше воздуха. Он дотронулся до мочки собственного уха и заговорил жёстко, быстро, перекрикивая выстрелы, не давая возможности вставить ни словечка:
– Напомни мне, Ваше Высочество, зачем мне прокололи ухо? Не затем ли, чтобы я носил эту серьгу? А ты носишь свою? Помнишь, что они означают в традициях твоей, Ваше Высочество, страны? Мне говорили, что камень помнит сказанные над ним клятвы. Я тоже помню, как поклялся быть рядом в твой самый чёрный день. Как там было? Если на твои плечи падёт тяжесть целого мира, встать с тобой плечом к плечу?
Дыхание его сбилось. Он сверлил взглядом непроницаемую вуаль напротив, надеясь только, что человек за ней понял, что ему хотели сказать.
– Хочешь, чтобы я нарушил клятву? Придётся меня заставить.
С тяжёлым вздохом Седьмой протянул к нему руки и взял его ладони в свои.
– Это я должен сражаться в твоих битвах за тебя, а не наоборот.
– Это наша битва, – отрезал Киллиан, вырвав руки. – Прогоняй как хочешь. Я не уйду.
Принц тяжело вздохнул и помедлил ещё немного. Издалека между залпов донёсся голос Инджеборг – она что-то приказывала, но разобрать её слов было невозможно.
– Тогда доедай и постарайся подремать, – посоветовал Седьмой и вернулся к своей порции.
Так они оба и поступили: молча расправились с простым поздним ужином и, придвинув стулья спинками к стене, устроились отдохнуть. К этому моменту грохот пушек уже казался Киллиану привычным фоном. Он уселся на скрипучем стуле так удобно, как только можно было – всё же жизнь во дворце его сильно испортила – и ощутил, что веки его налились тяжестью. Седьмой был совсем рядом. Бесформенным чёрным пятном он замер, так и не сняв вуаль. Перчатку он уже вернул на место; Киллиан с грустью глядел закрывавшимися глазами на его спрятанные под тканью руки. В какой-то момент он всё же решился легко дотронуться до его пальцев.
Его Высочество, судя по всему, пока не спал: он ответил на это прикосновение, а после медленно, точно давая время пресечь его порыв, наклонился набок и виском приник к плечу Киллиана; тот молча сжал его ладонь в своей и закрыл глаза. Он бы всё на свете отдал за то, чтобы ощутить под щекой чешую. Медленные усталые мысли, почуяв, что разум уснул, потекли в причудливых направлениях, сменяя одна другую и коварно уводя в какой-то выдуманный, ненастоящий мир, где всех уже победили, а громкими выстрелами прицельно добивали последних. Вырвал его из этого блаженного состояния стук в дверь и голос солдата.
– Ваше Высочество, небольшая группа врага прорвалась через заграждения и двигается к стене, – безо всяких церемоний отрапортовал он.
– Сколько времени? – Седьмой моментально поднялся на ноги; голос его не звучал сонно.
– Недавно минула полночь.
Принц вернул на место щиток, убрал вуаль и быстрым шагом вышел во мрак; Киллиан подскочил за ним, на ходу натянув шлем. Холодный ночной воздух окончательно его разбудил. Последние облака исчезли, но звёзд за ярким светом Зеген было почти не видно. Зато стало несложно разглядеть нахтигальские крыши, заполонённый чудовищами склон, в который то и дело врезались пушечные ядра, сея хаос и замедляя движение вниз, к городу. Огоньки факелов всё горели, но теперь казалось, будто они стали чуть ближе.
– Гильермо отлично держится, – прокомментировал Седьмой. – Сколько они там стоят? Четыре часа?
– Примерно, – ответила появившаяся из ниоткуда Инджеборг. – Они дали сигнал, что небольшая группа врага проскочила их и движется к нам.
– Масло готово? – перекрикивая выстрел, спросил Седьмой.
– Готово.
– Воздух! – прокричал кто-то из защитников.
Киллиан вскинул голову. По чёрному небу к ним приближались ещё более чёрные ломаные силуэты.
– Поднять лучников, – скомандовал принц. – Подпустить ближе, чем стоит Гильермо. Сбить всех. Смотреть на улицы в оба.
– Лучники, стройся! – подхватила высокая женщина с огромным луком.
Дальше команды она отдавала свистом – его было слышно даже сквозь пальбу. Свет Зеген всё ещё позволял кое-как целиться; стрелки в украшенной соловьями форме на стене и на башне выстроились так, чтобы не мешать друг другу, дождались, пока их цели минут дистанцию, на которой стрелы могли задеть маленькое нахтигальское войско, а после по сигналу стена на краткий миг ощетинилась натянутыми стрелами. Первый же залп обозначился успехом: три нескладных силуэта, неловко дёрнувшись в полёте, рухнули вниз, и больше их видно не было.
Зато видны были другие: тёмные тени, с немаленькой скоростью приближавшиеся к стене по земле. По одной улице, по другой, по третьей – они были похожи на грязный, неравномерный поток, что вопреки всем законам природы взбирался вверх по склону, а не стекал с него вниз.
– Маленькое Высочество, помоги с теми мешками, – распорядился Седьмой, а после повысил голос. – Готовимся к штурму! Мешки к краю! Продолжать обстрел холма, пока не взберутся! Все, кто способен сражаться на мечах – приготовиться!
– Ваше Высочество, сюда, – позвал крепкий офицер.
Киллиан последовал за ним: по куче тяжёлых мешков с песком, камнями и Звёзды знают, чем ещё возвышалось на каждом пролёте на пути вниз со стены. Офицер отправил часть людей на землю, а остальных, включая Киллиана выстроил в очередь. Последний мог просто следить за тем, что делали более опытные товарищи по оружию и повторять за ними: он принял мешок, что ему передали, мысленно в который уж раз поблагодарил Гильермо за то, что тот заставлял его тренировать руки, развернулся и последовал за солдатами наверх. Там они раскладывали груз вдоль внешнего края, между ящиков с ядрами и костров, разложенных под котлами с источавшим тяжёлый запах разогретым маслом.
Дело оказалось на удивление простым и до того монотонным, что Киллиан обнаружил, что его это успокаивало: подойти к углу лестницы, принять мешок у стоявшего ниже солдата, сделать два шага и передать его следующему. Даже когда после резкого свиста зазвенели стрелы, он не испугался; даже громкое «штурмуют!» не сбило его дыхания: поднеси мешок, и взберётся на одну тварь меньше, такое простое действие – решение такой неприятной проблемы.
– Воздух! – снова раздался крик.
В этот раз команда свистом прозвучала сложнее; сквозь работу в поте лица Киллиан даже ощутил некоторый интерес. Вместо того, чтобы ждать момента, когда мешки станут бесполезны, он старательно размышлял на тему того, был ли похож этот язык свиста на те жесты, которыми пользовались он и Седьмой с Юйшэ.
– Масло? – кто-то громко спросил.
– Их мало, справимся без него, – решил Седьмой. – Берегите масло на волны побольше.
До верха стены добралось не более полутора десятков тварей. Лучники немедленно отступили к другому краю, чтобы выхватить мечи. Киллиан в мгновение ока оказался подле безоружного Седьмого, плечом к плечу с Инджеборг отделив его от опасности.
Эти несколько минут, что шла борьба, многое расставили по своим местам: все странные, порой казавшиеся нелогичными требования, которые Гильермо выставлял во время тренировок, оказались теперь такими простыми истинами, что даже спорить было как-то глупо: существа Пустоты людьми не являлись; сражаться с ними как с человеком смысла не имело.
Отточенным движением поймать клешню чудовища на дагу, отвести её в сторону и обнаружить великолепную возможность уколоть мечом в корпус – Киллиан сделал это настолько машинально, а противник настолько не походил на человека, что это действие не принесло ему ничего, кроме глубочайшего удовлетворения своими трудами. Конечно, будь существо хоть немного умнее, оно бы не попалось так легко – но, к счастью, глупость стоила ему жизни.
Впрочем, больше погеройствовать Киллиану не удалось: всё, что он делал дальше – это прикрывал Седьмого и короткими тычками и взмахами не давал другим чудовищам уйти от боя с доставшимися им противниками. Зато блистала несравненная Инджеборг: длинный меч она вернула в ножны, как только стало слишком тесно, а после – сняла с пояса тяжёлый топор, от которого лишь по подсчётам Киллиана полегло не меньше трёх врагов.
– Трупы за стену! – скомандовал Седьмой, когда последний нападавший упал. – Вернуться к пушкам! Следить за небом!
Ночной воздух наполнил тревожный звук рога с окраин.
– Труби разрешение отступать, – приказал принц одному из солдат; тот ответил невидимому товарищу уже другой мелодией.
Только спустя какое-то время Киллиан сложил два и два: когда на стену напали, им пришлось остановить пушечный огонь и отбиваться. Конечно же, натиск на окраинах усилился. Думать о том, как в случае чего смотреть в глаза Хайнрике, ему категорически не хотелось. Огоньки факелов внизу потекли вверх по склону. В бледном свете Зеген противоположный холм, покрытый сплошь врагом, казался огромным муравейником. Тёмный изогнутый хребет, пересекавший красное пятно Флух на Востоке, как никогда сильнее походил на улыбку.
Осенняя ночь приближалась к концу. Самый край горизонта светлел. И без того подавленные двойным полнолунием звёзды совсем исчезли с небосвода, знаменуя начало нового дня. Именно в этот момент перед рождением зари из святилища показались первые гиганты. В сравнении с ними всё, что Киллиан видел раньше, казалось пустяком. Нет, эти возвышались над общей тёмной массой, точно всем своим видом говоря: вот он я! Наводи пушку на меня! Я устрою твоим друзьям внизу столько проблем, если ты меня не остановишь! Однако из разговоров с ответственным за боеприпасы Киллиан прекрасно знал: обычные ядра справлялись с ними настолько плохо, что было просто расточительно тратиться на эти цели. Лучшее, что можно было сделать – подпустить поближе и дать бронебойную стрелу из стреломёта.
Вот только до окраин стреломёты даже если бы и достали по дальности – точно наводиться на мелкие улочки – местами ещё и крытые – они, конечно же, уже не могли. Оставалось лишь надеяться на то, что у арбалетчиков в маленьком войске Гильермо было достаточно болтов с нужными чарами, что они умели бить точно и что кто-то из них до сих пор не погиб. Раздался ещё один сигнал.
– Новая волна, обходят со стороны порта! – выкрикнул кто-то из солдат.
В этот раз их было больше. Киллиан оказался у самого края стены, когда начали снова передавать мешки с тяжестями; когда ему сунули в руки первый такой, он испуганно огляделся и принялся повторять за другими: закинул на широкий край и глянул вниз, чтобы прицелиться – и тут же впал в оцепенение.
По серой в предрассветных сумерках каменной стене спокойно и без суеты, не пользуясь никакими приспособлениями и ни на что не опираясь, шествовали вверх невиданные чудовища – так, точно под их ногами была ровная дорога. Глядя на эту картину, Киллиан ощутил мертвенный холод, спускавшийся к желудку, а от него расползавшийся по всему телу.
– Приготовить чаны с маслом! – раздался голос Седьмого. – Держаться! Подмога близко!
Что-то в Киллиане щёлкнуло, и руки его сами столкнули мешок прямёхонько на ближайшее существо. Развернувшись, он тут же получил новый – и снова положил его на край и толкнул. И ещё один. И ещё. Если Седьмой сказал – значит, нужно было верить. Если говорил, что так нужно сделать – значит, это было лучшим решением. Киллиан бросил ещё один мешок.
– Масло! – скомандовал Его Высочество.
Следуя примеру других, Киллиан сделал шаг назад, чтобы на него не попали брызги. Потусторонний, чуждый человеческому уху вой отчётливо дал понять: они всё делали правильно.
– Ещё мешки! Задние ряды – приготовиться к ближнему бою!
Масло своё дело сделало – до верха добралась от силы четверть этой волны. Внизу у светлого камня стены образовалась тёмная грязная окантовка из мёртвых тел врага. Киллиан отскочил назад, уступив место уже приготовившемуся к схватке солдату, и снова встал перед отошедшим к дальнему краю Его Высочеством.
– Ты как, Маленькое Высочество? – быстро спросил принц в те несколько мгновений, пока они ждали врага.
– Когда всё кончится – я ни тебя, ни Юйшэ от себя неделю не отпущу, – от души пообещал Киллиан; смутиться двусмысленности этого спонтанного заявления он не успел: пришла пора отбиваться.
В этот раз толку от него было совсем мало: он оказался в заднем ряду, и всё, что мог делать – это резкие внезапные уколы в удачные моменты. Под первыми золотыми лучами солнца защитники Нахтигаля добивали вторую волну нападавших и сбрасывали со стен уродливые трупы. Краем глаза Киллиан заметил, как выносили нескольких раненых солдат.
– Ваше Высочество, взгляните на дорогу! – вскричал кто-то радостно, когда после боя все, не сговариваясь, позволили себе несколько мгновений передышки.
На небольшом отдалении от города реяли чёрные знамена с восьмиконечным звёздами. Из огромных тяжёлых повозок выводили лошадей. Раздался звук рога – совсем не такой, как нахтигальский, ниже, серьёзнее. Ему отвечал высокий, чистый рог со стены; маленькая армия Гильермо присоединилась к взаимным приветствиям – неожиданно близко к крепости. Подкрепление выстраивалось в боевую формацию и готовилось нанести удар с фланга.
Возобновившийся грохот пушек, казалось, зазвучал веселее. Спустя какое-то время дозорные на противоположной части крепости забегали, засуетились. К моменту, когда солнце полностью встало, до Его Высочества добрался посыльный в лёгком доспехе со столичным гербом.
– Ваше Высочество, Императорская и Вторая Гвардейская армии во главе с Его Величеством и Её Высочеством Первой Принцессой прибыли и готовы вступить в бой в течение получаса, – оповестил он без лишних церемоний. – Это единственный инцидент на всей территории Империи; во всех остальных городах святилища не проявляют подозрительной активности. С Востока на помощь двигается Восьмая армия; во главе лично Его Превосходительство Реющее Знамя. Они прибудут около полудня.
– Прекрасные новости, – воодушевился Седьмой. – Все слышали? Мы выстояли! Нахтигаль продержался до прихода подкреплений! Дело за малым, мои почтенные господа! Усилить обстрел холма! Не жалеть ядер! Покончим с этим к ужину!
Пушки загрохотали с утроенной силой; теперь вместо мешков по цепочке передавали снаряды. Маленькую, уставшую за ночь армию Гильермо отзывали назад.
– Наполнить чаны! Греть масло!
Киллиан присоединился к тем, кто таскал вёдра. Загоревшаяся в сердцах уверенность в грядущей победе придавала всему этому действу какого-то особенного, кровавого веселья. Чувство боевого братства зашкаливало, когда все защитники стены, точно зная, где и кто должен быть, в едином порыве принялись готовиться к решающей схватке.
– Враг приближается! Стеломёты к бою!
– Котлы заполнены! Поддай жару!
– Ещё мешков на верхнюю площадку!
– Их тут не больше пары десятков осталось!
– Так тащи всё, что скинуть можно!
Тем временем на противоположном холме разворачивалось поразительное и ужасающее представление: в нестройные ряды чудовищ, всё продолжавшие лезть из святилища, вклинилась стремительная имперская конница, и доспехи её сияли на ярком утреннем солнце. Пушки с их стороны перестали грохотать; теперь ядра летели только на ту часть склона, на которой оставались существа Пустоты. Остановившись в уголке, чтобы перевести дух и сделать пару глотков воды, Киллиан оглядел город с высоты. Нахтигальцев – к облачённым в форменные доспехи солдатам присоединились и одетые кто во что горазд наёмники и разбойники – уже можно было разглядеть на одной из площадей в десятке минут ходьбы от стены. Они не бежали, но организованно, спокойно отступали, точно зная, что задачу свою они выполнили. Вскоре из-за высокого здания показался и успевший где-то потерять шлем Гильермо: он, полностью соответствуя тому впечатлению, что создавал о себе, лихо размахивал саблей, кроша без разбору больших врагов и маленьких, быстрых и медленных, тех, кто рвался напролом и тех, кто пытался нащупывать его слабые места. От созерцания наставника в настоящем бою Киллиана отвлёк незнакомый звук – тихий, едва заметный за залпами пушек. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как большой стреломёт спустил натянутую тетиву с негромким «тюк», и тяжёлая стрела с зелёным оперением – бронебойная, услужливо подсказала память – устремилась вперёд, туда, где по улицам медленно продвигалось огромное, практически шарообразное чудовище с тремя толстыми руками. Мгновение – и оно вздрогнуло, замерло на пару секунд, а после неловко осело на мостовую, почти полностью перекрыв узкую улочку.
Столичное войско, хоть и, очевидно, несло потери, уверенно двигалось вперёд, разрезая армию врага пополам. Пусть численный перевес и был однозначно за существами Пустоты, а всё же отчего-то Киллиан не сомневался: он им не сильно поможет. У него оставалось немного времени, пока Гильермо подводил своих людей к воротам, а на стену никто не лез – его он решил употребить на утоление жажды.
Внезапно столичное войско будто потеряло всякий контроль: ряды его исказились, и со стороны святилища в строй вклинился новый поток чудовищ. Сердце у Киллиана ёкнуло, когда небольшая часть конницы оказалась почти полностью отделена от своих широкой полосой врага. Он сжал кулаки до хруста и вдохнул, считая до четырёх и пытаясь не слушать обеспокоенные вскрики остальных – те, конечно же, заметили неладное. Задержать дыхание, считать до семи. Что там вообще произошло? Куда смотрел Император? Почему не пытался вернуть контроль? Выдох, счёт до восьми. Глоток воды. Киллиан боялся моргнуть и пропустить что-то важное; глаза начинало щипать. Четыре. Семь. Восемь. Ну же. Почему они до сих пор позволяли себя теснить?
Всё закончилось так же внезапно, как началось. Конница прямо на ходу перестроилась и с поразительным мастерством прорвалась к окружённым товарищам. Инициатива снова вернулась к Империи; более того, в какой-то момент создалось впечатление, точно поток чудовищ, наконец, иссяк, и теперь оставалось только разобраться с тем, что уже успело выйти на склон. Киллиан бросил взгляд на медленно катившееся по небосводу солнце: если он хоть что-то понимал в устройстве этого мира, полдень уже почти наступил; соответственно, войско Секундуса должно было появиться вот-вот, с минуты на минуту. Пока что кроме хайлигштернских коневозок и резервов на ведущей к Нахтигалю дороге никого не было.
Вскоре, когда Киллиан был уже вновь готов таскать тяжести и, если надо, махать мечом, Гильермо подошёл к стене вплотную – как и преследовавшие их существа Пустоты. Стреломёты били точно по огромным чудовищам, не давая им приблизиться к людям, а вот лучники пока только аккуратно стреляли по дальним улицам и площадям, где защитников города уже точно не было.
– Открыть ворота! – приказал Седьмой.
С огромным облегчением Киллиан наблюдал, как потрёпанные, уставшие за ночь нахтигальцы скрывались за стеной, где могли позволить себе хотя бы пару минут передышки перед неизбежным штурмом. Было совершенно очевидно: биться предстояло в основном им. На стене, конечно, стояли люди, способные держать меч, но всё же в первую очередь все они были стрелками; самые опытные фехтовальщики в массе своей сейчас находились внизу.
Растрёпанный Гильермо, точно герой пафосного романа о рыцарях, стоял вместе с самыми отважными в первом ряду, прикрывая отход остальных, отдавал указания, не оглядываясь – и всё это время не забывал ловко расправляться с врагом. Его покрытая непонятного грязного цвета субстанцией сабля завораживающе врезалась раз за разом во вражескую плоть. Гильермо забежал в крепость последним, когда решётка ворот уже опустилась настолько, что ему пришлось пригнуться. Попытавшуюся пролезть за ним тварь разрубило пополам. Тут же прохладный осенний ветер подхватил резкий, повелительный свист, и со стены взлетели сотни стрел. Описав в воздухе плавную дугу, каждая из них устремилась вниз, туда, где кроме врага никого не осталось. Киллиан, уже собравшись присоединяться к активной защите от неизбежного штурма, отлепился от стены и бросил последний взгляд на дорогу. Сердце его забилось быстрее, когда он увидел на горизонте приближающуюся тёмную тень с пока ещё крошечными, едва заметными на фоне чистого голубого неба знаменами. Он очень надеялся, что и столичное войско, что тоже заняло относительно высокую позицию, увидело приближавшуюся подмогу.
Киллиан, кивнув сам себе, направился к раздававшему мелкие указания Седьмому: он спешно перемещал лучников на ближайшие башни и наказывал тем поднять за собой лестницы. Однако сказать ему Киллиан ничего не успел: со стороны святилища донёсся грохот. Одна из изящных декоративных башенок накренилась, немного так постояла, а после, подняв белые клубы пыли, рухнула прямо в толпу существ Пустоты.
Из пыли показался один-единственный огромный силуэт. От дурного предчувствия у Киллиана мелко задрожали руки; он, забыв о том, что они тут были не одни, вцепился в плечо Седьмого и заворожённо смотрел на то, как на склон вышло последнее существо – огромное, серое и шипастое.
– Это он, – выдохнул Седьмой так, что только Киллиан мог его слышать.
В глазах у того на миг потемнело, голова закружилась; не упал он лишь благодаря твёрдой руке Его Высочества. Однако, сказать что-то успокаивающее принц не успел.
– Они лезут! – выкрикнул кто-то из солдат.
– Готовьте котлы! Мешки вниз! – громко приказал Седьмой.
Киллиан сорвался с места и рванул к уже знакомому ему углу у лестницы, где уже выстраивалась цепочка из солдат, передававших наверх тяжести. Лучники успели уйти, а маленькая армия Гильермо пока не поднялась, так что защитникам, в том числе Киллиану, приходилось теперь делать короткие перебежки от одного к другому.
– Ваше Высочество, уходите! – раздался откуда-то справа голос Инджеборг; на слух не было понятно, к кому из двоих Высочеств она обращалась. – Мы с Гильермо справимся!
– Я не уйду, пока мой муж здесь! – рявкнул Киллиан, передав стоящему у края бойцу очередной мешок и уже развернувшись за следующим.
– Мы уйдём, когда они заберутся! – отрезал Седьмой.
Киллиан мысленно поблагодарил его за это: он успевал сделать ещё один рейс. Принести ещё немного пользы. Ловко лавируя между защитниками Нахтигаля, он направился к лестнице, где стоял передававший снизу мешки солдат. Уже было видно поднимавшегося во главе своего маленького войска Гильермо.
Серый камень стены ушёл из-под ног, а рёбра пронзило острой болью сквозь пробитый доспех. Киллиан от неожиданности вскрикнул и выронил тяжёлый мешок; его грубый материал обжёг ладони новый вспышкой боли – перчатки-то он забыл надеть после ужина. Огромная крылатая тварь с победным клёкотом взвилась вверх, легко, точно игрушку таща Киллиана с собой. Сквозь свист ветра в ушах он услышал собственное имя – он уже слышал его от Седьмого, но не так. Тогда он объявлял его выход на лёд, а не звал. Тогда он произносил это имя с восхищением, а не выкрикивал в ужасе.
Закричать в ответ Киллиан не мог. Всё его тело онемело от холода, жестокого ветра и безумного, животного страха; даже дышать он едва-едва мог. Под ним проносились нахтигальские улицы, заполонённые самыми разнообразными, но одинаково омерзительными существами. Причинять разрушения им было неинтересно; они все единым отвратительным потоком шли в сторону стены Старого города, точно заворожённые. Они шли, игнорируя всё на своём пути: обломки баррикад и зданий, разбросанный мусор, догоравшие факелы и мертвецов – и своих, и людских.
Летучая тварь быстро добралась до спрятавшейся в низине окраины; там, где земля снова начинала подниматься, превращаясь в новый холм, она пошла на снижение. Повернуть голову Киллиан не мог, но он с леденящей душу точностью знал, кто его ждал на земле.
Когти разжались внезапно на высоте примерно с пару этажей. Сквозь боль в рёбрах – и страх, что повреждённый доспех мог впиться острыми углами в его плоть слишком глубоко – Киллиан попытался хоть как-нибудь сгруппироваться и хотя бы не разбиться насмерть; впрочем, в толпе обитателей Пустоты, над которой его сбросила тварь, живым он бы долго не остался. Но удар вышел намного мягче, чем он ожидал; конечно же, радость по этому поводу испытать было трудновато.
– Вот и свиделись.
Киллиана держали огромные мощные ручищи; даже если бы вокруг не маршировала армия чудовищ, вырваться и сбежать он бы всё равно не сумел. Сделав глубокий вдох, он сжал челюсти и открыл глаза, чтобы взглянуть своему страху прямо в лицо.
Идеальная белая кожа превратилась в грубую серую шкуру, из которой там и сям торчали шипы. С головы свисали неровно остриженные спутанные белые патлы. Улыбка, собранная из острых точно иголки огромных зубов, с которых стекала зловонная слюна, была не самой страшной частью исполосованной шрамами морды, в которой едва угадывались человеческие черты. Хуже всего были его глаза. Маленькие. Блестящие. С радужками невероятной чистоты голубого цвета. С крошечными точками зрачков.
Безумные.
Киллиан ощутил, как следующий удар сердца распространил по его заледеневшим венам пожар. Забыв о боли, он дёрнулся что было сил, попытался стукнуть Десятого коленом в ухо. Тот легко перехватил его за ногу и издал протяжный рокочущий рык. Лишь спустя много мучительно долгих секунд Киллиан понял: это был смех. Он свободной рукой нащупал на поясе дагу. Пожалуй, даже в таком состоянии ему хватило бы сил выколоть своему похитителю глаз, однако тот среагировал безупречно: отпустил одну руку, удерживая другой за лодыжку и оставив жертву болтаться вниз головой, а после – несколько раз хорошенько встряхнул; новенький шлем упал под ноги – лапы, копыта – тварям, что пришли разрушить несравненный Нахтигаль. В рукоять Киллиан вцепился мёртвой хваткой, и даже после тряски не просто не выронил дагу, а даже попытался уколоть ею противника. Тот отобрал оружие точно у ребёнка игрушку и швырнул куда-то в нескончаемый поток чудовищ Пустоты.
Ничего не говоря, Десятый раскачал Киллиана и легко закинул себе на плечо. Тот, неловко извернувшись, ударился головой о твёрдый нарост на широкой спине своего мучителя, и весь мир вокруг поглотила чернота.